Ветер гнал и гнал ромашковые волны по бесконечному полю. Разбивались они о добротный каменный дом, стоящий на далеком пригорке. Щерился он острыми зубьями частокола, говоря: гостям не рад, а врагов и вовсе не допустит.
Четверо гномов отдыхали после долгого пути. Яри повел плечами, снимая котомку, посмотрел на упавшего на землю брата, но присаживаться не стал.
– Не гномье это дело, поля бороздить, – в который раз вздохнул Скирвир, утирая пот со лба и поправляя повязку на месте выбитого глаза. – Наш мир – это камень и горы!
– Ты и на равнине неплохо топориком машешь, – промолвил Яри.
– А!.. – отмахнулся Скирвир.
– Старый конь бороды не испортит, – встрял Лони, братец вредный, двоюродный.
– Борозды! Бо-ро-зды! – рявкнул Скирвир. Шумно выдохнул и провел рукой по обуху, словно только оружию и доверяя.
Нюрад тяжело дышал, опираясь о раскидистый вяз. Казначей был самым старшим из них, и его порядком утомила жара, долгая пыльная дорога, благоухающие без меры поля.
– Может, вернемся обратно в Вороновы горы? – хихикнул Лони. – Что-то Яри не слишком торопится к нареченной.
– Нет, занорыш ты этакий! Что король решил, то и будем делать! – нахмурил брови Скирвир. – Ходить по земле, бороздить или жениться. Или вон людоедов проведывать.
– Так хозяин дома людоед или оборотень? – поинтересовался Лони.
– Цыц! Языком, словно кайлом молотит! – рявкнул Скирвир. – Гвиллион это. Оборачивается, в кого хочет, и жрет всех, кого встретит.
Но это Лони не удивило и не напугало.
– На вид как люди, только ростом повыше. – пояснил Яри. – Король наш чтит их куда больше людей.
– Наш король с ними знался? – начал было Лони, но умолк под сверлящим взглядом Скирвира.
– Экинааль бывал когда-то в этих местах, – обронил старый воин, ясно давая понять, что на этом – всё. Снял с шеи пестрый платок, отер блестящую лысину.
Лони был счастлив. Он продолжал крутить головой во все стороны, улыбаясь брату. Головой, на которую не давит будущая корона, и посему никакими женитьбами она не озабочена.
О сватовстве Яри доложил Лони, всегда обо всем узнававший первым. Просил, заглядывая в глаза:
«Не век же тебе поделки свои мастерить. Не противься отцу. Наш король о счастье твоем печется». Яри отмалчивался, а Лони, рассматривая привезенный портрет, восторгался: «Да ты взгляни, какая красавица! Сам бы влюбился!»
«Почему не радуешься свадьбе? – грозно выспрашивал наследника Экинааль. – Или сердце твое занято?.. А раз нет – выполняй то, что должно будущему королю!»
Яри и выполняет. Едет на помолвку, одобренную его отцом, отцом невесты и старейшинами двух Домов.
«Хильд – истинная принцесса, да и нрав у нее добрый», – поддерживал Скирвир.
Яри не отвечал. На смешки Лони «Будет кому постель греть» не поддавался; на слова казначея Нюрада «Глаза как сапфиры, а волосы искрятся, что твой черный бриллиант» фыркнул и велел зачесть в сокровищницу.
Нужно двум королям укрепить союзничество браком – так тому и быть. Драконий хребет и Вороновы горы объединятся.
Тогда, двадцать лет назад, они путешествовали тоже вчетвером. От пышного сопровождения Яри отказался наотрез – дороги были спокойны, в усиленной страже нет нужды. Правда, тогда к владельцу этих земель не заглядывали, но теперь отец просил проведать «старого друга Легнара». А что для короля – просьба, то для подданных – приказ.
Гномы, чихая во все носы, одолели белые пахучие заросли. Подошли к воротам, а те распахнулись сами. Лохматый пес, черный с белыми подпалинами и седой мордой, неспешно подошел к пришедшим, обнюхал каждого. Гавкнул низко и одобрительно, обращаясь к частоколу.
– Спо-о-от! Спотти! – раздался гулкий бас.
Показался хозяин. Тот самый, про которого ходили противоречивые слухи – то ли людоед, то ли оборотень.
Собака вальяжно подошла к хозяину, тот посмотрел на нее, затем ухмыльнулся гостям, ровно что услышал.
Нависал он над кряжистыми гномами, словно горный пик над скалистыми отрогами, но диким или не присмотренным не выглядел: чистая льняная рубашка, заправленная в холщовые штаны, была расшита чьей-то заботливой рукой, заплатка на рукаве спроворена аккуратно. Смоляную копну волос прикрывала шляпа с пушистым пером. Крупные, словно вырубленные из камня, черты лица смягчала волнистая, каштановая в рыжину борода; карие глаза смотрели пронзительно, без особой доброты.
Взгляд Яри опустился на топор. Добрая ковка и знак Вороновых гор – уж не отцова ли работа? Что же связывало его отца и этого гвиллиона?
– Людоед же, не гномоед, – опасливо шепнул Лони.
– Мелкота, одни кости, но можно попробовать! – хохотнул хозяин.
Яри поклонился как равному.
– Господин Легнар! Зовут меня Яри. Отец мой, король Экинааль, шлет привет с Вороновых гор. Примете ли вы его сына?
– Проходите, говорю, – буркнул Легнар. – Я был дружен с Эйком, но по нраву ли придется его сын? Может, по аппетиту!
Хохотнул своей же шутке и проводил гномов к дому.
У двери махнул рукой в сторону короба при входе, и гномы, помедлив, все же расстались с топорами.
– Дорогая, у нас гости! – крикнул Легнар.
Он шагнул вперед, в большой полутемный зал, и шутовски раскланялся, подметая чистый пол пером шляпы.
Яри прищурился – после яркого солнца ему был виден лишь силуэт женщины, сидящей у камина.
Хозяйка поднялась, приветила вошедших глубоким поклоном. Рост у нее был самый обычный: человечка, не гвиллионка. Пес прошлепал по пестрым половикам, ткнулся носом в протянутую руку, завилял мохнатым хвостом.
– Проходите, гости дорогие, – прозвучал низкий грудной голос.
Сердце Яри замерло. Да нет, великий молот, быть того не может!
– Если мой супруг напугал вас – не волнуйтесь. Он страшен лишь с виду.
– Ты лишаешь меня всей грозной славы, – ответил Легнар жене и расплылся в улыбке. – Так скоро и люди набегут! Что же, будем кормить этих заморышей?
Скирвир поджал седые усы, дернул веком единственного глаза, но смолчал. Хозяйка грубую шутку мужа не поддержала. Выслушав недружные приветствия усталых гномов, кивнула в ответ.
Взгляд не задерживался на одежде, привлекали внимание ее царственной осанкой, величавые манеры. Крепкие руки с широкими запястьями, туго налитая грудь, круто очерченные бедра…
Она подошла ближе. Свет от распахнутых окон обласкал чистое, словно росой умытое лицо, заиграл на русых косах, короной уложенных на голове, отразился в малахитовых глазах.
Яри бросало то в жар, то в холод, он узнавал и не верил.
Женщина отвела взгляд. Как она накрыла на стол, Яри не заметил; как пригласила отужинать, не услышал. Сел, где стоял, когда Лони потянул за рукав. Застучали ложки о тарелки, гномы нахваливали похлебку, а у Яри кусок не лез в горло. Брат подмигивал Легнару: «Уж не на убой ли кормежка?», Скирвир и Нюрад смотрели на хозяйку, как на незнакомку. Может, вправду не помнили.
Подождав, когда трапеза закончится, хозяйка подошла к Легнару, похлопала по руке, прошептала что-то тихо, только для него. Тот кивнул, поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж.
Хозяйка развела гостей по комнатам, Яри не заметил, кого куда. Он так и сидел, не в силах двинуться с места, а сердце билось под горлом.
Женщина подошла, спросила негромко:
– Вижу, ты не забыл меня, Яри?
События прошлого нахлынули бурным потоком.
* * *
– Отдадите заказы равнинникам, напоследок заглянете и к гномам Драконьего хребта. Пойдут Скирвир, Нюрад и Яри. Ну, хорошо, хорошо… И ты, Лони. Постарайся обойтись без приключений, – напутствовал Экинааль. – Или за твои проделки достанется Яри. Ему пора учиться отвечать за других.
По поверхности земли они шли почти месяц.
Яри и Лони наслаждались свободой. Хотя простор равнины, трава и деревья казались чуждыми детям камня, все было интересно, все нравилось. Нюрад вел учет затратам и прибылям до последнего медяка, Скирвир рисовал карты дорог, не забывая записывать названия деревень и делать примечания.
Наконец распродали почти все. Лишь две поделки – малахитовые бусы и коралловое колье – еще ждали владельцев. Деревню с их заказчиками Скирвир оставил напоследок. Яри волновался, хоть виду не подавал. Интересно же, кому достанется его первая самостоятельная работа. Оставил бы себе, да кто позволит? Малахит был из одной изумительной партии с редким серебристым отливом. Яри сам его выбирал, выглядывал прожилки каждого камушка, ладил оправу из серебра.
«Неплохо живут люди близ Драконьего хребта, раз могут позволить себе наши вещи, – ворчал Нюрад по мере приближения к людской деревне. – Может, и гномы тут побогаче наших будут».
А Скирвир лишь сверкнул глазом и встопорщил усы. Разницу между Вороновыми горами и Драконьим хребтом Яри понять интересно. Но начнешь разузнавать о чем-то – будешь задавать вопросы, а значит, привлечешь внимание своим незнанием. Что негоже для принца.
День в той зажиточной деревне прошел в кузнице. Им несли чинить серпы и косы, править лезвия. Не в привычках гномов из Вороновых гор править подобное, но староста обронил веско: «Чиненное гномами живет два века, а когда еще караван пройдет». Знали в этих краях, как работают мастера Драконьего хребта, которые, выходит, не брезговали и лопаты править. И не за один медяк, если судить по тому, сколько в кожаный мешочек насыпал Нюрад. Вот и разница, думал Яри: гномы его родных гор заказы принимали по большей части на оружие да украшения.
Ввечеру накрыли второй стол для заезжих мастеров – не иначе как в благодарность за работу – места в зажиточном доме хватало. За главным столом восседал староста с чадами и домочадцами.
Его старший сын был, верно, привлекателен для женщин, но на взгляд Яри, слишком любовался собой и был не сдержан в мелочных прихотях. Жена его торопко заменила «не ту» тарелку, спешно приладила на колени новый рушник. Ко всем обращался он свысока, а прислуживание жены принимал как должное.
Длинные светлые волосы ее, по здешнему обычаю ничем не прихваченные, свободно спускались ниже талии. Только две прядки соединялись на затылке, напоминая Яри два ручья, сливающиеся в один.
Ловко и словно бы ласково женщина достала ухватом из печки горшок, улыбаясь всем, поставила на стол.
Глаза у нее были волшебные, ровно его любимый малахит. Яри искоса посматривал на нее, не в силах оторваться. Красавица с серебряными волосами и малахитовыми глазами настолько отличалась от всех, что показалась Яри горным духом – то ли камня, то ли воды. Прощебетала пару фраз средней снохе, вокруг которой вертелось трое малышей. Мимолетно наклонясь, шепнула ласковое слово младшей, беременной и очень важной. Обошла всех, мало не пританцовывая, как река, что играет в своем русле. И светилась, счастливая. Волшебной зеленью полыхали глаза, летели волосы тонкими нитями теплого грибного дождя, что горит от лучей солнца.
Хорошо быть рядом с таким солнцем, поймал себя на зависти Яри, а Скирвир, сведя лохматые брови, подвинул ближе его тарелку: ешь, принц, не разевай рот штольней, дорога дальняя ожидается.
Еда была простая, но добрая. Хлеб, сыр, похлебка, печеные овощи. Гномы налегали, нахваливая угощение. Староста ел безо всякого выражения или похвалы, щелкнул ложкой по лбу расшалившуюся жену младшего, а она словно обрадовалась.
Староста, как понял Яри, и заказал украшения. Но ничего не забирал и денег не платил. Нюрад пыхтел трубкой сердито, перебирал губами, высчитывая что-то. Значит, начинал беспокоиться.
На стук в дверь обернулись все. Жены младшего и среднего сыновей быстро переглянулись между собой. Среброволосая, зеленоглазая красавица присела на лавку, ровно сил лишилась.
Тяжело опираясь на палку, в дверь вошла старуха, больше похожая на засохшее дерево, чем на живого человека. Ухватила испуганную жену старшего сына за локоть и увела наверх.
Вернулась старуха одна и нескоро. Мотнула головой старосте, прошамкала «Нет и не будет», взяла со стола монеты и уковыляла прочь.
Все прятали взгляды.
– Мы возьмем только коралловое колье, – обращаясь к гномам, нарочито громко произнес староста.
– Подождите, – нахмурился Скирвир, вытащил из-за пазухи ожерелье и со стуком положил на стол. – Малахит в три раза дороже. Из-за него мы и…
– Нет повода, – проворчал староста и обернулся к старшему сыну. – Говорил я тебе, не бери в жены эту приблуду!
– Унна! – закричал тот.
Жилы на лбу его вздулись, лицо перекосило. Женщина не отвечала и не выходила, видно, ничего хорошего для себя не ожидая. Старший отбросил стул и, обойдя родню, ринулся наверх. Вернулся быстро, волоча жену за волосы.
Унна всхлипывала и причитала жалобно, признаваясь в какой-то вине. Дивные малахитовые глаза потухли.
Яри подскочил – и почувствовал руку старого гнома на своем плече.
– Нет, – уронил Скирвир, – и подвеска неплоха. А на бусы найдутся покупатели. Продадим по дороге обратно.
– Да при чем тут продажа?!
Скирвир молча притянул Яри обратно на лавку.
Лони, закусив губу, сидел как пришибленный. Видеть, как обходится со своей женой человек, было дико обоим братьям. Нюрад, много чего повидавший на поверхности, даже голову не повернул. Чужая жизнь, чужие нравы. «Не лезь!» – первое правило путешественника, если хочет уцелеть и продолжать выгодную торговлю.
Яри дернул плечом, но Скирвир отпускать не думал.
Старший сын старосты выволок супругу во двор. Глухие удары, сдавленные крики и плач доносились из-за дверей. Потом все стихло, и только тогда Скирвир отпустил Яри. Тот схватил ненужное ожерелье, буркнув, что пойдет прогуляться. Не нужно, не ценят – незачем оставлять!
Вышел за околицу. Перебирая меж пальцами бусины, шел не глядя, пока ноги сами не привели его к излучине.
Недолго думая, он скинул одежду и нырнул в прохладные воды реки.
Вытянув руки лодочкой и работая одними ногами, Яри заскользил у самого дна, грудью задевая шероховатый песок. Побарахтался на стремнине, где властное течение едва не срывало кожу. Кого другого, может, и увлекла бы за собой могучая сила потока, но гном греб изо всех сил и не давал воде сдвинуть себя с места.
Яри всегда удивлялся, когда ему говорили: «Я не умею плавать». Ему казалось, не уметь плавать так же странно, как не уметь дышать или ходить. Лони неплохо держался на плаву, но всего лишь «держался». А Яри в воде просто жил. Что в надземных реках, что в подземных. Выныривал за коротким вдохом, торопливо хватал перемешанный с брызгами воздух, сладкий после затяжного нырка, и снова погружался в воду…
Затем Яри легкомысленно перевернулся на спину разглядеть вечереющее небо – и его сразу снесло течением. На повороте под обрывом омут потянул вниз, придавил мягкой лапой, крутил и переворачивал, мало не ломая спину. Гном не пытался бороться и, следуя за злой волей, опустился до самого дна. Напор воды ослаб, и Яри резко ушел вбок и вверх, выгребая к поверхности.
Только так можно бороться с превосходящей силой – сделать вид, что поддался, обманчиво показать свою слабость и победить.
Когда-то давно Яри подобным образом откинул оружие Скирвира. Яри тогда представил его бурным потоком и, не пытаясь бороться с противостоящей силой, последовал за ней. Он мягко увел лезвие назад, а затем, резко повернув, направил его в землю. Топор высек искры по мелким камням, на лезвии добавилось зазубрин. Сам же Яри в полуобороте проскользнул рядом с Скирвиром. После того, как поведал о своих размышлениях, заслужил подозрительный взгляд одноглазого гнома и совет держать каменный свод покрепче. А позже – скупую похвалу от отца.
Четверо гномов отдыхали после долгого пути. Яри повел плечами, снимая котомку, посмотрел на упавшего на землю брата, но присаживаться не стал.
– Не гномье это дело, поля бороздить, – в который раз вздохнул Скирвир, утирая пот со лба и поправляя повязку на месте выбитого глаза. – Наш мир – это камень и горы!
– Ты и на равнине неплохо топориком машешь, – промолвил Яри.
– А!.. – отмахнулся Скирвир.
– Старый конь бороды не испортит, – встрял Лони, братец вредный, двоюродный.
– Борозды! Бо-ро-зды! – рявкнул Скирвир. Шумно выдохнул и провел рукой по обуху, словно только оружию и доверяя.
Нюрад тяжело дышал, опираясь о раскидистый вяз. Казначей был самым старшим из них, и его порядком утомила жара, долгая пыльная дорога, благоухающие без меры поля.
– Может, вернемся обратно в Вороновы горы? – хихикнул Лони. – Что-то Яри не слишком торопится к нареченной.
– Нет, занорыш ты этакий! Что король решил, то и будем делать! – нахмурил брови Скирвир. – Ходить по земле, бороздить или жениться. Или вон людоедов проведывать.
– Так хозяин дома людоед или оборотень? – поинтересовался Лони.
– Цыц! Языком, словно кайлом молотит! – рявкнул Скирвир. – Гвиллион это. Оборачивается, в кого хочет, и жрет всех, кого встретит.
Но это Лони не удивило и не напугало.
– На вид как люди, только ростом повыше. – пояснил Яри. – Король наш чтит их куда больше людей.
– Наш король с ними знался? – начал было Лони, но умолк под сверлящим взглядом Скирвира.
– Экинааль бывал когда-то в этих местах, – обронил старый воин, ясно давая понять, что на этом – всё. Снял с шеи пестрый платок, отер блестящую лысину.
Лони был счастлив. Он продолжал крутить головой во все стороны, улыбаясь брату. Головой, на которую не давит будущая корона, и посему никакими женитьбами она не озабочена.
О сватовстве Яри доложил Лони, всегда обо всем узнававший первым. Просил, заглядывая в глаза:
«Не век же тебе поделки свои мастерить. Не противься отцу. Наш король о счастье твоем печется». Яри отмалчивался, а Лони, рассматривая привезенный портрет, восторгался: «Да ты взгляни, какая красавица! Сам бы влюбился!»
«Почему не радуешься свадьбе? – грозно выспрашивал наследника Экинааль. – Или сердце твое занято?.. А раз нет – выполняй то, что должно будущему королю!»
Яри и выполняет. Едет на помолвку, одобренную его отцом, отцом невесты и старейшинами двух Домов.
«Хильд – истинная принцесса, да и нрав у нее добрый», – поддерживал Скирвир.
Яри не отвечал. На смешки Лони «Будет кому постель греть» не поддавался; на слова казначея Нюрада «Глаза как сапфиры, а волосы искрятся, что твой черный бриллиант» фыркнул и велел зачесть в сокровищницу.
Нужно двум королям укрепить союзничество браком – так тому и быть. Драконий хребет и Вороновы горы объединятся.
Тогда, двадцать лет назад, они путешествовали тоже вчетвером. От пышного сопровождения Яри отказался наотрез – дороги были спокойны, в усиленной страже нет нужды. Правда, тогда к владельцу этих земель не заглядывали, но теперь отец просил проведать «старого друга Легнара». А что для короля – просьба, то для подданных – приказ.
Гномы, чихая во все носы, одолели белые пахучие заросли. Подошли к воротам, а те распахнулись сами. Лохматый пес, черный с белыми подпалинами и седой мордой, неспешно подошел к пришедшим, обнюхал каждого. Гавкнул низко и одобрительно, обращаясь к частоколу.
– Спо-о-от! Спотти! – раздался гулкий бас.
Показался хозяин. Тот самый, про которого ходили противоречивые слухи – то ли людоед, то ли оборотень.
Собака вальяжно подошла к хозяину, тот посмотрел на нее, затем ухмыльнулся гостям, ровно что услышал.
Нависал он над кряжистыми гномами, словно горный пик над скалистыми отрогами, но диким или не присмотренным не выглядел: чистая льняная рубашка, заправленная в холщовые штаны, была расшита чьей-то заботливой рукой, заплатка на рукаве спроворена аккуратно. Смоляную копну волос прикрывала шляпа с пушистым пером. Крупные, словно вырубленные из камня, черты лица смягчала волнистая, каштановая в рыжину борода; карие глаза смотрели пронзительно, без особой доброты.
Взгляд Яри опустился на топор. Добрая ковка и знак Вороновых гор – уж не отцова ли работа? Что же связывало его отца и этого гвиллиона?
– Людоед же, не гномоед, – опасливо шепнул Лони.
– Мелкота, одни кости, но можно попробовать! – хохотнул хозяин.
Яри поклонился как равному.
– Господин Легнар! Зовут меня Яри. Отец мой, король Экинааль, шлет привет с Вороновых гор. Примете ли вы его сына?
– Проходите, говорю, – буркнул Легнар. – Я был дружен с Эйком, но по нраву ли придется его сын? Может, по аппетиту!
Хохотнул своей же шутке и проводил гномов к дому.
У двери махнул рукой в сторону короба при входе, и гномы, помедлив, все же расстались с топорами.
– Дорогая, у нас гости! – крикнул Легнар.
Он шагнул вперед, в большой полутемный зал, и шутовски раскланялся, подметая чистый пол пером шляпы.
Яри прищурился – после яркого солнца ему был виден лишь силуэт женщины, сидящей у камина.
Хозяйка поднялась, приветила вошедших глубоким поклоном. Рост у нее был самый обычный: человечка, не гвиллионка. Пес прошлепал по пестрым половикам, ткнулся носом в протянутую руку, завилял мохнатым хвостом.
– Проходите, гости дорогие, – прозвучал низкий грудной голос.
Сердце Яри замерло. Да нет, великий молот, быть того не может!
– Если мой супруг напугал вас – не волнуйтесь. Он страшен лишь с виду.
– Ты лишаешь меня всей грозной славы, – ответил Легнар жене и расплылся в улыбке. – Так скоро и люди набегут! Что же, будем кормить этих заморышей?
Скирвир поджал седые усы, дернул веком единственного глаза, но смолчал. Хозяйка грубую шутку мужа не поддержала. Выслушав недружные приветствия усталых гномов, кивнула в ответ.
Взгляд не задерживался на одежде, привлекали внимание ее царственной осанкой, величавые манеры. Крепкие руки с широкими запястьями, туго налитая грудь, круто очерченные бедра…
Она подошла ближе. Свет от распахнутых окон обласкал чистое, словно росой умытое лицо, заиграл на русых косах, короной уложенных на голове, отразился в малахитовых глазах.
Яри бросало то в жар, то в холод, он узнавал и не верил.
Женщина отвела взгляд. Как она накрыла на стол, Яри не заметил; как пригласила отужинать, не услышал. Сел, где стоял, когда Лони потянул за рукав. Застучали ложки о тарелки, гномы нахваливали похлебку, а у Яри кусок не лез в горло. Брат подмигивал Легнару: «Уж не на убой ли кормежка?», Скирвир и Нюрад смотрели на хозяйку, как на незнакомку. Может, вправду не помнили.
Подождав, когда трапеза закончится, хозяйка подошла к Легнару, похлопала по руке, прошептала что-то тихо, только для него. Тот кивнул, поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж.
Хозяйка развела гостей по комнатам, Яри не заметил, кого куда. Он так и сидел, не в силах двинуться с места, а сердце билось под горлом.
Женщина подошла, спросила негромко:
– Вижу, ты не забыл меня, Яри?
События прошлого нахлынули бурным потоком.
* * *
– Отдадите заказы равнинникам, напоследок заглянете и к гномам Драконьего хребта. Пойдут Скирвир, Нюрад и Яри. Ну, хорошо, хорошо… И ты, Лони. Постарайся обойтись без приключений, – напутствовал Экинааль. – Или за твои проделки достанется Яри. Ему пора учиться отвечать за других.
По поверхности земли они шли почти месяц.
Яри и Лони наслаждались свободой. Хотя простор равнины, трава и деревья казались чуждыми детям камня, все было интересно, все нравилось. Нюрад вел учет затратам и прибылям до последнего медяка, Скирвир рисовал карты дорог, не забывая записывать названия деревень и делать примечания.
Наконец распродали почти все. Лишь две поделки – малахитовые бусы и коралловое колье – еще ждали владельцев. Деревню с их заказчиками Скирвир оставил напоследок. Яри волновался, хоть виду не подавал. Интересно же, кому достанется его первая самостоятельная работа. Оставил бы себе, да кто позволит? Малахит был из одной изумительной партии с редким серебристым отливом. Яри сам его выбирал, выглядывал прожилки каждого камушка, ладил оправу из серебра.
«Неплохо живут люди близ Драконьего хребта, раз могут позволить себе наши вещи, – ворчал Нюрад по мере приближения к людской деревне. – Может, и гномы тут побогаче наших будут».
А Скирвир лишь сверкнул глазом и встопорщил усы. Разницу между Вороновыми горами и Драконьим хребтом Яри понять интересно. Но начнешь разузнавать о чем-то – будешь задавать вопросы, а значит, привлечешь внимание своим незнанием. Что негоже для принца.
День в той зажиточной деревне прошел в кузнице. Им несли чинить серпы и косы, править лезвия. Не в привычках гномов из Вороновых гор править подобное, но староста обронил веско: «Чиненное гномами живет два века, а когда еще караван пройдет». Знали в этих краях, как работают мастера Драконьего хребта, которые, выходит, не брезговали и лопаты править. И не за один медяк, если судить по тому, сколько в кожаный мешочек насыпал Нюрад. Вот и разница, думал Яри: гномы его родных гор заказы принимали по большей части на оружие да украшения.
Ввечеру накрыли второй стол для заезжих мастеров – не иначе как в благодарность за работу – места в зажиточном доме хватало. За главным столом восседал староста с чадами и домочадцами.
Его старший сын был, верно, привлекателен для женщин, но на взгляд Яри, слишком любовался собой и был не сдержан в мелочных прихотях. Жена его торопко заменила «не ту» тарелку, спешно приладила на колени новый рушник. Ко всем обращался он свысока, а прислуживание жены принимал как должное.
Длинные светлые волосы ее, по здешнему обычаю ничем не прихваченные, свободно спускались ниже талии. Только две прядки соединялись на затылке, напоминая Яри два ручья, сливающиеся в один.
Ловко и словно бы ласково женщина достала ухватом из печки горшок, улыбаясь всем, поставила на стол.
Глаза у нее были волшебные, ровно его любимый малахит. Яри искоса посматривал на нее, не в силах оторваться. Красавица с серебряными волосами и малахитовыми глазами настолько отличалась от всех, что показалась Яри горным духом – то ли камня, то ли воды. Прощебетала пару фраз средней снохе, вокруг которой вертелось трое малышей. Мимолетно наклонясь, шепнула ласковое слово младшей, беременной и очень важной. Обошла всех, мало не пританцовывая, как река, что играет в своем русле. И светилась, счастливая. Волшебной зеленью полыхали глаза, летели волосы тонкими нитями теплого грибного дождя, что горит от лучей солнца.
Хорошо быть рядом с таким солнцем, поймал себя на зависти Яри, а Скирвир, сведя лохматые брови, подвинул ближе его тарелку: ешь, принц, не разевай рот штольней, дорога дальняя ожидается.
Еда была простая, но добрая. Хлеб, сыр, похлебка, печеные овощи. Гномы налегали, нахваливая угощение. Староста ел безо всякого выражения или похвалы, щелкнул ложкой по лбу расшалившуюся жену младшего, а она словно обрадовалась.
Староста, как понял Яри, и заказал украшения. Но ничего не забирал и денег не платил. Нюрад пыхтел трубкой сердито, перебирал губами, высчитывая что-то. Значит, начинал беспокоиться.
На стук в дверь обернулись все. Жены младшего и среднего сыновей быстро переглянулись между собой. Среброволосая, зеленоглазая красавица присела на лавку, ровно сил лишилась.
Тяжело опираясь на палку, в дверь вошла старуха, больше похожая на засохшее дерево, чем на живого человека. Ухватила испуганную жену старшего сына за локоть и увела наверх.
Вернулась старуха одна и нескоро. Мотнула головой старосте, прошамкала «Нет и не будет», взяла со стола монеты и уковыляла прочь.
Все прятали взгляды.
– Мы возьмем только коралловое колье, – обращаясь к гномам, нарочито громко произнес староста.
– Подождите, – нахмурился Скирвир, вытащил из-за пазухи ожерелье и со стуком положил на стол. – Малахит в три раза дороже. Из-за него мы и…
– Нет повода, – проворчал староста и обернулся к старшему сыну. – Говорил я тебе, не бери в жены эту приблуду!
– Унна! – закричал тот.
Жилы на лбу его вздулись, лицо перекосило. Женщина не отвечала и не выходила, видно, ничего хорошего для себя не ожидая. Старший отбросил стул и, обойдя родню, ринулся наверх. Вернулся быстро, волоча жену за волосы.
Унна всхлипывала и причитала жалобно, признаваясь в какой-то вине. Дивные малахитовые глаза потухли.
Яри подскочил – и почувствовал руку старого гнома на своем плече.
– Нет, – уронил Скирвир, – и подвеска неплоха. А на бусы найдутся покупатели. Продадим по дороге обратно.
– Да при чем тут продажа?!
Скирвир молча притянул Яри обратно на лавку.
Лони, закусив губу, сидел как пришибленный. Видеть, как обходится со своей женой человек, было дико обоим братьям. Нюрад, много чего повидавший на поверхности, даже голову не повернул. Чужая жизнь, чужие нравы. «Не лезь!» – первое правило путешественника, если хочет уцелеть и продолжать выгодную торговлю.
Яри дернул плечом, но Скирвир отпускать не думал.
Старший сын старосты выволок супругу во двор. Глухие удары, сдавленные крики и плач доносились из-за дверей. Потом все стихло, и только тогда Скирвир отпустил Яри. Тот схватил ненужное ожерелье, буркнув, что пойдет прогуляться. Не нужно, не ценят – незачем оставлять!
Вышел за околицу. Перебирая меж пальцами бусины, шел не глядя, пока ноги сами не привели его к излучине.
Недолго думая, он скинул одежду и нырнул в прохладные воды реки.
Вытянув руки лодочкой и работая одними ногами, Яри заскользил у самого дна, грудью задевая шероховатый песок. Побарахтался на стремнине, где властное течение едва не срывало кожу. Кого другого, может, и увлекла бы за собой могучая сила потока, но гном греб изо всех сил и не давал воде сдвинуть себя с места.
Яри всегда удивлялся, когда ему говорили: «Я не умею плавать». Ему казалось, не уметь плавать так же странно, как не уметь дышать или ходить. Лони неплохо держался на плаву, но всего лишь «держался». А Яри в воде просто жил. Что в надземных реках, что в подземных. Выныривал за коротким вдохом, торопливо хватал перемешанный с брызгами воздух, сладкий после затяжного нырка, и снова погружался в воду…
Затем Яри легкомысленно перевернулся на спину разглядеть вечереющее небо – и его сразу снесло течением. На повороте под обрывом омут потянул вниз, придавил мягкой лапой, крутил и переворачивал, мало не ломая спину. Гном не пытался бороться и, следуя за злой волей, опустился до самого дна. Напор воды ослаб, и Яри резко ушел вбок и вверх, выгребая к поверхности.
Только так можно бороться с превосходящей силой – сделать вид, что поддался, обманчиво показать свою слабость и победить.
Когда-то давно Яри подобным образом откинул оружие Скирвира. Яри тогда представил его бурным потоком и, не пытаясь бороться с противостоящей силой, последовал за ней. Он мягко увел лезвие назад, а затем, резко повернув, направил его в землю. Топор высек искры по мелким камням, на лезвии добавилось зазубрин. Сам же Яри в полуобороте проскользнул рядом с Скирвиром. После того, как поведал о своих размышлениях, заслужил подозрительный взгляд одноглазого гнома и совет держать каменный свод покрепче. А позже – скупую похвалу от отца.
