ГЛАВА 1. Сказка о великой любви
Искры перехода перестали колоть веки, и Мидир открыл глаза.
Вересковые пустоши Верхнего мира румянились в утреннем свете. Жадное солнце слизывало туман с низин – восход будто стягивал покров с разнеженной ночными ласками красавицы.
Мидир усмехнулся своим мыслям, усадил спящую девушку в седле поудобнее. Её имени он не знал. Да и зачем? Золотоволосая игрушка с пустыми голубыми глазами приелась так же быстро, как и покорилась. Волчий король потрепал по гриве вороного, понукая очнуться от хмари перехода и тронуться в путь. Ехать по земле людей, любуясь вереском, предстояло долго.
Можно было и вовсе не брать коня, а пробить завесу междумирья близ Манчинга. Но очередную забаву лучше высадить поближе к ее дому и подальше от столицы галатского королевства, дабы не порождать ненужные сплетни о демонах Нижнего и скрыть время, проведенное ею в Светлых землях.
Ей хватило нескольких слов, улыбки и поцелуя. Что еще нужно для Лугнасада? Потеряв свое значение в Нижнем как праздник сбора урожая, Лугнасад оставался праздником свободы и любви в обоих мирах. Он усиливал чувства, даровал отношениям легкость, а изменам – прощение.
Когда от дороги до поселения девушки осталось меньше лиги, Мидир остановил Грома. Осторожно спустился с коня, завернул спящую в плащ и оставил на пригорке. Легкий выдох – и морок от перехода стал для нее обычным сном.
Мидир замкнул на девичьей руке толстый золотой браслет выше ярко раскрашенных деревянных и бросил прощальный взгляд на милое круглое личико. Новое поветрие галаток выбривать себе брови и укладывать волосы известковой водой заставило хмыкнуть, хотя к бесконечным кольцам на шее, к браслетам на лодыжках и запястьях волчий король почти привык.
Девушка причмокнула и подложила ладонь под щеку. Золото блеснуло красным в лучах восхода. В любой другой день могли напасть на нее недобрые люди, но не в Лугнасад, когда останавливались даже войны.
Теперь можно ехать в столицу по весточке Эохайда. Зима шесть раз сменила лето с тех пор, как волчий король покинул Манчинг. Жизнь верхних – миг по сравнению с вечностью ши, но Мидир с теплом вспоминал время, проведенное рядом с Эохайдом. Дружбу скрепил военный союз, рожденный в борьбе за трон и земли короля галатов.
Ныне Нижний мир, как и Верхний, почти не знал войн. Драконы истреблены, фоморы не покидают морских вод, неблагих ничего не интересует, кроме собственных чудовищ и ворожбы. Только и осталось, что баловаться со стихиями да любиться с девами.
Мидир оборвал себя: не дело владыке Светлых земель предаваться суетным раздумьям. Повеяло пряным ароматом согретых солнцем цветов, и Мидир остановил вороного.
– Эй! Хмурый черный всадник на черном коне! – разнесся над вересковым полем звонкий девичий голос. – Ты явился от волчьего короля?
Гром и ухом не повёл. Мидир обернулся, желая возразить смертной, и замер, не в силах отвести взгляд от прекрасной незнакомки.
Теплая зелень искрится во взгляде, волосы струятся огненной медью, ярко-алые губы манят прикоснуться. Лилейно-белая кожа, без намека на веснушки, словно светится на совершенном лице. Зеленая туника и горчичный плащ не скрывают изящества тела: узкой талии, крутых бедер и высокой груди – будто сама королева Лугнасада явилась в Верхний мир из сказочно прекрасной Грезы, давно канувшей в небытие. Каких же разных девушек рождает галатская земля!
Мидир спрыгнул с Грома, спросил вкрадчиво:
– А если я и есть волчий король?
– Вы не можете быть им, – вздохнула, и словно облачко набежало на солнце. – Впрочем, как я не могу быть королевой галатов…
Мидир краем глаза уловил движение и просверк металла, а незнакомка тут же махнула двум дюжим вооруженным молодцам, выскочившим как по команде на край поля. Затем наклонилась, срезала ножничками пару цветков и уложила в полную сумку, висящую на плече. Глянула искоса, явно ожидая услышать имя.
– Зовите меня Майлгуир, – представился он. – И еду я в столицу. Может быть, нам по пути?
Поддавшись внезапному порыву галантности, Мидир выдернул ближайший кустик и протянул его девушке.
Ствол оказался усеянным колючками, куснувшим волчьего короля через перчатку. Пока Мидир потирал зудящую ладонь, травница ловко вернула вереск на место, ни разу не уколовшись.
– Руки бы вам оборвать! Дайте вашу флягу!
Полила корни, и Мидир не поверил глазам – так благодарно вереск воспринял заботу. Посвежел, доверчиво потянулся к спасительнице. Приживется несомненно, и безо всякой магии.
– Мне иногда кажется, он поет, – пальцы незнакомки мягко прошлись по лиловым лепесткам.
Ветер тронул листочки вереска, затем поиграл рыжими прядями земной красавицы, обнял гибкий стан и донес до Мидира неповторимый запах. Будоражащий и сладкий, он мгновенно вскружил голову.
– О чем? – хрипло спросил волчий король.
– Я не знаю…
И улыбнулась загадочно. Мол, знаю, да не скажу. Не скажет! Ему, который очаровывает с первого взгляда!
– Может ли неуклюжий садовод узнать имя той, кому покоряются цветы и люди? – поинтересовался уязвленный Мидир.
– Меня зовут Этайн.
Она ответила безо всякого кокетства, а об имени отца или мужа умолчала. Странно это. Времена королевы Боудикки давно прошли, теперь галатки прячут за спинами мужчин себя и свое мнение.
Рыжеволосая красавица стряхнула с рук землю. Мидир поболтал флягой, показывая, что в ней есть еще влага, и вылил ее в протянутые женские ладони – совершенной формы, достойные того, чтобы воплотить их в мраморе.
– Может, добрая госпожа Этайн покажет мне, где можно набрать воды в дорогу?
Поскольку госпожа молчала, Мидир с деланным огорчением осведомился:
– Я не заслужил подобной милости?
– Простите меня за миг сомнения. Слишком близко там камни…
– Камни?
– Ложе первых влюбленных, Димайда и Грайне, вдруг вы решите… – Этайн смущенно опустила глаза.
– Прекрасная госпожа, я не потребую возлечь со мной, – спрятал ухмылку Мидир.
– Обещаете?
– Обычно девы жаждут обнять меня. Так что я подожду, пока не попросите сами.
– И попрошу! – подняла глаза, обожгла хризолитовым огнем. Сердце его заколотилось, а Этайн рассмеялась: – Как только мир перевернется, – и пошла вперед.
Мидир остолбенел от подобной дерзости. Оглядел уходящую: скромная сумка травницы, плащ из простой холстины. А обувь, ожерелье и пояс дорогие и изысканные. К тому же охрана…
Волчий король догнал Этайн и пошел рядом. Гром послушно вышагивал в поводу.
– Знатная госпожа – и травница?
– Госпожа травница, да. Но почему вы решили, что знатная?
– А ожерелье?
– Подарок, – Этайн погладила медовый янтарь, и сердце волчьего короля сжалось от непонятной боли.
– Какая вам нужда собирать травы?
– Мне – никакой. Просто помогаю людям. Неужели вы никогда ничего не делали просто так?
– Я просто так нарвал вам цветов. Но вам не понравилось, – Мидир задумался. – Я много чего делал ради долга. А просто для себя… Я хотел спасти брата.
«Но не смог», – несказанные слов горечью замерли на языке.
Этайн внимательно посмотрела в его лицо:
– Простите меня за глупые расспросы. Я не хотела вас огорчить! Смотрите, что я нашла.
Она порылась в сумке, достала сверток, развернула и показала гордо. Корешок на холщовом лоскуте походил на искривленного человечка.
– Мандрагора, причем мальчик. Видите? – погладила Этайн утолщение в верхней части и стряхнула остаток земли. – Он попадается редко, хотя способен на многое. Да-да! Лечит от тяжких болезней.
– Избавляет от бесплодия, – подхватил Мидир, припомнив балладу верхних, которую любил распевать брат.
Этайн медленно и словно бы недовольно убрала мандрагору обратно. Мидир, поймав ее взгляд, хитро улыбнулся:
– Однако первый, с кем разделит ложе красавица, выпившая его настой – умрет. Так, кажется, говорится в вашей легенде?
– Байки! – отмахнулась Этайн. – Королева не могла иметь детей, что печалило ее мужа. Лекарь приготовил отвар и предложил позвать первого встречного, коим хотел стать сам. Король согласился вначале, но прознал об обмане и убил лекаря.
– Да? Мне говорили иное. Лекаря убили уже после любовной ночи.
– Нехорошо обманывать, – возразила Этайн то ли про историю, то ли про его слова.
– Но ведь лекарь любил, – продолжил Мидир лишь из желания настоять на своем. – Невероятно, сильно! Так, что жизнь готов был отдать за свою страсть!
– Видимо, это был не просто лекарь.
– И не просто любовь. Великая любовь, что случается раз в столетие, – Мидир легонько подул в сторону Этайн.
Ни затуманенных глаз, ни приоткрытых губ, ни дрожи в руках – предвестников любовной истомы. Надо же!
– Но она любила другого! Разве не достойнее отойти?
– Отойти? Отказаться от неё? От своей любви? Невозможно. Жизнь отдать возможно, а отойти – нет.
– Думаю, именно поэтому та женщина выбрала мужа. Готового отдать жену другому для ее же счастья.
– Отдать?! – возмутился Мидир. – Это глупо и неправильно!
– Мы пришли, – Этайн повернула в лес, и листва сомкнулась за ее спиной.
Двое стражей уселись поодаль, в пыли дороги, видно, зная путь хозяйки и не смея мешать.
Не в правилах волка было упускать добычу, тем более такую. Строптивая красотка разожгла в нем охотничий инстинкт. Намотав поводья на ветку дерева, Мидир приказал Грому стоять смирно. Конь фыркнул и потянул зубами за край одежды, волчий король вырвал сюрко и ринулся следом за женщиной. Обходя камни Димайда и Грайне, с сожалением посмотрел на отполированную телами поверхность с удобной ямочкой посередине.
Он нашел Этайн у ручья. Она, присев на корточки, достала из сумки тряпичную куколку. Улыбнулась Мидиру застенчиво, оправила шелковое платьице на куколке, шепнула ей что-то и аккуратно усадила в траву.
– С ней источнику будет веселее. Я всегда приношу что-то взамен.
Люди редко руководствовались законами мироздания, предпочитая брать все и сразу, и Мидир удивился:
– Почему? Почему вы думаете, что нельзя брать просто так?
– Потому что нельзя! Оби-и-идится.
Этайн окунула пальцы в ключ, бурлящий в густой траве. Зачерпнула хрустальную влагу и отпила прямо из ладошки.
Мидир откровенно любовался ею. Солнце, скользя через листву деревьев, золотило длинные волнистые пряди, капли срывались с ее ладони и падали в изумрудную траву горящими алмазами.
Она стряхнула последние брызги с пальцев:
– Холодная какая! – открыв сумку и отодвинув вереск, достала флягу.
– Я помогу, – Мидир сорвал перчатки и перехватил флягу. Огладил женские пальцы будто случайно, по-звериному ощутил ток крови под нежной кожей. Этайн чувственна и чувствительна, но не догадывается насколько. Очаровательна и свежа, и не прикрывается именем мужа… Пламя в волосах и в сердце, слишком вольное для женщины Верхнего мира. Так все же свободна или считает себя таковой? Лугнасад только начался, получить бы ее разрешение – и семь вересковых дней могли бы пройти очень весело.
Волчий король подул чуть сильнее. От потока магии заискрился воздух, а прелестница все так же невозмутима! Что это за смертная, на которую не действуют любовные чары?!
– Вы горячий. Не болеете? – Этайн прервала его мысли.
– Я горячий всегда. – Мидир прижал к горевшему лбу прохладную влажную ладонь Этайн. – Однако лечение мне не помешает, – прищурился, притягивая магию Нижнего мира.
Дохнуло холодом, зашевелились травинки. Но тут застучали копыта, зашуршали колеса, послышалось: «Тпру-у-у!» Этайн высвободила ладонь, и Мидир отпустил волшебную силу.
От дороги позвали два женских голоса:
– Этайн! Госпожа Этайн!
– Иду! Простите, я и так задержалась, – подхватила она сумку и устремилась вперед. – По этой дороге все вверх и вверх, и к обеду вы будете в Манчинге.
– Где ты живешь, красавица?
Этайн оглянулась, ответила:
– В столице! – и пропала в зелени.
Еще одна причина поспешить в Манчинг.
Мидир вышел на дорогу, но никого уже не увидел. Гром переступил с ноги на ногу, ткнулся мордой, вновь фыркнул в плечо.
«Смейся, смейся над королем», – буркнул Мидир, поглаживая блестящую на солнце шею вороного.
ГЛАВА 2. Слово короля
Чем ближе Мидир подъезжал к столице, тем больше народу встречалось ему на дороге и подле нее. Вересковые пустоши без прекрасной травницы потеряли все свое очарование, и волчий король, скучая, разглядывал рыжеволосых галаток… Однако тех ярких, медно-золотистых прядей так и не увидел.
Смертные уже начинали праздновать Лугнасад. Мидир, проезжая через очередное поселение, поморщился: звуки человеческих песен немногим отличались от скрипа несмазанной телеги. Ремесленники и пастухи, купцы и земледельцы – все желали разделить пир с богами. Сверкали под солнцем боевые наручи всадников – даже воины из высшего сословия, не чинясь, сидели рядом с простолюдинами за широкими столами под тенью дубов и вязов. Только серо-белых балахонов не видно: друиды праздновали сбор урожая в своих капищах.
Устремлялись в темно-васильковое небо крики «Здравие Лугу!», взметывались кубки, выплескивая щедрую дань богам. Похвально. Но все же это пиво, хоть и неплохое – Мидир ощутил на языке горчинку хмеля. Лучше бы угостили вином! Хороший букет, подаренный лозой, куда приятнее старейшему богу, чем терпкость пива. Но это же люди, они небогаты, да и вкусы их довольно грубы.
Вскоре начнут собирать пшеницу, а последние пять колосьев сплетут в косичку и примутся издалека метать серпы, чтобы отпугнуть гостей из Нижнего мира. Какая глупость! На самом деле ни его, ни его подданных никакие колосья не интересовали, а попасть в Верхний можно в любое время.
Волчий король похлопал Грома по холке, чтобы не тянулся за куском каравая: шустрый голубоглазый подлеток предложил коню угощение. Галаты отличались как храбростью, так и радушием, однако селянка ухватила сына за руку и прижала к себе, торопливо выговаривая слова оберега.
За три тысячелетия ни один гном не оставил без молока кормящую мать, ни одна фея не унесла земного ребенка, ни один ши не увел без согласия деву, однако Мидир все чаще слышал не только: «Приветствуем вас! Славно вам будет у нас, пусть и нам хорошо будет с вами!», но и мольбы не забирать малых деток и юных дев. Малые детки Мидиру не требовались, от юных дев же впору отмахиваться.
К полудню стали видны широкий мост через реку и городская стена, идеальной петлей замыкающая столицу. Мидир поморщился: принесенные ветром запахи остатков пищи и человеческого мусора раздражали чувствительное волчье обоняние.
Городские ворота в честь праздника были открыты, однако два копья грозно сомкнулись перед самой мордой Грома. Конь даже попятился от неожиданности, дернул поводья. Еще четверо латников валялись под лещиной… Не было ни одного знакомца, кто помнил бы того ши, что стоял бок о бок с их королем в былых битвах.
– Пускать не велено! – прохрипел один из двух стражников на входе и опустил забрало.
Герб своего Дома – волка, воющего на полную Луну – Мидир не скрывал, да и незачем. Ни одеждой, ни обликом он не походил на галата. То ли отношение к ши изменилось, то ли все уже забыли о древнем договоре. Определенно, надо бы расспросить Эохайда.
– С каких это пор двери Манчинга закрыты для путника? – волчий король смерил стражников с головы до пят.
– Путника? – прищурился рыжий. – Ты же фейри!
– Да гони ты его в шею, этого прохиндея! – нацелил копье вояка в шлеме.
– Сказано же, нельзя! – гаркнул рыжий напарник, держа шлем в руках и утирая пот со лба. – Следуй себе дальше! Не нарывайся!
