Глава 1. Щенок и деревня
Жил-был Щенок. Жил он в деревне. Деревня та была не бедной и не богатой, она просто была.
Царил в этой деревне полный порядок. Везде и во всем. Потому что все и всё здесь делали по расписанию и по правилам: куры неслись по утрам в одно и то же время, Петушок выкрикивал побудку в один и тот же час, старый Пес ходил по цепи. Слева направо — первые полдня, справа налево — вторые. Обитали тут еще утки и индюки. Их Щенок старался обходить стороной — очень уж они любили щипаться. Но даже это они делали по правилам — когда к ним приближались строго на два шага.
Все Щенка устраивало, все было хорошо: и теплая конура, и сытная кормежка. Он исправно лаял на стук в двери и ворота, но, когда никого не было видно или слышно, нюхал ромашки, чего сам немного стеснялся. Ему не хватало чего-то. Нет, нельзя сказать, что щенок был ленивым! Излишне мечтательным, быть может.
Он нес службу, ему доверили присматривать за хозяйским домом и подворьем. Но иногда, в свободное время, а особенно по ночам, Щенок поглядывал на кромку темного леса вдали, когда его ломаную линию освещал белый месяц или желтая луна, а на темно-синем небе появлялись светлые точки. Глядя на звезды и на лес, Щенок думал: «А какая она — жизнь вне деревни? Как это, когда не все делают только то, что нужно?»
Щенку строго-настрого запрещалось покидать пределы двора. Ему говорили, что в лесу живут разные твари, которые делают, что хотят, и лучше маленьким туда не соваться. Да и большим — тоже. Можно быстро научиться делать не то, что нужно, а то, что хочется. А это опасно, и отучаться будет трудно.
— Ничего интер-р-ресного! — выкрикивал Петух с красным гребешком, разводя в стороны крылья и громко хлопая ими.
Он ходил важно, считая себя самым красивым — и ведь так и было, хотя бы потому, что других петухов во дворе не водилось.
Серые курочки кудахтали в голос, подзывая малых деток под крыло:
— Глупости все это!
— Пустое! Пустое!
— Ох, яичко бы тебе завести! Враз бы думать начал, о чем нужно!
— Нет никакого леса, — ворчал злой Индюк, иногда отделявшийся от своих. — Протри глаза — это обман зрения! О-о-оптический обман! За этим домом всего лишь — другой дом, за другим — третий, и так — до конца мира!
— А что за концом мира? — спросил ошарашенный Щенок. — И что такое о-о-оптический?
Но Индюк отвернулся, недовольный всем миром.
На Щенка после его расспросов стали поглядывать с опаской.
— Если попадешь в лес хоть раз, обратной дороги не будет! — только вздохнул старый лохматый Пес, видя, как Щенок тоскливо разглядывает темную кромку на далеком пригорке.
Щенок обрадовался, что хоть кто-то расскажет ему о лесе. Он уселся рядом с Псом и твердо решил получить ответы. Он был маленьким, но очень упорным. И готов был просидеть до самого утра.
— Поэтому тебя посадили на цепь? — спросил он. — Чтобы не сбежал?
Но Пес не ответил, понуро опустив голову. Щенок не уходил, и Пес все-таки выдохнул, вытащив свой хвост из лап Щенка и даже не стукнув его по носу:
— Не посадили бы, если бы я не согласился с цепью. Коварен тот лес, обмануть может. Ты точно хочешь туда попасть?
Щенок замер на месте, перестав теребить лапу взрослого. Молчал и смотрел умоляюще. Пес тоже помолчал, но затем сказал:
— Третья доска с краю… И помни, о чем я тебе говорил. Будь осторожен.
«Чего мне бояться?!» — решил Щенок и, откинув мордой тяжелую доску, радостно проскользнул через щель в заборе.
Доска захлопнулась за ним с тихим стуком.
Глава 2. Щенок и стая
Поначалу снаружи все было так же, как и во дворе. Ничего нового и интересного. Или — страшного. Но внезапно, пройдя немного влево, Щенок заметил движение у соседнего дома, присмотрелся.
Рыжий зверь с пушистым хвостом обернулся к нему стремительно, но не ощерился. Щенок знал, что это — Лисица, слышал рассказы на подворье, особенно в курятнике, но своими глазами видел впервые.
— Ты Щенок? Не за забором? — ласково спросила Лисица. — Ты покинул свой дом? Зачем?
— Не знаю, — честно ответил Щенок.
— Наверное, потому что захотел? — она улыбнулась. — Я тебя понимаю.
Лисица продолжала спрашивать, все угадывала и все понимала. Она сама делала что хотела и вела себя не по правилам. Она была свободной и первой, кого Щенок встретил за околицей.
Ему понравилась Лисица.
— У тебя сильные лапы, — задумчиво сказала она, разглядывая Щенка. — Ты явно из наших. Хочешь бегать вместе с нами по лесу, выть песни на луну, на звезды?
— А кто это — ваши?
Лисица улыбнулась в ответ, словно удивляясь тому, что Щенок не знает простых вещей, и ему сразу стало стыдно.
— А вы возьмете меня?
Она молча кивнула, и Щенок почувствовал себя самым счастливым зверем.
Он пока не узнал, кто такие «наши», а переспрашивать постеснялся, поскольку был очень вежливым щенком.
— У нас хорошо и весело, мы все друг друга любим и ценим, мы — одна большая дружная семья, — музыкой звучали в ушах Щенка слова рыжей. — И всегда заступаемся друг за друга, даже когда неправы!
И он побежал за Лисицей. За ней и по ее следу, который привел его в Лес, на большую поляну. Там их ждали строгая Рысь и бойкая Волчица. Это и были те самые «наши», одна дружная семья.
Хорошо было Щенку среди тех, кто был на него похож — у всех по четыре лапы, у всех клыки, шерсть и хвосты. У Лисицы в лесу была своя большая чистая поляна, куда доступ разрешался немногим избранным. Только Рыси и Волчице.
— Все лисы — всего лишь просто лисы, — вещала иногда Лисица, залезая на большой квадратный камень, — а я — Огненная. Мои предки были Огненными Лисами, и я такая же. Мы всегда в стороне и выше прочих.
— И мы, — отзывались эхом Рысь и Волчица.
— Запомни эти слова — «прочие», «другие» и «некоторые» — это все будет сказано, но не про тебя, если ты будешь дружить со мной, с Огненной Лисой, и будешь думать так же, как я.
— И как мы.
Щенку нравились его новые друзья. Вместе они весело проводили время, дружно ходили на охоту, выслеживали в лесу тех, на которых Огненная Лиса указывала, что они слабые и для леса будет лучше, если их съесть. Слабые иногда такими не казались. Например, Лань была сильной и красивой, и Щенок не понимал, почему Лисица пытается на нее охотиться. Но он не задавал вопросов, только запомнил неудачную охоту на «слабую» Лань. Как и тявканье на Лося.
Щенок долго думал, что ему нравится охотиться на слабых. Но однажды он не послушался зова с большого камня и не стал перекусывать хребет худому хорьку. Толкнул мордой, и тот быстро улепетнул в лес.
— Мы все здесь — хищники. Но ты не хищник, если испытываешь жалость к тому, кто недостоин жизни в лесу! — сказала тогда Огненная Лиса.
Рысь и Волк поддакнули ей и переглянулись.
С того дня жизнь Щенка в стае друзей начала быстро меняться. Его стали исподтишка кусать те, про кого он думал хорошо, стали дразнить и говорить, что он — ненастоящий хищник, что спокойную жизнь даже сами люди называют неприятным словом «мещанство» и что хорошие отношения прогрызаются клыками.
Щенок не понимал, зачем они так говорят, и все меньше хотел быть «настоящим хищником». Ему снова чего-то не хватало. Лисица в его глазах становилась все менее огненной, и все больше выглядела обычной желтой. Шерсть ее свалялась, ведь ей некогда было заниматься собой — она блюла силу леса и все время охотилась.
Потом Щенок, оставив большую поляну с квадратным камнем, ушел бродить по лесу, и с ним все здоровались, никто не нападал. Оказалось, что разные звери — с крыльями вместо лап, с перьями вместо шерсти, без хвостов или вообще с рогами — тоже хорошие. И что дело вовсе не в похожести и не в крепости лап.
Сначала он познакомился и подружился с Горностаем, который когда-то осмелился сказать Рыси прямо на очередной охоте, что нехорошо мучить слабых. Рысь, правда, его не послушалась, а стала кусаться еще злее. А вот Щенок услышал тогда слова Горностая и запомнил их.
Как-то раз он осмелился и подошел к Лани. Той, на которую сам недавно лаял.
— Зачем ты пришел ко мне? — удивилась Лань. — Ты ведь в стае Огненной Лисы?
— Я подружился с Горностаем! И я хочу сказать тебе, — вздохнул Щенок, — что я больше не хищник и не хожу на охоту. И не стану ходить.
— Хорошо, — кивнула Лань. — Пойдем, я покажу тебе ручей в лесу. Омоешь в нем лапы. А потом приходи ко мне, когда хочешь. Будем гулять по лесу вместе. Я покажу тебе лес, в котором нет нужды поедать друг друга и в котором много сильных зверей, пусть даже они без клыков.
Глава 3. Медведь и Барсук
В лесу жил Медведь. Он был большой, с темной шерстью. Любил он все переворачивать — поваленные стволы деревьев, мшистые камни, сюжеты привычных песен. Это занятие могло показаться подозрительным, но Щенок уже понял, что первое впечатление часто ошибочное.
А еще у Медведя была гармошка. Все звери в лесу удивлялись этому больше, чем его любви к переворотам, но вопросов никто не задавал, ведь когда Медведь играл на своей гармошке, становилось весело тоже всем. Песни у Медведя были подозрительные, но увлекательные. Забыть их было трудно, а если уж он еще и плясал при этом — забыть невозможно.
Но Медведь был большим зверем, и Щенок побаивался подходить к нему, помня, что чем сильнее зверь, тем он злее. Однажды все-таки отважился и спросил прямо:
— Медведь, а почему у тебя гармошка?
— А почему у меня и не быть гармошке? — ответил Медведь, улыбнулся и вытащил из кармана сигару, а вслед за ней маленький серебристый приборчик, откусил им край сигары, щелкнул пальцами — да так, что появился огонь, и прикурил.
— Медведь! — охнул Щенок, забыв про гармошку. — У тебя есть карманы и ты куришь?!
Медведь выдохнул дым к звездам:
— Это иллюзия. Но приятная! Я — Медведь. Я достаю сигары, курю и играю на гармошке. Все — иллюзия. И можно познать дзен.
— А иллюзия — это что такое? — спросил Щенок.
Про еще более непонятное слово «дзен» он решил узнать позднее.
— Иллюзия — это когда все можно перевернуть, — ответил Медведь и, зажав сигару в пасти, перевернул гармошку и принялся играть.
Музыка в таком положении у него все равно получалась веселая, хоть и перевернутая. У подошедших послушать зверей были круглые от удивления глаза. Но никто не разбегался и не кусал за бока. Некоторые уходили, другие — восторгались.
Доиграв, Медведь вытащил из кармана фляжку и глотнул из нее, задорно покосившись на Щенка. Тот аж присел от восторга, забыв про иллюзию и про дзен.
— Тебе рано еще, — хмыкнул Медведь. — А то в голове все перевернется. А переворачивать умеючи надо. В лесу у меня есть полянка, заходи, когда захочешь.
— А тебя не покусают за то, что дружишь со мной?
— Кого, меня?! — изумился медведь, а потом добавил: — Надо же, сам с клыками, а волнуешься. Не бойся, у меня же гармошка! Она отгоняет зверей без чувства юмора.
Медведь опять заиграл. Щенок присел рядом и заслушался. Выходит, и сильные могут быть добрыми?
Он приходил и слушал песни Медведя все чаще, а потом стал забредать к нему на его поляну. Со временем оказалось, что карманов на жилетке Медведя не счесть и что в них есть много чего интересного.
Однажды, когда Щенок сидел на этой полянке, на ее краю мелькнул Барсук, и Медведь приглашающе махнул ему.
Барсук был общительным и любил заводить новые знакомства. Он тоже не так давно попал в лес, но его уже знали многие. Он мог впечатлить разным и пел странные песни. Иногда его песни были пугающими, от них шерсть жила своей жизнью и невольно поднималась на спине, а иногда — каждое его слово дарило улыбку и восторг. Многие думали, что его песни такие странные, потому что сам Барсук окрашен в противоположные цвета. На его полоски все показывали или как на черные, или как на белые. На каких-то полянках его превозносили до лесных крон, на каких-то — ругали последними словами, опуская до корней деревьев. Рядили и гадали, какой же он на самом деле — черный или белый, но единого мнения не было даже у Барсука. Он был просто полосатый. И не слушал того, что про него говорили. Пел свои странные, иногда пугающие песни. Щенок мог слушать, а мог и отойти. Никто его за это не ругал и за бока не кусал.
Щенку нравились его новые знакомые. Они не требовали признавать себя друзьями, не заставляли идти против воли, которую он и сам пока не понимал.
Они просто жили в лесу, не ссорились и пели разные песни.
Глава 4. Ива, Горностай, Лось и Белочка
Позже оказалось, что не только звери умеют петь в этом лесу.
Щенок иногда приходил к ручью с чистой водой — этот ручей показала ему Лань. Там, на пустом берегу, он впервые услышал тихое пение. Долго озирался, но не увидел никого из зверей, а потом понял, что это поет Ива.
Ива была красивой и стройной. Песня ее была долгой и нежной, как движение ее тонких гибких веток. Она давно хотела петь, но старалась делать так, чтобы ее мелодию никто не слышал. Побаивалась, что ее песни покажутся стае хищников слишком мягкими или вовсе недостойными леса. Ведь если Лисица называла кого-то слабым и выходила на охоту со строгой Рысью и бойкой Волчицей, это был почти приговор.
Но однажды Ива все же решилась и запела. На втором куплете появился Рысь и попытался толкнуть ее. Видно, не по душе пришлось ее пение. А потом решил подрыть ее корни. Ива вежливо сказала: «Спасибо, что почву взрыхлили», и продолжала петь.
Щенок скалился и хотел было вступиться за Иву, но помнил, что в стае хищников всегда защищали своих, даже если были неправы, чем и были сильны, и сейчас он хотел дать возможность самой Иве стать сильной. Он готов был вступиться за нее, если бы она не справилась, если бы Рысь подрыл ее корни слишком сильно.
Горностай с мшистой кочки и Медведь из-за большой сосны наблюдали за поющей Ивой и за Рысью, скалящейся на Щенка.
— Нельзя защищать только потому, что так положено, — говорил Горностай.
— Хорошо быть сильными вместе, — ворчал Медведь, — но и поодиночке надо собой что-то представлять.
Рысь устал рыть. Он больше перепачкался сам в сырой земле, чем навредил гибкому дереву.
Приходить на помощь, расталкивая лапами, неправильно — это Щенок окончательно понял, когда Рысь отошел от Ивы, а та продолжила спокойно петь свою песню звездам над ручьем.
Горностай имел привычку возникать словно бы из воздуха и появляться перед Щенком в самый неожиданный момент. Его умная мордочка высовывалась из-за камней, глазки лукаво поблескивали:
— Я думаю новую песню, — говорил он. — Хочешь, напою тебе строчку-другую?
Щенок с радостью соглашался — песни у Горностая были задорные и веселые. Иногда Горностай просил Щенка спеть что-нибудь из его песен, а слушая, как тот поет, поправлял его — Горностай понимал в музыке. Щенку такие поправки были не в обиду. Он понимал их пользу и принимал с радостью.
Грустно было оттого, что на Горностая иногда нападали. Но нападки не тушили лукавый огонек в глазах понимающего в музыке. Он лишь смеялся в ответ и, хоть клычки у него тоже были, никогда не кусался, говоря, что лес огромный, каждый может думать свою песню или танец.
Иногда Щенок встречал в лесу большого Лося, но с ним можно было увидеться только перед наступлением темноты. Когда у Лося спрашивали, где он бывает днями, он отвечал:
— Я учу других быстро бегать.
Что пряталось за этим ответом, многие звери предпочитали не думать. Лось был большой, с крепкими ногами и тяжелыми копытами.
