Глава 1. Лавандовое поле
Лавандовое поле простиралось перед Гарриком, переливаясь лиловой синевой под ветром и солнцем. Не было этому морю ни конца, ни края.
Особенно ярко и празднично выглядел берег после тусклого Айсмора, его серости унылых зданий и блеклого отражения матового солнца в вечно холодной воде. После не вовремя сказанной правды. После того, как у Ингрид, чей покой он охранял и чьим мужеством восхищался, потемнело небо. После его бесчисленных хождений по разным инстанциям. После ожидания, оказавшегося бессмысленным. После всего…
Сидящая в тени раскидистого тиса Гейра — в нарядном пышном платье, черноволосая и черноглазая, похожая на яркую бабочку, залетевшую из дальних стран, сноровисто доставала из плетеной корзинки снедь и питье. И унывать не собиралась.
— И что теперь?
Грудной голос дополнил песню раннего весеннего утра, состоящую из стрекота кузнечиков и пения птиц, кусок вишневого пирога оказался около рта, и Гаррику, которому не хотелось не только есть, но даже говорить, пришлось сделать и то, и другое. Вяло дожевав, он ответил на вопросительный и настойчивый взгляд своей спутницы:
— Винир передал свое распоряжение… Архивариус городской ратуши не нуждается более в охране, так как источник опасности уничтожен и впредь не может быть угрозой госпоже Ингрид.
Гаррик, повторив дословно полученную бумагу, замолчал, не зная, как скрыть ощущение ненужности — ни в работе, ни в жизни. Это нехарактерное для него состояние началось после суда над первым помощником винира и все никак не могло закончиться.
— И что? — не отставала Гейра. Гаррик, больше всего не любивший неопределенность, вздохнул и продолжил:
— Но приказа о том, что я опять причислен к службе охраны причала… Или хоть к какой-нибудь службе…
— Ты не дождался? — улыбнулась она, закончив за него.
— Тебе смешно, — вздохнул Гаррик. Улыбка Гейры тут же погасла.
— Нисколько, — а темные глаза блеснули. Задорные смоляные локоны взметнулись и опустились на плечи пружинками, когда Гейра подалась вперед, опершись рукой о траву. — Я не слышала, что ты говорил на суде, и не знаю, как это повлияло на решение винир… народа. Но ты еще раньше защищал Бэрра от наших. От своих. Ты мне тогда сразу понравился.
Гаррик улыбнулся и потянулся за вторым куском пирога.
Глава 2. Темная вода
Выходными винир не баловал никого, даже первому помощнику, которому полагалось два дня отдыха в месяц, и то — частенько отказывал. Что уж говорить о младшей кухарке!
В следующий раз Гаррик встретился с Гейрой только через несколько недель, но его надежды сходить на берег не сбылись.
Накануне, при встрече около ратуши — внутрь бывшего стражника уже не пускали — Гейра произнесла неловко, словно огорчаясь, что подвела:
— Мама… Приболела она. Нужно зайти, хотя бы раз, — и добавила уже весело, сверкнув глазами: — Но никто не может нам запретить пройтись по городу!
Гаррик посчитал ямочки на щеках — две слева, три справа — засмотрелся на вишневые губы и решил, что и правда, запретить некому. Четко очерченные брови Гейры вторили стрижам, что легко взмывали ввысь над ратушей, тоже вспархивая от удивления или радости, и так же быстро менялось выражение на ее лице. А глаза, продолжал любоваться Гаррик, словно вишни, но темные-темные, спелые-спелые, что висят и висят на длинных ветках до конца лета, накапливая сладость в ожидании, пока не оборвут их вездесущие мальчишки или дотошный хозяин не опустит тонкие пальцы кустарников специальной палочкой с крючком на конце и не соберет последний, самый вкусный урожай…
Отмер Гаррик, когда Гейра заговорила о погоде, о небывало доброй зиме. Ответил, что да, ледоход давно прошел. Прошла и буйная весна, повредив в этом году всего один дом Нижнего.
Попрощался, сказав, что завтра сам встретит Гейру у дома. Нет, сам! И не надо ей никуда ходить, он знает, что Гейра может и сама куда хочешь дойти, знает!..
Гаррик с Гейрой дошли до Одинокого причала, где, впрямь, почти никого не было, полюбовались на темную ледяную воду и гору Мэн, показавшуюся из тумана словно специально для них и опять скрывшуюся.
— И как в этой воде Бэрр плавает? — удивилась Гейра, зябко кутаясь от ветра.
— Быстро, — честно ответил Гаррик, и та рассмеялась в ответ.
— Как он? — спросила Гейра, которая всегда очень осторожно спрашивала о личном. — Ты… не заходил к нему?
— Заходил, — как можно спокойнее обронил Гаррик.
***
— Там лучше не стой, — хмуро сказал хозяин, смотревшийся еще мрачнее обычного.
Это были первые слова, что услышал от него Гаррик, после того, как Бэрр неохотно впустил его и плюхнулся в кресло, где, видно, и проводил свободное время.
Бывший стражник, чувствуя себя как на боевом посту или в засаде, быстро отошел за спину Бэрра. Тот замахнулся, а потом опустил руку.
— Тут тоже лучше не стоять, — добавил он, и Гаррик встал между Бэрром и камином.
Ш-ш-шых…
Еще один нож пролетел мимо Гаррика и с глухим стуком вонзился в стену. Бэрр пошарил на полу, двигаясь темной тенью в ещё более темной тени, но ничего не нашел. Вздохнул шумно и недовольно, но подниматься с места и доставать уже воткнутые не торопился.
Противоположная стена вся была утыкана острыми предметами, колонны хозяину явно было мало. Поверх ножей торчали острые звездочки, завезенные лет пять назад с восточным посольством и получившие распространение среди обладателей толстых кошельков. Шести — и четырёхконечные, дорогие и по большей части бестолковые. Не слишком умелый метатель, желающий порисоваться, вполне мог остаться не только без звания знатока, но и без пальцев.
А кое-где поверху, под самым потолком, в изумлении отмечал Гаррик, торчали еще и стрелы.
— Мне нечего тебе предложить, — буркнул из темноты Бэрр, вспомнив о гостеприимстве, что было уже хорошо. — Разве вино и хлеб. Но ты ведь не пьешь. Что на кухне найдешь, все твое.
— Почему не пью? Иногда можно.
Подойдя к инкрустированному столику, Гаррик покосился на бутылки и отломил горбушку от основательно зачерствелого каравая. Вспомнив выпечку Гейры, пожалел, что ничего не захватил для Бэрра. Но Гаррик и так случайно застал его дома, несмотря на то, что заходил много раз.
Воспользовавшись разрешением хозяина, понаведался на кухню и нашел нетронутый, очень неплохой кружок сыра с плесенью, лежащий в грустном одиночестве около плетеной корзины на резных бумажных салфетках, явно от тетушки Фло. Такие ароматные, мягкие сорта предпочитала Ингрид, хоть покупала их редко.
Кухня не оправдала ожиданий Гаррика, почему-то уверившегося, что тут должно быть много паутины. Никакого беспорядка, но и уюта тоже никакого.
На правах гостя Гаррик порезал, принес и оставил около Бэрра. Может, съест? Тот покосился, пораздумывал и взял кусок.
Гаррик не знал, что делать, что сказать.
Окна по обыкновению были открыты настежь, натопленный камин отчаянно боролся со стылостью поздней весны и безнадежно проигрывал. Было темно: свечи оплыли и потухли, а в дорогом фонаре давно закончилось масло.
Отчаяние висело в этом доме, такое же вязкое и тягучее, как туман над каналом, скрывающий даже ближайшие дома.
«А ведь сейчас, где-то очень далеко, на нагретом солнцем склоне, цветет лаванда, — вздохнул Гаррик. — Почти на месяц раньше обычного. Даже не верится. Сюда бы ее, а лучше — вместе с Ингрид». От нечего делать представил золотоволосую Ингрид в синем лавандовом венке и улыбнулся. Она бы сразу разогнала тьму и холод.
Подумал — и застыдился вопросов насчет работы. Сам справится, не до него сейчас Бэрру. Ему бы с собой разобраться.
На вопросы Бэрр не отвечал, но и не выгонял нежданного гостя, и тот, набравшись храбрости, решил высказаться:
— Вы не думали уехать? Взяли бы Ингрид, и…
— Тшш… Молчи! — с прежней яростью рявкнул Бэрр.
— А она спрашивала о вас, — все одно не удержался Гаррик.
Бэрр развернулся к нему столь резко, что Гаррику показалось — ударит. Но он лишь вздохнул и опять откинулся на спинку кресла.
Через какое-то время оттуда донеслось:
— Она добрая, Гаррик. Очень добрая… Иди уже.
***
— Держится, — подытожил Гаррик свои мысли.
Взял Гейру под руку и повел с причала.
— Понимаю, — проронила та, видно, не особо поверив.
— Говорят, если долго смотреть вдаль, можно увидеть тот, самый первый корабль, — решил поговорить о другом Гаррик. Вспоминать о визите в дом Бэрра было тяжело даже сейчас. — Ну, который пришел к Нижнему, тогда еще острову, и разбился о скалы. Говорят, он так и бороздит Темное, а на борту его — призраки!
— Гаррик, ты еще вспомни про черное чудище, что питается золотом! — фыркнула Гейра.
— И ничего смешного! Мой сводный брат, живущий на другом конце деревни, что взял в жены приемную сестру — троюродную кузину с папиной стороны, когда последний раз приезжал в Айсмор, окорочка сбывать — тут они хорошо идут, куда там в деревне! — своими глазами видел и мне сказывал. Сам он черный и флаг на нем черный!
— Хоть ты глупости эти не повторяй, — посерьезнела Гейра. — Бэрра чуть со свету не сжили из-за черноты. Наши, с кухни, так и норовили что подпорченное сунуть. Сколько я с ними ругалась! — крепкая рука Гейры сжалась на его локте, глаза-вишни метали молнии. — А меня знаешь, как дразнили! «Сначала сажу отмой, срамота из Нижнего!»
— Гейра, прости! Я не подумал! — заторопился Гаррик. — Ты прекрасна, правда! Словно… — бывший стражник, будучи не слишком силен в выражении своих чувств, потерялся под взглядом темных глаз так, как никогда не терялся в бою. Выразительная бровь красиво изогнулась, и его, наконец, осенило: — Словно вишенка!
Гейра, потянувшись, дотронулась губами до щеки Гаррика и тут же отступила.
— Знаешь… ты, когда хочешь, можешь быть очень, о-о-оче-ень обаятельным!
Облизнула губы и теперь сама подхватила его, ошеломлённого, под руку.
— Проведаем маму? — спросила она обычным тоном, возвращая их с небес на землю.
Хотя какая там земля — зыбкая вода. Гаррик согласно кивнул. Он был готов идти в любую сторону, лишь бы вот так же ощущать пальцы Гейры на его локте.
В дом Гейра его не пустила, отговорившись болезнью, но он поскучал на улице совсем недолго. Вернувшись, шепнула «все хорошо», хоть и выглядела опечаленной больше прежнего. Но вместо ответа на нахмуренный взгляд он получил вздох тяжелее и оправдывающуюся улыбку — откровенничать Гейра явно пока не хотела. Гаррик решительно нахмурился, глубоко вздохнул, устроил её руку на своем правом локте и прижал еще сверху левой ладонью — пусть говорить она не хочет, но это вовсе не значит, что Гаррик не может её поддержать! Возможно, ему показалось, но через пару шагов её кудряшки снова запрыгали по-особенному задорно, так, как прыгали только у Гейры, именно что пружинками.
Они вернулись в Верхний, прошли по Главному каналу и завернули на Кружевной мост, где неизменные парочки уже привязывали тесемки или куски ткани, трепетавшие на постоянном ветру.
Гаррик потянул Гейру в кофейню, а та прошептала, замедляя шаги и упираясь:
— Гаррик!.. — панически оглядела платье, очень нравившееся ему, с отчаянием уперлась взглядом в потертые носки деревянных туфель. Взглянула на него так, будто вел её не в кофейню, а топиться, как делали иногда отчаявшиеся на мосту Безумцев. — Там очень дорого! Очень!
— Сегодня я богач, — довольно сказал Гаррик, вытащив из кармана горсть серебра.
— Кого ты ограбил? — ахнула Гейра уже с улыбкой и прикрыла рот рукой. — Винира?
— Обижаешь, милая, — Гаррик с удовольствием полюбовался, как Гейра фыркает, и хмыкнул сам, когда она немного толкнула его мягким боком, больше награждая, чем наказывая. — Я их заработал.
— Вот и не будем их тратить! — взмолилась Гейра. — Нет! Я… — вскинула глаза, заглядывая ему в лицо, называя, наконец, истинную причину нежелания, — просто не одета для этого места, — зарумянилась и потупилась снова, расправляя широкой ладонью складки будничного платья.
— Но и не раздета, — хмыкнул Гаррик, и Гейра, вскинувшая в недоверии глаза, встретилась с ним взглядом и рассмеялась.
Гаррик попридержал плечом закрывающуюся перед ними дверь, указал на витиеватую вывеску: «До последнего посетителя», и добавил, что они именно такие. И если их немедленно не запустят, то они несомненно станут последними, так как он разнесет это заведение вдребезги пополам!
Гейра смотрела на него с таким восхищением, что Гаррик понял — он действительно смог бы осуществить свою угрозу. Вышибала, видно, понял это тоже и посторонился.
Усевшись за столик у окна, что дороже, Гаррик подозвал служанку.
— Безе с миндалем.
— Мои любимые… — очень тихо и неверяще произнесла Гейра.
— Я не только богач, я еще и волшебник! — радостный оттого, что хоть сейчас та счастлива, сказал Гаррик. И хоть она ни о чем больше не спрашивала, продолжил: — Почти три недели я рыбачил.
— О, так ты теперь на постоянной работе? — обрадовалась Гейра.
Она села прямее, опять расправила складки платья, немного стесняясь своих рук — широких и сильных, как и немного обносившихся, хоть и чистых рукавов из простого льна, быстро пригладила растрепавшиеся волосы.
— Опять не угадываешь, — тянул время Гаррик; он не чувствовал печали, а на радостную Гейру все никак не мог наглядеться.
— Почему?
Ему удалось заинтриговать девушку: Гейра позабыла стесняться, расправила плечи, подалась вперед, не обращая больше внимания ни на платье, ни на обувь, ни на взгляды прислуги. Даже в роскошной обстановке дорогой кофейни ей был интересен именно он.
Гаррик, дождавшись, пока им принесут кофе и пирожные, ответил:
— Ну… мне показалось неправильным, что молодые работают за десятерых, а платят им в десять раз меньше, чем другим, — пожал плечами, задумчиво поглядел на лакомство, почувствовал, как пламенеют уши под взглядом Гейры, поднял глаза. Воистину, лезть куда не надо после событий в Нижнем стало у него неискоренимой привычкой.
В ответ на недоуменный взгляд ответил:
— Раз потерпели, как я хвостом бью, два потерпели, а потом выперли. Но ребята стали получать вдвое больше!
Гейра удивленно отодвинула ото рта кофе, и Гаррик не удержался. Протянув руку, стер белую пену с ее верхней губы и облизал палец. Произнес, довольно прищурившись, глядя на вновь зарумянившуюся девушку:
— Зато домой денег отправить сумел! И нам хватило.
Огородился стулом от кухни, заметив, каких пристальных взглядов оттуда удостаивается Гейра. Она ничего не замечала вокруг, достаточно, что заметил он сам, а ей и не надо.
— На еще один прекрасный день, — пошептала она, с печалью и высоким, важным восторгом глядя на него.
Гаррику стало неловко — так обычно смотрят на героев. А он не герой, совсем даже не герой. Нет у него ни работы, ни денег. Есть только он сам… и Гейра.
Гаррик провожал девушку домой уже в сумерках.
— Небо сегодня было совсем не синее, — погрустила Гейра при расставании, припомнив, похоже, их прошлую встречу, под высокой синей дугой неба, в ласковом, но надежном, не обещающим уйти под ногой море лаванды.
— Хочешь, скажу одну глупость?
Гаррик почувствовал, как опять предательски загорелись уши: пока он рос, его часто дразнили лопухом и простофилей — самому признаваться, что он произносит глупость, было сложно, но ради Гейры он готов был рискнуть. Она-то дразниться не будет.
— Ты их говоришь постоянно, — засмеялась она, но совсем не обидно. — Одной больше…
