Мой отец входил в Совет Десяти, который отвечал за военные вопросы. От меня у отца не было секретов, и я прекрасно понимал, что скоро грядут перемены и не в лучшую сторону. На горизонте маячило восстановление дома Медичи и конец республики, и, как следствие, массовые репрессии, казни и изгнание республиканцев. Отец понимал, что ни его, ни меня, как его прямого наследника, не пощадят. Поэтому, после бурного выяснения отношений, я все же согласился уехать из родного дома в сопровождении маленького отряда преданных отцу людей. Хотя предпочел бы сражение, а не трусливое бегство. Да, я был молод и горяч, во мне бурлила кровь предков. Хотелось доказать всем, насколько я искуссный воин. Отец тогда отчитал меня. Сказав, что я просто обязан сохранить нашу династию. Иначе она погибнет и канет в Лету. Скрипя зубами, пришлось согласиться.
Мы уже неделю пробирались окольными тропами на безопасную территорию, но, кажется, заблудились. Всю дорогу меня не покидало ощущение чьего-то присутствия. Я давно испытывал его. Наверное с того памятного приема у нас в доме, когда я устроил скандал, отказавшись перейти в другой Дом, заключив брачный договор с его главой. Да сама мысль о таком браке вызывала отторжение и неприятие. Ведь мы оба мужчины. Такие браки не приветствовались, но ради спасения наследника отец решил это за меня. Я категорически заявил, что останусь верен отцу и бежать, тем более так постыдно, не намерен. Не состоявшийся старший муж на удивление спокойно и молча слушал мои упреки и возмущения, скрестив руки на груди, с какой-то затаенной грустью глядя на меня. Сложись обстоятельства иначе, я, может быть, и смирился бы с решением отца. Ведь мой жених был не только богат и знатен, но и неимоверно хорош собой той уверенной мужской красотой, которая свела с ума не одну красавицу. Я пошел бы на этот политический шаг, хоть и предпочитал исключительно женщин. Но не теперь.
Именно тогда я стал ощущать незримое присутствие рядом с собой. Я решил, что это отец пытается уберечь меня и приставил умелую охрану. Оценив заботу родителя, я ничего ему не сказал. Только последние пару месяцев я отделался от этого навязчивого ощущения и вот опять. Но от размышлений меня отвлек треск ломаемых веток справа. И тут же нам на встречу выскочили вооруженные люди в форме, окружая. Это была засада. А тот, кто завел нас в нее, указывал в мою сторону и что-то говорил главарю нападавших. На душе стало гадко и противно. Я смотрел на проводника и поражался.
Я не мог поверить, что среди столь преданных людей оказался предатель. Чем же его купили? Недаром когда-то мой учитель по боевому мастерству любил говорить: "Люди продажны по своей сути, только цена у каждого разная: кто-то и за медяк родную мать предаст, а некоторым и идеи будет достаточно". Так за что ж, интересно, продали нас? Но об этом я уже вряд ли узнаю. Так как прекрасно понимал: жить нам осталось совсем не долго. Я вперил взгляд в предателя. Он оскалился, ничуть не смутившись. И это одно из доверенных лиц отца.
Было очевидно, что нам не выстоять против такого большого отряда нападавших, но сдаваться без боя мы не стали. Зазвенела сталь клинков и мечей, запахло порохом от мушкетов. Один за другим падали верные и преданные люли. Я был уже ранен в бедро, и правая рука не слушалась. Тогда я переложил оружие в левую и продолжал отбиваться. Но исход был предрешен. Пал тот, кто защищал мою спину, а я, поскользнувшись на крови товарищей, рухнул навзничь, и приставленный к моему горлу клинок уже не дал подняться. Да и сил совсем не было, сказалась большая потеря крови. Надо мной шелестел кроваво-золотой лес и склонялось лицо убийцы. Это конец. Сил сопротивляться нет. В голове туман. Все расплывалось. В глазах темнеет и вместо черноволосого убийцы вдруг привиделся смутно знакомый белокурый красавец.
Сталь на шее...
Резкая боль...
Темнота.
Я умер. Мне было тогда было всего двадцать два. Казалось, вся жизнь впереди. Но ее оборвал удар клинка.
* * *
Больно…
Как же больно…
Больно?.. Но как… Я же… Откуда может быть боль?
В изумлении распахиваю глаза. Как… Как это возможно? Я ведь умер там, в лесу, рядом со своими товарищами. Голова, кажется, сейчас разорвется на части от лихорадочно мечущихся мыслей и тягучей, бьющей в виски боли. Но где же я тогда? Взгляд пробегает по маленькой пустой комнате без окон и натыкается на запертую железную дверь. В дальнем левом углу стоит стул, а на нем - масляная лампа, которая хоть как-то разгоняет тьму. Холодно. Я лежу на вполне мягком матраце, укутанный в дорогой плед. Я что, в подвале? Или так выглядят персональные апартаменты в аду?
Пересиливая боль во всем теле, заставляю себя сесть. Молоты в голове усилились, подкатила дурнота, и я почти провалился в беспамятство, привалившись спиной к ледяной стене. Но именно этот холод и чувство опасности не дало мне полностью потерять сознание. В горле все горело. Хотелось пить. Но нигде я не увидел графина с водой. Даже облизать пересохшие губы не получилось. Язык отказывался ворочаться. Он будто распух во рту. Я больше не предпринимал попыток, продолжая мучиться от жажды.
Отдышавшись и переборов слабость, я попытался взять себя в руки и восстановить картину последних событий. Помню, на нас напали, точнее завели в ловушку. Весь отряд пал… и я? Клинок у горла… Оскал склонившегося убийцы… боль… Было что-то еще, но что – никак не могу вспомнить. Размышляя, я непроизвольно потер шею, где и было сосредоточие боли. Следа от клинка не было, но пальцы нащупали небольшие ранки. Что за… Но додумать я не успел.
Дверь внезапно бесшумно открылась, и я зажмурился от яркого света. Проморгавшись, понял, что яркий свет - всего лишь факел, который сейчас вставил в крепление на стене вошедший человек. А когда он повернулся, я обомлел. Белокурые волосы волной спускались к пояснице. Простая кожаная жилетка поверх темно-синей рубашки. Кожаные штаны. Невысокие мягкие сапоги. Челка слегка падала на глаза. Затушив лампу и устроившись на стуле, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу, вошедший... а точнее, вошедшая - это оказалась девушка в мужской одежде, разглядывала меня из-под опущенных ресниц.
- Не бойся, я не причиню тебе вреда.
Мягкий, глубокий голос поневоле заставлял расслабиться. Я лихорадочно пытался вспомнить, где уже видел эту достойную представительницу элиты, перебирая в памяти знакомые имена и лица.
- Я Амброжиния Ренато Фабрицио.
- Бессмертная рожденная заново, мастер, - машинально перевел я про себя, ведь когда-то увлекался происхождением имен и их значением. И тут я вспомнил, где ее видел. Хотя нет, не ее. В нашем доме. Это же точная копия моего несостоявшегося мужа! Я ошарашено уставился на девушку.
- Верно, - мягко улыбнулась она мне. - Я его сестра-близнец. Но брак со мной был невозможен для вашего спасения, и брат решил пожертвовать своей репутацией. Хотя потом твоей настоящей женой стала бы я. Мы ведь с ним одинаковые, никто не заметил бы подмены. Тебе тогда мы не могли сообщить о настоящем положении дел. А тебе такая ситуация оказалась слишком неприемлимой. Нам пришлось смириться. Сейчас об этом уже поздно говорить. Единственное мне бы в данный момент хотелось, чтобы ты звал меня Амато.
Любимая? Какого… И тут до меня дошло, что я не произнес ни слова, а говорила только девушка. Она что, читает мои мысли?! Меня просто трясло уже.
- Успокойся. Да, я теперь могу читать как твои мысли, так и твое сердце. Тебе сейчас трудно понять и принять происходящее, - продолжала увещевать меня она. – Отдохни, поспи. А потом я отвечу на все твои вопросы, - добавила моя спасительница, видя, что я открыл было рот.
Она встала и медленно подошла ко мне. Я в ступоре продолжал пялиться на нее, пытаясь уложить в голове всё происходящее. А красавица неожиданно наклонилась и впилась в мои губы жарким поцелуем. Несколько мгновений я просто ничего не соображал, а потом изо всех сил оттолкнул девушку от себя. Стало страшно. Она непроизвольно вызывала во мне ужас. Чем именно, я не смог даже сам себе ответить на вопрос, но в ней чувствовалось нечто поистине чудовищное, внутри все сжималось от страха. И это если учесть то, что я совсем не робкого десятка.
Красавица за долю секунды отстранилась раньше. Загадочно улыбнулась мне, проведя языком по нижней губе, как бы слизывая мой вкус, и направилась к двери.
- Прости, но тебе придется побыть пока здесь, - и, пристально глядя на меня, властно добавила: - Спи.
Не знаю почему, но веки стали слипаться. И я уснул, едва голова коснулась подушки.
Мне снился отец. Я, как бывало в детстве, обратился к нему за советом, но он грустно покачал головой и молчал. Я все звал и звал его, но образ отца стал удаляться и таять, а на его месте возник наш дом. Но… он был в огне. Мой дом пылал, и сердце опалил его жар, принося невыносимую боль. Я рванулся к дому, но оказался на том самом месте, где мы попали в засаду. Верные мне люди с укором смотрели на меня мертвыми глазами. Всюду кровь… и я весь в крови… мои руки в крови… это моя вина… я не смог уберечь их… Не смог защитить. Они все погибли за меня.
Шею сдавливает, словно железным ошейником, я задыхаюсь. Пытаюсь вдохнуть, но воздух не проходит в легкие, больно… Я раздираю горло ногтями и пытаюсь закричать… И тут надо мной склонился ангел… Прекрасный ангел, окутанный светом белокурых волос. Он что-то говорит мне, и я тону в его глазах небесной синевы. Его губ коснулась улыбка и… о ужас… клыки! У него клыки!!! А потом резкая боль в шее, и я кричу.
С криком и в холодном поту я подскочил на своем ложе. Клыки! Боже, у нее клыки! Она вампир! Так вот почему изнутри шел первобытный ужас. Я непроизвольно уже знал, что она нечеловек. Но этого не может быть! Вампиров не существует. Их истребили триста лет назад. Хотя, о чем это я? Что я о ней вообще знаю? Ничего. Ее семья у всех вызывала недоумение своим богатством, властью и скрытностью. Именно поэтому мой отец и решился на такой ужасный поступок, решив связать меня с этой семьей. Значит, и он не имел ни малейшего понятия, на что едва меня не обрек. Или все же обрек? Погрузиться в истерику мне не дала вошедшая спасительница, несшая стакан воды. Я шарахнулся от нее, больно приложившись об стену. А она только озабоченно глянула на меня:
- Ты кричал, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказала девушка, ставя стакан около меня. – И у меня есть имя, ты упорно меня никак не называешь, почему? Помнишь мое имя - Амброжиния Фабрицио? И да, я - вампир. И ты, кстати, теперь тоже, - усмехнулась она, видя мою реакцию. А я схватил принесенный стакан и залпом осушил его.
- Ты ведь уже лучше себя чувствуешь? - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла Амброжиния.
Я только кивнул.
- Хорошо. Перерождение проходит легко, и скоро боль уйдет совсем. Нам нужно о многом поговорить, - усаживаясь на единственный стул, заявила Амброжиния Фабрицио. – У меня плохие новости. На ваш дом напали. Твой отец достойно сражался, но погиб в бою, а дом сожгли. Тебе больше некуда идти. К тому же все считают и тебя погибшим.
Горе придавило меня могильной плитой. Отец… Так вот что пророчил сон… И что теперь? Надо уходить…
- И куда ты пойдешь? – задала вопрос до этого молча наблюдавшая за мной вампиресса.
- Да куда угодно, только подальше отсюда, - отмахнулся я от нее.
- А теперь послушай меня, - подойдя ко мне и усаживаясь рядом, произнесла Амброжиния Фабрицио. – Я уже давно слежу за тобой, эззелин.
- Я не маленький дворянин! - возмущенно вскинулся я, недовольный тем, как она меня назвала.
- Не перебивай, - ее глаза угрожающе сверкнули алым. - Я увидела тебя впервые восьмилетним ребенком и сразу поняла, что хочу тебя, что ты предназначен мне. Но мне хотелось твоего осознанного выбора, и я упорно ждала много лет, пока ты достаточно повзрослеешь, чтобы понять, какой дар я готова преподнести тебе. Бесконечно долгую жизнь и вечную красоту и молодость. Ты взрослел на моих глазах, превращаясь из милого ребенка в очаровательного юношу.
Я не сводил зачарованного взгляда с Амброжинии Фабрицио. А она протянула руку и, обхватив мой подбородок, провела большим пальцем по губам, задержавшись на нижней.
- Ты даже не представляешь, как желанен, маленький, - выдохнула она. - Мой брат сделал твоему отцу предложение, от которого он не смог отказаться, но отказался ты. Нам не хотелось тебя принуждать силой, и я решила, что в первый месяц зимы сама лично повторю своё предложение. И плевать на правило и очередность. Я слишком хотела тебя все это время. После твоего отказа я пожалела, что не сама предстала перед тобой. И была уверена в благополучном исходе при повторной попытке. Но жизнь распорядилась иначе.
После той встречи в вашем доме, хотя меня ты и не видел, я постоянно наблюдала за тобой и была рядом. Только в конце лета мне пришлось уехать, а когда я вернулась… Я хотела, чтоб ты сам принял решение, но выбора у меня не оставалось. Увидев, как твоего горла коснулся клинок, я вмешалась, так как не могла допустить твоей гибели. Ты умирал и только обращение могло вернуть тебя к жизни.
- Ты могла помочь, но ничего не сделала? – в шоке прохрипел я. – Там погибло столько людей! Ты могла их всех спасти! – закричал я.
- Какое мне дело до них, - холодно возразила Амброжиния Фабрицио, пожимая плечами. В ее голубых глазах полыхнул огонь, а из-под верхней губы показались кончики клыков. Я в ужасе попытался отползти от нее подальше, но она быстро пресекла мои жалкие попытки, придавив к стене.
- Мне плевать на всех, кроме тебя, мой Криспиан, мой эззелин. Теперь тебе некуда идти, никто тебя не ждет, и ты стал одним из нас, а я – твоей Амброжинией Фабрицио, твоим мастером. Смирись и прими мой дар, - вампиресса склонилась ко мне, жадно втягивая воздух, - мою любовь, - прошептала она мне в губы, впиваясь жадным поцелуем. Я отчаянно пытался вырваться, но силы были явно не равны. А девушка все пила и пила мое дыхание, посасывая то нижнюю, то верхнюю мою губу. Прикусывая и тут же зализывая, борясь с моим языком, переплетаясь с ним. Я просто терпел, но в какой-то миг поймал себя на мысли, что это приятно. Амброжиния Фабрицио тут же отстранилась и с усмешкой посмотрела на меня. Мои губы припухли и горели. Черт, она же читает мысли!
- Тебе ведь понравилось.
- Но я не…
- Позволь мне научить тебя, маленький. Доверься мне. Я открою для тебя страну наслаждения, о которой ты даже не подозреваешь.
Я не мог оторвать взгляда от ее затуманенных желанием глаз и сопротивляться не мог. Продолжая говорить, она бережно, но уверенно уложила меня обратно на матрац, стала развязывать шнуровку рубахи. Я уцепился за ткань.
- Просто доверься мне, не сопротивляйся. Я не причиню тебе вреда, маленький.
Она целует мои разжатые ладони, запястья. Стянув с меня рубашку, принялась за штаны. А я, как заколдованный, подчинялся ей, ее голосу, ее такому манящему и притягательному взгляду.
- Ты прекрасен, амато, - выцеловывая узоры на моем животе, шептала вампиресса, опаляя кожу дыханием. – Мы будем вместе. Всегда. Навечно.
Мы уже неделю пробирались окольными тропами на безопасную территорию, но, кажется, заблудились. Всю дорогу меня не покидало ощущение чьего-то присутствия. Я давно испытывал его. Наверное с того памятного приема у нас в доме, когда я устроил скандал, отказавшись перейти в другой Дом, заключив брачный договор с его главой. Да сама мысль о таком браке вызывала отторжение и неприятие. Ведь мы оба мужчины. Такие браки не приветствовались, но ради спасения наследника отец решил это за меня. Я категорически заявил, что останусь верен отцу и бежать, тем более так постыдно, не намерен. Не состоявшийся старший муж на удивление спокойно и молча слушал мои упреки и возмущения, скрестив руки на груди, с какой-то затаенной грустью глядя на меня. Сложись обстоятельства иначе, я, может быть, и смирился бы с решением отца. Ведь мой жених был не только богат и знатен, но и неимоверно хорош собой той уверенной мужской красотой, которая свела с ума не одну красавицу. Я пошел бы на этот политический шаг, хоть и предпочитал исключительно женщин. Но не теперь.
Именно тогда я стал ощущать незримое присутствие рядом с собой. Я решил, что это отец пытается уберечь меня и приставил умелую охрану. Оценив заботу родителя, я ничего ему не сказал. Только последние пару месяцев я отделался от этого навязчивого ощущения и вот опять. Но от размышлений меня отвлек треск ломаемых веток справа. И тут же нам на встречу выскочили вооруженные люди в форме, окружая. Это была засада. А тот, кто завел нас в нее, указывал в мою сторону и что-то говорил главарю нападавших. На душе стало гадко и противно. Я смотрел на проводника и поражался.
Я не мог поверить, что среди столь преданных людей оказался предатель. Чем же его купили? Недаром когда-то мой учитель по боевому мастерству любил говорить: "Люди продажны по своей сути, только цена у каждого разная: кто-то и за медяк родную мать предаст, а некоторым и идеи будет достаточно". Так за что ж, интересно, продали нас? Но об этом я уже вряд ли узнаю. Так как прекрасно понимал: жить нам осталось совсем не долго. Я вперил взгляд в предателя. Он оскалился, ничуть не смутившись. И это одно из доверенных лиц отца.
Было очевидно, что нам не выстоять против такого большого отряда нападавших, но сдаваться без боя мы не стали. Зазвенела сталь клинков и мечей, запахло порохом от мушкетов. Один за другим падали верные и преданные люли. Я был уже ранен в бедро, и правая рука не слушалась. Тогда я переложил оружие в левую и продолжал отбиваться. Но исход был предрешен. Пал тот, кто защищал мою спину, а я, поскользнувшись на крови товарищей, рухнул навзничь, и приставленный к моему горлу клинок уже не дал подняться. Да и сил совсем не было, сказалась большая потеря крови. Надо мной шелестел кроваво-золотой лес и склонялось лицо убийцы. Это конец. Сил сопротивляться нет. В голове туман. Все расплывалось. В глазах темнеет и вместо черноволосого убийцы вдруг привиделся смутно знакомый белокурый красавец.
Сталь на шее...
Резкая боль...
Темнота.
Я умер. Мне было тогда было всего двадцать два. Казалось, вся жизнь впереди. Но ее оборвал удар клинка.
* * *
Больно…
Как же больно…
Больно?.. Но как… Я же… Откуда может быть боль?
В изумлении распахиваю глаза. Как… Как это возможно? Я ведь умер там, в лесу, рядом со своими товарищами. Голова, кажется, сейчас разорвется на части от лихорадочно мечущихся мыслей и тягучей, бьющей в виски боли. Но где же я тогда? Взгляд пробегает по маленькой пустой комнате без окон и натыкается на запертую железную дверь. В дальнем левом углу стоит стул, а на нем - масляная лампа, которая хоть как-то разгоняет тьму. Холодно. Я лежу на вполне мягком матраце, укутанный в дорогой плед. Я что, в подвале? Или так выглядят персональные апартаменты в аду?
Пересиливая боль во всем теле, заставляю себя сесть. Молоты в голове усилились, подкатила дурнота, и я почти провалился в беспамятство, привалившись спиной к ледяной стене. Но именно этот холод и чувство опасности не дало мне полностью потерять сознание. В горле все горело. Хотелось пить. Но нигде я не увидел графина с водой. Даже облизать пересохшие губы не получилось. Язык отказывался ворочаться. Он будто распух во рту. Я больше не предпринимал попыток, продолжая мучиться от жажды.
Отдышавшись и переборов слабость, я попытался взять себя в руки и восстановить картину последних событий. Помню, на нас напали, точнее завели в ловушку. Весь отряд пал… и я? Клинок у горла… Оскал склонившегося убийцы… боль… Было что-то еще, но что – никак не могу вспомнить. Размышляя, я непроизвольно потер шею, где и было сосредоточие боли. Следа от клинка не было, но пальцы нащупали небольшие ранки. Что за… Но додумать я не успел.
Дверь внезапно бесшумно открылась, и я зажмурился от яркого света. Проморгавшись, понял, что яркий свет - всего лишь факел, который сейчас вставил в крепление на стене вошедший человек. А когда он повернулся, я обомлел. Белокурые волосы волной спускались к пояснице. Простая кожаная жилетка поверх темно-синей рубашки. Кожаные штаны. Невысокие мягкие сапоги. Челка слегка падала на глаза. Затушив лампу и устроившись на стуле, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу, вошедший... а точнее, вошедшая - это оказалась девушка в мужской одежде, разглядывала меня из-под опущенных ресниц.
- Не бойся, я не причиню тебе вреда.
Мягкий, глубокий голос поневоле заставлял расслабиться. Я лихорадочно пытался вспомнить, где уже видел эту достойную представительницу элиты, перебирая в памяти знакомые имена и лица.
- Я Амброжиния Ренато Фабрицио.
- Бессмертная рожденная заново, мастер, - машинально перевел я про себя, ведь когда-то увлекался происхождением имен и их значением. И тут я вспомнил, где ее видел. Хотя нет, не ее. В нашем доме. Это же точная копия моего несостоявшегося мужа! Я ошарашено уставился на девушку.
- Верно, - мягко улыбнулась она мне. - Я его сестра-близнец. Но брак со мной был невозможен для вашего спасения, и брат решил пожертвовать своей репутацией. Хотя потом твоей настоящей женой стала бы я. Мы ведь с ним одинаковые, никто не заметил бы подмены. Тебе тогда мы не могли сообщить о настоящем положении дел. А тебе такая ситуация оказалась слишком неприемлимой. Нам пришлось смириться. Сейчас об этом уже поздно говорить. Единственное мне бы в данный момент хотелось, чтобы ты звал меня Амато.
Любимая? Какого… И тут до меня дошло, что я не произнес ни слова, а говорила только девушка. Она что, читает мои мысли?! Меня просто трясло уже.
- Успокойся. Да, я теперь могу читать как твои мысли, так и твое сердце. Тебе сейчас трудно понять и принять происходящее, - продолжала увещевать меня она. – Отдохни, поспи. А потом я отвечу на все твои вопросы, - добавила моя спасительница, видя, что я открыл было рот.
Она встала и медленно подошла ко мне. Я в ступоре продолжал пялиться на нее, пытаясь уложить в голове всё происходящее. А красавица неожиданно наклонилась и впилась в мои губы жарким поцелуем. Несколько мгновений я просто ничего не соображал, а потом изо всех сил оттолкнул девушку от себя. Стало страшно. Она непроизвольно вызывала во мне ужас. Чем именно, я не смог даже сам себе ответить на вопрос, но в ней чувствовалось нечто поистине чудовищное, внутри все сжималось от страха. И это если учесть то, что я совсем не робкого десятка.
Красавица за долю секунды отстранилась раньше. Загадочно улыбнулась мне, проведя языком по нижней губе, как бы слизывая мой вкус, и направилась к двери.
- Прости, но тебе придется побыть пока здесь, - и, пристально глядя на меня, властно добавила: - Спи.
Не знаю почему, но веки стали слипаться. И я уснул, едва голова коснулась подушки.
Мне снился отец. Я, как бывало в детстве, обратился к нему за советом, но он грустно покачал головой и молчал. Я все звал и звал его, но образ отца стал удаляться и таять, а на его месте возник наш дом. Но… он был в огне. Мой дом пылал, и сердце опалил его жар, принося невыносимую боль. Я рванулся к дому, но оказался на том самом месте, где мы попали в засаду. Верные мне люди с укором смотрели на меня мертвыми глазами. Всюду кровь… и я весь в крови… мои руки в крови… это моя вина… я не смог уберечь их… Не смог защитить. Они все погибли за меня.
Шею сдавливает, словно железным ошейником, я задыхаюсь. Пытаюсь вдохнуть, но воздух не проходит в легкие, больно… Я раздираю горло ногтями и пытаюсь закричать… И тут надо мной склонился ангел… Прекрасный ангел, окутанный светом белокурых волос. Он что-то говорит мне, и я тону в его глазах небесной синевы. Его губ коснулась улыбка и… о ужас… клыки! У него клыки!!! А потом резкая боль в шее, и я кричу.
С криком и в холодном поту я подскочил на своем ложе. Клыки! Боже, у нее клыки! Она вампир! Так вот почему изнутри шел первобытный ужас. Я непроизвольно уже знал, что она нечеловек. Но этого не может быть! Вампиров не существует. Их истребили триста лет назад. Хотя, о чем это я? Что я о ней вообще знаю? Ничего. Ее семья у всех вызывала недоумение своим богатством, властью и скрытностью. Именно поэтому мой отец и решился на такой ужасный поступок, решив связать меня с этой семьей. Значит, и он не имел ни малейшего понятия, на что едва меня не обрек. Или все же обрек? Погрузиться в истерику мне не дала вошедшая спасительница, несшая стакан воды. Я шарахнулся от нее, больно приложившись об стену. А она только озабоченно глянула на меня:
- Ты кричал, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказала девушка, ставя стакан около меня. – И у меня есть имя, ты упорно меня никак не называешь, почему? Помнишь мое имя - Амброжиния Фабрицио? И да, я - вампир. И ты, кстати, теперь тоже, - усмехнулась она, видя мою реакцию. А я схватил принесенный стакан и залпом осушил его.
- Ты ведь уже лучше себя чувствуешь? - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла Амброжиния.
Я только кивнул.
- Хорошо. Перерождение проходит легко, и скоро боль уйдет совсем. Нам нужно о многом поговорить, - усаживаясь на единственный стул, заявила Амброжиния Фабрицио. – У меня плохие новости. На ваш дом напали. Твой отец достойно сражался, но погиб в бою, а дом сожгли. Тебе больше некуда идти. К тому же все считают и тебя погибшим.
Горе придавило меня могильной плитой. Отец… Так вот что пророчил сон… И что теперь? Надо уходить…
- И куда ты пойдешь? – задала вопрос до этого молча наблюдавшая за мной вампиресса.
- Да куда угодно, только подальше отсюда, - отмахнулся я от нее.
- А теперь послушай меня, - подойдя ко мне и усаживаясь рядом, произнесла Амброжиния Фабрицио. – Я уже давно слежу за тобой, эззелин.
- Я не маленький дворянин! - возмущенно вскинулся я, недовольный тем, как она меня назвала.
- Не перебивай, - ее глаза угрожающе сверкнули алым. - Я увидела тебя впервые восьмилетним ребенком и сразу поняла, что хочу тебя, что ты предназначен мне. Но мне хотелось твоего осознанного выбора, и я упорно ждала много лет, пока ты достаточно повзрослеешь, чтобы понять, какой дар я готова преподнести тебе. Бесконечно долгую жизнь и вечную красоту и молодость. Ты взрослел на моих глазах, превращаясь из милого ребенка в очаровательного юношу.
Я не сводил зачарованного взгляда с Амброжинии Фабрицио. А она протянула руку и, обхватив мой подбородок, провела большим пальцем по губам, задержавшись на нижней.
- Ты даже не представляешь, как желанен, маленький, - выдохнула она. - Мой брат сделал твоему отцу предложение, от которого он не смог отказаться, но отказался ты. Нам не хотелось тебя принуждать силой, и я решила, что в первый месяц зимы сама лично повторю своё предложение. И плевать на правило и очередность. Я слишком хотела тебя все это время. После твоего отказа я пожалела, что не сама предстала перед тобой. И была уверена в благополучном исходе при повторной попытке. Но жизнь распорядилась иначе.
После той встречи в вашем доме, хотя меня ты и не видел, я постоянно наблюдала за тобой и была рядом. Только в конце лета мне пришлось уехать, а когда я вернулась… Я хотела, чтоб ты сам принял решение, но выбора у меня не оставалось. Увидев, как твоего горла коснулся клинок, я вмешалась, так как не могла допустить твоей гибели. Ты умирал и только обращение могло вернуть тебя к жизни.
- Ты могла помочь, но ничего не сделала? – в шоке прохрипел я. – Там погибло столько людей! Ты могла их всех спасти! – закричал я.
- Какое мне дело до них, - холодно возразила Амброжиния Фабрицио, пожимая плечами. В ее голубых глазах полыхнул огонь, а из-под верхней губы показались кончики клыков. Я в ужасе попытался отползти от нее подальше, но она быстро пресекла мои жалкие попытки, придавив к стене.
- Мне плевать на всех, кроме тебя, мой Криспиан, мой эззелин. Теперь тебе некуда идти, никто тебя не ждет, и ты стал одним из нас, а я – твоей Амброжинией Фабрицио, твоим мастером. Смирись и прими мой дар, - вампиресса склонилась ко мне, жадно втягивая воздух, - мою любовь, - прошептала она мне в губы, впиваясь жадным поцелуем. Я отчаянно пытался вырваться, но силы были явно не равны. А девушка все пила и пила мое дыхание, посасывая то нижнюю, то верхнюю мою губу. Прикусывая и тут же зализывая, борясь с моим языком, переплетаясь с ним. Я просто терпел, но в какой-то миг поймал себя на мысли, что это приятно. Амброжиния Фабрицио тут же отстранилась и с усмешкой посмотрела на меня. Мои губы припухли и горели. Черт, она же читает мысли!
- Тебе ведь понравилось.
- Но я не…
- Позволь мне научить тебя, маленький. Доверься мне. Я открою для тебя страну наслаждения, о которой ты даже не подозреваешь.
Я не мог оторвать взгляда от ее затуманенных желанием глаз и сопротивляться не мог. Продолжая говорить, она бережно, но уверенно уложила меня обратно на матрац, стала развязывать шнуровку рубахи. Я уцепился за ткань.
- Просто доверься мне, не сопротивляйся. Я не причиню тебе вреда, маленький.
Она целует мои разжатые ладони, запястья. Стянув с меня рубашку, принялась за штаны. А я, как заколдованный, подчинялся ей, ее голосу, ее такому манящему и притягательному взгляду.
- Ты прекрасен, амато, - выцеловывая узоры на моем животе, шептала вампиресса, опаляя кожу дыханием. – Мы будем вместе. Всегда. Навечно.
