- Некому его красть, - вздохнула госпожа Фурр. – Из дома я его не выносила, а дома все свои, родные. Кому он нужен?
- А когда вы последний раз надевали свое украшение?
- Да дня два назад. У дочери был день рождения, гости приехали из соседней деревни – свекровь с деверем. Помню, как надевала браслет, как гостям показывала – тоже, а вот как снимала – не помню совершенно. Может, он с руки соскользнул, да упал куда-то. Помогите, прошу вас! Муж у меня скуповатый, если узнает, что я дорогой браслет потеряла… Я в долгу не останусь, госпожа чародейка! Любые деньги заплачу!
- Не надо так нервничать, - ответила я. – Конечно, я вам помогу. Обещать, что найду, не буду. А вот след отыскать смогу. Если браслет в доме, то этого будет достаточно.
- А вы можете поискать сегодня? – попросила Кира Фурр. – Дерек до завтра в гостях у брата. Дома только дочка и свекровь.
Через час я уже была во дворе просторного дома старосты Дорфа. Пришла туда одна, госпожа Фурр отправилась домой первой, дабы предупредить домочадцев о моем визите.
Дверь мне открыла Мила, старостина старшая дочь – высокая ширококостная девушка с роскошными светлыми волосами.
- Здравствуйте, госпожа чародейка, - проговорила Мила, впуская меня внутрь и разглядывая с любопытством и опаской.
А в доме шла война – с криками и грохотом.
- Посеяла браслет, дурища?! – вопил кто-то громким надтреснутым голосом. – Сын за него такие деньги отдал, а ты, коровища, потеряла!
- А с чего это вы наши деньги считаете? – вопила в ответ госпожа Фурр. – Ваше ли это дело?!
- Мое! Ты, значит, денежки транжиришь, а мне молчать надо? Вернется сынок, так я ему все расскажу! Говорила ж – не будет ему счастья с такой змеюкой, а он все не верил. Ничего, теперь-то убедится!..
Мила густо покраснела и проводила меня в комнату. В ней как раз шли основные боевые действия – орали друг на друга две женщины – старостина жена и, судя по всему, его же мать. Но стоило мне появиться на пороге, как обе они замолчали.
- Проходите, госпожа чародейка, - нервно улыбнулась Кира Фурр. – Хотите молочка или чаю?
- Нет, спасибо, - ответила я. – Давайте сразу к делу.
Мила и ее мать радостно закивали, старшая Фурр поджала губы.
- Дайте мне коробку, в которой хранился браслет, - попросила я.
Мила тут же метнулась куда-то в глубину дома, и через пару минут у меня в руках был простенький матерчатый футляр – в таких ювелиры обычно продают украшения. Видимо, господин Фурр, заказав для браслета жены дорогие камни, на упаковке решил сэкономить.
Я открыла коробочку, уселась на ближайший стул и начала «общаться с космосом». Именно так моя бывшая соседка по комнате в университетском общежитии (к слову, жуткая растеряшка) называла мой любимый способ поиска пропавших вещей.
Способ этот был простым, но весьма действенным: магическим зрением я рассматривала ауру всех окружающих предметов и среди них выискивала энергетический след потерянной вещи. Сама себе я в этот момент напоминала собаку, которая старается отыскать среди многообразия запахов один – самый нужный.
Со стороны же казалось, что я покинула тело и гуляю в астрале. В общем, смотрелось впечатляюще.
Удивление, исходящее от Милы и Киры Фурр во время моего «общения с космосом», буквально ощущалось кожей, а вот от матери деревенского старосты волнами шло напряжение. Или старушка никогда не видела, как работает маг, или же ей точно известно, где сейчас находится браслет, и она опасается, что будет разоблачена.
Собственно, это дело не мое, а семейства Фурр, пусть его члены разбираются между собой сами. Тем более, благодаря футляру, крепко впитавшему отпечаток ауры украшения, найти пропажу не составит труда.
- Идемте, дамы, - сказала я, возвращая себе адекватный вид и вставая со стула. – След я нашла, посмотрим куда он ведет.
Я уверенно двинулась вперед, а встрепенувшиеся дамы – за мной. Мы прошли через весь дом, вышли на задний двор.
- Это что же, мой браслет здесь? – удивилась старостина жена.
- Ага, - подтвердила я. – Он там.
И указала рукой на узкий высокий сарайчик в самом дальнем углу двора. Судя по запаху, это был летний деревенский туалет.
- Как? – изумилась Кира Фурр. – Прямо там? В туалете?..
- Да, - подтвердила я. – По крайней мере, его энергетический след ведет именно туда.
Мила открыла дверь туалета и заглянула внутрь.
- Там пусто, - недоуменно сказала она.
Я тоже заглянула в сарайчик и поморщилась – ниточка следа указывала на дыру, что была проделана в деревянным полу под стареньким незамысловатым стульчаком.
- В яме? – правильно истолковала выражение моего лица Кира Фурр.
Я кивнула.
- Как же он там оказался? – удивилась ее дочка.
Обе они обернулись и внимательно посмотрели на старшую Фурр. Та стояла молча и была бледна, как бумага.
- Старая ты шалашовка! – с чувством сказала ей ее невестка. – Так вот почему собака не смогла его найти!
- Госпожа чародейка, а можно браслет как-то достать? – спросила Мила.
- Можно, - флегматично ответила я. – Но туалет пострадает.
- Да боги с ним, с туалетом! – отмахнулась мать девушки. – Браслет достаньте!
Я отошла в сторону, поманила женщин к себе. Когда они встали рядом, накрыла нас всех защитным куполом и сделала пасс рукой. В тот же миг деревянный сарайчик развалился на части, как карточный домик, а из ямы, что была под ним, мощным гейзером вырвался столб нечистот. Его брызги разлетелись в стороны и вмиг покрыли все стоящие рядом хозяйственные постройки черными и темно-коричневыми пятнами.
Особенно большая плюха ударила в мой защитный купол и медленно сползла по нему, как по стеклу, вниз. Женщины охнули.
Нда. Грубо получилось. Препод по чарам дал бы мне за такое колдовство подзатыльник. И громко отругал.
Хорошо, что дамы семейства Фурр думают, что так все и должно быть.
-А вот и ваша пропажа, - я сняла защитную сферу и указала на один из комков грязи у заляпанного забора.
Прочла заклинание чистоты, и в траве блеснул широкий ободок брачного браслета. Госпожа Фурр ахнула и бросилась поднимать свое украшение. Потом повернулась к свекрови и, глядя на нее злобным взглядом, поинтересовалась:
- Значит, говорите, я транжирю деньги?
- Это не я, - нагло заявила старуха. – Ты сама, небось, его туда уронила.
- Спасибо, госпожа Ридли, что нашли мою пропажу, - сказала Кира Фурр, повернувшись ко мне. – Простите, что заставила вас копаться в нашем дерьме.
Я пожала плечами.
- Мила, - продолжила госпожа Фурр, - будь добра, заплати госпоже чародейке, а мы с бабушкой побеседуем.
Девушка кивнула и увела меня обратно в дом.
В поместье господина Дорна я шла, имея в кармане несколько крупных купюр, а в руках пакет с какими-то черными, очень вкусными ягодами.
Слух о том, что новая чародейка приходила в дом старосты и что-то там делала, разнесся по деревне за считанные часы и вызвал большой общественный резонанс, а когда в выходной день я появилась на пороге местного магазина – настоящий шок.
Видимо, за годы общения с Эриком Дорном, деревенские жители привыкли к тому, что колдун – существо особенное и до простых людей почти не снисходящее. Мне реакция пастухов тоже была в диковинку.
Во всем мире отношение к волшебникам ничем не отличается от отношения к людям без магических способностей. Даже боевики и некроманты вряд ли вызовут у кого-то сильные эмоции. Ну, разве что, легкую настороженность, да и то лишь у самых подозрительных.
Но левантийский Дорф, видимо, отличался от остального мира. Здесь к волшебникам относились с тем же пиететом, что и несколько десятилетий назад - до всплеска рождаемости детей с магическим даром. Это я в полной мере ощущала на себе каждый раз, когда появлялась на деревенских улицах – каждый встречный житель спешил выразить мне свое почтение, а вот заводить или поддерживать со мной разговор на посторонние темы никто не решался.
То, что я не гнушаюсь общаться с простыми людьми, существенно повысило рейтинг моей популярности. И прибавило работы. Ко мне стали обращаться гораздо больше клиентов, чем к господину Дорну.
Пастухи не только покупали у меня целебные зелья (варить их теперь приходилось почти в промышленных масштабах), но и просили зачаровать им ворота в хлеву, чтобы из него не выбрались особо бодливые козлики (видела я этих чудовищ – мохнатые, с огромными рогами и раза в полтора крупнее обычных козлов), зачаровать от пожаров дома, поставить во дворах сигналки от воров, потому как ближе к зиме в деревню приходили перекупщики шерсти, которые зачастую выглядели очень подозрительно.
Вместе с количеством работы росли и доходы. Четкого прейскуранта на мои услуги не было, да он, по сути, и не требовался. Платили мне щедро, хотя и по мере своих возможностей. А когда выяснилось, что госпожа чародейка с большим удовольствием берет за свои труды продукты, так в моем стареньком холодильнике больше не переводились деревенские вкусности – молоко, яйца, домашний сыр и масло, зелень и овощи.
Вообще, после своего первого приема я честно попыталась отдать вырученные деньги мастеру – принесла конверт на занятие в понедельник, но господин Дорн от него отмахнулся.
- Ты заработала эти деньги, - сказал он мне. – Значит, они твои.
Наши отношения с мастером отличались особенной стабильностью. Мы, как и было решено ранее, встречались дважды в неделю, а в остальное время делали вид, что меня не существует. Вернее, это я делала вид, а вот господин Дорн, похоже, действительно обо мне забывал.
За весь первый год своей практики я ни разу не нарушила границ его территории. Хотя там явно происходило что-то интересное. Из лаборатории чародея то и дело доносились то шум, то грохот, то самые невероятные запахи. А через расположенный в подвале дома портал время от времени прибывали гости.
Я много раз слышала смех и незнакомые мужские голоса, раздающиеся с половины мастера. Было очень любопытно взглянуть на посетителей господина Дорна, но приходилось пересиливать любопытство. У чародея не возникало желания сообщать своим гостям, что кроме него в доме живет кто-то еще, а мне самой было неловко обнаруживать свое присутствие. Да и боязно. Вдруг мастер посчитает это поводом досрочно прекратить мою стажировку?
А он первое время словно действительно этого желал. Если наши с ним занятия в библиотеке проходили тихо и плодотворно, то в тренажерном зале творился настоящий кошмар. Колдун с каким-то мстительным удовольствием так гонял меня по снарядам, что через два часа я выбиралась из зала едва ли не ползком. Впрочем, это оказались только цветочки. Самое веселье началось, когда мой научный руководитель вздумал провести для меня ускоренный курс боевой магии и фехтования. В универе мы, конечно, проходили азы этих дисциплин, так что кое-чему я обучена была, но мастеру это показалось недостаточным.
Я поначалу попыталась было что-то вякнуть против, но господин Дорн напомнил - если что-то не нравится, меня здесь никто задерживать не станет. Я заткнулась и принялась заново учиться выдерживать и отражать удары пульсарами и холодным магическим оружием.
Кто бы мог подумать, что совсем скоро я вспомню эти изнуряющие занятия добрым словом…
О том, что и в размеренной деревенской жизни могут произойти важные неординарные события, я узнала в середине осени.
Очередной пятничный прием был в самом разгаре, когда в мой кабинетик вошла тетушка Хадиза – деревенская мастерица-кружевница. К этому времени я уже успела перезнакомиться со всеми жителями Дорфа и была более менее в курсе жизни каждой деревенской семьи.
У тетушки Хадизы семьи не было. Детьми ее боги не наделили, а супруг умер лет этак десять назад. Она как-то упоминала, что где-то в пригороде Синерии живут ее брат и племянники, но приезжать к ней в гости они почему-то не любили.
Мне тетушка Хадиза нравилась. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, она была маленького роста, очень аккуратно одетая, тихая и вежливая. Жила кружевница скромно – все ее хозяйство состояло из десятка курочек и козы, не породистой, как у других, а самой обыкновенной, маленькой и тщедушной, как и ее хозяйка. В деревне Хадизу уважали – за добрый нрав и нереально потрясающие кружева, которые она плела. Рубашки, платки, скатерти, занавески, изготовленные ее руками, были самыми настоящими произведениями искусства. И если бы я не знала наверняка, что их сплела скромная деревенская женщина, не наделенная и каплей магии, то решила бы, что эти вещи создал художник-чародей.
И вот в один серый противный день эта кудесница-мастерица пришла ко мне на прием заплаканная, если не сказать зареванная. Увидев ее опухшее от слез лицо, мне стало откровенно не по себе.
- Тетушка Хадиза, что случилось?!
- Снежок мой пропал, - всхлипнула мастерица. – Помогите, госпожа чародейка!
- Какой снежок? – не поняла я.
- Козленок, - вытирая глаза платочком, пояснила Хадиза. – У моей Галочки неделю назад козленок родился. Хорошенький, мохнатенький, белый-белый, как снег. Не иначе, как соседский козел постарался. Уж я так радовалась! И Галочке веселее, и мне животина в хозяйстве. Снежком назвала. Он такой ласковый был, такой доверчивый! Я даже думала из сарая его с мамкой на зиму в дом взять. А вчера утром просыпаюсь от того, что Галка моя кричит диким голосом. Забегаю в хлев, а там в стене дыра, и козленка нету. Я весь двор обыскала, всех соседей подняла, дворы их обошла – нет моего Снежка.
- Может, он выбрался через дыру и где-нибудь заблудился? – предположила я.
- Ну что вы, госпожа чародейка! – всплеснула руками кружевница. – Недельный козленок нипочем от мамки не уйдет. Увели его, точно увели. Стену мне в сарае пробили, а малыша украли. И ладно, если кто чужой, так ведь нет у нас в Дорфе чужих. Перекупщики только через месяц появятся. Значит, кто-то из своих, деревенских. А это, ох, как гадко! Помогите Снежка отыскать, госпожа чародейка, прошу вас! Галочка моя так по нему тоскует, все блеет, бедненькая, зовет его. И у меня сердце кровью обливается, я уж его полюбила.
- Идите домой, тетушка Хадиза, - сказала я. – Прием закончу и приду к вам. Поищем вашего козлика.
К дому кружевницы я пришла в сумерках - прием в этот раз затянулся, а дни уже стали по-осеннему короткими. Хадиза встретила меня у калитки и сразу повела в сарай. Он оказался на удивление просторным и очень чистым. Наверное, когда был жив муж моей клиентки, их хозяйство курами и козой не ограничивалось.
В дальней стене сарая виднелась пресловутая дыра. Она выглядела так, будто кто-то сильный пробил отверстие грубо, одним ударом. На полу рядом с дырой лежала коза тетушки Хадизы. Галочка молча смотрела на нас печальными глазами и выглядела откровенно больной.
- Тоскует, - объяснила кружевница.
Я подошла к дыре ближе и уже хотела перестроить зрение, чтобы «нащупать» энергетический след пропавшего козленка, как вдруг что-то меня насторожило. В первую секунду никак не могла понять что именно, а потом сообразила – запах. У дальней стены странно пахло. Неприятно и очень знакомо.
- Вы чувствуете запах, Хадиза?
- Козой пахнет, - удивленно ответила женщина. – А что?
Значит, не чувствует.
- Я хочу посмотреть на эту пробоину снаружи, - вместо ответа сказала я.
Вместе с хозяйкой мы вышли на улицу и обошли сарай кругом. Возле дыры запах стал сильнее. А у меня по спине побежали мурашки. Потому что я его вспомнила: так пахли некоторые виды нечисти в университетском бестиарии.
- А когда вы последний раз надевали свое украшение?
- Да дня два назад. У дочери был день рождения, гости приехали из соседней деревни – свекровь с деверем. Помню, как надевала браслет, как гостям показывала – тоже, а вот как снимала – не помню совершенно. Может, он с руки соскользнул, да упал куда-то. Помогите, прошу вас! Муж у меня скуповатый, если узнает, что я дорогой браслет потеряла… Я в долгу не останусь, госпожа чародейка! Любые деньги заплачу!
- Не надо так нервничать, - ответила я. – Конечно, я вам помогу. Обещать, что найду, не буду. А вот след отыскать смогу. Если браслет в доме, то этого будет достаточно.
- А вы можете поискать сегодня? – попросила Кира Фурр. – Дерек до завтра в гостях у брата. Дома только дочка и свекровь.
Через час я уже была во дворе просторного дома старосты Дорфа. Пришла туда одна, госпожа Фурр отправилась домой первой, дабы предупредить домочадцев о моем визите.
Дверь мне открыла Мила, старостина старшая дочь – высокая ширококостная девушка с роскошными светлыми волосами.
- Здравствуйте, госпожа чародейка, - проговорила Мила, впуская меня внутрь и разглядывая с любопытством и опаской.
А в доме шла война – с криками и грохотом.
- Посеяла браслет, дурища?! – вопил кто-то громким надтреснутым голосом. – Сын за него такие деньги отдал, а ты, коровища, потеряла!
- А с чего это вы наши деньги считаете? – вопила в ответ госпожа Фурр. – Ваше ли это дело?!
- Мое! Ты, значит, денежки транжиришь, а мне молчать надо? Вернется сынок, так я ему все расскажу! Говорила ж – не будет ему счастья с такой змеюкой, а он все не верил. Ничего, теперь-то убедится!..
Мила густо покраснела и проводила меня в комнату. В ней как раз шли основные боевые действия – орали друг на друга две женщины – старостина жена и, судя по всему, его же мать. Но стоило мне появиться на пороге, как обе они замолчали.
- Проходите, госпожа чародейка, - нервно улыбнулась Кира Фурр. – Хотите молочка или чаю?
- Нет, спасибо, - ответила я. – Давайте сразу к делу.
Мила и ее мать радостно закивали, старшая Фурр поджала губы.
- Дайте мне коробку, в которой хранился браслет, - попросила я.
Мила тут же метнулась куда-то в глубину дома, и через пару минут у меня в руках был простенький матерчатый футляр – в таких ювелиры обычно продают украшения. Видимо, господин Фурр, заказав для браслета жены дорогие камни, на упаковке решил сэкономить.
Я открыла коробочку, уселась на ближайший стул и начала «общаться с космосом». Именно так моя бывшая соседка по комнате в университетском общежитии (к слову, жуткая растеряшка) называла мой любимый способ поиска пропавших вещей.
Способ этот был простым, но весьма действенным: магическим зрением я рассматривала ауру всех окружающих предметов и среди них выискивала энергетический след потерянной вещи. Сама себе я в этот момент напоминала собаку, которая старается отыскать среди многообразия запахов один – самый нужный.
Со стороны же казалось, что я покинула тело и гуляю в астрале. В общем, смотрелось впечатляюще.
Удивление, исходящее от Милы и Киры Фурр во время моего «общения с космосом», буквально ощущалось кожей, а вот от матери деревенского старосты волнами шло напряжение. Или старушка никогда не видела, как работает маг, или же ей точно известно, где сейчас находится браслет, и она опасается, что будет разоблачена.
Собственно, это дело не мое, а семейства Фурр, пусть его члены разбираются между собой сами. Тем более, благодаря футляру, крепко впитавшему отпечаток ауры украшения, найти пропажу не составит труда.
- Идемте, дамы, - сказала я, возвращая себе адекватный вид и вставая со стула. – След я нашла, посмотрим куда он ведет.
Я уверенно двинулась вперед, а встрепенувшиеся дамы – за мной. Мы прошли через весь дом, вышли на задний двор.
- Это что же, мой браслет здесь? – удивилась старостина жена.
- Ага, - подтвердила я. – Он там.
И указала рукой на узкий высокий сарайчик в самом дальнем углу двора. Судя по запаху, это был летний деревенский туалет.
- Как? – изумилась Кира Фурр. – Прямо там? В туалете?..
- Да, - подтвердила я. – По крайней мере, его энергетический след ведет именно туда.
Мила открыла дверь туалета и заглянула внутрь.
- Там пусто, - недоуменно сказала она.
Я тоже заглянула в сарайчик и поморщилась – ниточка следа указывала на дыру, что была проделана в деревянным полу под стареньким незамысловатым стульчаком.
- В яме? – правильно истолковала выражение моего лица Кира Фурр.
Я кивнула.
- Как же он там оказался? – удивилась ее дочка.
Обе они обернулись и внимательно посмотрели на старшую Фурр. Та стояла молча и была бледна, как бумага.
- Старая ты шалашовка! – с чувством сказала ей ее невестка. – Так вот почему собака не смогла его найти!
- Госпожа чародейка, а можно браслет как-то достать? – спросила Мила.
- Можно, - флегматично ответила я. – Но туалет пострадает.
- Да боги с ним, с туалетом! – отмахнулась мать девушки. – Браслет достаньте!
Я отошла в сторону, поманила женщин к себе. Когда они встали рядом, накрыла нас всех защитным куполом и сделала пасс рукой. В тот же миг деревянный сарайчик развалился на части, как карточный домик, а из ямы, что была под ним, мощным гейзером вырвался столб нечистот. Его брызги разлетелись в стороны и вмиг покрыли все стоящие рядом хозяйственные постройки черными и темно-коричневыми пятнами.
Особенно большая плюха ударила в мой защитный купол и медленно сползла по нему, как по стеклу, вниз. Женщины охнули.
Нда. Грубо получилось. Препод по чарам дал бы мне за такое колдовство подзатыльник. И громко отругал.
Хорошо, что дамы семейства Фурр думают, что так все и должно быть.
-А вот и ваша пропажа, - я сняла защитную сферу и указала на один из комков грязи у заляпанного забора.
Прочла заклинание чистоты, и в траве блеснул широкий ободок брачного браслета. Госпожа Фурр ахнула и бросилась поднимать свое украшение. Потом повернулась к свекрови и, глядя на нее злобным взглядом, поинтересовалась:
- Значит, говорите, я транжирю деньги?
- Это не я, - нагло заявила старуха. – Ты сама, небось, его туда уронила.
- Спасибо, госпожа Ридли, что нашли мою пропажу, - сказала Кира Фурр, повернувшись ко мне. – Простите, что заставила вас копаться в нашем дерьме.
Я пожала плечами.
- Мила, - продолжила госпожа Фурр, - будь добра, заплати госпоже чародейке, а мы с бабушкой побеседуем.
Девушка кивнула и увела меня обратно в дом.
В поместье господина Дорна я шла, имея в кармане несколько крупных купюр, а в руках пакет с какими-то черными, очень вкусными ягодами.
***
Слух о том, что новая чародейка приходила в дом старосты и что-то там делала, разнесся по деревне за считанные часы и вызвал большой общественный резонанс, а когда в выходной день я появилась на пороге местного магазина – настоящий шок.
Видимо, за годы общения с Эриком Дорном, деревенские жители привыкли к тому, что колдун – существо особенное и до простых людей почти не снисходящее. Мне реакция пастухов тоже была в диковинку.
Во всем мире отношение к волшебникам ничем не отличается от отношения к людям без магических способностей. Даже боевики и некроманты вряд ли вызовут у кого-то сильные эмоции. Ну, разве что, легкую настороженность, да и то лишь у самых подозрительных.
Но левантийский Дорф, видимо, отличался от остального мира. Здесь к волшебникам относились с тем же пиететом, что и несколько десятилетий назад - до всплеска рождаемости детей с магическим даром. Это я в полной мере ощущала на себе каждый раз, когда появлялась на деревенских улицах – каждый встречный житель спешил выразить мне свое почтение, а вот заводить или поддерживать со мной разговор на посторонние темы никто не решался.
То, что я не гнушаюсь общаться с простыми людьми, существенно повысило рейтинг моей популярности. И прибавило работы. Ко мне стали обращаться гораздо больше клиентов, чем к господину Дорну.
Пастухи не только покупали у меня целебные зелья (варить их теперь приходилось почти в промышленных масштабах), но и просили зачаровать им ворота в хлеву, чтобы из него не выбрались особо бодливые козлики (видела я этих чудовищ – мохнатые, с огромными рогами и раза в полтора крупнее обычных козлов), зачаровать от пожаров дома, поставить во дворах сигналки от воров, потому как ближе к зиме в деревню приходили перекупщики шерсти, которые зачастую выглядели очень подозрительно.
Вместе с количеством работы росли и доходы. Четкого прейскуранта на мои услуги не было, да он, по сути, и не требовался. Платили мне щедро, хотя и по мере своих возможностей. А когда выяснилось, что госпожа чародейка с большим удовольствием берет за свои труды продукты, так в моем стареньком холодильнике больше не переводились деревенские вкусности – молоко, яйца, домашний сыр и масло, зелень и овощи.
Вообще, после своего первого приема я честно попыталась отдать вырученные деньги мастеру – принесла конверт на занятие в понедельник, но господин Дорн от него отмахнулся.
- Ты заработала эти деньги, - сказал он мне. – Значит, они твои.
Наши отношения с мастером отличались особенной стабильностью. Мы, как и было решено ранее, встречались дважды в неделю, а в остальное время делали вид, что меня не существует. Вернее, это я делала вид, а вот господин Дорн, похоже, действительно обо мне забывал.
За весь первый год своей практики я ни разу не нарушила границ его территории. Хотя там явно происходило что-то интересное. Из лаборатории чародея то и дело доносились то шум, то грохот, то самые невероятные запахи. А через расположенный в подвале дома портал время от времени прибывали гости.
Я много раз слышала смех и незнакомые мужские голоса, раздающиеся с половины мастера. Было очень любопытно взглянуть на посетителей господина Дорна, но приходилось пересиливать любопытство. У чародея не возникало желания сообщать своим гостям, что кроме него в доме живет кто-то еще, а мне самой было неловко обнаруживать свое присутствие. Да и боязно. Вдруг мастер посчитает это поводом досрочно прекратить мою стажировку?
А он первое время словно действительно этого желал. Если наши с ним занятия в библиотеке проходили тихо и плодотворно, то в тренажерном зале творился настоящий кошмар. Колдун с каким-то мстительным удовольствием так гонял меня по снарядам, что через два часа я выбиралась из зала едва ли не ползком. Впрочем, это оказались только цветочки. Самое веселье началось, когда мой научный руководитель вздумал провести для меня ускоренный курс боевой магии и фехтования. В универе мы, конечно, проходили азы этих дисциплин, так что кое-чему я обучена была, но мастеру это показалось недостаточным.
Я поначалу попыталась было что-то вякнуть против, но господин Дорн напомнил - если что-то не нравится, меня здесь никто задерживать не станет. Я заткнулась и принялась заново учиться выдерживать и отражать удары пульсарами и холодным магическим оружием.
Кто бы мог подумать, что совсем скоро я вспомню эти изнуряющие занятия добрым словом…
***
О том, что и в размеренной деревенской жизни могут произойти важные неординарные события, я узнала в середине осени.
Очередной пятничный прием был в самом разгаре, когда в мой кабинетик вошла тетушка Хадиза – деревенская мастерица-кружевница. К этому времени я уже успела перезнакомиться со всеми жителями Дорфа и была более менее в курсе жизни каждой деревенской семьи.
У тетушки Хадизы семьи не было. Детьми ее боги не наделили, а супруг умер лет этак десять назад. Она как-то упоминала, что где-то в пригороде Синерии живут ее брат и племянники, но приезжать к ней в гости они почему-то не любили.
Мне тетушка Хадиза нравилась. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, она была маленького роста, очень аккуратно одетая, тихая и вежливая. Жила кружевница скромно – все ее хозяйство состояло из десятка курочек и козы, не породистой, как у других, а самой обыкновенной, маленькой и тщедушной, как и ее хозяйка. В деревне Хадизу уважали – за добрый нрав и нереально потрясающие кружева, которые она плела. Рубашки, платки, скатерти, занавески, изготовленные ее руками, были самыми настоящими произведениями искусства. И если бы я не знала наверняка, что их сплела скромная деревенская женщина, не наделенная и каплей магии, то решила бы, что эти вещи создал художник-чародей.
И вот в один серый противный день эта кудесница-мастерица пришла ко мне на прием заплаканная, если не сказать зареванная. Увидев ее опухшее от слез лицо, мне стало откровенно не по себе.
- Тетушка Хадиза, что случилось?!
- Снежок мой пропал, - всхлипнула мастерица. – Помогите, госпожа чародейка!
- Какой снежок? – не поняла я.
- Козленок, - вытирая глаза платочком, пояснила Хадиза. – У моей Галочки неделю назад козленок родился. Хорошенький, мохнатенький, белый-белый, как снег. Не иначе, как соседский козел постарался. Уж я так радовалась! И Галочке веселее, и мне животина в хозяйстве. Снежком назвала. Он такой ласковый был, такой доверчивый! Я даже думала из сарая его с мамкой на зиму в дом взять. А вчера утром просыпаюсь от того, что Галка моя кричит диким голосом. Забегаю в хлев, а там в стене дыра, и козленка нету. Я весь двор обыскала, всех соседей подняла, дворы их обошла – нет моего Снежка.
- Может, он выбрался через дыру и где-нибудь заблудился? – предположила я.
- Ну что вы, госпожа чародейка! – всплеснула руками кружевница. – Недельный козленок нипочем от мамки не уйдет. Увели его, точно увели. Стену мне в сарае пробили, а малыша украли. И ладно, если кто чужой, так ведь нет у нас в Дорфе чужих. Перекупщики только через месяц появятся. Значит, кто-то из своих, деревенских. А это, ох, как гадко! Помогите Снежка отыскать, госпожа чародейка, прошу вас! Галочка моя так по нему тоскует, все блеет, бедненькая, зовет его. И у меня сердце кровью обливается, я уж его полюбила.
- Идите домой, тетушка Хадиза, - сказала я. – Прием закончу и приду к вам. Поищем вашего козлика.
К дому кружевницы я пришла в сумерках - прием в этот раз затянулся, а дни уже стали по-осеннему короткими. Хадиза встретила меня у калитки и сразу повела в сарай. Он оказался на удивление просторным и очень чистым. Наверное, когда был жив муж моей клиентки, их хозяйство курами и козой не ограничивалось.
В дальней стене сарая виднелась пресловутая дыра. Она выглядела так, будто кто-то сильный пробил отверстие грубо, одним ударом. На полу рядом с дырой лежала коза тетушки Хадизы. Галочка молча смотрела на нас печальными глазами и выглядела откровенно больной.
- Тоскует, - объяснила кружевница.
Я подошла к дыре ближе и уже хотела перестроить зрение, чтобы «нащупать» энергетический след пропавшего козленка, как вдруг что-то меня насторожило. В первую секунду никак не могла понять что именно, а потом сообразила – запах. У дальней стены странно пахло. Неприятно и очень знакомо.
- Вы чувствуете запах, Хадиза?
- Козой пахнет, - удивленно ответила женщина. – А что?
Значит, не чувствует.
- Я хочу посмотреть на эту пробоину снаружи, - вместо ответа сказала я.
Вместе с хозяйкой мы вышли на улицу и обошли сарай кругом. Возле дыры запах стал сильнее. А у меня по спине побежали мурашки. Потому что я его вспомнила: так пахли некоторые виды нечисти в университетском бестиарии.
