ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
Домик оказался отличным. Бревенчатый, с широким крыльцом, открытой верандой и уютной покатой крышей, припорошенной пушистым снегом, он казался пряничной избушкой из старой волшебной сказки. Внутри дома имелись три комнаты: гостиная с длинным столом, небольшим камином и нарядной новогодней елкой, просторная спальня с тремя кроватями и маленькая кухня с холодильником и электрической плитой.
К этому великолепию также прилагалась баня во дворе, мангал, запас дров и «Зимний набор», состоявший из тюбинга, ледянки, трех пар лыж и трех пар коньков разного размера. Как объяснил мой супруг, этот набор был комплементом от администрации базы отдыха, на территории которой располагался и дом, и баня, и еще десяток подобных избушек и бань.
Вообще, идея встретить Новый год на лоне природы пришла нам в головы внезапно и в очень неподходящий момент – за три дня до праздника. Поначалу мы с мужем хотели от нее отказаться: нормальные люди бронируют домики и гостиничные номера за полгода до новогоднего застолья, а потому свободных комнат к концу декабря обычно не бывает.
Однако нам повезло. Консультант первой же базы, на которую мы смогли дозвониться, сообщила, что у них волшебным образом остался свободным трехместный домик, да еще по вполне приемлемой цене.
Посчитав это обстоятельство подарком от Деда Мороза, мы, конечно же, его забронировали. Таким образом, в одиннадцатом часу утра 31 декабря наше семейство в составе меня, моего мужа Олега и нашей четырнадцатилетней дочери Маруси прибыло на базу отдыха, расположенную на живописнейшей опушке большого старого леса.
Решение встретить праздник именно оказалось очень удачным. Нам понравилось абсолютно все: и дом, и расположенный в центре базы ледяной городок с фотозоной и горкой для тюбинга, и небольшой каток, обустроенный на местном озере.
К праздничному застолью мы стали готовиться лишь после семи часов вечера, вдоволь нагулявшись, накатавшись и познакомившись со всеми соседями. Пока наш папа развешивал в гостиной гирлянду и ловил телевизионный сигнал, мы с дочкой достали привезенные из города продукты и приступили к нарезке новогодних салатов.
- Здесь так круто, мам! – восторженно говорила Маруся, очищая от скорлупы вареные яйца. – Гораздо лучше, чем дома. Ты видела, какая тут классная горка? Я с нее съехала два миллиона раз! А завтра утром мы пойдем на каток. Я обещала Лизе из третьей избушки, что научу ее держаться на льду. Тебе ведь тут нравится? Нравится, мам?
- Конечно, нравится, - улыбнулась я. – Здесь здорово. На много красивее и удобнее, чем было раньше.
- Раньше? – переспросила дочь. – Ты уже бывала в этих местах?
- Да, - кивнула я, пересыпая в миску тертый сыр. – Несколько лет назад тут находился дачный поселок. Когда я была маленькой, мы с родителями несколько раз сюда приезжали. Наши соседи владели одним из местных домов, и твои бабушка и дедушка снимали его у них на три-четыре недели. Два раза я даже встречала тут Новый год.
- Ого! Весело, наверное, было.
Я печально улыбнулась.
- К сожалению, нет. Веселого в тех праздниках было мало. Особенно в последнем.
- Почему?
- Потому что тогда в местном лесу пропала твоя тетя Алена.
Маруся нахмурила лоб.
- Ты имеешь в виду свою старшую сестру, мам? Ту, которую много лет назад загрызли волки?
- Какие еще волки? – удивилась я. – С чего ты это взяла?
- Бабушка сказала, - пожала плечами дочь. – Она когда твое детство вспоминает, всегда про тетю Алену говорит. Мол, в новогоднюю ночь она заблудилась в лесу, и там ее съели хищные звери. Причем, так хорошо съели, что даже косточек не оставили. У тети ведь даже могилы нет, тело-то ее так и не нашли.
- Конечно, не нашли, - согласилась я. – Потому что она жива, Маруся. Я, по крайней мере, очень на это надеюсь. А волков, если что, в этом лесу никогда не было.
Дочь отложила в сторону нож и уставилась на меня изумленным взглядом.
- Мама, я сейчас не поняла. В каком это смысле тетя жива? О ней же всегда говорят, как о покойнице.
- Потому и говорят, что не знают того, что знаю я.
Маруся вопросительно приподняла бровь. Я глубоко вздохнула и положила в тарелку недорезанную вареную морковь.
- С Аленой случилась странная история, Марусенька. Такая странная, что я никому ее не рассказывала – боялась прослыть сумасшедшей.
- А мне расскажешь? – дочь взяла табурет и подсела ближе. – Уж я-то точно тебя дурочкой считать не стану.
Несколько секунд я молчала, а потом тоже села на табурет.
- Я уже говорила, что твои бабушка и дед несколько раз арендовали в этих местах небольшой дачный дом, - сказала дочери. - Обычно мы приезжали сюда летом: загорали, ловили в озере рыбу, ходили в лес за земляникой и диким щавелем. Нам тут очень нравилось, Маруся. Родители даже думали выкупить у соседей этот участок, им-то он все равно был не нужен… А потом папе пришла в голову мысль встретить здесь Новый год. Мне тогда было десять лет, а моей сестре – двенадцать. Это был первый раз, когда нас привезли сюда зимой. Чтобы праздник получился веселым, родители взяли с собой нашего дядю Степана и его сына Тимофея. Помнишь Тимофея, Маруся?
- Конечно, - кивнула дочь. – Это твой двоюродный брат, который работает в школе учителем физкультуры.
- Да. Сейчас-то он строгий и серьезный, а в детстве был страшным озорником. Постоянно ввязывался в какие-нибудь истории, и его все время за что-то наказывали. Мы же с сестрой Тиму очень любили. Он был мастак придумывать разные интересные игры, с ним всегда было весело. В тот день брат тоже развлекал нас своими выдумками и дурачеством, а потом предложил прогуляться в лес. Взрослые готовились к празднику, на нас внимания не обращали и нашего отсутствия наверняка бы не заметили. Я от прогулки отказалась. На улице вечерело, вот-вот должно было стемнеть, и уходить со двора было попросту страшно. А вот Аленка пошла. Они с братом сделали вид, будто отправились к озеру, а сами свернули за околицу и убежали.
Через два часа Тима вернулся один – дрожащий и зареванный, и сообщил, что Алена пропала. На расспросы родителей сказал, что в лесу они сначала прыгали по сугробам, потом рыли в них норы, а затем стали играть в прятки.
- Тетя, я так понимаю, в их игре победила.
- О да. Брат, сколько не искал, найти ее не смог. Когда же искать устал, начал звать: выходи, мол, хватит прятаться, пора возвращаться домой. Сестра, конечно, не отозвалась. Тима тогда снова перерыл все сугробы, а когда понял, что Алены нигде нет, жутко испугался и побежал обратно в поселок.
Сначала отец с дядей Степой пытались разыскать Аленку сами, однако быстро поняли, что ничего у них не выйдет. На улице было темно, холодно, а лес, который мы летом исходили вдоль и поперек, неожиданно стал незнакомым. Тогда папа поехал в соседний поселок и вызвал милицию, а заодно привел местных мужчин.
На поиски моей сестры вместе с милицией и спасателями две деревни поднялись. Всю ночь они с фонарями прочесывали лесные тропинки. Знаешь, доченька, никогда в жизни не испытывала я такого леденящего ужаса, как в тот новогодний вечер. Хоть и маленькая была, а понимала: если сестру в ближайшее время не найдут, она погибнет. Право, долго ли продержится зимой на морозе двенадцатилетняя девочка, уставшая и испуганная?
- Ее нашли?
- Нет. Алена пришла сама – на рассвете, когда спасатели ни с чем вернулись в нашу избу. При этом она не была ни испуганной, ни уставшей, ни даже замерзшей. Взрослым сестра сказала, что встретила в лесу незнакомого мужчину, который привел ее в охотничий домик, накормил кашей, уложил спать на печи, а утром вывел из леса к поселку.
Ее объяснение удовлетворило всех. Родители были рады, что дочь жива и здорова, спасатели и милиция – что девочка нашлась, и больше не надо скакать по заснеженным тропкам. В рассказе Алены никто не заподозрил подвоха. Никто, кроме меня.
Мы с сестрой были очень близки, и я всегда видела, когда она врет или чего-то недоговаривает. Вот и в этот раз Алена явно утаила часть своих лесных приключений. Когда мы вернулись в город, стала я к ней приставать: уговаривала объяснить, что с ней случилось на самом деле. Сестра помолчала, повздыхала, а потом все мне рассказала.
«Я, Наташка, когда поняла, что заблудилась, долго на помощь звала, - говорила она. – Кричала, пока не охрипла. А потом решила: попробую сама обратную дорогу найти. На небо как раз взошла луна, а потому вокруг стало более-менее светло. Я по лесу часа два плутала, пока не вышла на маленькую круглую полянку. Я ее никогда раньше не видела, а ведь мы с тобой летом куда только не забредали! Стою я, значит, на этой поляне, думаю, что дальше делать, и вдруг – шорох. Обернулась и вижу: позади меня стоит олень. Большой, с огромными ветвистыми рогами и белый, как молоко. Мне, Наташка, и так-то страшно было, а тут и вовсе ужас прошиб. А ну как забодает меня этот олень? Или копытом зашибет? Несколько секунд мы друг на друга смотрели, а потом он ушел – скрылся за заснеженными кустами. Только я облегченно выдохнула, как из-за этих кустов мне навстречу вышел мужчина – молодой и очень красивый. Волосы у него, Наташка, белые были, как снег, глаза огромные, как озера, и сам он стройный и статный, будто киноактер.
Подошел он ко мне и спрашивает: кто, мол, я такая и почему так поздно гуляю в лесу. Я ему все рассказала. И как с братом в сугробах играла, и как заблудилась, и как вышла на эту поляну. Мужчина меня выслушал, а потом улыбнулся, ласково так, нежно: «А ведь я тебя, душа-девица, помню. Ты в мой лес с сестрой и родителями за ягодами приходила».
Я тогда удивилась немного. Мы-то его здесь ни разу не встречали. Говорю ему: «Вы, наверное, здешний лесник?» А он снова улыбнулся и отвечает: «Я не лесник, а лесной царь. Властитель здешних троп и чащоб. Пошли, - говорит, - в мой терем. Обогреешься там, переночуешь, а завтра я тебя к родным отведу».
Я, конечно, согласилась. Мужчина взял меня за руку и повел вперед. Шли мы, Наташка, не долго – минуту всего или две. Два шага, считай, сделали. Гляжу: перед нами еще одна поляна, а на ней дом стоит, двухэтажный, бревенчатый, с резными наличниками на окнах – один в один теремок, как в книжке на картинке.
В теремке этом было тепло, светло и пахло так вкусно, что у меня сразу слюнки потекли. Мужчина меня кашей накормил и сладкими пряниками, а потом стал вопросы всякие задавать. Про родных спрашивал, про друзей, про школу. А затем начал говорить о себе: как здорово ему живется в лесу, как сладко поют здесь птицы, как шепчутся травы и вздыхают деревья. Так мне, Наташка, было с ним хорошо, что, кажется, тысячу лет могла бы я сидеть за его столом и голос его ласковый слушать.
Мужчина на меня смотрел, смотрел и говорит: «Хотелось бы тебе, Аленушка, остаться у меня насовсем? Жить в моем тереме, гулять по лесным дорожкам, елки растить, за зверьем приглядывать?»
«Хотелось бы, - отвечаю, - Прямо с этого дня. Если позволишь, буду я жить здесь. С тобой».
А он головой качнул: «Сейчас я оставить тебя не могу. Ты еще дитя, а потому надо тебе вернуться домой, к отцу и матери. Лет через девять возвращайся в мой лес, и если не передумаешь, сделаю тебя своей царицей».
Я тогда, Наташка, едва не расплакалась. Девять лет – это же целая вечность. А царь только посмеялся. Уложил он меня спать, а утром разбудил, накормил и указал на снегу след от оленьих копыт. «Иди, - говорит, - по этому следу. Выйдешь аккурат к поселковой околице».
Я по следу пошла и к вам вернулась».
- Это не история, а самая натуральная сказка, - заметила Маруся. – И что же, мама? Ты ей поверила?
- Конечно, нет, - усмехнулась я. – Лесной царь, белый олень, деревянный терем… Все это звучало слишком невероятно. Я решила, что сестре это просто приснилось. Или она эту встречу придумала, а потом в свою же фантазию поверила. Только знаешь, Маруся, после того лесного происшествия Алена стала сама не своя. Стала о чем-то задумываться и деревья обнимать. Придет в городской парк, прижмется к дубу или березе и стоит, улыбается, будто с кем-то неслышно разговаривает. Жила она, знаешь, точно по инерции. Ходила в школу, общалась с подругами, плясала на дискотеках, а сама чего-то ждала. Словно все вокруг нее временное, и она вот-вот куда-то уедет.
В какой-то момент я к ее поведению привыкла и перестала его замечать. О лесном царе мы больше не говорили, и я благополучно о нем забыла.
Так прошло несколько лет. Мы окончили школу, поступили в институты. Я – на истфак, Алена – на лесное хозяйство. Ты ведь видела ее старые фото, Маруся? Сестрица моя такой красавицей выросла, что дух захватывало. Длинноногая, стройная, как лань, волосы русые водопадом к пояснице спускаются, а глаза зеленые, будто молодая листва… Половина института по ней вздыхала. А она ни на кого не смотрела. С парнями, конечно, дружила, однако ближе, чем на вытянутую руку, к себе не подпускала.
Девчонки сестре страшно завидовали, считали ее гордячкой и стервой. Алена же, Марусенька, вовсе такой не была. Солнышком она была, добрым, теплым и ласковым.
И вот однажды в конце декабря вспомнила Аленка про этот дачный поселок и предложила отметить тут Новый год. Мы после того случая сюда больше не приезжали, даже думать о нем забыли. Я Аленину идею поддержала, а наши родители – нет. Однако мы все равно поехали - с друзьями. Еду с собой взяли, гитары, гирлянды, чтобы домик украсить.
И знаешь, доченька, поначалу все было хорошо. Добрались мы до поселка спокойно, в избе прибрались, стол накрыли, песни запели. Нас было много, человек десять, и веселились мы от души.
А ночью твоя тетя снова пропала. После того, как часы пробили двенадцать, выпила она стакан шампанского и, пока друзья поздравления друг другу орали, накинула куртку и вышла на улицу. Я ее исчезновение заметила не сразу. Просто в какой-то момент выглянула в окошко и вижу: стоит за нашей калиткой олень – рогатый, белый, как снег, а к нему навстречу Алена бежит. Радостно так, быстро. Когда же она до него добежала, подернулся олень серым маревом и превратился в высокого светловолосого мужчину.
Поймал он мою сестру в свои объятия, прижал к себе, как после долгой разлуки, а та его за шею обхватила и принялась его лицо покрывать поцелуями. Мужчина ее потом на руки подхватил, и они растаяли в воздухе. Только что стояли у калитки – и вдруг их нет.
Я вздохнула, придвинула к себе разделочную доску, принялась дальше нарезать вареную морковь.
- Алену тогда долго искали, - тихо сказала дочери. – Прочесали лес и окрестные деревни. Но не нашли. Несколько лет она находилась в розыске, а потом была признана погибшей. Для нашей семьи ее исчезновение стало большим горем. Мать придумала историю про волков, которые якобы съели мою сестру, чтобы хоть как-то объяснить ее пропажу. Каждый Новый год мои родители поминают Алену, как покойницу. А я не поминаю. Потому что верю: она вовсе не умерла, и до сих пор живет в деревянном тереме со своим повелителем леса. Я очень надеюсь, что ей там хорошо. Она ведь ради него отказалась от всего – от родных, от друзей, от всей своей человеческой жизни.
Несколько минут мы молчали.
- После Алениного исчезновения соседи дачный домик продали. А через несколько лет поселковые земли выкупил какой-то богатей и построил эту базу отдыха. И знаешь, Маруся, больше здесь никто не пропадал. Так-то.
Домик оказался отличным. Бревенчатый, с широким крыльцом, открытой верандой и уютной покатой крышей, припорошенной пушистым снегом, он казался пряничной избушкой из старой волшебной сказки. Внутри дома имелись три комнаты: гостиная с длинным столом, небольшим камином и нарядной новогодней елкой, просторная спальня с тремя кроватями и маленькая кухня с холодильником и электрической плитой.
К этому великолепию также прилагалась баня во дворе, мангал, запас дров и «Зимний набор», состоявший из тюбинга, ледянки, трех пар лыж и трех пар коньков разного размера. Как объяснил мой супруг, этот набор был комплементом от администрации базы отдыха, на территории которой располагался и дом, и баня, и еще десяток подобных избушек и бань.
Вообще, идея встретить Новый год на лоне природы пришла нам в головы внезапно и в очень неподходящий момент – за три дня до праздника. Поначалу мы с мужем хотели от нее отказаться: нормальные люди бронируют домики и гостиничные номера за полгода до новогоднего застолья, а потому свободных комнат к концу декабря обычно не бывает.
Однако нам повезло. Консультант первой же базы, на которую мы смогли дозвониться, сообщила, что у них волшебным образом остался свободным трехместный домик, да еще по вполне приемлемой цене.
Посчитав это обстоятельство подарком от Деда Мороза, мы, конечно же, его забронировали. Таким образом, в одиннадцатом часу утра 31 декабря наше семейство в составе меня, моего мужа Олега и нашей четырнадцатилетней дочери Маруси прибыло на базу отдыха, расположенную на живописнейшей опушке большого старого леса.
Решение встретить праздник именно оказалось очень удачным. Нам понравилось абсолютно все: и дом, и расположенный в центре базы ледяной городок с фотозоной и горкой для тюбинга, и небольшой каток, обустроенный на местном озере.
К праздничному застолью мы стали готовиться лишь после семи часов вечера, вдоволь нагулявшись, накатавшись и познакомившись со всеми соседями. Пока наш папа развешивал в гостиной гирлянду и ловил телевизионный сигнал, мы с дочкой достали привезенные из города продукты и приступили к нарезке новогодних салатов.
- Здесь так круто, мам! – восторженно говорила Маруся, очищая от скорлупы вареные яйца. – Гораздо лучше, чем дома. Ты видела, какая тут классная горка? Я с нее съехала два миллиона раз! А завтра утром мы пойдем на каток. Я обещала Лизе из третьей избушки, что научу ее держаться на льду. Тебе ведь тут нравится? Нравится, мам?
- Конечно, нравится, - улыбнулась я. – Здесь здорово. На много красивее и удобнее, чем было раньше.
- Раньше? – переспросила дочь. – Ты уже бывала в этих местах?
- Да, - кивнула я, пересыпая в миску тертый сыр. – Несколько лет назад тут находился дачный поселок. Когда я была маленькой, мы с родителями несколько раз сюда приезжали. Наши соседи владели одним из местных домов, и твои бабушка и дедушка снимали его у них на три-четыре недели. Два раза я даже встречала тут Новый год.
- Ого! Весело, наверное, было.
Я печально улыбнулась.
- К сожалению, нет. Веселого в тех праздниках было мало. Особенно в последнем.
- Почему?
- Потому что тогда в местном лесу пропала твоя тетя Алена.
Маруся нахмурила лоб.
- Ты имеешь в виду свою старшую сестру, мам? Ту, которую много лет назад загрызли волки?
- Какие еще волки? – удивилась я. – С чего ты это взяла?
- Бабушка сказала, - пожала плечами дочь. – Она когда твое детство вспоминает, всегда про тетю Алену говорит. Мол, в новогоднюю ночь она заблудилась в лесу, и там ее съели хищные звери. Причем, так хорошо съели, что даже косточек не оставили. У тети ведь даже могилы нет, тело-то ее так и не нашли.
- Конечно, не нашли, - согласилась я. – Потому что она жива, Маруся. Я, по крайней мере, очень на это надеюсь. А волков, если что, в этом лесу никогда не было.
Дочь отложила в сторону нож и уставилась на меня изумленным взглядом.
- Мама, я сейчас не поняла. В каком это смысле тетя жива? О ней же всегда говорят, как о покойнице.
- Потому и говорят, что не знают того, что знаю я.
Маруся вопросительно приподняла бровь. Я глубоко вздохнула и положила в тарелку недорезанную вареную морковь.
- С Аленой случилась странная история, Марусенька. Такая странная, что я никому ее не рассказывала – боялась прослыть сумасшедшей.
- А мне расскажешь? – дочь взяла табурет и подсела ближе. – Уж я-то точно тебя дурочкой считать не стану.
Несколько секунд я молчала, а потом тоже села на табурет.
- Я уже говорила, что твои бабушка и дед несколько раз арендовали в этих местах небольшой дачный дом, - сказала дочери. - Обычно мы приезжали сюда летом: загорали, ловили в озере рыбу, ходили в лес за земляникой и диким щавелем. Нам тут очень нравилось, Маруся. Родители даже думали выкупить у соседей этот участок, им-то он все равно был не нужен… А потом папе пришла в голову мысль встретить здесь Новый год. Мне тогда было десять лет, а моей сестре – двенадцать. Это был первый раз, когда нас привезли сюда зимой. Чтобы праздник получился веселым, родители взяли с собой нашего дядю Степана и его сына Тимофея. Помнишь Тимофея, Маруся?
- Конечно, - кивнула дочь. – Это твой двоюродный брат, который работает в школе учителем физкультуры.
- Да. Сейчас-то он строгий и серьезный, а в детстве был страшным озорником. Постоянно ввязывался в какие-нибудь истории, и его все время за что-то наказывали. Мы же с сестрой Тиму очень любили. Он был мастак придумывать разные интересные игры, с ним всегда было весело. В тот день брат тоже развлекал нас своими выдумками и дурачеством, а потом предложил прогуляться в лес. Взрослые готовились к празднику, на нас внимания не обращали и нашего отсутствия наверняка бы не заметили. Я от прогулки отказалась. На улице вечерело, вот-вот должно было стемнеть, и уходить со двора было попросту страшно. А вот Аленка пошла. Они с братом сделали вид, будто отправились к озеру, а сами свернули за околицу и убежали.
Через два часа Тима вернулся один – дрожащий и зареванный, и сообщил, что Алена пропала. На расспросы родителей сказал, что в лесу они сначала прыгали по сугробам, потом рыли в них норы, а затем стали играть в прятки.
- Тетя, я так понимаю, в их игре победила.
- О да. Брат, сколько не искал, найти ее не смог. Когда же искать устал, начал звать: выходи, мол, хватит прятаться, пора возвращаться домой. Сестра, конечно, не отозвалась. Тима тогда снова перерыл все сугробы, а когда понял, что Алены нигде нет, жутко испугался и побежал обратно в поселок.
Сначала отец с дядей Степой пытались разыскать Аленку сами, однако быстро поняли, что ничего у них не выйдет. На улице было темно, холодно, а лес, который мы летом исходили вдоль и поперек, неожиданно стал незнакомым. Тогда папа поехал в соседний поселок и вызвал милицию, а заодно привел местных мужчин.
На поиски моей сестры вместе с милицией и спасателями две деревни поднялись. Всю ночь они с фонарями прочесывали лесные тропинки. Знаешь, доченька, никогда в жизни не испытывала я такого леденящего ужаса, как в тот новогодний вечер. Хоть и маленькая была, а понимала: если сестру в ближайшее время не найдут, она погибнет. Право, долго ли продержится зимой на морозе двенадцатилетняя девочка, уставшая и испуганная?
- Ее нашли?
- Нет. Алена пришла сама – на рассвете, когда спасатели ни с чем вернулись в нашу избу. При этом она не была ни испуганной, ни уставшей, ни даже замерзшей. Взрослым сестра сказала, что встретила в лесу незнакомого мужчину, который привел ее в охотничий домик, накормил кашей, уложил спать на печи, а утром вывел из леса к поселку.
Ее объяснение удовлетворило всех. Родители были рады, что дочь жива и здорова, спасатели и милиция – что девочка нашлась, и больше не надо скакать по заснеженным тропкам. В рассказе Алены никто не заподозрил подвоха. Никто, кроме меня.
Мы с сестрой были очень близки, и я всегда видела, когда она врет или чего-то недоговаривает. Вот и в этот раз Алена явно утаила часть своих лесных приключений. Когда мы вернулись в город, стала я к ней приставать: уговаривала объяснить, что с ней случилось на самом деле. Сестра помолчала, повздыхала, а потом все мне рассказала.
«Я, Наташка, когда поняла, что заблудилась, долго на помощь звала, - говорила она. – Кричала, пока не охрипла. А потом решила: попробую сама обратную дорогу найти. На небо как раз взошла луна, а потому вокруг стало более-менее светло. Я по лесу часа два плутала, пока не вышла на маленькую круглую полянку. Я ее никогда раньше не видела, а ведь мы с тобой летом куда только не забредали! Стою я, значит, на этой поляне, думаю, что дальше делать, и вдруг – шорох. Обернулась и вижу: позади меня стоит олень. Большой, с огромными ветвистыми рогами и белый, как молоко. Мне, Наташка, и так-то страшно было, а тут и вовсе ужас прошиб. А ну как забодает меня этот олень? Или копытом зашибет? Несколько секунд мы друг на друга смотрели, а потом он ушел – скрылся за заснеженными кустами. Только я облегченно выдохнула, как из-за этих кустов мне навстречу вышел мужчина – молодой и очень красивый. Волосы у него, Наташка, белые были, как снег, глаза огромные, как озера, и сам он стройный и статный, будто киноактер.
Подошел он ко мне и спрашивает: кто, мол, я такая и почему так поздно гуляю в лесу. Я ему все рассказала. И как с братом в сугробах играла, и как заблудилась, и как вышла на эту поляну. Мужчина меня выслушал, а потом улыбнулся, ласково так, нежно: «А ведь я тебя, душа-девица, помню. Ты в мой лес с сестрой и родителями за ягодами приходила».
Я тогда удивилась немного. Мы-то его здесь ни разу не встречали. Говорю ему: «Вы, наверное, здешний лесник?» А он снова улыбнулся и отвечает: «Я не лесник, а лесной царь. Властитель здешних троп и чащоб. Пошли, - говорит, - в мой терем. Обогреешься там, переночуешь, а завтра я тебя к родным отведу».
Я, конечно, согласилась. Мужчина взял меня за руку и повел вперед. Шли мы, Наташка, не долго – минуту всего или две. Два шага, считай, сделали. Гляжу: перед нами еще одна поляна, а на ней дом стоит, двухэтажный, бревенчатый, с резными наличниками на окнах – один в один теремок, как в книжке на картинке.
В теремке этом было тепло, светло и пахло так вкусно, что у меня сразу слюнки потекли. Мужчина меня кашей накормил и сладкими пряниками, а потом стал вопросы всякие задавать. Про родных спрашивал, про друзей, про школу. А затем начал говорить о себе: как здорово ему живется в лесу, как сладко поют здесь птицы, как шепчутся травы и вздыхают деревья. Так мне, Наташка, было с ним хорошо, что, кажется, тысячу лет могла бы я сидеть за его столом и голос его ласковый слушать.
Мужчина на меня смотрел, смотрел и говорит: «Хотелось бы тебе, Аленушка, остаться у меня насовсем? Жить в моем тереме, гулять по лесным дорожкам, елки растить, за зверьем приглядывать?»
«Хотелось бы, - отвечаю, - Прямо с этого дня. Если позволишь, буду я жить здесь. С тобой».
А он головой качнул: «Сейчас я оставить тебя не могу. Ты еще дитя, а потому надо тебе вернуться домой, к отцу и матери. Лет через девять возвращайся в мой лес, и если не передумаешь, сделаю тебя своей царицей».
Я тогда, Наташка, едва не расплакалась. Девять лет – это же целая вечность. А царь только посмеялся. Уложил он меня спать, а утром разбудил, накормил и указал на снегу след от оленьих копыт. «Иди, - говорит, - по этому следу. Выйдешь аккурат к поселковой околице».
Я по следу пошла и к вам вернулась».
- Это не история, а самая натуральная сказка, - заметила Маруся. – И что же, мама? Ты ей поверила?
- Конечно, нет, - усмехнулась я. – Лесной царь, белый олень, деревянный терем… Все это звучало слишком невероятно. Я решила, что сестре это просто приснилось. Или она эту встречу придумала, а потом в свою же фантазию поверила. Только знаешь, Маруся, после того лесного происшествия Алена стала сама не своя. Стала о чем-то задумываться и деревья обнимать. Придет в городской парк, прижмется к дубу или березе и стоит, улыбается, будто с кем-то неслышно разговаривает. Жила она, знаешь, точно по инерции. Ходила в школу, общалась с подругами, плясала на дискотеках, а сама чего-то ждала. Словно все вокруг нее временное, и она вот-вот куда-то уедет.
В какой-то момент я к ее поведению привыкла и перестала его замечать. О лесном царе мы больше не говорили, и я благополучно о нем забыла.
Так прошло несколько лет. Мы окончили школу, поступили в институты. Я – на истфак, Алена – на лесное хозяйство. Ты ведь видела ее старые фото, Маруся? Сестрица моя такой красавицей выросла, что дух захватывало. Длинноногая, стройная, как лань, волосы русые водопадом к пояснице спускаются, а глаза зеленые, будто молодая листва… Половина института по ней вздыхала. А она ни на кого не смотрела. С парнями, конечно, дружила, однако ближе, чем на вытянутую руку, к себе не подпускала.
Девчонки сестре страшно завидовали, считали ее гордячкой и стервой. Алена же, Марусенька, вовсе такой не была. Солнышком она была, добрым, теплым и ласковым.
И вот однажды в конце декабря вспомнила Аленка про этот дачный поселок и предложила отметить тут Новый год. Мы после того случая сюда больше не приезжали, даже думать о нем забыли. Я Аленину идею поддержала, а наши родители – нет. Однако мы все равно поехали - с друзьями. Еду с собой взяли, гитары, гирлянды, чтобы домик украсить.
И знаешь, доченька, поначалу все было хорошо. Добрались мы до поселка спокойно, в избе прибрались, стол накрыли, песни запели. Нас было много, человек десять, и веселились мы от души.
А ночью твоя тетя снова пропала. После того, как часы пробили двенадцать, выпила она стакан шампанского и, пока друзья поздравления друг другу орали, накинула куртку и вышла на улицу. Я ее исчезновение заметила не сразу. Просто в какой-то момент выглянула в окошко и вижу: стоит за нашей калиткой олень – рогатый, белый, как снег, а к нему навстречу Алена бежит. Радостно так, быстро. Когда же она до него добежала, подернулся олень серым маревом и превратился в высокого светловолосого мужчину.
Поймал он мою сестру в свои объятия, прижал к себе, как после долгой разлуки, а та его за шею обхватила и принялась его лицо покрывать поцелуями. Мужчина ее потом на руки подхватил, и они растаяли в воздухе. Только что стояли у калитки – и вдруг их нет.
Я вздохнула, придвинула к себе разделочную доску, принялась дальше нарезать вареную морковь.
- Алену тогда долго искали, - тихо сказала дочери. – Прочесали лес и окрестные деревни. Но не нашли. Несколько лет она находилась в розыске, а потом была признана погибшей. Для нашей семьи ее исчезновение стало большим горем. Мать придумала историю про волков, которые якобы съели мою сестру, чтобы хоть как-то объяснить ее пропажу. Каждый Новый год мои родители поминают Алену, как покойницу. А я не поминаю. Потому что верю: она вовсе не умерла, и до сих пор живет в деревянном тереме со своим повелителем леса. Я очень надеюсь, что ей там хорошо. Она ведь ради него отказалась от всего – от родных, от друзей, от всей своей человеческой жизни.
Несколько минут мы молчали.
- После Алениного исчезновения соседи дачный домик продали. А через несколько лет поселковые земли выкупил какой-то богатей и построил эту базу отдыха. И знаешь, Маруся, больше здесь никто не пропадал. Так-то.
