Сжала в кулаке пуговицу, она была приятно-холодной и поему-то совершенно не желала нагреваться от тепла моей ладони. Затаив дыхание, я вслушивалась в собственные ощущения, и с каждым мгновением мне делалось все страшнее – потому что я не чувствовала ничего. Вообще ничего, пустоту. Только пустоту и холод.
Меня выгонят отсюда? Я вернусь к матушке Тирии?
Но почему-то возвращаться уже не хотелось. В стенах замка Бреннен я внезапно почувствовала себя человеком. Не рабочими руками, которые было так удобно использовать.
- Ну, что? – тихо спросил мастер Брист, - не бойтесь, говорите, что почувствовали?
- Пустоту, - пересохшими губами прошептала я. Потом виновато посмотрела на Бриста. Он разочарован?
Но нет, наставник снова улыбнулся.
- Все правильно, вы и должны были почувствовать пустоту, - сказал Кодеус Клайс, - владелец этой пуговицы давным-давно мертв. Берите следующий предмет.
Пальцы дрожали, когда я отложила в сторону пуговицу и потянулась за следующей вещицей. Зачем-то взяла обрывок ленточки, сжала в кулаке, снова закрыла глаза.
Ленточка молчала, не торопясь раскрывать мне судьбу своей владелицы. Она не была ни холодной, ни горячей – просто старой и грязной шелковой ленточкой, которая когда-то имела цвет, а теперь превратилась в поблекшую тряпочку.
Я невольно облизнула губы.
Что я должна была сделать с собой, чтобы почувствовать?
И что именно нужно чувствовать?
Внезапно кожу ладони словно ожгло. Я открыла глаза, но… все поплыло. Яркие огоньки свечей, добротная мебель, сноходцы – все вдруг подернулось густым туманом, сквозь который…
Снова паутина. Та самая, которая тянула Милку куда-то. Ей был зашит ее рот, и поэтому Милка не могла кричать.
Только теперь паутина была везде. И наставники… Они как будто остались по ту сторону, а я… я совершенно одна, кожу жгут толстые плети, в отвратительный кровавых сгустках. И огнем горят стежки на губах, и я тоже не могу кричать – только мычу, заходясь в беззвучных рыданиях, теряя рассудок от ужаса.
Мне казалось, что меня кто-то зовет. Я изо всех сил дернулась, пытаясь разорвать стянувшие кожу путы, меня словно кипятком окатили…
И внезапно все закончилось.
Я снова могла дышать. Лицо ласкал прохладный воздух. Я как будто плыла, плыла сквозь сумрак, и кто-то бережно прижимал меня к себе, и нес, нес…
- Тише, Ильса, тише, - услышала я голос Бриста, - вы нас всех изрядно напугали. Сейчас передохнете в лекарской, и пойдете к себе.
- Что случилось? – просипела я, не зная, что и думать, - отпустите, я сама пойду.
- Думаю, это не самое лучшее решение. Вы на ногах не удержитесь. С вами такое раньше случалось? Что вы видели, когда взяли ленту?
- Мне… было плохо… - прошептала я, снова закрывая глаза, - снова эта паутина… она тянула меня… Кому принадлежала та ленточка?
- Она принадлежала молодой девушке, сноходцу, которая заблудилась в Долине Сна и не нашла дороги домой, - тихо сказал Брист, - у вас очень низкий порог чувствительности, Ильса. Это и хорошо, и плохо одновременно.
- Так меня… не вернут к матушке?
- Вернут? Нет, что вы. Вас будут учить. Вы спасете очень много людей от духа сонной немочи, Ильса. Все будет хорошо.
Я закрыла глаза. И так было уютно и спокойно на руках у наставника, что даже стало немного стыдно. Ну надо же, меня несет совершенно чужой мужчина, а я и размякла. Матушка бы уже сказала – шлюха, как есть шлюха. А я наслаждалась. И почему-то мечтала о том, что, будь у меня отец… настоящий отец… он тоже бы… иногда жалел. И помогал бы. И берег. И не заставлял бы таскать тяжеленные ведра с помоями.
- Простите меня, – пробормотала я, - простите, что так вышло.
- Через пару часов придете в себя и отправитесь в вашу комнату, - спокойно ответил Брист, - кстати, вам назначили содержание. Небольшое, как и положено адепту, но деньги у вас будут. Сможете по праздникам выезжать в Торнхоп или Филтон, купите все, что понадобится.
- Это вы… попросили за меня? Ну, про деньги?
Хотя я могла бы и не спрашивать. Брист промолчал, и я видела, что он улыбается.
***
В лекарской я действительно провела совсем немного времени, в обществе, как мне казалось, немолодой уже, но очень деятельной дамы. Она была круглой со всех сторон, как шарик – округлое лицо, пухлые пальцы, полные руки, ну и все остальное. На ней была серая лекарская хламида, а волосы убраны под скромный чепец. Даму звали Фелиция, как она представилась, она отчаянно скучала, сидя на своем посту, и потому, заполучив меня, с удовольствием рассказывала о замке Бреннен и о том, как это важно, уметь легко ходить в Долину Сна.
Фелиция, непрестанно улыбаясь, напоила меня несколькими горькими отварами. Они оказались настолько отвратительными на вкус, что, думаю, ватное бессилие отступило не столько от их целебных свойств, сколько от бодрящей горечи. Фелиция все болтала, и я пожалела, что Брист ушел, как только сгрузил меня на кушетку. Слушать лекаршу почему-то казалось утомительным, а еще… уж не знаю, почему, но мне не понравились ее взгляды, которыми она время от времени меня окидывала. Непонятные такие взгляды. Примерно так деревенский мясник смотрел на тушу свиньи, приступая к разделке. При этом с лица Фелиции не сходила очень дружелюбная, располагающая улыбка и, казалось, она искренне мне сопереживает.
Мне все же сделалось неуютно, я осторожно села, спустила ноги на пол. Голова немного кружилась, но в целом все стало немного лучше.
- Я пойду, спасибо, - сказала я улыбчивой даме.
- Тебе полегчало? – прощебетала она.
Я кивнула. И поднялась на ноги. Лекарская на миг накренилась, но затем все стало на свои места – чисто застланные кушетки, стеллажи, набитые мешочками, коробками, какими-то бутылками. В окна – здесь их было два – заглядывал багровый закат, и каким-то чудом этот свет отразился в голубых глазах Фелиции, на миг будто наполнив их кровью. Я вздрогнула, моргнула… В следующее мгновение она шагнула в сторону, и видение исчезло. Передо мной снова стояла улыбчивая дама.
- Подожди, - засуетилась она, - если у тебя повышена чувствительность, то тебе на ночь нужно обязательно принимать специальное снадобье.
И протянула мне стеклянный пузырек, наполненный коричневой жидкостью. Он был закрыт стеклянной притертой крышкой, но даже так я ощутила запах спи-корня.
- Это чтобы сны не снились, - пояснила Фелиция, - вам еще не рассказывали, верно? Нет лучшей пищи для духа сонной немочи, чем сноходец, несущий в себе частицу духа пробуждения. А где проще всего разжиться таким лакомством? Присниться ему. Так что такие вот, одаренные, на ночь обязательно принимают наше зелье. Чтоб себя оградить от посягательств с той стороны.
- Спасибо, - я кивнула и взяла пузырек, - ну, я пойду?
- Иди, - ответила Фелиция и отвернулась.
Она подошла к столу и принялась что-то деловито перебирать на нем, перекладывая с места на место банки, закрытые шелестящей бумагой, высокие колбы с неизвестным мне разноцветным содержимым. В общем, на меня она больше не смотрела, и я потихоньку вышла прочь.
Оказавшись в коридоре, я с тоской подумала, что теперь мне самостоятельно нужно добраться до нашей с Габриэль комнаты. Лекарская находилась все в том же, старом и давно не ремонтированном крыле замка, передо мной в темноту уходил длинный коридор, который, несомненно, еще несколько раз вильнет в сторону или разветвится. Я вздохнула, и пошла вперед, придерживаясь рукой за стену – все-таки голова кружилась, от слабости и голода подташнивало.
Снова я начала думать. В замке Бреннен, по большому счету, я занималась исключительно бездельем, и по этой причине голова постоянно была забита какими-то мыслями. Это было так непривычно и ново, но, что уж там, приятно.
На сей раз мысли были о том, как много мне придется трудиться, чтобы выполнять все требования наставников. Внезапно сделалось так жутко, что, казалось, пол уходит из-под ног. Мне придется научиться читать и писать! Это казалось совершенно невыполнимым. У нас в деревне грамоте был обучен только жрец Всех и те, кто посещал деревенскую школу. Так что ж, и я стану настолько ученой?
Потом я задумалась о том, что Кодеус Клайс сказал о необходимости сочинить себе фамилию. Это тоже казалось задачей почти невыполнимой. А вдруг фамилии что-нибудь означают? И я придумаю что-нибудь не то? Наверное, в этом вопросе лучше посоветоваться с Габриэль… Кажется, она неспособна на гадость.
Коридор вильнул пару раз, и я где-то впереди услышала разговоры и смех. Это обнадеживало: сейчас спрошу, как мне быстрее добраться до крыла, куда селили адептов. Я ускорила шаг, одной рукой все так же опираясь на стену, а в другой сжимая склянку со снадобьем, и неожиданно для себя выбралась в довольно широкую галерею. Окон там не было, свет давали факелы в подставках. И вот там-то четверо моих ровесников что-то горячо обсуждали, весело гогоча.
Я остановилась. Почему-то не хотелось спрашивать у них. Тем более, что они вели себя так, словно были навеселе. Я попятилась, но внезапно один из них обернулся в мою сторону и… С замирающим сердцем я узнала в нем Тибриуса ар Мориш ар Дьюс. Отвратительно. Это был последний в королевстве человек, с которым я бы хотела столкнуться в темном коридоре.
Была, конечно, робкая надежда, что он отвернется и сделает вид, что меня не заметил, но она истаяла, когда он разразился пьяным смехом и указал на меня пальцем.
- А-а-а, вот и прекрасная дама пришла нас развлечь!
Его приятели разом повернули головы, словно их кто-то дернул за ниточки.
Я потупилась и все же развернулась, чтоб уйти обратно. Пережду где-нибудь в уголке, а потом уже буду искать дорогу.
- Эй, стой! – крикнул сзади кто-то.
Нестройный топот за спиной, и меня догнали. Чьи-то жесткие пальцы схватили за плечо, разворачивая, и я лицом к лицу оказалась с Тибриусом и его подпевалами.
Разило вином от него знатно. В неверном свете факелов он прищурился, рассматривал меня несколько мгновений, а затем во взгляде появилось недоумение… узнавание… и очень знакомое выражение, которое я постоянно видела в глазах Дэвлина, когда он распускал руки в сенях.
- Ба, да это же наша свинарка! – хохотнул он натужно, - вот это встреча! Господа, наконец-то в этих мрачных стенах мы нашли даму, которая всех нас развлечет. Так ведь, как-там-тебя?
- Отпусти, - я дернула плечом.
Ладонь, в которой я сжимала пузырек, мгновенно вспотела.
- Отпустите, господин, - поправил Тибриус, ухмыляясь, - или забыла, как надо обращаться к таким, как мы?
Забыла ли я? Нет, конечно же, нет. Но точно так же понимала, что, как бы я сейчас не обратилась, все будет неправильным. Все будет только поводом…
- Мне нужно идти, - повторила я громко. Так решительно, как получалось.
- Вот прямо торопишься? – гад усмехнулся, затем оглянулся на собутыльников, ища поддержки.
И он ее получил. Во всяком случае, никто из них не вмешался и не попытался за меня заступиться. Тибриус за один вечер стал заводилой и предводителем.
- Хорошо, - его голос прозвучал обманчиво мягко, - сейчас, обслужишь нас по-быстрому, и иди.
Я моргнула. Происходило нечто запредельное. И никто. Ни один из них не сказал и слова поперек. Теперь уже стало по-настоящему страшно. Я изо всех сил дернулась назад, Тибриус, хоть и был пьян, успел перехватить меня за плечи и притянуть к себе. Пузырек упал, покатился по полу и тут же был кем-то с хрустом раздавлен.
- Нет, пусти! – крикнула я, изо всех сил упираясь в грудь Тибриусу, который веселился от души.
- Ну-ка, дай на тебя посмотреть! – он заржал, - а руки-то руки! Друзья, перед нами экземпляр, который всю жизнь проводил в свинарнике.
Страх… парализовал, лишая воли. Как бороться? Кого звать? А если… если они в самом деле выполнят то, о чем говорят?
Я зажмурилась, слезы брызнули из глаз.
- Отпусти… те, пожалуйста, отпустите меня, господин.
Я почувствовала, как руки Тибриуса шарят по моему телу, как он притянул меня к себе, словно паук муху. Надо было что-то делать, а я… не знала, что. В какой-то миг губы несостоявшегося герцога впились в мои, такие отвратительно липкие, пропахшие вином. И тут меня накрыло таким необоримым ужасом, что я… сама не знаю, как это получилось. Резко согнула ногу в колене и ударила. Не знаю, куда именно попала, но, судя по сдавленному шипению Тибриуса, куда надо. Он меня выпустил и стал медленно сгибаться пополам. А я… словно меня кто-то толкал. Я изо всех сил боднула его лбом. Кажется, в переносицу. И, почувствовав себя свободной, рванула прочь.
- Ах ты… - неслось из-за спины, - держите ее!.. Хватайте!
И я побежала.
Изо всех сил, как только могла, учитывая собственное плачевное состояние. Страх никуда не делся, и чувство было такое, словно я в собственном кошмаре, пытаюсь убегать, а ноги вязнут в липкой патоке, и каждый шаг все тяжелее и тяжелее, а шум погони нарастает… И она так близко, пьяные, хохочущие, и на людей-то мало похожие.
Задыхаясь, я все-таки немного оторвалась, нырнула в темный закуток, пропахший плесенью и мышами, привалилась спиной к холодной стене. Накатывало отчаяние. Прячься- не прячься, все равно найдут. Что делать?
Голоса, звуки шагов… совсем близко.
Я облизнула пересохшие губы.
Что делать?
Ноги тряслись и подгибались, убежать не смогу. Перед глазами прыгали серые мошки, я закусила кулак, чтобы они не услышали мое хриплое дыхание.
«Мамочка…»
Вжалась в стену, как будто она могла меня спасти. И не сдержала крика, когда поняла, что моя спина куда-то проваливается, вместе с каменной кладкой.
Скрежет старого механизма.
Меня прокрутило вокруг оси, что-то щелкнуло, заскрипело…
И все погасло. Я осталась стоять в совершенной темноте, хватая ртом застоявшийся воздух.
Несколько мгновений я просто стояла и таращилась в темноту. Вязкий, липкий страх опутал все тело, лишая способности двигаться и соображать. Он и похож был на ту кровавую паутину, стянул путами руки и ноги, казалось, еще чуть-чуть, и я просто упаду и умру. Сердце колотилось где-то у самого горла, было душно и… так темно, что до тошноты, когда взгляд ищет хоть крошечный проблеск света – но не находит.
Едва соображая, что делаю, я все телом надавила на стену, потом развернулась, заколотила в каменную кладку руками. Уж лучше быть изнасилованной, чем замурованной заживо.
- Помоги-и-ите!
Даже кричать громко не получалось, так, жалкое мяуканье. Горло сжалось в спазме.
- Помогите! Кто-нибуть…
На мгновение померещились голоса за стеной, я воспряла, попыталась толкнуть стену в том месте, где, как мне казалось, она и провернулсь… Все бесполезно. Я была совершенно одна в тихой липкой тьме. Я сползла спиной вниз, уселась на пол, все еще надеясь… на что? Хотя бы на легкий сквозняк, тогда стало бы ясно, что где-то здесь есть выход… и я бы…
Пульс грохотал в висках, мешая думать. Что делать? Куда идти? Или не идти, оставаться на месте и кричать что есть мочи? Но кто меня будет искать? Может быть, спустя десять лет найдут мой скелет, наряженный в серое платье…
От мыслей о скорой смерти я почему-то начала успокаиваться. Задумалась о том, а что меня ждет там, на другом берегу? Может быть, кто-то из моих предков? Настоящих… Посмотреть на них было бы любопытно. Хотя думать о том, что моя настоящая мать умерла, тоже не хотелось. Мне хотелось, чтобы
Меня выгонят отсюда? Я вернусь к матушке Тирии?
Но почему-то возвращаться уже не хотелось. В стенах замка Бреннен я внезапно почувствовала себя человеком. Не рабочими руками, которые было так удобно использовать.
- Ну, что? – тихо спросил мастер Брист, - не бойтесь, говорите, что почувствовали?
- Пустоту, - пересохшими губами прошептала я. Потом виновато посмотрела на Бриста. Он разочарован?
Но нет, наставник снова улыбнулся.
- Все правильно, вы и должны были почувствовать пустоту, - сказал Кодеус Клайс, - владелец этой пуговицы давным-давно мертв. Берите следующий предмет.
Пальцы дрожали, когда я отложила в сторону пуговицу и потянулась за следующей вещицей. Зачем-то взяла обрывок ленточки, сжала в кулаке, снова закрыла глаза.
Ленточка молчала, не торопясь раскрывать мне судьбу своей владелицы. Она не была ни холодной, ни горячей – просто старой и грязной шелковой ленточкой, которая когда-то имела цвет, а теперь превратилась в поблекшую тряпочку.
Я невольно облизнула губы.
Что я должна была сделать с собой, чтобы почувствовать?
И что именно нужно чувствовать?
Внезапно кожу ладони словно ожгло. Я открыла глаза, но… все поплыло. Яркие огоньки свечей, добротная мебель, сноходцы – все вдруг подернулось густым туманом, сквозь который…
Снова паутина. Та самая, которая тянула Милку куда-то. Ей был зашит ее рот, и поэтому Милка не могла кричать.
Только теперь паутина была везде. И наставники… Они как будто остались по ту сторону, а я… я совершенно одна, кожу жгут толстые плети, в отвратительный кровавых сгустках. И огнем горят стежки на губах, и я тоже не могу кричать – только мычу, заходясь в беззвучных рыданиях, теряя рассудок от ужаса.
Мне казалось, что меня кто-то зовет. Я изо всех сил дернулась, пытаясь разорвать стянувшие кожу путы, меня словно кипятком окатили…
И внезапно все закончилось.
Я снова могла дышать. Лицо ласкал прохладный воздух. Я как будто плыла, плыла сквозь сумрак, и кто-то бережно прижимал меня к себе, и нес, нес…
- Тише, Ильса, тише, - услышала я голос Бриста, - вы нас всех изрядно напугали. Сейчас передохнете в лекарской, и пойдете к себе.
- Что случилось? – просипела я, не зная, что и думать, - отпустите, я сама пойду.
- Думаю, это не самое лучшее решение. Вы на ногах не удержитесь. С вами такое раньше случалось? Что вы видели, когда взяли ленту?
- Мне… было плохо… - прошептала я, снова закрывая глаза, - снова эта паутина… она тянула меня… Кому принадлежала та ленточка?
- Она принадлежала молодой девушке, сноходцу, которая заблудилась в Долине Сна и не нашла дороги домой, - тихо сказал Брист, - у вас очень низкий порог чувствительности, Ильса. Это и хорошо, и плохо одновременно.
- Так меня… не вернут к матушке?
- Вернут? Нет, что вы. Вас будут учить. Вы спасете очень много людей от духа сонной немочи, Ильса. Все будет хорошо.
Я закрыла глаза. И так было уютно и спокойно на руках у наставника, что даже стало немного стыдно. Ну надо же, меня несет совершенно чужой мужчина, а я и размякла. Матушка бы уже сказала – шлюха, как есть шлюха. А я наслаждалась. И почему-то мечтала о том, что, будь у меня отец… настоящий отец… он тоже бы… иногда жалел. И помогал бы. И берег. И не заставлял бы таскать тяжеленные ведра с помоями.
- Простите меня, – пробормотала я, - простите, что так вышло.
- Через пару часов придете в себя и отправитесь в вашу комнату, - спокойно ответил Брист, - кстати, вам назначили содержание. Небольшое, как и положено адепту, но деньги у вас будут. Сможете по праздникам выезжать в Торнхоп или Филтон, купите все, что понадобится.
- Это вы… попросили за меня? Ну, про деньги?
Хотя я могла бы и не спрашивать. Брист промолчал, и я видела, что он улыбается.
***
В лекарской я действительно провела совсем немного времени, в обществе, как мне казалось, немолодой уже, но очень деятельной дамы. Она была круглой со всех сторон, как шарик – округлое лицо, пухлые пальцы, полные руки, ну и все остальное. На ней была серая лекарская хламида, а волосы убраны под скромный чепец. Даму звали Фелиция, как она представилась, она отчаянно скучала, сидя на своем посту, и потому, заполучив меня, с удовольствием рассказывала о замке Бреннен и о том, как это важно, уметь легко ходить в Долину Сна.
Фелиция, непрестанно улыбаясь, напоила меня несколькими горькими отварами. Они оказались настолько отвратительными на вкус, что, думаю, ватное бессилие отступило не столько от их целебных свойств, сколько от бодрящей горечи. Фелиция все болтала, и я пожалела, что Брист ушел, как только сгрузил меня на кушетку. Слушать лекаршу почему-то казалось утомительным, а еще… уж не знаю, почему, но мне не понравились ее взгляды, которыми она время от времени меня окидывала. Непонятные такие взгляды. Примерно так деревенский мясник смотрел на тушу свиньи, приступая к разделке. При этом с лица Фелиции не сходила очень дружелюбная, располагающая улыбка и, казалось, она искренне мне сопереживает.
Мне все же сделалось неуютно, я осторожно села, спустила ноги на пол. Голова немного кружилась, но в целом все стало немного лучше.
- Я пойду, спасибо, - сказала я улыбчивой даме.
- Тебе полегчало? – прощебетала она.
Я кивнула. И поднялась на ноги. Лекарская на миг накренилась, но затем все стало на свои места – чисто застланные кушетки, стеллажи, набитые мешочками, коробками, какими-то бутылками. В окна – здесь их было два – заглядывал багровый закат, и каким-то чудом этот свет отразился в голубых глазах Фелиции, на миг будто наполнив их кровью. Я вздрогнула, моргнула… В следующее мгновение она шагнула в сторону, и видение исчезло. Передо мной снова стояла улыбчивая дама.
- Подожди, - засуетилась она, - если у тебя повышена чувствительность, то тебе на ночь нужно обязательно принимать специальное снадобье.
И протянула мне стеклянный пузырек, наполненный коричневой жидкостью. Он был закрыт стеклянной притертой крышкой, но даже так я ощутила запах спи-корня.
- Это чтобы сны не снились, - пояснила Фелиция, - вам еще не рассказывали, верно? Нет лучшей пищи для духа сонной немочи, чем сноходец, несущий в себе частицу духа пробуждения. А где проще всего разжиться таким лакомством? Присниться ему. Так что такие вот, одаренные, на ночь обязательно принимают наше зелье. Чтоб себя оградить от посягательств с той стороны.
- Спасибо, - я кивнула и взяла пузырек, - ну, я пойду?
- Иди, - ответила Фелиция и отвернулась.
Она подошла к столу и принялась что-то деловито перебирать на нем, перекладывая с места на место банки, закрытые шелестящей бумагой, высокие колбы с неизвестным мне разноцветным содержимым. В общем, на меня она больше не смотрела, и я потихоньку вышла прочь.
Оказавшись в коридоре, я с тоской подумала, что теперь мне самостоятельно нужно добраться до нашей с Габриэль комнаты. Лекарская находилась все в том же, старом и давно не ремонтированном крыле замка, передо мной в темноту уходил длинный коридор, который, несомненно, еще несколько раз вильнет в сторону или разветвится. Я вздохнула, и пошла вперед, придерживаясь рукой за стену – все-таки голова кружилась, от слабости и голода подташнивало.
Снова я начала думать. В замке Бреннен, по большому счету, я занималась исключительно бездельем, и по этой причине голова постоянно была забита какими-то мыслями. Это было так непривычно и ново, но, что уж там, приятно.
На сей раз мысли были о том, как много мне придется трудиться, чтобы выполнять все требования наставников. Внезапно сделалось так жутко, что, казалось, пол уходит из-под ног. Мне придется научиться читать и писать! Это казалось совершенно невыполнимым. У нас в деревне грамоте был обучен только жрец Всех и те, кто посещал деревенскую школу. Так что ж, и я стану настолько ученой?
Потом я задумалась о том, что Кодеус Клайс сказал о необходимости сочинить себе фамилию. Это тоже казалось задачей почти невыполнимой. А вдруг фамилии что-нибудь означают? И я придумаю что-нибудь не то? Наверное, в этом вопросе лучше посоветоваться с Габриэль… Кажется, она неспособна на гадость.
Коридор вильнул пару раз, и я где-то впереди услышала разговоры и смех. Это обнадеживало: сейчас спрошу, как мне быстрее добраться до крыла, куда селили адептов. Я ускорила шаг, одной рукой все так же опираясь на стену, а в другой сжимая склянку со снадобьем, и неожиданно для себя выбралась в довольно широкую галерею. Окон там не было, свет давали факелы в подставках. И вот там-то четверо моих ровесников что-то горячо обсуждали, весело гогоча.
Я остановилась. Почему-то не хотелось спрашивать у них. Тем более, что они вели себя так, словно были навеселе. Я попятилась, но внезапно один из них обернулся в мою сторону и… С замирающим сердцем я узнала в нем Тибриуса ар Мориш ар Дьюс. Отвратительно. Это был последний в королевстве человек, с которым я бы хотела столкнуться в темном коридоре.
Была, конечно, робкая надежда, что он отвернется и сделает вид, что меня не заметил, но она истаяла, когда он разразился пьяным смехом и указал на меня пальцем.
- А-а-а, вот и прекрасная дама пришла нас развлечь!
Его приятели разом повернули головы, словно их кто-то дернул за ниточки.
Я потупилась и все же развернулась, чтоб уйти обратно. Пережду где-нибудь в уголке, а потом уже буду искать дорогу.
- Эй, стой! – крикнул сзади кто-то.
Нестройный топот за спиной, и меня догнали. Чьи-то жесткие пальцы схватили за плечо, разворачивая, и я лицом к лицу оказалась с Тибриусом и его подпевалами.
Разило вином от него знатно. В неверном свете факелов он прищурился, рассматривал меня несколько мгновений, а затем во взгляде появилось недоумение… узнавание… и очень знакомое выражение, которое я постоянно видела в глазах Дэвлина, когда он распускал руки в сенях.
- Ба, да это же наша свинарка! – хохотнул он натужно, - вот это встреча! Господа, наконец-то в этих мрачных стенах мы нашли даму, которая всех нас развлечет. Так ведь, как-там-тебя?
- Отпусти, - я дернула плечом.
Ладонь, в которой я сжимала пузырек, мгновенно вспотела.
- Отпустите, господин, - поправил Тибриус, ухмыляясь, - или забыла, как надо обращаться к таким, как мы?
Забыла ли я? Нет, конечно же, нет. Но точно так же понимала, что, как бы я сейчас не обратилась, все будет неправильным. Все будет только поводом…
- Мне нужно идти, - повторила я громко. Так решительно, как получалось.
- Вот прямо торопишься? – гад усмехнулся, затем оглянулся на собутыльников, ища поддержки.
И он ее получил. Во всяком случае, никто из них не вмешался и не попытался за меня заступиться. Тибриус за один вечер стал заводилой и предводителем.
- Хорошо, - его голос прозвучал обманчиво мягко, - сейчас, обслужишь нас по-быстрому, и иди.
Я моргнула. Происходило нечто запредельное. И никто. Ни один из них не сказал и слова поперек. Теперь уже стало по-настоящему страшно. Я изо всех сил дернулась назад, Тибриус, хоть и был пьян, успел перехватить меня за плечи и притянуть к себе. Пузырек упал, покатился по полу и тут же был кем-то с хрустом раздавлен.
- Нет, пусти! – крикнула я, изо всех сил упираясь в грудь Тибриусу, который веселился от души.
- Ну-ка, дай на тебя посмотреть! – он заржал, - а руки-то руки! Друзья, перед нами экземпляр, который всю жизнь проводил в свинарнике.
Страх… парализовал, лишая воли. Как бороться? Кого звать? А если… если они в самом деле выполнят то, о чем говорят?
Я зажмурилась, слезы брызнули из глаз.
- Отпусти… те, пожалуйста, отпустите меня, господин.
Я почувствовала, как руки Тибриуса шарят по моему телу, как он притянул меня к себе, словно паук муху. Надо было что-то делать, а я… не знала, что. В какой-то миг губы несостоявшегося герцога впились в мои, такие отвратительно липкие, пропахшие вином. И тут меня накрыло таким необоримым ужасом, что я… сама не знаю, как это получилось. Резко согнула ногу в колене и ударила. Не знаю, куда именно попала, но, судя по сдавленному шипению Тибриуса, куда надо. Он меня выпустил и стал медленно сгибаться пополам. А я… словно меня кто-то толкал. Я изо всех сил боднула его лбом. Кажется, в переносицу. И, почувствовав себя свободной, рванула прочь.
- Ах ты… - неслось из-за спины, - держите ее!.. Хватайте!
И я побежала.
Изо всех сил, как только могла, учитывая собственное плачевное состояние. Страх никуда не делся, и чувство было такое, словно я в собственном кошмаре, пытаюсь убегать, а ноги вязнут в липкой патоке, и каждый шаг все тяжелее и тяжелее, а шум погони нарастает… И она так близко, пьяные, хохочущие, и на людей-то мало похожие.
Задыхаясь, я все-таки немного оторвалась, нырнула в темный закуток, пропахший плесенью и мышами, привалилась спиной к холодной стене. Накатывало отчаяние. Прячься- не прячься, все равно найдут. Что делать?
Голоса, звуки шагов… совсем близко.
Я облизнула пересохшие губы.
Что делать?
Ноги тряслись и подгибались, убежать не смогу. Перед глазами прыгали серые мошки, я закусила кулак, чтобы они не услышали мое хриплое дыхание.
«Мамочка…»
Вжалась в стену, как будто она могла меня спасти. И не сдержала крика, когда поняла, что моя спина куда-то проваливается, вместе с каменной кладкой.
Скрежет старого механизма.
Меня прокрутило вокруг оси, что-то щелкнуло, заскрипело…
И все погасло. Я осталась стоять в совершенной темноте, хватая ртом застоявшийся воздух.
***
Несколько мгновений я просто стояла и таращилась в темноту. Вязкий, липкий страх опутал все тело, лишая способности двигаться и соображать. Он и похож был на ту кровавую паутину, стянул путами руки и ноги, казалось, еще чуть-чуть, и я просто упаду и умру. Сердце колотилось где-то у самого горла, было душно и… так темно, что до тошноты, когда взгляд ищет хоть крошечный проблеск света – но не находит.
Едва соображая, что делаю, я все телом надавила на стену, потом развернулась, заколотила в каменную кладку руками. Уж лучше быть изнасилованной, чем замурованной заживо.
- Помоги-и-ите!
Даже кричать громко не получалось, так, жалкое мяуканье. Горло сжалось в спазме.
- Помогите! Кто-нибуть…
На мгновение померещились голоса за стеной, я воспряла, попыталась толкнуть стену в том месте, где, как мне казалось, она и провернулсь… Все бесполезно. Я была совершенно одна в тихой липкой тьме. Я сползла спиной вниз, уселась на пол, все еще надеясь… на что? Хотя бы на легкий сквозняк, тогда стало бы ясно, что где-то здесь есть выход… и я бы…
Пульс грохотал в висках, мешая думать. Что делать? Куда идти? Или не идти, оставаться на месте и кричать что есть мочи? Но кто меня будет искать? Может быть, спустя десять лет найдут мой скелет, наряженный в серое платье…
От мыслей о скорой смерти я почему-то начала успокаиваться. Задумалась о том, а что меня ждет там, на другом берегу? Может быть, кто-то из моих предков? Настоящих… Посмотреть на них было бы любопытно. Хотя думать о том, что моя настоящая мать умерла, тоже не хотелось. Мне хотелось, чтобы
