Льер вскинулась. В светлых хризопразовых глазах плескалась такая жгучая ненависть, что Ксеон почти ощутил, как этот яд просачивается сквозь кожу и кислотой растекается по венам. Его передернуло.
- Он был моим учителем, - тихо и вкрадчиво сказала Льер, - моим лучшим учителем. Впрочем, тебе не понять… Да и не в этом дело. Что ты себе позволяешь? Мы ведь договаривались…
- Мы договаривались о том, что ты станешь королевой, - оборвал ее Ксеон, - и мы не договаривались о том, что я буду терпеть рядом с собой упыря, который копается в мертвечине, и здоровяка, который привык тебя трахать. Привыкай к тому, что король не должен быть рогоносцем.
Льер сжала челюсти с такой силой, что зубы заскрежетали. Побледнела, кровь разом отлила от ее щек.
- Ты… - выдохнула, - да как ты… смеешь?!!
- Я король, я все смею.
И тут Льер сорвалась. Она резко замахнулась, но Ксеон перехватил тонкую руку, с силой завел за спину, заваливая Льер лицом на королевский письменный стол.
- Пусти! – взвилась она, ухитрилась пнуть под коленку, и тут Ксеона окончательно повело. Перед глазами словно плеснули алой краской. Он еще сильнее заломил назад руку Льер, уже намеренно причиняя боль, навалился своим весом, шепча на ухо:
- Пришла пора расставить все по местам, принцесса. Здесь я – король. И мне решать, быть ли тебе королевой. Или не тебе. Или еще кому-нибудь…
- Ты обещал, - прохрипела она, - отпусти немедленно! Шан тебя…
- Смотри, с ним ведь тоже может что-нибудь плохое случиться, - он усмехнулся, - все это время ты не проявляла достаточного почтения к моей монаршей особе, плела свои интрижки у меня за спиной. Настало время показать тебе, кто ты есть на самом деле, и какова твоя роль здесь.
- Не смей, - голос Льер зазвенел, - не смей ко мне прикасаться, урод! Да я уже сто раз пожалела, что не сдала тебя отцу, там, в Ависии!
Ксеон рассмеялся. Его вело от ощущения горячего тела рядом, от осознания, что их разделяет только одежда, и что Льер полностью в его власти. Полностью!
- Тебя надо наказать, - голос сделался хриплым, каждое слово царапало нёбо, - я хочу покорную королеву, Льер. Женщину, которая будет делать то, что я велю, а не интриговать за моей спиной. И я тебя научу быть покорной, поверь.
- Иди в жопу, Ксеон, - огрызнулась она.
Но в голосе был страх. Ксеон прикусил тонкую мочку уха, поиграл языком с маленькой золотой сережкой.
- Не смей! – взвизгнула она, - не…
- Ты же хочешь быть королевой, - он рассмеялся, - а ведь быть королевой значит быть моей женой и рожать мне детей. Разве нет?
Свободной рукой он схватил ее за волосы и легонько приложил лицом о стол. Льер вскрикнула, все еще пытаясь вырваться. Ксеон прижал ее своим телом, быстро огляделся, но как назло в кабинете не было ровным счетом ничего, чем можно было бы связать ненаследную принцессу. Взгляд зацепился за хлыст, тот самый отцовский хлыст, которым король лупил механоидов, а заодно и собственного старшего сына.
- Я тебя научу быть покорной, - прохрипел Ксеон.
Не разжимая пальцев, он за волосы подтащил хрипящую, всхлипывающую Льер к дивану, швырнул ее лицом вниз и одним движением разорвал на спине платье.
- Неееет! – взвыла она.
Кажется, поняла наконец, что шутки закончились, и что имеет дело с королем, а не с мальчишкой, который будет терпеть ее выходки.
Хлыст удобно лег в руку. Короткий свист воздуха – и по белоснежной спине пролегла багровая полоска. И еще.
Он продолжал держать Льер за шею, вжимая голову в подушку. Она вскрикивала в голос, дергалась всем телом под ударами. Ксеон и бил-то далеко не в полную силу, так, проучить… а кожа у принцессы оказалась слишком нежной, слишком тонкой.
- Хватит с тебя, - выдохнул он, отбрасывая хлыст, - пока пять ударов, чтобы понимала, что можно говорить королю, а что – нет.
Она с трудом повернула голову, со свистом выдохнула:
- Какой же ты ублюдок… чтоб ты сдох!
- Видимо, мало, - подытожил Ксеон.
Потянулся к хлысту, но затем остановился. Прислушался к себе.
Теперь, глядя на обнаженную и исчерканную кровоточащими полосами спину, хотелось уже другого. И, не видя к тому никаких препятствий, он решительно перевернул Льер на спину и задрал ей подол. От вида ее искусанных в кровь губ и заплаканных глаз в бриджах стало невыносимо тесно. Ксеон дернул спереди корсет, затем нижнюю сорочку, обнажая совершенной формы грудь.
Льер молчала, мелко дрожала всем телом и молчала. Только ненависть во взгляде, от которой еще больше хочется взять, заклеймить эту непокорную и своенравную женщину.
- Ты поняла, как себя вести? – прошептал он, завороженно глядя на розовые бусинки сосков.
Она молчала, выжигая на нем клеймо одним только взглядом.
- Не слышу ответа. – Шелковые панталоны разорвались с раздражающе-громким треском.
Льер ничего не сказала. По щеке вниз потекла капля крови из прокушенной губы.
- Женщина должна быть покорной, Льер, - поучающе заметил Ксеон, расстегивая бриджи, - покорной. Ты понимаешь, что значит это слово? Молчишь? Тоже неплохо.
Она была совершенно сухой и узкой, но в этом тоже была немалая доля удовольствия. Покорять, подчинять. Поставить на место.
Льер лежала под ним неподвижно, как неживая, и не разжала губ, когда он слизывал с них солоноватую кровь. Льер молчала, когда он с силой вбивался в нее, делая своей, унижая, давя последние крохи гордости ненаследной принцессы. И не издала ни звука, когда он, задыхаясь и хрипя от острого удовольствия, придавил ее своим телом.
- Я хочу, чтобы ты запомнила этот урок, - наконец сказал он, приводя в порядок одежду, - иди к себе, встретимся за ужином. И запомни. Ты здесь не дома. И то, станешь ли ты королевой, полностью зависит от моей на то воли.
Льер ничего не ответила, и от этого ее молчания внезапно накатил тошнотворный, липкий ужас. Внутренности сжались в ледяной ком, во рту сделалось приторно-сладко.
«Да что со мной?» - он передернул плечами.
В самом деле.
Еще он бабы не боялся.
- Иди, - повторил он, не глядя на Льер.
Она бесшумно поднялась с дивана, одернула подол и, как была, с исхлестанной спиной, вышла прочь.
«Надо бы и Шана убрать, - подумал Ксеон, усаживаясь обратно в кресло, - а еще хорошего лекаря надо. Все-таки незачем портить такую красивую спину».
У Ксеона был на примете один очень одаренный лекарь.
Но вот беда, Ксеон не был уверен в его лояльности спустя пять лет после определенных событий.
- Он был моим учителем, - тихо и вкрадчиво сказала Льер, - моим лучшим учителем. Впрочем, тебе не понять… Да и не в этом дело. Что ты себе позволяешь? Мы ведь договаривались…
- Мы договаривались о том, что ты станешь королевой, - оборвал ее Ксеон, - и мы не договаривались о том, что я буду терпеть рядом с собой упыря, который копается в мертвечине, и здоровяка, который привык тебя трахать. Привыкай к тому, что король не должен быть рогоносцем.
Льер сжала челюсти с такой силой, что зубы заскрежетали. Побледнела, кровь разом отлила от ее щек.
- Ты… - выдохнула, - да как ты… смеешь?!!
- Я король, я все смею.
И тут Льер сорвалась. Она резко замахнулась, но Ксеон перехватил тонкую руку, с силой завел за спину, заваливая Льер лицом на королевский письменный стол.
- Пусти! – взвилась она, ухитрилась пнуть под коленку, и тут Ксеона окончательно повело. Перед глазами словно плеснули алой краской. Он еще сильнее заломил назад руку Льер, уже намеренно причиняя боль, навалился своим весом, шепча на ухо:
- Пришла пора расставить все по местам, принцесса. Здесь я – король. И мне решать, быть ли тебе королевой. Или не тебе. Или еще кому-нибудь…
- Ты обещал, - прохрипела она, - отпусти немедленно! Шан тебя…
- Смотри, с ним ведь тоже может что-нибудь плохое случиться, - он усмехнулся, - все это время ты не проявляла достаточного почтения к моей монаршей особе, плела свои интрижки у меня за спиной. Настало время показать тебе, кто ты есть на самом деле, и какова твоя роль здесь.
- Не смей, - голос Льер зазвенел, - не смей ко мне прикасаться, урод! Да я уже сто раз пожалела, что не сдала тебя отцу, там, в Ависии!
Ксеон рассмеялся. Его вело от ощущения горячего тела рядом, от осознания, что их разделяет только одежда, и что Льер полностью в его власти. Полностью!
- Тебя надо наказать, - голос сделался хриплым, каждое слово царапало нёбо, - я хочу покорную королеву, Льер. Женщину, которая будет делать то, что я велю, а не интриговать за моей спиной. И я тебя научу быть покорной, поверь.
- Иди в жопу, Ксеон, - огрызнулась она.
Но в голосе был страх. Ксеон прикусил тонкую мочку уха, поиграл языком с маленькой золотой сережкой.
- Не смей! – взвизгнула она, - не…
- Ты же хочешь быть королевой, - он рассмеялся, - а ведь быть королевой значит быть моей женой и рожать мне детей. Разве нет?
Свободной рукой он схватил ее за волосы и легонько приложил лицом о стол. Льер вскрикнула, все еще пытаясь вырваться. Ксеон прижал ее своим телом, быстро огляделся, но как назло в кабинете не было ровным счетом ничего, чем можно было бы связать ненаследную принцессу. Взгляд зацепился за хлыст, тот самый отцовский хлыст, которым король лупил механоидов, а заодно и собственного старшего сына.
- Я тебя научу быть покорной, - прохрипел Ксеон.
Не разжимая пальцев, он за волосы подтащил хрипящую, всхлипывающую Льер к дивану, швырнул ее лицом вниз и одним движением разорвал на спине платье.
- Неееет! – взвыла она.
Кажется, поняла наконец, что шутки закончились, и что имеет дело с королем, а не с мальчишкой, который будет терпеть ее выходки.
Хлыст удобно лег в руку. Короткий свист воздуха – и по белоснежной спине пролегла багровая полоска. И еще.
Он продолжал держать Льер за шею, вжимая голову в подушку. Она вскрикивала в голос, дергалась всем телом под ударами. Ксеон и бил-то далеко не в полную силу, так, проучить… а кожа у принцессы оказалась слишком нежной, слишком тонкой.
- Хватит с тебя, - выдохнул он, отбрасывая хлыст, - пока пять ударов, чтобы понимала, что можно говорить королю, а что – нет.
Она с трудом повернула голову, со свистом выдохнула:
- Какой же ты ублюдок… чтоб ты сдох!
- Видимо, мало, - подытожил Ксеон.
Потянулся к хлысту, но затем остановился. Прислушался к себе.
Теперь, глядя на обнаженную и исчерканную кровоточащими полосами спину, хотелось уже другого. И, не видя к тому никаких препятствий, он решительно перевернул Льер на спину и задрал ей подол. От вида ее искусанных в кровь губ и заплаканных глаз в бриджах стало невыносимо тесно. Ксеон дернул спереди корсет, затем нижнюю сорочку, обнажая совершенной формы грудь.
Льер молчала, мелко дрожала всем телом и молчала. Только ненависть во взгляде, от которой еще больше хочется взять, заклеймить эту непокорную и своенравную женщину.
- Ты поняла, как себя вести? – прошептал он, завороженно глядя на розовые бусинки сосков.
Она молчала, выжигая на нем клеймо одним только взглядом.
- Не слышу ответа. – Шелковые панталоны разорвались с раздражающе-громким треском.
Льер ничего не сказала. По щеке вниз потекла капля крови из прокушенной губы.
- Женщина должна быть покорной, Льер, - поучающе заметил Ксеон, расстегивая бриджи, - покорной. Ты понимаешь, что значит это слово? Молчишь? Тоже неплохо.
Она была совершенно сухой и узкой, но в этом тоже была немалая доля удовольствия. Покорять, подчинять. Поставить на место.
Льер лежала под ним неподвижно, как неживая, и не разжала губ, когда он слизывал с них солоноватую кровь. Льер молчала, когда он с силой вбивался в нее, делая своей, унижая, давя последние крохи гордости ненаследной принцессы. И не издала ни звука, когда он, задыхаясь и хрипя от острого удовольствия, придавил ее своим телом.
- Я хочу, чтобы ты запомнила этот урок, - наконец сказал он, приводя в порядок одежду, - иди к себе, встретимся за ужином. И запомни. Ты здесь не дома. И то, станешь ли ты королевой, полностью зависит от моей на то воли.
Льер ничего не ответила, и от этого ее молчания внезапно накатил тошнотворный, липкий ужас. Внутренности сжались в ледяной ком, во рту сделалось приторно-сладко.
«Да что со мной?» - он передернул плечами.
В самом деле.
Еще он бабы не боялся.
- Иди, - повторил он, не глядя на Льер.
Она бесшумно поднялась с дивана, одернула подол и, как была, с исхлестанной спиной, вышла прочь.
«Надо бы и Шана убрать, - подумал Ксеон, усаживаясь обратно в кресло, - а еще хорошего лекаря надо. Все-таки незачем портить такую красивую спину».
У Ксеона был на примете один очень одаренный лекарь.
Но вот беда, Ксеон не был уверен в его лояльности спустя пять лет после определенных событий.
