Пролог
1
Надо было и в самом деле куда-нибудь уйти. Грохочущая музыка, вопли, визги, громкие разговоры, временами топот – обычные звуки шумной вечеринки. Эмиль нисколько меня не стеснялся и не боялся. И это понятно – ему уже двадцать два года. Далеко не подросток, который трепещет перед отцом, сын считал себя взрослым и самостоятельным.
Оснований на это он не имел. Даже получив диплом, не работал на одном месте дольше двух месяцев. Жил в моём доме. Домашние дела делал из-под палки, ворча, что можно было и домработницу нанять. И даже на собственную девушку деньги брал у меня.
А я так и не выставил его из дома. Потому, что это – мои ошибки и погрешности в воспитании, это я упустил его, и теперь отчаянно искал способы исправить ситуацию, чтобы из этого балбеса получилось что-то хотя бы похожее на его младшего брата.
А ещё – он всё-таки смог посчитать нашу разницу в возрасте, которая была слишком маленькой для того, чтобы я мог читать ему мораль.
Сегодня он собрал гулянку в честь Дня всех влюблённых. Из школьных и университетских приятелей рядом с Эмилем остались самые бестолковые, такие же праздные, как и он. Остальные работали, создавали семьи, чем-то занимались, и им просто неинтересно было продолжать общение. Но и оставшихся прекрасно хватило для того, чтобы дом ходил ходуном. Мой младший и куда более серьёзный сын Рамиль, узнав о предстоящей вечеринке, заявил, что ему нужно учиться, а не пытаться переждать стихию, забившись в уголок, и отправился к бабушке.
А я боялся оставить дом на молодых балбесов.
Читать классический детектив в таком шуме оказалось сложновато, и я пожалел, что не выбрал что-то более лёгкое. В конце концов, я отложил телефон и встал. Судя по воплям, ничего страшного они там не делают, просто пьют и веселятся. Да и вести себя уже стали потише. Я прошёл по коридору второго этажа, замечая в спальнях шум. Надо будет потом поговорить с Эмилем и вообще запретить им подниматься с первого этажа. Это надо же настолько обнаглеть – вот так уединяться, когда хозяин дома!
Ничего, терпеть мне это приходится не так часто. Вообще бы запретить ему подобные сборища… Но я вспоминал себя в его возрасте, и желание всё запрещать немного утихало.
Я направился к лестнице, когда услышал совсем другой шум. И он был похож на всхлипывания. Одинокие. Тоскливые. Тихие.
Прислушался. Кажется, это из-за двери одной из спален. Несколько секунд я слушал, потом постучал.
Всхлипы прекратились. Казалось, там кто-то замер, затаился. Наверняка хочет, чтобы я ушёл, пытается остаться в одиночестве.
Я толкнул дверь и вошёл внутрь.
Тусклый светильник на стене справлялся с темнотой один, но я всё равно сразу понял, кто это сидит на кровати, спрятав лицо в ладони.
– Аня?
Девушка подняла голову и глянула на меня так, что сердце замерло.
– Ой! Дамир Радмирович. Здравствуйте. Извините, что я в таком виде…
– Что случилось? – я усилием воли сдержал все ненужные порывы, не бросился её обнимать, не бросился на поиски обидчика. Просто спросил мягко. – Вы поссорились с Эмилем?
– Поссорились… – она ещё раз всхлипнула, снова пряча лицо в ладони. – Я не знаю, можно ли так сказать…
Так. Ладно.
Я запер дверь изнутри, подошёл к ней и сел.
Она даже плачущая была безумно хорошенькой. Узкие джинсы подчёркивали точёную фигурку, розовая блузка открывала плечи.
Держи от неё руки подальше. Это девушка твоего сына.
– Объясни мне, что случилось. Пожалуйста.
– Дамир Радмирович… я не могу вам такое объяснить. Не вам… – она глянула на меня с каким-то отчаянием, стыдом и обречённостью. – Вы, может, потом у… Эмиля спросите?
Страх сжал сердце холодной лапой. Что могло случиться? Поднимались забытые уже опасения – совершенно обычные для отца взрослеющего подростка – наркотики, криминал…
Глупости. Такого я точно не жду даже от непутёвого старшего сына.
– Анечка, расскажи как есть. Не надо ничего стесняться или бояться. Ты же знаешь, мне можно доверять.
– Я вам доверяю, – всхлипнула она. – Я просто не знаю, как говорить о таком с вами.
– Просто скажи как есть. Прямо. А потом посмотрим.
– Эмиль там с другой.
– Где?
– В своей комнате. Он там с какой-то девушкой, которую я почти не знаю, и вижу второй раз.
– Ты уверена? – глупый вопрос. – Ты их видела?
– Да, я туда вошла.
Я взял её за руку. Мой сын что, с ума сошёл? Какая ещё может быть девушка, если у него в руках – такое сокровище? Не только хорошенькая, но и умная, спокойная… обычно.
Но такие новости, конечно же, не дают сохранить спокойствие.
– Анечка, может, он просто напился до такой степени, что не соображает, где кто?
Она выдернула руку и уставилась в пол.
– Дамир Радмирович, я понимаю, что он – ваш сын. Вы не хотите верить в плохое. Но он не напивался, он вообще не так много выпил. Эмиль прекрасно соображал. Он стоял, а она стояла перед ним на коленях, и даже не прекратила, когда я… вошла. И увидела… Он сказал, что устал от меня. Что я… холодная. Цепляюсь за свою девственность, как за сокровище… А он нормальный, здоровый, и всё такое… Что она… я забыла, какое имя он сказал… горячая. Что я в жизни такого не сделаю, со мной ему будет скучно… Ещё и пить ему запрещать начала… А я не цепляюсь! – всхлипы снова участились, почти переходя в рыдания. – Я думала, мы сегодня останемся вдвоём, когда все уйдут… Ведь День святого Валентина, это же праздник влюблённых… Я поэтому сегодня попросила его не пить… Хотела сделать сюрприз, я на работе взяла отпуск за свой счёт на неделю… Эмиль же сейчас не работает… Я хотела… вместе…
Я встал. Отошёл к окну, пытаясь переварить услышанное. Нет, Эмиль определённо где-то оставил последние мозги. Всё мечтаю, что он вот-вот возьмётся за ум, вот и девушку какую нашёл – сам бы от такой не отказался!
Новость огорошила, отбрасывая назад в надеждах.
Идиот. Бросить Аню? Я же говорил ему – такое сокровище должно остаться в семье.
2
Плач за спиной стал тише. Устала. Выдохлась.
Я повернулся, снова подошёл к ней, сел.
– Анечка, давай вместе решим, что теперь делать.
– Что тут решать, Дамир Радмирович? – голос неожиданно усталый, какой-то обречённый. – Тут больше ничего не решить, Эмиль решил всё. Мне безумно жаль, что вы так и не стали моим… родственником. Вы… замечательный, и спасибо вам за всё. Наверное, мне даже больше жалко расставаться с вами, чем с Эмилем. Я так надеялась… – она осеклась и слегка покраснела, а я задумался, насколько меня раздражает определение «родственник» в мой адрес. – В общем, это всё. Я хотела бы ещё вас увидеть, но это будет… неправильно понято, наверное, – она снова покраснела. – Так что я скажу вам сейчас, что вы – замечательный. Жаль, что всё так закончилось. Наверное, не стоило и пытаться. Эмиль на самом деле от меня хотел… чего-то, что я не могу, не умею. И даже не знаю, как другие это делают. Пусть он будет счастлив с той, не помню, как её зовут.
Аня медленно, тяжело встала выдавила что-то похожее на улыбку и отвернулась к двери. А я попытался осмыслить сказанное, и вдруг понял, что да, это прощание.
И что я лично никакого прощания не хочу.
Я говорил Эмилю – такое сокровище должно остаться в семье. А Рамиль ещё недорос. Да и хватит быть добрым папочкой. Это всё равно не окупается. Я много лет тянул их один.
А теперь хочу кое-чего для себя.
Прода от 12 декабря
3 Дамир
– Анечка, подожди меня здесь.
Получилось как-то недостаточно ласково – для девушки, чей мир только что разрушился до основания. Но я успокою её чуть позже.
Вернулся в свой кабинет – оттуда медленно, пытаясь собраться с мыслями, пошёл по коридору.
Аня появилась на пороге комнаты – так и замерла в двери, глядя на меня огромными от ужаса глазами.
– Дамир Радмирович, зачем вам ножик?!
– Ань, я просил ждать меня внутри.
– Зачем вам ножик?!
Она была готова сорваться с места – и сделать что? Нет уж, в этом доме в эту ночь хватит глупостей.
– Жди. Меня. В комнате.
То ли её отпугнул мой тон, то ли выражение лица – но она скрылась внутри. А я дошёл до следующей двери. Прислушался.
И ковырнул перочинным ножиком щель в ручке двери, вскрывая замок.
Вошёл, почти удержавшись от того, чтобы хлопнуть дверью о стену. Парочка на широкой кровати испуганно раскрутила клубок ног и рук, распавшись на двух испуганных человек.
– Папа? – испуг в глазах Эмиля сменился на капризное недовольство. – Не заходи сюда!
– Чтобы через пятнадцать минут в доме кроме тебя никого не было.
– Нет уж, мы договаривались, я и ребятам всем сказал…
– Эмиль! – мне почти не пришлось повышать голос, я без труда перекрыл его слабое мяуканье. – Ты плохо слышишь? Через пятнадцать минут кто-то остаётся – вылетает в чём есть. Ясно?
Он что-то попытался сказать.
– Ясно?! – повторил я громче.
Эмиль не дурак. Прекрасно знает, когда лучше молчать и слушаться. Я развернулся к двери и с силой вогнал перочинный нож в косяк, рискуя разодрать ладонь – нож маленький, неудобно ложится в руку, без упора. Но пусть лучше моя ярость вся останется здесь, чем напугает Аню.
Девушка съёжилась на кровати, замерла, очевидно прислушиваясь. Меня встретили перепуганные глаза и дрожащие губки.
А ярость всё-таки оставляла меня, переходя… во что-то совершенно неподходящее.
Смять эти губки жёстким поцелуем. Накрыть её нежное, маленькое тело своим, прижать к кровати. Ворваться в неё, срывая препятствия.
И без всяких объяснений дать понять, что ничего ей уметь или знать не надо. Нужно только желание – и страсть.
Плохая идея для её первого раза.
Я глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь.
– Анечка, – голос как можно тише и ровнее. Не надо пугать её ещё больше. – Идём. Одевайся, поехали.
– Куда? – тоненько спросила она. – Дамир Радмирович, вы же… ничего ему не сделали?
Я сжал губы, сдерживая раздражение. Она всё ещё переживает?
– Не надо из-за меня портить отношения с сыном, – тихонько попросила она. – Вы же… всё-таки…
Выдохнул. Неужели малышка беспокоится за меня?
– Ничего страшного я с ним не сделаю, не переживай. Поехали, – я протянул ей руку, и она не решилась возразить. Коснулась её кончиками пальчиков, вздрогнула, когда я сжал её, стараясь соизмерять силу. Встала.
4 Аня
Это какой-то сон. Я же сплю, да? Шум, голоса, музыка сбивали восприятие, а Эмиль казался кошмаром, порождённым страхом в глубинах сознания. Шок, обида, отчаяние били эмоциями, притупляя восприятие.
И Дамир Радмирович… Пугал.
Он всегда был добр со мной. Хотя при первой встрече оказалось достаточно простого «Здравствуй, приятно познакомиться», чтобы напугать меня вопреки услышанному. Огромный, высокий и массивный, с густой щетиной и резкими тёмными глазами, он говорил низким, хрипловатым голосом, и привычка цеплять взглядом собеседника усугубляла впечатление. Если бы я впервые встретилась с ним на пустынной улице или в лифте, то постаралась бы сбежать, невзирая на правила приличия.
Я никак не ожидала, что у худого, чуть развязного Эмиля может оказаться такой отец. Сначала даже показалось, что меня обманывают – ни единого седого волоска, никаких обвисших линий лица или морщин – он не может быть настолько старше, чтобы Эмиль был его сыном!
Потом он улыбался, расспрашивая меня во время семейного обеда. И уже казался чуть менее угрожающим – этаким добрым медведем, который может и разозлиться, но не хочет. Я перестала его бояться, наоборот, с удовольствием встречала его, приезжая в гости. Честно говоря, с ним было даже интереснее разговаривать, чем с Эмилем – необычные истории из жизни, которые, как я думала, бывают только в кино, советы и решения моих проблем… Эмиль ведь тоже такой станет, убеждала я себя. Он же его сын.
А от отца стоило бы держаться подальше. Не слушать голос, который мурашками прокатывался по коже, выбивая все мысли в глуповатую улыбку. Не смотреть так пристально – особенно не опускать взгляд с лица на шею, по которой вздуваются мышцы при каждом движении.
Это ужасно неприлично.
Хорошо, что он не знал, о чём я думаю. Вдруг бы разозлился? А я ведь никогда не видела, как он злится по-настоящему.
Увидела только сейчас. И это напугало меня так, что я с трудом могла говорить, теряя мысли в процессе.
Поэтому молча позволила ему утащить себя в прихожую и одеть. От волнения только с третьего раза попала в рукав пуховика, но Дамир Радмирович терпеливо ждал, пока я оденусь.
А потом отвёл в гараж, и я снова не возразила, чувствуя тяжёлую ладонь чуть ниже талии. Раскрыл дверцу огромного чёрного кроссовера – молча.
Только когда мы выехали, я всё-таки спросила:
– Куда вы меня везёте?
– В соседний посёлок. Там новые коттеджи, я купил последний, думал, отселить Эмиля.
– Но… зачем?
– Анечка, у тебя отпуск на неделю, ты сказала?
– Да.
Я по-прежнему ничего не могла понять.
– Значит, эту неделю мы проведём вместе.
– Нет, я…
– Ань, я не спрашиваю. Я информирую. Ты из этого дома выйдешь моей невестой.
Накатила какая-то паника.
– Вы… вы хотите так отомстить Эмилю? Вроде как фиктивная помолвка, чтобы он понял, что теряет… Ну как-то так? Не надо. Это ни к чему не приведёт.
– Ты, похоже, вообще ничего не понимаешь, – какое верное утверждение! – Сейчас попробую объяснить.
Я приготовилась слушать, а он съехал на обочину и остановился, прямо посреди тёмной рощи, обрамляющей дорогу. Отстегнулся, а я терпеливо ждала объяснений.
А в следующий момент он склонился надо мной, обхватил ладонью моё лицо, и поцеловал.
Его рука держала надёжно, не давая отвернуться, а язык ворвался в мой рот так неожиданно, что я растерялась.
А потом было уже поздно для сопротивления и возражений. Напрасно я пыталась оттолкнуть его, упершись руками в его грудь – он словно не замечал, играя со мной. Его язык входил слишком глубоко для того, чтобы я могла хотя бы постараться сохранить спокойствие, принуждая сдаться, расслабиться и просто отдаться его ласкам. Я почувствовала, как внутри рождается невольный отклик, ответная игра – но не знала, что с этим делать, как остановить его – или хотя бы себя.
С Эмилем никогда такого не было. С Эмилем это всегда было мокро и неприятно, а временами – больно. Но теперь все возможные эмоции заглушал какой-то внутренний огонь, который туманил сознание и сдавливал грудь. Я пыталась вдохнуть, и каждую попытку всё больше отдавалась инстинктам.
Прода от 13 февраля
5 Аня
Он выпрямился, и внезапно нахлынувшая пустота обдала меня холодом разочарования.
– Понятно объяснил?
Машина вырулила обратно на дорогу.
Я буквально потеряла дар речи. Что происходит? Почему он так сделал? Вроде бы ничего не предвещало. Мы же просто общались по-хорошему.
Или я как-то себя неправильно повела? Может, мою вежливость он воспринял, как намёк? Когда мы с Эмилем познакомились, он как раз утверждал, что я ему так улыбалась, что он не мог не подойти.
Может, я как-то спровоцировала?
Стыд накатил волной, сменяя странный жар, который разгорелся от его поцелуя.
– Дамир Радмирович, не надо так делать! Мы же… Вы же отец Эмиля!
– Я понимаю, почему ты ставишь это мне в упрёк, – медленно кивнул он. – Но честное слово, я исправлю то, что он натворил.
– Мы не должны. Это… ну, как-то неправильно. Пожалуйста, мне надо домой.
– Мы приехали домой, Аня.
Я посмотрела вперёд, на дом, к которому мы только что свернули. Пожалуй, поменьше, чем особняк, в котором Дамир Радмирович жил вместе с Эмилем и Рамилем. Но тоже внушительный, двухэтажный, с высоким глухим забором.
