Им запрещали. Но сегодня особая ночь. Рогатый бог приказал поймать тех, кто не запер двери, кто забыл правила, кто решился поднять руку на щенка Дикой охоты!
Псы ликовали. Вот она - добыча, самая сладкая из всех. Первым делом вырвать лица, чтобы не раздражали чуткие уши своими криками. А потом терзать живое мясо, ломать, словно хворост, белые ребра, рвать сухожилия, разбрызгивая красные кляксы на белый снег. И наконец вонзить клыки в ещё трепещущее сердце.
Между огромных псов мелькнул щенок. Финн схватил валяющегося в стороне Мартина за руку, потянул, упираясь задними лапами. Старая сука обернулась, рыкнула на него, аккуратно подхватила мальчика и забросила себе на спину. Финн побежал следом за ней - туда, где нетерпеливо пританцовывали, вдыхая запах крови, тонконогие кони с гривами цвета тумана.
Один из всадников - сплошные ломаные линии и путаница блестящих лент - качнулся в седле.
- Мой господин, в доме ещё остались люди. Позволь, я выманю их.
- Да-да, позволь, Тис их позовет! - захлопала в ладоши девочка с серой, как зимняя кора, кожей и зелеными волосами, в которых поблескивали белые ягоды. - Пусть они танцуют - босиком на снегу, пока не сотрут ноги до колен. Как раньше!
- Нет, Омела, - предводитель Дикой охоты качнул рогатой головой. - Пусть они живут и
рассказывают истории об этой ночи. Люди забыли, кого им следует почитать и бояться. Теперь вспомнят. И когда мы вернемся, они встретят нас, как должно.
Омела надулась.
- Это еще когда-а будет...
- Господин мой, Цернунн, - закутанная в многочисленные покрывала женщина сняла со спины подбежавшей собаки Мартина, - это не подменыш. Щенок со слишком громким для него именем ошибся.
Она опустила мальчика на землю. Финн жалобно заскулил и принялся его вылизывать.
- Меня это не удивляет, Ольха, - спокойно сказал Рогатый бог. - Но я хочу знать, как щенок моей Уны попал к людям?
Тис, шелестя лентами, слез с лошади. Опустился на колено, покаянно склонив голову.
- Признаю свою ошибку, повелитель. Щенок родился увечным, я не думал, что он сможет бегать.
- За ошибки следует платить, - Цернунн щелкнул пальцами. - Верни ребенка к жизни и спроси, что он хочет за щенка.
- А не проще ли добить это грязное человеческое отродье?
Старая сука, усевшаяся неподалеку от своего обретенного сына, пристально посмотрела на фэйри и глухо заворчала. Цернунн снисходительно усмехнулся.
- Не усугубляй свою ошибку, дитя мое.
- Молю о прощении, владыка! - Тис вскинул узкие ладони с длинными пальцами-шипами.
Он присел возле Мартина, брезгливо сморщил нос и трижды вонзил в перепачканное тело кончики пальцев. Глаза мальчика широко распахнулись. Финн взвизгнул, его язык заработал еще яростнее - очищая и согревая.
- Ты слышишь меня, дитя человека?
Мартин заморгал. Измученный мозг отказывался воспринимать сигналы от глаз и ушей. Тени, пестрые ленты, высокие, переливчатые голоса... Совсем рядом кто-то узколицый и золотоглазый. Неужели это фэйри?!
- Слышу...
- Ты выходил щенка с красными ушами, - Тис улыбнулся. Блеснули треугольные зубы. - Это большая удача. Но теперь ему пора вернуться к нам. Иначе, рано или поздно, твои сородичи убьют его, понимаешь?
Мартин сглотнул. После рвоты и крика горло саднило.
- Да.
- Хорошо. Щенок принадлежит тебе по долгу жизни, и ты дал ему имя. Он твой. Но мы готовы его выкупить. Назови свою цену, и ты получишь всё, что захочешь - здоровье, красоту, деньги.
Фейри выжидающе замолчал. Золотые глаза мерцали предвкушением.
"Если случится тебе повстречать Добрых соседей, накрепко запомни - никогда Их ни о чем не проси и не бери у них золото..."
- Он не продается, - прошептал Мартин, снова сглотнул и продолжил уже громче: - Он мой друг. Если захочет, пусть идет с вами.
Фэйри с сухим треском всплеснул руками. Обвивающие его ленты из кожи змей заплясали на ветру.
- Мой повелитель, этот мальчишка - безумец!
- Напротив, - земля дрогнула, и Мартина накрыла рогатая тень. - Он - редкость в своем роде, а я ценю редкости. Ты достойно ответил, дитя человека. И за это я исполню любое твое желание. Слышишь? Любое.
Мартин зачарованно смотрел на ветвистые рога. Это ведь грех - принять подарок от хозяина Дикой охоты... Или нет?
- Верни мне маму.
- Не могу, - Цернунн развёл руками. - Есть порядок вещей, который нельзя нарушать. Пожелай что-нибудь другое.
Финн нетерпеливо ткнул Мартина в щеку. Щенок не понимал, о чем тут думать, весь всё просто.
"Будь счастливым, милый мальчик..." - прошептал в голове Мартина мамин голос.
- Я хочу... - он сморгнул слезы. - Я хочу быть счастливым.
Полная луна редко светит в щель между старым и новым годом. Но когда приходит такая ночь, возможно всё.
Дикая охота мчится по небу, торопясь вернуться на свою половину мира, пока не пришло утро. За кавалькадой бегут сытые, довольные псы с красными ушами. Старая Уна время от времени оглядывается, проверяя, не отстают ли от них двое щенков.
Мартин спотыкается, путаясь в четырех лапах, взвизгивает от страха, что сейчас упадет с такой высотищи. Но Финн рядом - подбадривает, весело кусая за ухо, подставляет плечо. И вот уже они вместе мчатся наравне со взрослыми псами. И Мартин счастлив - как может быть счастлив лишь щенок на своей первой охоте.
ссылка на автора
https://vk.com/club49941337
Тонкие белые пальцы стремительно метались над столешницей из горного хрусталя, разноцветные льдинки входили в пазы с лёгким перестуком. Витраж рос на глазах. Иногда на него с потолка падала прозрачная капля.
И застывала.
— Он ушёл?
— Да, моя Королева… — Керелинг почтительно склонил голову. — Но он вернётся. Так было, так будет…
Пальцы заметались быстрее, дробное стаккато льдинок лишь подчеркнуло ледяную неподвижность лица, прекрасного и юного. Молодая — слишком молодая! — Королева чуть склонила голову, и Керелингу на миг показалось, что лёд её прозрачных глаз дал трещину — но нет, белое лицо оставалось бесстрастным.
— Он не вернётся.
Керелинг позволил себе лёгкую усмешку — Королева была юна и многого не понимала. Она и Королевой-то стала совсем недавно, почти случайно, никто не ожидал. Не мог ожидать. Так получилось. Но теперь она — Королева, и слово её — закон. Что там слово! Желание. Мимолётный каприз. А Керелинг опытен. Он сумеет успокоить и уберечь, пусть даже для этого иногда и приходится объяснять очевидное.
— Он возвращался уже дважды. Они всегда возвращаются. Стоит лишь подождать. А это совсем нетрудно — для Королевы. Он вернётся.
— Не в этот раз. Я сама выжгла ростки шипоцвета в его крови. Он больше не выживет здесь. Он даже дороги сюда больше найти не сможет…
— Жаль, — Керелинг пожал плечами без особого сожаления. Значит, не показалось, и на белых пальцах действительно темнеют следы ожогов. — Он был неплохим в своём роде. Активный такой. Я даже боялся, что у нас закончатся принцессы. Мог бы вполне ещё раз. Или даже два…
Кусочек мозаики упал со стола и покатился по полу. Королева не подняла головы.
— Трёх вполне достаточно.
Керелинг опять пожал плечами, но ничего не сказал. Это был её выбор и право, выбор и право Королевы, пусть даже и очень юной. Как и тогда, три раза назад, когда этот странный кай умирал в её саду, добрую половину которого он всё-таки умудрился разворотить своим изломанным кораблём, к тому времени уже окончательно мёртвым.
Он явился незваным и неподготовленным, он был чужим этому миру, и сок шипоцвета не пел в его крови, оберегая, ведя и завораживая. Он очень скоро умер бы, даже рук марать не пришлось — энергия утекала из его повреждённого скафандра, как снежная пыль сквозь пальцы. И Керелинг уже обдумывал, в какой уголок сада поместить его замёрзшее тело в качестве ещё одного украшения, пусть и не совсем трофея… Но право и выбор Королевы всё изменили.
— Я ведь не для этого тогда… просто он умирал… Я не хотела, чтобы — так…
Керелинга пробрала внезапная дрожь. Перехватило дыханье.
Она, конечно же, слишком юна, слишком неопытна, и это многое объясняло, но не настолько же… Она что — пытается оправдаться? И перед кем — перед ним?
Королева??!
— Пусть лучше — так. Пусть… живёт. А мы найдём кого-нибудь… другого. Правда, Керелинг?
— Как будет угодно моей Королеве… — Керелинг снова склонился в глубоком поклоне, в привычном ритуале пряча непривычное замешательство.
— Мы обязательно найдём… Так будет лучше.
На почти законченный витраж снова упала капля.
С потолка.
Королевы не плачут, даже самые юные…
из «Легенды о Юной Королеве и её Первом Керелинге»
Девочка шла хорошо. Быстро так шла, красиво — Керелинг даже залюбовался, глядя, как длинная тень скользит за ней по белой равнине. Натыкаясь на неровности льда, тень ломалась и дёргалась, словно живая. Тяжёлый глайдер девочка оставила ещё у границы паковых льдов — над полюсами этой планеты электроника дохла быстро и надёжно. Оленя пришлось бросить у первой гряды, лезть в торосы он отказался категорически — жалобно верещал, тряс лобастой башкой и упирался всеми шестью лапами, выпучивая глазки на стебельках и нервно сворачивая хоботок. Правильный был олень, хорошо обученный. Вингельд, надо отдать ему должное, умеет делать проводку на высоком уровне — и зверя правильного подобрал, и про лыжи не забыл. Девочка не опоздает.
Вторую гряду она прошла, почти не сбавив хода, плазмобой дважды чавкнул, подсвеченные изнутри торосы засияли гирляндой праздничных фонариков — и вот тебе готовый тоннель на ту сторону. И снова скольжение по белой равнине.
Керелинг нахмурился.
— Ей не хватит заряда, если и дальше будет так неэкономно…
— Хватит! — Скильт разулыбался и пояснил, не отрывая глаз от следящего кристалла. — Она нашла три кармана. А-8, Б-14 и… Е-9
Теперь ясно, почему Скильт довольный такой — один-два кармана-захоронки на линиях А или Б находили практически все девочки, третий — редко, тем более не на основной трассе, а на боковом ответвлении Е. Это надо постараться, чтобы так провести.
— Мастерская работа.
Лицо Скильта позеленело от удовольствия, уши сложились, но он тут же принял вид как можно более серьёзный и независимый. И спросил озабоченно:
— Как думаешь, к восходу Второй Луны дойдёт?
— Раньше. — Керелингу даже не надо было смотреть на экран, чтобы ответить. Лишний вопрос. Она хорошо идёт.
Осталось совсем немного. Скоро всё будет позади, кончится безумное напряжение последних дней. И будет большой праздник — самый главный праздник уходящего века, праздник, которого так долго ждали.
Ещё совсем немного подождать — и эта девочка избавит Королеву от очередного кая…
Королева умеет всё.
В её саду самые вкусные льдынки и самые прекрасные гальдэоусы, никому больше из клана таких не вырастить, как ни старайся. В её саду снег белее и лёд прозрачней. И даже зеркальный шипоцвет цветёт у неё в саду, а все знают, какой он капризный и как трудно ему угодить.
Королева умеет всё. В том числе и дарить красоту прикосновением, а поцелуем — бессмертие. Её безукоризненно белая кожа и ослепительно снежные волосы никогда не меняют оттенка, а глаза темны, холодны и прозрачны, словно весенний лёд на глубокой реке.
Королева умеет всё. Даже летать в междумирье, и не просто летать — поднимать за собою других, тех, чьи глаза способны увидеть и оценить красоту такого полёта, но чьих сил не хватает, чтобы летать одним, без опоры на её незримые крылья.
Королева умеет всё.
Вот только изгонять каев она не умеет. Да и не королевское это дело, на то у каждой Королевы есть свой Керелинг.
Королевский сад прекрасен в любое время и при любом освещении — на то он и королевский. Даже днём, когда безжалостное солнце пытается уничтожить его хрупкую красоту. Зря пытается. Это ведь сад Королевы, а что против Королевы какое-то там солнце? Его лучи разбиваются вдребезги о тонкие льдинки ветвей, режутся острыми гранями прозрачных арок и беспомощно бьются в ловушке кристаллической паутины, осыпая всё вокруг сверкающей пылью.
Днём Королевский сад ослепителен, на него нельзя долго смотреть, если не хочешь потерять зрение. Но самому Керелингу этот сад больше нравился на закате одной из лун, вот как сейчас. День Керелинг вообще не любил, и хорошо, что он бывает так редко.
Но даже в Королевском саду повседневные дела и заботы не отпускали Керелинга. Он шёл, не столько наслаждаясь, сколько подмечая, удостоверяясь и планируя. Вот, к примеру, оплавленный ледяной комок — всё, что осталось от беседки у поворота к ажурной горке. Напомнить Скильту, чтобы его ребята восстановили её — девочка не церемонилась, плавила всё подряд по пути и рядом. А Королеве нравилась та беседка.
Выстрел из плазмобоя хорош высокой скоростью испускаемого заряда. Шарики перегретой плазмы крохотные, а скорость их такова, что распространиться в стороны энергия почти не успевает, и потому в этот раз сад мало пострадал, есть чем гордиться. Лишь обрезало кроны деревьев вдоль дорожки, спалив серебристое кружево веток до самых стволов. Правда, покрытию самой дорожки повезло куда меньше. Ледяные плитки под ногами оплавлены, от бывшей мозаичной структуры и следа не осталось. Да ещё и непривычно гладкие они теперь, почти скользкие. Впрочем, это как раз пока убирать не стоит, а местами неплохо бы ещё и подплавить, пригодится для намеченного на завтра праздника. Пусть молодежь развлекается.
Завтра будет праздник, танцы на льду мёртвого озера, промороженного до самого дна, песни и состязания в ловкости — например, кто быстрее залезет на дерево, не потревожив на нём ни одной снежинки? Завтра откроют окно между мирами, и самые достойные юноши будут стрелять в него иглами зеркального шипоцвета. И испорченная дорожка завтра окажется как нельзя кстати, дополнительное украшение праздника, лишняя игровая площадка. На ней можно устроить катания на дальность. А вот беседку всё же надо бы успеть поправить…
Керелинг шёл по краю дорожки легко, почти не оставляя следов, и рассматривал то, что осталось от ледяной мозаики. Ничего не осталось — во всяком случае, там, где прошла девочка. Впрочем… В расплескавшихся у ног разноцветных и совершенно лишённых внутренней логики цветных переливах что-то есть. Может быть, Королеве понравится, и она сохранит этот странноватый узор не только на время праздника. Как сохранила зеркальную горку, прошитую сотней узких извилистых туннельчиков — у позапрошлой девочки оказалось странное оружие, и чувство юмора не менее странное. Зеркальную горку теперь называют Ажурной, и она — одно из главных украшений сада.
В царстве острых граней и прямых линий проплавленная дорожка с текучим разноцветным узором смотрелась чужеродно, но от этого не менее завораживающе. Словно непокорный стебель цветка, не желающий подчиняться законам симметрии — кажется, в одном из прошлых миров были такие. И венчалась она тоже своеобразным цветком с неровными лепестками — проплавленной дырой в ледяной стене дворца.
Силовую защиту с наиболее ценных участков сада уже сняли, и Керелинг свернул направо, не доходя до дворцовой стены — он шёл не сюда, просто сделал крюк, чтобы оценить нанесённый ущерб.
Псы ликовали. Вот она - добыча, самая сладкая из всех. Первым делом вырвать лица, чтобы не раздражали чуткие уши своими криками. А потом терзать живое мясо, ломать, словно хворост, белые ребра, рвать сухожилия, разбрызгивая красные кляксы на белый снег. И наконец вонзить клыки в ещё трепещущее сердце.
Между огромных псов мелькнул щенок. Финн схватил валяющегося в стороне Мартина за руку, потянул, упираясь задними лапами. Старая сука обернулась, рыкнула на него, аккуратно подхватила мальчика и забросила себе на спину. Финн побежал следом за ней - туда, где нетерпеливо пританцовывали, вдыхая запах крови, тонконогие кони с гривами цвета тумана.
Один из всадников - сплошные ломаные линии и путаница блестящих лент - качнулся в седле.
- Мой господин, в доме ещё остались люди. Позволь, я выманю их.
- Да-да, позволь, Тис их позовет! - захлопала в ладоши девочка с серой, как зимняя кора, кожей и зелеными волосами, в которых поблескивали белые ягоды. - Пусть они танцуют - босиком на снегу, пока не сотрут ноги до колен. Как раньше!
- Нет, Омела, - предводитель Дикой охоты качнул рогатой головой. - Пусть они живут и
рассказывают истории об этой ночи. Люди забыли, кого им следует почитать и бояться. Теперь вспомнят. И когда мы вернемся, они встретят нас, как должно.
Омела надулась.
- Это еще когда-а будет...
- Господин мой, Цернунн, - закутанная в многочисленные покрывала женщина сняла со спины подбежавшей собаки Мартина, - это не подменыш. Щенок со слишком громким для него именем ошибся.
Она опустила мальчика на землю. Финн жалобно заскулил и принялся его вылизывать.
- Меня это не удивляет, Ольха, - спокойно сказал Рогатый бог. - Но я хочу знать, как щенок моей Уны попал к людям?
Тис, шелестя лентами, слез с лошади. Опустился на колено, покаянно склонив голову.
- Признаю свою ошибку, повелитель. Щенок родился увечным, я не думал, что он сможет бегать.
- За ошибки следует платить, - Цернунн щелкнул пальцами. - Верни ребенка к жизни и спроси, что он хочет за щенка.
- А не проще ли добить это грязное человеческое отродье?
Старая сука, усевшаяся неподалеку от своего обретенного сына, пристально посмотрела на фэйри и глухо заворчала. Цернунн снисходительно усмехнулся.
- Не усугубляй свою ошибку, дитя мое.
- Молю о прощении, владыка! - Тис вскинул узкие ладони с длинными пальцами-шипами.
Он присел возле Мартина, брезгливо сморщил нос и трижды вонзил в перепачканное тело кончики пальцев. Глаза мальчика широко распахнулись. Финн взвизгнул, его язык заработал еще яростнее - очищая и согревая.
- Ты слышишь меня, дитя человека?
Мартин заморгал. Измученный мозг отказывался воспринимать сигналы от глаз и ушей. Тени, пестрые ленты, высокие, переливчатые голоса... Совсем рядом кто-то узколицый и золотоглазый. Неужели это фэйри?!
- Слышу...
- Ты выходил щенка с красными ушами, - Тис улыбнулся. Блеснули треугольные зубы. - Это большая удача. Но теперь ему пора вернуться к нам. Иначе, рано или поздно, твои сородичи убьют его, понимаешь?
Мартин сглотнул. После рвоты и крика горло саднило.
- Да.
- Хорошо. Щенок принадлежит тебе по долгу жизни, и ты дал ему имя. Он твой. Но мы готовы его выкупить. Назови свою цену, и ты получишь всё, что захочешь - здоровье, красоту, деньги.
Фейри выжидающе замолчал. Золотые глаза мерцали предвкушением.
"Если случится тебе повстречать Добрых соседей, накрепко запомни - никогда Их ни о чем не проси и не бери у них золото..."
- Он не продается, - прошептал Мартин, снова сглотнул и продолжил уже громче: - Он мой друг. Если захочет, пусть идет с вами.
Фэйри с сухим треском всплеснул руками. Обвивающие его ленты из кожи змей заплясали на ветру.
- Мой повелитель, этот мальчишка - безумец!
- Напротив, - земля дрогнула, и Мартина накрыла рогатая тень. - Он - редкость в своем роде, а я ценю редкости. Ты достойно ответил, дитя человека. И за это я исполню любое твое желание. Слышишь? Любое.
Мартин зачарованно смотрел на ветвистые рога. Это ведь грех - принять подарок от хозяина Дикой охоты... Или нет?
- Верни мне маму.
- Не могу, - Цернунн развёл руками. - Есть порядок вещей, который нельзя нарушать. Пожелай что-нибудь другое.
Финн нетерпеливо ткнул Мартина в щеку. Щенок не понимал, о чем тут думать, весь всё просто.
"Будь счастливым, милый мальчик..." - прошептал в голове Мартина мамин голос.
- Я хочу... - он сморгнул слезы. - Я хочу быть счастливым.
***
Полная луна редко светит в щель между старым и новым годом. Но когда приходит такая ночь, возможно всё.
Дикая охота мчится по небу, торопясь вернуться на свою половину мира, пока не пришло утро. За кавалькадой бегут сытые, довольные псы с красными ушами. Старая Уна время от времени оглядывается, проверяя, не отстают ли от них двое щенков.
Мартин спотыкается, путаясь в четырех лапах, взвизгивает от страха, что сейчас упадет с такой высотищи. Но Финн рядом - подбадривает, весело кусая за ухо, подставляет плечо. И вот уже они вместе мчатся наравне со взрослыми псами. И Мартин счастлив - как может быть счастлив лишь щенок на своей первой охоте.
ссылка на автора
https://vk.com/club49941337
глава 23. Светлана Тулина. Королева
Тонкие белые пальцы стремительно метались над столешницей из горного хрусталя, разноцветные льдинки входили в пазы с лёгким перестуком. Витраж рос на глазах. Иногда на него с потолка падала прозрачная капля.
И застывала.
— Он ушёл?
— Да, моя Королева… — Керелинг почтительно склонил голову. — Но он вернётся. Так было, так будет…
Пальцы заметались быстрее, дробное стаккато льдинок лишь подчеркнуло ледяную неподвижность лица, прекрасного и юного. Молодая — слишком молодая! — Королева чуть склонила голову, и Керелингу на миг показалось, что лёд её прозрачных глаз дал трещину — но нет, белое лицо оставалось бесстрастным.
— Он не вернётся.
Керелинг позволил себе лёгкую усмешку — Королева была юна и многого не понимала. Она и Королевой-то стала совсем недавно, почти случайно, никто не ожидал. Не мог ожидать. Так получилось. Но теперь она — Королева, и слово её — закон. Что там слово! Желание. Мимолётный каприз. А Керелинг опытен. Он сумеет успокоить и уберечь, пусть даже для этого иногда и приходится объяснять очевидное.
— Он возвращался уже дважды. Они всегда возвращаются. Стоит лишь подождать. А это совсем нетрудно — для Королевы. Он вернётся.
— Не в этот раз. Я сама выжгла ростки шипоцвета в его крови. Он больше не выживет здесь. Он даже дороги сюда больше найти не сможет…
— Жаль, — Керелинг пожал плечами без особого сожаления. Значит, не показалось, и на белых пальцах действительно темнеют следы ожогов. — Он был неплохим в своём роде. Активный такой. Я даже боялся, что у нас закончатся принцессы. Мог бы вполне ещё раз. Или даже два…
Кусочек мозаики упал со стола и покатился по полу. Королева не подняла головы.
— Трёх вполне достаточно.
Керелинг опять пожал плечами, но ничего не сказал. Это был её выбор и право, выбор и право Королевы, пусть даже и очень юной. Как и тогда, три раза назад, когда этот странный кай умирал в её саду, добрую половину которого он всё-таки умудрился разворотить своим изломанным кораблём, к тому времени уже окончательно мёртвым.
Он явился незваным и неподготовленным, он был чужим этому миру, и сок шипоцвета не пел в его крови, оберегая, ведя и завораживая. Он очень скоро умер бы, даже рук марать не пришлось — энергия утекала из его повреждённого скафандра, как снежная пыль сквозь пальцы. И Керелинг уже обдумывал, в какой уголок сада поместить его замёрзшее тело в качестве ещё одного украшения, пусть и не совсем трофея… Но право и выбор Королевы всё изменили.
— Я ведь не для этого тогда… просто он умирал… Я не хотела, чтобы — так…
Керелинга пробрала внезапная дрожь. Перехватило дыханье.
Она, конечно же, слишком юна, слишком неопытна, и это многое объясняло, но не настолько же… Она что — пытается оправдаться? И перед кем — перед ним?
Королева??!
— Пусть лучше — так. Пусть… живёт. А мы найдём кого-нибудь… другого. Правда, Керелинг?
— Как будет угодно моей Королеве… — Керелинг снова склонился в глубоком поклоне, в привычном ритуале пряча непривычное замешательство.
— Мы обязательно найдём… Так будет лучше.
На почти законченный витраж снова упала капля.
С потолка.
Королевы не плачут, даже самые юные…
из «Легенды о Юной Королеве и её Первом Керелинге»
Девочка шла хорошо. Быстро так шла, красиво — Керелинг даже залюбовался, глядя, как длинная тень скользит за ней по белой равнине. Натыкаясь на неровности льда, тень ломалась и дёргалась, словно живая. Тяжёлый глайдер девочка оставила ещё у границы паковых льдов — над полюсами этой планеты электроника дохла быстро и надёжно. Оленя пришлось бросить у первой гряды, лезть в торосы он отказался категорически — жалобно верещал, тряс лобастой башкой и упирался всеми шестью лапами, выпучивая глазки на стебельках и нервно сворачивая хоботок. Правильный был олень, хорошо обученный. Вингельд, надо отдать ему должное, умеет делать проводку на высоком уровне — и зверя правильного подобрал, и про лыжи не забыл. Девочка не опоздает.
Вторую гряду она прошла, почти не сбавив хода, плазмобой дважды чавкнул, подсвеченные изнутри торосы засияли гирляндой праздничных фонариков — и вот тебе готовый тоннель на ту сторону. И снова скольжение по белой равнине.
Керелинг нахмурился.
— Ей не хватит заряда, если и дальше будет так неэкономно…
— Хватит! — Скильт разулыбался и пояснил, не отрывая глаз от следящего кристалла. — Она нашла три кармана. А-8, Б-14 и… Е-9
Теперь ясно, почему Скильт довольный такой — один-два кармана-захоронки на линиях А или Б находили практически все девочки, третий — редко, тем более не на основной трассе, а на боковом ответвлении Е. Это надо постараться, чтобы так провести.
— Мастерская работа.
Лицо Скильта позеленело от удовольствия, уши сложились, но он тут же принял вид как можно более серьёзный и независимый. И спросил озабоченно:
— Как думаешь, к восходу Второй Луны дойдёт?
— Раньше. — Керелингу даже не надо было смотреть на экран, чтобы ответить. Лишний вопрос. Она хорошо идёт.
Осталось совсем немного. Скоро всё будет позади, кончится безумное напряжение последних дней. И будет большой праздник — самый главный праздник уходящего века, праздник, которого так долго ждали.
Ещё совсем немного подождать — и эта девочка избавит Королеву от очередного кая…
***
Королева умеет всё.
В её саду самые вкусные льдынки и самые прекрасные гальдэоусы, никому больше из клана таких не вырастить, как ни старайся. В её саду снег белее и лёд прозрачней. И даже зеркальный шипоцвет цветёт у неё в саду, а все знают, какой он капризный и как трудно ему угодить.
Королева умеет всё. В том числе и дарить красоту прикосновением, а поцелуем — бессмертие. Её безукоризненно белая кожа и ослепительно снежные волосы никогда не меняют оттенка, а глаза темны, холодны и прозрачны, словно весенний лёд на глубокой реке.
Королева умеет всё. Даже летать в междумирье, и не просто летать — поднимать за собою других, тех, чьи глаза способны увидеть и оценить красоту такого полёта, но чьих сил не хватает, чтобы летать одним, без опоры на её незримые крылья.
Королева умеет всё.
Вот только изгонять каев она не умеет. Да и не королевское это дело, на то у каждой Королевы есть свой Керелинг.
***
Королевский сад прекрасен в любое время и при любом освещении — на то он и королевский. Даже днём, когда безжалостное солнце пытается уничтожить его хрупкую красоту. Зря пытается. Это ведь сад Королевы, а что против Королевы какое-то там солнце? Его лучи разбиваются вдребезги о тонкие льдинки ветвей, режутся острыми гранями прозрачных арок и беспомощно бьются в ловушке кристаллической паутины, осыпая всё вокруг сверкающей пылью.
Днём Королевский сад ослепителен, на него нельзя долго смотреть, если не хочешь потерять зрение. Но самому Керелингу этот сад больше нравился на закате одной из лун, вот как сейчас. День Керелинг вообще не любил, и хорошо, что он бывает так редко.
Но даже в Королевском саду повседневные дела и заботы не отпускали Керелинга. Он шёл, не столько наслаждаясь, сколько подмечая, удостоверяясь и планируя. Вот, к примеру, оплавленный ледяной комок — всё, что осталось от беседки у поворота к ажурной горке. Напомнить Скильту, чтобы его ребята восстановили её — девочка не церемонилась, плавила всё подряд по пути и рядом. А Королеве нравилась та беседка.
Выстрел из плазмобоя хорош высокой скоростью испускаемого заряда. Шарики перегретой плазмы крохотные, а скорость их такова, что распространиться в стороны энергия почти не успевает, и потому в этот раз сад мало пострадал, есть чем гордиться. Лишь обрезало кроны деревьев вдоль дорожки, спалив серебристое кружево веток до самых стволов. Правда, покрытию самой дорожки повезло куда меньше. Ледяные плитки под ногами оплавлены, от бывшей мозаичной структуры и следа не осталось. Да ещё и непривычно гладкие они теперь, почти скользкие. Впрочем, это как раз пока убирать не стоит, а местами неплохо бы ещё и подплавить, пригодится для намеченного на завтра праздника. Пусть молодежь развлекается.
Завтра будет праздник, танцы на льду мёртвого озера, промороженного до самого дна, песни и состязания в ловкости — например, кто быстрее залезет на дерево, не потревожив на нём ни одной снежинки? Завтра откроют окно между мирами, и самые достойные юноши будут стрелять в него иглами зеркального шипоцвета. И испорченная дорожка завтра окажется как нельзя кстати, дополнительное украшение праздника, лишняя игровая площадка. На ней можно устроить катания на дальность. А вот беседку всё же надо бы успеть поправить…
Керелинг шёл по краю дорожки легко, почти не оставляя следов, и рассматривал то, что осталось от ледяной мозаики. Ничего не осталось — во всяком случае, там, где прошла девочка. Впрочем… В расплескавшихся у ног разноцветных и совершенно лишённых внутренней логики цветных переливах что-то есть. Может быть, Королеве понравится, и она сохранит этот странноватый узор не только на время праздника. Как сохранила зеркальную горку, прошитую сотней узких извилистых туннельчиков — у позапрошлой девочки оказалось странное оружие, и чувство юмора не менее странное. Зеркальную горку теперь называют Ажурной, и она — одно из главных украшений сада.
В царстве острых граней и прямых линий проплавленная дорожка с текучим разноцветным узором смотрелась чужеродно, но от этого не менее завораживающе. Словно непокорный стебель цветка, не желающий подчиняться законам симметрии — кажется, в одном из прошлых миров были такие. И венчалась она тоже своеобразным цветком с неровными лепестками — проплавленной дырой в ледяной стене дворца.
Силовую защиту с наиболее ценных участков сада уже сняли, и Керелинг свернул направо, не доходя до дворцовой стены — он шёл не сюда, просто сделал крюк, чтобы оценить нанесённый ущерб.
