Лучшие умы мирового сообщества думают над тем, как оборвать самоподдерживающийся процесс. Предпринималось множество попыток охладить океаны и атмосферу. Направленным ядерным взрывом в центральной части Гренландии осушили подледное озеро. Температура Атлантики так и не снизилась, поскольку океанские течения унесли холодные воды в Северный океан. Бездумное использование гидрохладагентов (надеюсь, правильно написала) изменили химический состав морей, вызвав чудовищные мутации и массовое вымирание морских обитателей, а безуспешные попытки распылить в атмосфере микрочастицы аэрозолей разрушили озоновый слой. У человечества осталась одна, последняя, надежда: достроить в космосе гигантский щит, который уменьшит солнечное излучение и тем самым охладит планету, защитив ее от солнечного ветра. Его тень генерирует ежедневные солнечные затмения, но времени усмирить природу не так много. В ближайшие годы Земля войдет в остатки межзвездного газа давно погибшей звезды, и космос будет потерян для человечества на долгие сотни лет.
— Значит, всем наплевать на нас? Почему люди преспокойно живут где-то на севере, в Азии, в Антарктиде, а о нас забыли?
— Сама идея выживания в эпицентре гипергана на протяжении десятка лет звучит абсурдно.
— Но теперь, когда ты знаешь о нашем существовании, прибудут спасательные службы?
— А я, по-твоему, что делаю?
— Почему только я? А как же мамочка, Труди? А Зак? Он лишился родного отца, пережил плен людоедов. Разве его можно оставить? Благодаря храбрости Фроди нам удалось бежать! Я и Стейси уже простила.
— Отправимся в Атланту.
— Я рада, что ты изменил свое мнение. Они не виноваты, что нелегкие условия ожесточили их. Вместе мы откопаем гиперлуп и доберемся до севера.
Он ничего не ответил.
Второй день без капли воды. Если Кёртис еще соображал, куда и с какой целью мы плетемся, то мой мозг уже отключился. Ноги передвигались машинально: левой, правой, левой, правой. Посторонний наблюдатель решил бы, что мы недобитые зомби. А может, я и есть думающий зомби, не утративший остатки разума?
Чтобы добыть воду, нужно вырыть яму, а у нас нет ни лопаты, ни сил. Обрубком трубы попытались взрыхлить почву — без толку. Яма должна быть глубже, футов пять-десять, а больше двух не получилось.
Уселись посередине пустыря, облокотившись друг на друга. От обезвоживания язык прилип к нёбу. Разговаривали, перебрасываясь редкими фразами:
— Чем занимался за Стеной?
— Работал в большой компании.
— Коллеги скучают по тебе?
— Не думаю.
— А кто скучает?
— Никто.
— А семья?
— Разведен.
— Как ее звали?
— Барбара Риггс.
— Кёртис Риггс.
Наконец-то проговорился! А я слышала, что бывшие жены часто ревнуют. Узнав его чуточку поближе, пришло некое облегчение.
— Ее больше нет.
— Сочувствую. Сьюзен, моя сестра, тоже умерла. Мне не хватает ее.
— Я разлюбил Барбару.
Сказал будто скороговорку. Почему-то вспомнилось любимое выражение Брюса, которое неожиданно для себя произнесла вслух:
— Любовь не спасет мир.
— Нет, — подтвердил он, — он неизлечимо болен.
От обезвоживания ноют суставы. Сонная одурь сковывает мышцы и волю, подняться нет сил.
Кёртис придумал гениальную идею по добыче воды из воздуха! Выкопанную ямку он накрыл полиэтиленом, на который я случайно наткнулась в рюкзаке, когда доставала дневник. Получилась в некотором роде теплица. Кристально прозрачные капли стали конденсироваться из воздуха на внутренней стороне полиэтилена и стекать по покатой поверхности прямо в банку, заглубленную в дно ямы. Этот процесс он назвал дистилляцией. Вот бы община знала об этом раньше! Никаких фильтров и кипячений!
Дистилляция — процесс медленный, но собранных капель хватило, чтобы утолить жажду и продолжить путь.
Сбились с двадцатого шоссе, но, вероятно, мы где-то на полпути между Бирмингемом и Атлантой. Не терпится увидеть мамочку и Труди. Переживаю за них. Впервые в жизни оказалась оторванной от семьи в компании незнакомца. А еще мне не хватает задиристости Зака, суеверности Стейси, богобоязненности Дики и аппетитной стряпни Фроди. Расцелую их всех, когда увижу!
В Атланту ведет множество дорог, но на пути нам не попалось ни дорожной насыпи, ни крошечки асфальта — никаких ориентиров. Похоже, мы заблудились окончательно и бесповоротно. Совершенно незнакомые пустыни. Быть может, карта местности всплывет у меня в голове, но пока лишь пустота.
Направление правильное, поскольку циклон, подгоняемый южным ветром, продвигался вместе с нами на восток. Где именно столица Джорджии — севернее или южнее? — мы не знаем. Видимость осложняется миражами, рисующими в знойном воздухе кривое зазеркалье.
Солнечные затмения растянулись, вынуждая подолгу томиться в полумраке, да и добыча воды задерживает нас, но сегодня нам повезло.
— Вода! — выкрикнул Кёртис. Я рассердилась, что он до сих пор не научился отличать мираж от реальности, но он был настойчив: — Вода, в той низине! Скорее! — Он спустился на дно.
— Это жижа, а не вода. И у нас нет фильтра.
— Он не нужен. Тряпку! Дай какую-нибудь тряпку!
Оторвала от кофты рукав. Рыхлая ткань разошлась сама собой.
— Что ты задумал?
Кёртис не слушал. Он пропустил через ткань полужидкую массу, наполнив бутыль.
— Как мы прокипятим эту муть?! У нас нет ни дров, ни пластика, а бумага быстро прогорит.
— Пей! — приказал он.
— Сырую? Хочешь ускорить мою кончину?
— Да пей же!
Он выхватил бутыль и залпом осушил ее. Спустился в низину и вновь восполнил запас.
— Пей! Нам не страшны ни болезни, ни вирусы, а ультрафиолет не сожжет нашу кожу.
Гадкий привкус и скрипящий песок на зубах. Жажда отступила.
— Я раскутаюсь, раз солнце не опасно?
— Не стоит. Одежды препятствуют испарению влаги с поверхности тела.
— Так почему мы особенные?
— Долгая история.
— Истеричка или упрямица?
Он протяжно вздохнул и пообещал рассказать вечером.
Стемнело, а мы живы и здоровы. Кёртис был прав.
Залезли в дырявый полуподвал, где я попросила его развести костер. Он без лишних слов выполнил мою просьбу.
— Остановка в городе необходима. Нам нужен запас воды и жратвы. У тебя в голове навигатор, только карты подгрузить надо.
— Что значит «подгрузить карты»? Я же не робот!
— Долгая история. Пойду наберу пластика.
Оставил меня на десять минут. Сказал, что вернется и все расскажет…
Я узнала себя.
Режущие фразы затихли в голове. Взяла себя в руки. Справилась с тошнотой. Воздух больше не обжигает легкие.
Я сочла Кёртиса наглым лжецом, гадким фантазером, когда он вывалил на меня свою «правду». Его рассказ казался бредом. Чушью! Глупой выдумкой! Невольно удивилась, как нелепицу, скомканную из невероятных доводов, можно выдавать за истину? Утверждать, что моя родненькая мамочка вовсе не моя мама, у меня нет ни сестер, ни родственников. Я одна.
Его ложь взбесила. Он наплевал на мои чувства. Залез своими грязными пальцами в душу, покопался и отшвырнул ее в заплесневелый угол. Зачем он это сделал? Чтобы поистязать меня? Стыдно вспоминать, как я на него накричала. В ход пустила самые отборные выражения Чака. Когда доказывала ему, что у меня редкое генетическое заболевание и что я не вижу снов из-за переутомления, он ухмылялся.
Будто острая кость проткнула глотку, и я не могла вздохнуть. От бессилия захотелось расцарапать лицо. Кёртис присел рядом, а я не сдержалась и заревела. Плакала в его грязную рубашку, пропахшую копотью костров и потом. Последний раз так плохо было, когда сестренка Сью умерла. Только в тот раз я в коленки свои худые ревела. Зажала нос, уперлась глазами в коленные чашечки и плакала навзрыд. Никому слез своих не показала. Слезы — это слабость, как говорила Труди. Он успокаивающе похлопал меня по спине.
Когда успокоилась, он протянул мне смятый лоскуток, чтобы я утерла сопли, а я непроизвольно взяла его за руку. Его ладонь очень теплая и немного влажная, с твердыми мозолями. Приятная на ощупь.
— Я с тобой, — сказал он.
Я узнала, кто я есть на самом деле! Как бы это невероятно ни звучало, но это так.
Мои подозрения подтвердились: Кёртис появился не случайно. Он вышел на след по исходящему сигналу от нейробиологического имплантата, НБИ, вживленного мне в младенчестве в голову. И это даже не полбеды. Мама вовсе не рожала меня, а заказала, как интерьер для гостиной. Конечно, дизайнерские дети не какая-то новинка, но со мной все было иначе. Мой геном разработали с чистого листа; он отдаленно похож на человеческий. Я — продукт транснациональной корпорации «БиоРенью». Для таких, как я, ученые придумали название — Гомо Супериор, что значит сверхчеловек, или усовершенствованный человек версии 2.0.
Я изолирована от этого мира особой структурой ДНК. Ни один известный вирус не способен сразить мой организм, а пищеварительная система заточена под синтетические полуфабрикаты, поскольку сельское хозяйство на грани полного исчезновения. Из всего разнообразия первобытной пищи мой желудок переваривает только белковую. Вспомогательные внутренние органы самостоятельно производят необходимые витамины.
— Ты как пластмассовый цветок, воткнутый в клумбу перед домом, — дал мне Кёртис такое сравнение.
— Роза?
— Роза — с шипами, а ты — мак, степной мак, одурманивающий мужчин. И губы твои такого же цвета.
Я не помнила, как выглядит мак. У меня вся растительность ассоциировались с водорослями.
— Мокрые?
— Алые, — улыбнулся он.
По его словам, которые я постаралась в точности перенести на бумагу, создали меня не ради счастливого детства и здоровой процветающей жизни. Хост, владелец, заказал меня, чтобы его разум перенесли в новое тело. Я — всего лишь сосуд для комка мыслей, транспортируемых из тленной оболочки богатея. Для трансплантации сознания в мой мозг интегрирован нейробиологический имплантат. НБИ перекроил бы синаптические соединения под хоста, поскольку обычная биология не способна бесшовно слиться с компьютером. После переноса сознания НБИ служил бы новому владельцу идеального тела биокомпьютером: он смог бы силой мысли управлять техникой, а также смотреть фильмы и слушать музыку головным мозгом, без дополнительных аксессуаров. Хост свободно управлял бы психологическими и физиологическими функциями организма. Он не старел бы и отметил бы окончание гарантийного срока двухсотлетним днем рождения. После операции моя личность, мое «я» попросту исчезло бы, стерлось, уничтожилось. Эти разработки до сих пор находятся под грифом секретности.
«БиоРенью Корпорэйшн» имеет представительства в Токио, Куала-Лумпуре и Торонто. В Азии разработан геном человека будущего, в Северо-Американском Союзе — интерфейс в виде НБИ. Японцы должны были создать принцип переноса сознания, но пока что им это не удалось, хотя миллиардеры уже успели прикупить себе биологические вместилища под свой разум. Исследования растянулись на десятилетия, а прорыва так и не наметилось.
— Кто же будет вкладываться, если нет результатов, — удивилась я. Мама не инвестировала бы деньги неизвестно во что.
— Люди обожают сказки про бессмертие и вечную жизнь. Взять хотя бы криоконсервацию. Богатые идиоты замораживали себя ради светлого будущего, а ведь технология в то время не работала даже в теории. Бедняки довольствуются религией.
Этот разговор, разделивший мою жизнь на «до» и «после», перевернул мой мир. Я посмотрела на него другими глазами и всерьез задалась вопросом: неужели мамочка хотела обернуть меня вокруг своей сущности, будто новомодную накидку, сшитую по выкройкам ее разума?
— Мы похожи, только я без НБИ, — утешил Кёртис.
— Как эту дрянь вытащить? Не хочу, чтобы мне в голову чужеродные мысли закачали.
— Этого не случится, — ответил он, приятно улыбаясь. — Бояться имплантата не стоит. Он способен одарить тебя фантастической свободой выбора, о которой обычный человек и помыслить бы не смел. Он откроет безграничный кладезь знаний, по твоему желанию изменит характер, предпочтения, вкусы. Ты станешь полноправной хозяйкой своей сущности, своей судьбы. Ты приобретешь подлинное самосознание, а не его жалкую иллюзорную пародию.
Я не совсем понимала, о чем он толкует. Совершенно абстрактные определения, размытые для моего восприятия, но очень захотелось попробовать.
— И мы сможем отыскать путь в Атланту?
— Конечно.
— Тогда чего мы ждем?
— Мы активируем НБИ, но тебе придется беспрекословно следовать моим указаниям. Первое правило: не прикасайся ни к приложениям, ни к файлам. — Я утвердительно кивнула. — Загрузишь карты, но больше ничего не трогай! — повторил он.
Я нажала на кнопку, вживленную в мочку уха. Кнопка разработалась, и теперь не требовалось давить до гематомы. Появился знакомый мне виртуальный ассистент. Следуя подсказкам Кёртиса, я назвала день рождения матери: 20 ноября 2078 года. Он протянул мне продолговатую капсулу красного цвета, извлеченную из потайного отделения его массивного ботинка, и произнес:
— Наноботы перестроят нейронные соединения и интегрируют НБИ со всеми участками головного мозга. Имплантат проработает трое суток, ровно столько живут наноботы в крови.
— Ты носил эту штуку в подошве? — удивилась я.
— Самое надежное место! — Он выдал мне еще одну и серьезным голосом произнес: — Дори, слушай очень внимательно: это запасная нанокапсула на экстренный случай. Попадешь в беду, а меня не будет рядом — прими ее.
— Я ж без тебя пропаду, одна-одинешенька останусь!
— Ты взрослая. Справишься.
Запила таблетку и стала ждать. В какой-то момент подумалось, что Кёртис вот-вот рассмеется: «Ха-ха! Попалась. Я разыграл тебя!» — но вдруг тишину взорвал писк, ритмичные удары, музыка. Какофония всевозможных звуков. Перед глазами вспыхивали и исчезали яркие светящиеся точки. Желудок свело от спазма. Подушечки пальцев зачесались. Неизвестно откуда повеяло соленым морем; вонь помойки перебил подступающий аромат жареного мяса; запах свежей стружки. И вдруг все прекратилось.
Перед глазами поплыли какие-то цифры: температура тела, пульс, процент жира и множество других данных, которых я не понимала. Яркой голограммой они зависли в пространстве.
— Выбери в настройках спутниковую связь. Подтверди использование банковского счета Марты. Если он заморожен, оформи быстрый кредит на ее имя. Активируй геолокацию и скачай карту Северной Америки. — Кёртис говорил быстро, фонтанируя непонятными терминами, что я еле поспевала силой мысли нажимать на мнимые кнопки. С первого раза не всегда получалось. — Сколько ждать загрузку?
— Тридцать минут.
— Черт, спутниковая связь такая медленная!
Среди обшарпанных, потрескавшихся стен переливались яркие иконки, доступные лишь моему сознанию. Будь у меня в детстве такая штука, не пришлось бы со Сью делить голопланшет! Это в сто раз круче любой игрушки, которую я помнила. Это происходило непосредственно в моей голове!
Пока шла загрузка, перелистывала аппликации:
— Что значит «Апперцепция»?
— Не трогай!
— А «Технопатия»?
— Я же сказал!
— Ого! Подписка на сны в высоком качестве от первого лица!
— Не вздумай!
Десятка три необычных названий, из которых я установила бы «Суперзнания», «Управление снами» и «Эндокриногенез».
Бегущая полупрозрачная лента новостей подключилась автоматически: «Кандидат в президенты В. Гессергтон:
— Значит, всем наплевать на нас? Почему люди преспокойно живут где-то на севере, в Азии, в Антарктиде, а о нас забыли?
— Сама идея выживания в эпицентре гипергана на протяжении десятка лет звучит абсурдно.
— Но теперь, когда ты знаешь о нашем существовании, прибудут спасательные службы?
— А я, по-твоему, что делаю?
— Почему только я? А как же мамочка, Труди? А Зак? Он лишился родного отца, пережил плен людоедов. Разве его можно оставить? Благодаря храбрости Фроди нам удалось бежать! Я и Стейси уже простила.
— Отправимся в Атланту.
— Я рада, что ты изменил свое мнение. Они не виноваты, что нелегкие условия ожесточили их. Вместе мы откопаем гиперлуп и доберемся до севера.
Он ничего не ответил.
Глава - 10 апреля
Второй день без капли воды. Если Кёртис еще соображал, куда и с какой целью мы плетемся, то мой мозг уже отключился. Ноги передвигались машинально: левой, правой, левой, правой. Посторонний наблюдатель решил бы, что мы недобитые зомби. А может, я и есть думающий зомби, не утративший остатки разума?
Чтобы добыть воду, нужно вырыть яму, а у нас нет ни лопаты, ни сил. Обрубком трубы попытались взрыхлить почву — без толку. Яма должна быть глубже, футов пять-десять, а больше двух не получилось.
Уселись посередине пустыря, облокотившись друг на друга. От обезвоживания язык прилип к нёбу. Разговаривали, перебрасываясь редкими фразами:
— Чем занимался за Стеной?
— Работал в большой компании.
— Коллеги скучают по тебе?
— Не думаю.
— А кто скучает?
— Никто.
— А семья?
— Разведен.
— Как ее звали?
— Барбара Риггс.
— Кёртис Риггс.
Наконец-то проговорился! А я слышала, что бывшие жены часто ревнуют. Узнав его чуточку поближе, пришло некое облегчение.
— Ее больше нет.
— Сочувствую. Сьюзен, моя сестра, тоже умерла. Мне не хватает ее.
— Я разлюбил Барбару.
Сказал будто скороговорку. Почему-то вспомнилось любимое выражение Брюса, которое неожиданно для себя произнесла вслух:
— Любовь не спасет мир.
— Нет, — подтвердил он, — он неизлечимо болен.
От обезвоживания ноют суставы. Сонная одурь сковывает мышцы и волю, подняться нет сил.
Глава - 11 апреля
Кёртис придумал гениальную идею по добыче воды из воздуха! Выкопанную ямку он накрыл полиэтиленом, на который я случайно наткнулась в рюкзаке, когда доставала дневник. Получилась в некотором роде теплица. Кристально прозрачные капли стали конденсироваться из воздуха на внутренней стороне полиэтилена и стекать по покатой поверхности прямо в банку, заглубленную в дно ямы. Этот процесс он назвал дистилляцией. Вот бы община знала об этом раньше! Никаких фильтров и кипячений!
Дистилляция — процесс медленный, но собранных капель хватило, чтобы утолить жажду и продолжить путь.
Сбились с двадцатого шоссе, но, вероятно, мы где-то на полпути между Бирмингемом и Атлантой. Не терпится увидеть мамочку и Труди. Переживаю за них. Впервые в жизни оказалась оторванной от семьи в компании незнакомца. А еще мне не хватает задиристости Зака, суеверности Стейси, богобоязненности Дики и аппетитной стряпни Фроди. Расцелую их всех, когда увижу!
Глава - 14 апреля
В Атланту ведет множество дорог, но на пути нам не попалось ни дорожной насыпи, ни крошечки асфальта — никаких ориентиров. Похоже, мы заблудились окончательно и бесповоротно. Совершенно незнакомые пустыни. Быть может, карта местности всплывет у меня в голове, но пока лишь пустота.
Направление правильное, поскольку циклон, подгоняемый южным ветром, продвигался вместе с нами на восток. Где именно столица Джорджии — севернее или южнее? — мы не знаем. Видимость осложняется миражами, рисующими в знойном воздухе кривое зазеркалье.
Солнечные затмения растянулись, вынуждая подолгу томиться в полумраке, да и добыча воды задерживает нас, но сегодня нам повезло.
— Вода! — выкрикнул Кёртис. Я рассердилась, что он до сих пор не научился отличать мираж от реальности, но он был настойчив: — Вода, в той низине! Скорее! — Он спустился на дно.
— Это жижа, а не вода. И у нас нет фильтра.
— Он не нужен. Тряпку! Дай какую-нибудь тряпку!
Оторвала от кофты рукав. Рыхлая ткань разошлась сама собой.
— Что ты задумал?
Кёртис не слушал. Он пропустил через ткань полужидкую массу, наполнив бутыль.
— Как мы прокипятим эту муть?! У нас нет ни дров, ни пластика, а бумага быстро прогорит.
— Пей! — приказал он.
— Сырую? Хочешь ускорить мою кончину?
— Да пей же!
Он выхватил бутыль и залпом осушил ее. Спустился в низину и вновь восполнил запас.
— Пей! Нам не страшны ни болезни, ни вирусы, а ультрафиолет не сожжет нашу кожу.
Гадкий привкус и скрипящий песок на зубах. Жажда отступила.
— Я раскутаюсь, раз солнце не опасно?
— Не стоит. Одежды препятствуют испарению влаги с поверхности тела.
— Так почему мы особенные?
— Долгая история.
— Истеричка или упрямица?
Он протяжно вздохнул и пообещал рассказать вечером.
Стемнело, а мы живы и здоровы. Кёртис был прав.
Залезли в дырявый полуподвал, где я попросила его развести костер. Он без лишних слов выполнил мою просьбу.
— Остановка в городе необходима. Нам нужен запас воды и жратвы. У тебя в голове навигатор, только карты подгрузить надо.
— Что значит «подгрузить карты»? Я же не робот!
— Долгая история. Пойду наберу пластика.
Оставил меня на десять минут. Сказал, что вернется и все расскажет…
Глава - 15 апреля
Я узнала себя.
Режущие фразы затихли в голове. Взяла себя в руки. Справилась с тошнотой. Воздух больше не обжигает легкие.
Я сочла Кёртиса наглым лжецом, гадким фантазером, когда он вывалил на меня свою «правду». Его рассказ казался бредом. Чушью! Глупой выдумкой! Невольно удивилась, как нелепицу, скомканную из невероятных доводов, можно выдавать за истину? Утверждать, что моя родненькая мамочка вовсе не моя мама, у меня нет ни сестер, ни родственников. Я одна.
Его ложь взбесила. Он наплевал на мои чувства. Залез своими грязными пальцами в душу, покопался и отшвырнул ее в заплесневелый угол. Зачем он это сделал? Чтобы поистязать меня? Стыдно вспоминать, как я на него накричала. В ход пустила самые отборные выражения Чака. Когда доказывала ему, что у меня редкое генетическое заболевание и что я не вижу снов из-за переутомления, он ухмылялся.
Будто острая кость проткнула глотку, и я не могла вздохнуть. От бессилия захотелось расцарапать лицо. Кёртис присел рядом, а я не сдержалась и заревела. Плакала в его грязную рубашку, пропахшую копотью костров и потом. Последний раз так плохо было, когда сестренка Сью умерла. Только в тот раз я в коленки свои худые ревела. Зажала нос, уперлась глазами в коленные чашечки и плакала навзрыд. Никому слез своих не показала. Слезы — это слабость, как говорила Труди. Он успокаивающе похлопал меня по спине.
Когда успокоилась, он протянул мне смятый лоскуток, чтобы я утерла сопли, а я непроизвольно взяла его за руку. Его ладонь очень теплая и немного влажная, с твердыми мозолями. Приятная на ощупь.
— Я с тобой, — сказал он.
Я узнала, кто я есть на самом деле! Как бы это невероятно ни звучало, но это так.
Мои подозрения подтвердились: Кёртис появился не случайно. Он вышел на след по исходящему сигналу от нейробиологического имплантата, НБИ, вживленного мне в младенчестве в голову. И это даже не полбеды. Мама вовсе не рожала меня, а заказала, как интерьер для гостиной. Конечно, дизайнерские дети не какая-то новинка, но со мной все было иначе. Мой геном разработали с чистого листа; он отдаленно похож на человеческий. Я — продукт транснациональной корпорации «БиоРенью». Для таких, как я, ученые придумали название — Гомо Супериор, что значит сверхчеловек, или усовершенствованный человек версии 2.0.
Я изолирована от этого мира особой структурой ДНК. Ни один известный вирус не способен сразить мой организм, а пищеварительная система заточена под синтетические полуфабрикаты, поскольку сельское хозяйство на грани полного исчезновения. Из всего разнообразия первобытной пищи мой желудок переваривает только белковую. Вспомогательные внутренние органы самостоятельно производят необходимые витамины.
— Ты как пластмассовый цветок, воткнутый в клумбу перед домом, — дал мне Кёртис такое сравнение.
— Роза?
— Роза — с шипами, а ты — мак, степной мак, одурманивающий мужчин. И губы твои такого же цвета.
Я не помнила, как выглядит мак. У меня вся растительность ассоциировались с водорослями.
— Мокрые?
— Алые, — улыбнулся он.
По его словам, которые я постаралась в точности перенести на бумагу, создали меня не ради счастливого детства и здоровой процветающей жизни. Хост, владелец, заказал меня, чтобы его разум перенесли в новое тело. Я — всего лишь сосуд для комка мыслей, транспортируемых из тленной оболочки богатея. Для трансплантации сознания в мой мозг интегрирован нейробиологический имплантат. НБИ перекроил бы синаптические соединения под хоста, поскольку обычная биология не способна бесшовно слиться с компьютером. После переноса сознания НБИ служил бы новому владельцу идеального тела биокомпьютером: он смог бы силой мысли управлять техникой, а также смотреть фильмы и слушать музыку головным мозгом, без дополнительных аксессуаров. Хост свободно управлял бы психологическими и физиологическими функциями организма. Он не старел бы и отметил бы окончание гарантийного срока двухсотлетним днем рождения. После операции моя личность, мое «я» попросту исчезло бы, стерлось, уничтожилось. Эти разработки до сих пор находятся под грифом секретности.
«БиоРенью Корпорэйшн» имеет представительства в Токио, Куала-Лумпуре и Торонто. В Азии разработан геном человека будущего, в Северо-Американском Союзе — интерфейс в виде НБИ. Японцы должны были создать принцип переноса сознания, но пока что им это не удалось, хотя миллиардеры уже успели прикупить себе биологические вместилища под свой разум. Исследования растянулись на десятилетия, а прорыва так и не наметилось.
— Кто же будет вкладываться, если нет результатов, — удивилась я. Мама не инвестировала бы деньги неизвестно во что.
— Люди обожают сказки про бессмертие и вечную жизнь. Взять хотя бы криоконсервацию. Богатые идиоты замораживали себя ради светлого будущего, а ведь технология в то время не работала даже в теории. Бедняки довольствуются религией.
Этот разговор, разделивший мою жизнь на «до» и «после», перевернул мой мир. Я посмотрела на него другими глазами и всерьез задалась вопросом: неужели мамочка хотела обернуть меня вокруг своей сущности, будто новомодную накидку, сшитую по выкройкам ее разума?
— Мы похожи, только я без НБИ, — утешил Кёртис.
— Как эту дрянь вытащить? Не хочу, чтобы мне в голову чужеродные мысли закачали.
— Этого не случится, — ответил он, приятно улыбаясь. — Бояться имплантата не стоит. Он способен одарить тебя фантастической свободой выбора, о которой обычный человек и помыслить бы не смел. Он откроет безграничный кладезь знаний, по твоему желанию изменит характер, предпочтения, вкусы. Ты станешь полноправной хозяйкой своей сущности, своей судьбы. Ты приобретешь подлинное самосознание, а не его жалкую иллюзорную пародию.
Я не совсем понимала, о чем он толкует. Совершенно абстрактные определения, размытые для моего восприятия, но очень захотелось попробовать.
— И мы сможем отыскать путь в Атланту?
— Конечно.
— Тогда чего мы ждем?
— Мы активируем НБИ, но тебе придется беспрекословно следовать моим указаниям. Первое правило: не прикасайся ни к приложениям, ни к файлам. — Я утвердительно кивнула. — Загрузишь карты, но больше ничего не трогай! — повторил он.
Я нажала на кнопку, вживленную в мочку уха. Кнопка разработалась, и теперь не требовалось давить до гематомы. Появился знакомый мне виртуальный ассистент. Следуя подсказкам Кёртиса, я назвала день рождения матери: 20 ноября 2078 года. Он протянул мне продолговатую капсулу красного цвета, извлеченную из потайного отделения его массивного ботинка, и произнес:
— Наноботы перестроят нейронные соединения и интегрируют НБИ со всеми участками головного мозга. Имплантат проработает трое суток, ровно столько живут наноботы в крови.
— Ты носил эту штуку в подошве? — удивилась я.
— Самое надежное место! — Он выдал мне еще одну и серьезным голосом произнес: — Дори, слушай очень внимательно: это запасная нанокапсула на экстренный случай. Попадешь в беду, а меня не будет рядом — прими ее.
— Я ж без тебя пропаду, одна-одинешенька останусь!
— Ты взрослая. Справишься.
Запила таблетку и стала ждать. В какой-то момент подумалось, что Кёртис вот-вот рассмеется: «Ха-ха! Попалась. Я разыграл тебя!» — но вдруг тишину взорвал писк, ритмичные удары, музыка. Какофония всевозможных звуков. Перед глазами вспыхивали и исчезали яркие светящиеся точки. Желудок свело от спазма. Подушечки пальцев зачесались. Неизвестно откуда повеяло соленым морем; вонь помойки перебил подступающий аромат жареного мяса; запах свежей стружки. И вдруг все прекратилось.
Перед глазами поплыли какие-то цифры: температура тела, пульс, процент жира и множество других данных, которых я не понимала. Яркой голограммой они зависли в пространстве.
— Выбери в настройках спутниковую связь. Подтверди использование банковского счета Марты. Если он заморожен, оформи быстрый кредит на ее имя. Активируй геолокацию и скачай карту Северной Америки. — Кёртис говорил быстро, фонтанируя непонятными терминами, что я еле поспевала силой мысли нажимать на мнимые кнопки. С первого раза не всегда получалось. — Сколько ждать загрузку?
— Тридцать минут.
— Черт, спутниковая связь такая медленная!
Среди обшарпанных, потрескавшихся стен переливались яркие иконки, доступные лишь моему сознанию. Будь у меня в детстве такая штука, не пришлось бы со Сью делить голопланшет! Это в сто раз круче любой игрушки, которую я помнила. Это происходило непосредственно в моей голове!
Пока шла загрузка, перелистывала аппликации:
— Что значит «Апперцепция»?
— Не трогай!
— А «Технопатия»?
— Я же сказал!
— Ого! Подписка на сны в высоком качестве от первого лица!
— Не вздумай!
Десятка три необычных названий, из которых я установила бы «Суперзнания», «Управление снами» и «Эндокриногенез».
Бегущая полупрозрачная лента новостей подключилась автоматически: «Кандидат в президенты В. Гессергтон:
