ПРОЛОГ. МАСТЕР И ВОЛШЕБНИК
Масочнику не было дела до того, что творится за пределами мастерской. Его обитель — домик на отшибе в давно забытой Богом и людьми деревне, где до ближайших соседей ехать несколько километров по бездорожью. Ни кабельного, ни интернета, ни даже сигнала мобильной связи. Новости из большого мира добирались в эти края слишком медленно. Зато погода прекрасная и в соседней деревеньке можно купить молодое вино, желтый мягкий сыр и сладкие фрукты. А всё, что нужно для работы, доставляют почтой.
Многим было непонятно желание молодого парня, к тому же такого приятного и симпатичного, как сказала сегодня девушка на почте, вести жизнь отшельника. Но Генри Хайден и не рассчитывал, что его поймут.
Свежий ветер дул в лицо, когда он мчался на мотоцикле по дороге между холмами. Алое солнце катилось к закату и тепло летнего дня угасало, в воздухе пахло лавандой и разогретой землей. За спиной побрякивали почтовые коробки с новыми линзами, трубками и тюбиками полимеров. Дышалось легко и беззаботно.
Поднимаясь в дом по вытертым деревянным ступеням, парень насвистывал весёлую песенку. В гостиной было темно из-за плотно задернутых штор, коробки, которые он нёс, загораживали обзор, пришлось двигаться осторожно. Только поставив свой ценный груз на столик, Генри вдруг понял, что он не один.
У окна спиной к масочнику стоял человек. Пальцы Генри сжали рукоять пистолета в поясной кобуре.
— Добрый вечер, мистер Хайден. Надеюсь, не напугал вас? — гость нарушил молчание и его низкий с хрипотцой голос пробрал до мурашек.
Он не спешил поворачиваться, предоставляя Генри разглядывать только спину. Высокий, крупный, мужчина в черной толстовке с глубоким капюшоном, в штанах военного покроя и высоких ботинках. Раз не в костюме и не в военной форме, значит не от Уэйнрайта.
— Что вам нужно? Как вы вошли в дом? — Спросил Генри крепче сжимая рукоять кольта.
— Через подвал, — повел широкими плечами незнакомец. — У вас под полом столько земли, войти не составило труда.
— Убирайтесь. Я гостей не принимаю, — Генри направил на него пистолет, но гость не проявлял признаков агрессии и почти не шевелился.
— Я преодолел тысячи миль, чтобы встретиться с вами, мистер Хайден. Я ваш большой фанат.
Человек медленно обернулся и из темноты его капюшона сверкнули желтым глаза. Экстра! Только этого не хватало. Если не от Уэйнрайта, значит от его конкурентов. Генри совсем не хотелось, чтобы его втянули в грязные политические игры.
— Оставьте оружие, мистер Хайден. Если бы я хотел вам навредить, уже сделал бы это. Вам не удастся причинить мне серьезного вреда этой пукалкой. Почему у вас в доме не стоят глушилки? И никакой охраны. Генерал слишком жаден или совсем вас не ценит?
Генри нервно сглотнул.
— Не знаю, о чем вы, — попытался соврать масочник, не спеша убирать кольт.
— Неужели, — фыркнул желтоглазый и бросил на стол несколько масок, сломанных и поврежденных, но всё ещё узнаваемых. — Ваша работа, не так ли? Прекрасные образцы. Бывшие владельцы оставили о них весьма впечатляющие отзывы.
Сердце сжалось болью, когда Генри увидел свои изуродованные творения. Выронив кольт, он бросился к ним, дрожащими руками поднял белоснежную красавицу "Немую Пьеретту", чьё кукольное личико треснуло по линии рта и держалось только на капроновых нитях, намертво стянувших её синие губы.
— Откуда они у вас?
— Из тюрьмы "Торре-эн-ла-Рока". Я оставил их на память, после того как мы сровняли это место с землей. И чем больше я изучал ваши творения, тем больше мне хотелось познакомиться с их автором.
Генри его не слушал. Гладил пальцами смятую, изодранную кожу "Темного Властелина". Масочник зажег настольную лампу и взял в руки осколки "Слепителя". Бедный! Линзы выбиты, полимер раскрошился и от системы затылочных и лицевых креплений остались одни оборванные ремешки.
— Это вы его так? — масочник бросил на гостя гневный взгляд.
— Я? Упаси святой Афонсу, нет, конечно. Это владелец пытался от него избавиться. Но вы постарались на славу. Ваш "Слепитель" впился ему в лицо как настоящий... как называли там эту космическую личинку из фильма?
— Лицехват, — бросил мастер, вертя в руках свое погибшее творение. — А что я должен был сделать? Мне сказали, этот парень взглядом вызывает возгорание. Спалил бы всю тюрьму к чёрту, если бы только глушилки забарахлили. Эти приборы не слишком надёжны.
— О, да, — в голосе незнакомца Генри почудилось злорадство. — Так и было задумано их создателем. Юноша, который делал глушилки по заказу вашего босса, Уэйнрайта, саботировал работу как только мог. А вы, кажется, свою работу любите. Стараетесь, делаете на совесть. Каждая ваша маска — произведение искусства. Наверное, поэтому вам разрешено жить в Старом Свете? Привилегия избранных.
Медленным шагом гость приблизился к Генри. Парень замер. Даже в неровном свете лампы лицо этого человека выглядело устрашающим. Как потрескавшаяся земля, испещрено шрамами и рытвинами. И на вид ему лет пятьдесят, должно быть выглядит в два раза старше своего настоящего возраста. Не бывает таких старых экстра. Из подростков, получивших облучение, выживали не все. А взрослые сгорали почти сразу. В сплетни о том, что и из этого правила есть исключения, Генри никогда не верил.
— Кто вы такой? — спросил Генри. — Вы сказали — "Мы сровняли тюрьму с землей". Кто — вы? Какую силу вы представляете?
— Вы что, совсем за новостями не следите, мистер Хайден? — разозлился гость.
— А что, не заметно? — оскалился Генри. — Я, по-вашему, в эту дыру забрался чтобы иметь круглосуточный доступ ко всем новостным порталам? Оглянитесь, здесь даже газет нет. Мне плевать, что происходит ТАМ! Не знаю и знать не хочу. Я не собираюсь принимать ничью сторону. Вы пришли напрасно. А теперь, если вас не затруднит, оставьте меня с моими созданиями, я должен вернуть их к жизни.
Масочник аккуратно разложил на столе несчастного "Темного властелина". Черная кожа, покрытая краской с почти стопроцентным поглощением света. Человека, для которого он делал "Темного Властелина" называли Утренней Звездой. Ослепительное сияние его кожи могло свести с ума или даже убить. К маске прилагался костюм из материала на основе силикона и недавно открытых синтетических соединений. Вспоминая костюм, масочник улыбнулся. Изящно и вызывающе. В специализированных магазинах такая модель пользовалась бы особым спросом. Как жаль, что его шедевры никогда не увидит широкая публика.
Идиот Уэйнрайт и его подчиненные не способны оценить сокровища, которые создает для них Генри Хайден. А те, кому выпадает счастье носить эти маски, ненавидят их от всей души. Ещё бы! Маски созданы специально, чтобы подавлять их естество. Скрывать, загонять вглубь и заглушать. Масочника не покидало чувство что он сам, скованный нерушимой цепью, кует кандалы для других.
— Можете возиться с этими ошметками сколько угодно, — голос незваного гостя вывел Генри из задумчивой тоски. — Но я не уйду, пока вы не примите у меня заказ. Мне нужна ваша маска, мистер Хайден. Для себя.
— Что вы сказали? Вы хотите заказать у меня маску?
— Вы услышали верно, — собеседник присел в кресло напротив масочника и стащил с головы капюшон. У него оказалась на удивление густая черная шевелюра с редкой проседью. — С таким лицом не делают революций. Никто не встанет под знамена урода. Мне нужно лицо Че Гевары, не меньше.
— И против кого вы собираетесь бунтовать? — спросил масочник осторожно.
— Против системы, в которую мы с вами втянуты. Против вашего босса Уэйнрайта и ему подобных. Против тех, кто держит таких как я в клетках и заставляет таких как вы выковывать наши цепи.
— Да, Уэйнрайт что-то упоминал про группировку "La Libertad", — отозвался неохотно Генри. — Вы, должно быть, Терра? Лидер повстанцев.
— Я предпочитаю Альфонсо Филлипе, — ответил гость. — Прозвища нам дают "хозяева", как клички питомцам. Снежок, Пушок, Уголек. Так и мы для них — Терра, Рейн, Гаджет и так далее. А людей есть имена и фамилии. Я себя считаю человеком. И даже больше. И обращаться ко мне требую соответственно.
— Мистер Филлипе, меня не интересуют революции. Но маски, которые я делаю подавляют своих владельцев. Зачем вам это?
— Вы сделаете маску, которая откроет мою суть, а не спрячет её, — слова Терры падали как свинцовые капли в тишину комнаты. — Ваши работы, мистер Хайден — это шедевры. Каким-то чудом вам удается уловить природу каждого и подобрать ему идеальный антипод. Словно яд и противоядие, инь и ян. Но что, если вы направили бы свое мастерство в обратную сторону? Посмотрите на меня, как смотрите на своих моделей. Я готов открыться. И когда вы поймете меня до самых тёмных глубин, вы сделаете лучшую версию меня.
Новое лицо, которое увидит весь мир. Хватит вашему таланту прозябать в тени! Я приглашаю вас на свет. Разделяете вы мои взгляды или нет — не важно, я не предлагаю встать в ряды моих последователей. Но предлагаю стать тем, кто создал лицо будущего. Лицо величайшего героя или злодея своего времени — нет разницы, как будут называть меня потомки. Но это лицо навсегда останется на страницах истории и в памяти поколений. Лицо, созданное вами.
Масочник молчал, глядя в сияющие желтым глаза Альфонсо Филлипе. Терры. Поврежденная кожа расплывалась перед глазами, Генри как будто видел сквозь неё. Масочник узнал знакомое чувство, зуд в пальцах и покалывание в груди, которое предваряет создание нового шедевра.
Генри вглядывался в самые потаённые глубины души Терры и видел там тьму, всепоглощающую и жестокую. И видел пламя, сияющее и неумолимое. Терра способен стать факелом, который раздует пожар, сметающий континенты и погибнуть в этом пламени.
— Просперо, — проговорил масочник. — Я назову его Просперо.
Мастер увидел эту маску так ясно, будто держал её в руках. Осталось только вытащить её в реальность. Даже эскизы не нужны. Масочник бросился в мастерскую за материалами для гипсового слепка, нужно снять его с лица Альфонсо как можно скорее. Пусть этот проклятый мир перевернётся хоть сотни раз, ему нет дела! Он будет творить, потому что только в этом есть смысл. Потому что руки горят, потому что воспалённый разум не отпустит этот образ до тех пор, пока послушные пальцы не воплотят его в мельчайших деталях.
Масочник не знал, как давно он работает, охваченный азартом убийственного вдохновения. Часами он лепил из глины, долго и кропотливо, раз за разом выводил инструментом каждую черточку. Потом по слепку делал формы для заливки полимером.
В перерывах, пока сохли материалы, паял мелкую электронику, подбирал линзы. Спать не получалось — взбудораженный разум не позволял сомкнуть глаза и на секунду. Он красил, бережно водя аэрографом, и дорабатывал кисточкой мельчайшие детали. Осторожно клеил сетку на глаза и рот.
Генри не знал, оставался гость в доме или уходил. Ему было не важно. Всё что его интересовало — Просперо. Вся вселенная сосредоточилась в этой маске до того самого момента, как мастер нанёс последний слой лака.
Он отступил на шаг, покачнувшись на негнущихся ногах.
Маска была готова.
Он смотрел на неё не отрывая взгляда, сознавая что она — его первый настоящий шедевр.
— Просперо, — заказчик возник из-за спины Генри и любовно коснулся искорёженными пальцами гладкого полимера. — Волшебник Шекспира. Революционер из "Трех Толстяков". Буря и мятежность. Вот он — лучший я!
Терра осторожно поднял маску и надел, как будто вторую кожу. Шагнул к зеркалу.
Красноватая, как пустынная почва, покрытая узором трещин маска плотно прилегала к лицу. Это не были уродливые рытвины, как на коже Альфонсо. Это было произведение искусства, узор, который хотелось разглядывать в мельчайших деталях. Темные линзы преобразовывали желтоватое свечение глаз Терры, делая его похожим на отблески огня. Нос и рот сливались в черный провал замочной скважины, прикрытый сеткой.
— Я — ключ к вашей свободе, — проговорил Просперо низким чарующим голосом. Скрытый динамик преобразовывал тембр. Земля отозвалась дрожью.
— Нужны чёрные перчатки, — посоветовал масочник. — Замшевые. Одежда свободная. Лучше всего подойдет плащ или...
— Мантия, — кивнул Просперо. — Как у волшебника или судьи.
Он коснулся маски, как собственного лица.
— Это лучшее из твоих творений, мастер. Теперь ты стал бессмертным.
Тяжелые веки Генри смыкались и усталость вдруг навалилась будто мешок камней на плечи. Он слышал, как уходит Просперо, чтобы сжечь этот мир дотла. Ну и пусть горит. Какое ему дело? Так хочется спать. А главное, он снова один и можно больше не терпеть это неудобство.
Масочник побрел к спальне. Застыл перед зеркалом, вглядываясь в собственное отражение. Потом, осторожно потянул за уголки век и снял с глаз пленку. Яркое белое свечение вырвалось на свободу.
Взявшись пальцами за кожу в районе скул, он осторожно стащил с себя лицо. Лучшая его маска — та, что была никому не заметна. Тонкая, почти живая кожа, волоски бровей, ресницы, как настоящие. И вся мимика работает. Всё идеально, и никто не замечает подвоха.
Он сделал эту маску много лет назад.
Облучение оказывает слишком разный эффект на людей. Генри попал под те самые лучи в восемь лет. Мальчишка, беспечный и весёлый, он стоял, задрав голову к небу, запуская воздушного змея вместе с отцом, когда красная вспышка затмила солнце. Эта жгучая боль до сих пор преследует Генри в кошмарах.
Он видимо, получил большую дозу. Его кожа сделалась почти белой, губы и веки почернели. И глаза... Всех экстра выдаёт светящаяся радужка. Долго пришлось искать пленку, которая скроет этот свет.
Генри смотрел на себя в зеркало и думал, что его настоящее лицо больше похоже на маску, а его маска — на живое лицо.
У этой маски не было функций кроме одной — скрывать уродство масочника. Терра прав — это у людей есть имена и фамилии. Право покупать недвижимость, иметь счета в банке, пересекать границы, выбирать работу и место жительства, создавать семьи или выбирать одиночество. У экстра есть только клички. Генри Хайден? Нет. Он — Масочник, раб генерала Уэйнарта и всесильного ведомства «PLUS».
Его дар — видеть людей насквозь и создавать для них идеальные маски. И он вынужден делать маски-кандалы. И сегодня, впервые в жизни Генри сделал что-то настоящее. Маску, которую хозяин полюбил так же, как и мастер.
Сможет ли Просперо освободить Масочника? Вряд ли. Даже если Уэйнарт и все кто выше него будут повержены, если все экстра получат свободу, Генри Хайден так и останется жить вдали от людей, наедине со своим уродством. Он не нужен ни людям, ни экстра. Масочник помнил, какими прекрасными бывают облученные. Сирена, для которой он делал "Немую Пьеретту" была так красива, что от одного взгляда на неё теряли разум, а звук её голоса парализовал волю.
Для тех, кому не повезло, оставалось два выхода — беспощадный свет, в котором сжигает себя Терра и милосердная тень, в которой прячется Масочник. И бесконечное одиночество.
Масочник пристроил впалую щеку на подушке и белые огни его глаз погасли под лишенными ресниц веками.
Ему снился мир, охваченный огнем и бурей. В этой буре он находил покой.
В это время на всех континентах, во всех странах и городах, на крошечных экранах смартфонов и огромных рекламных мониторах проявлялось сквозь помехи лицо Просперо. Из бесконечной глубины замочной скважины разносился голос, сотрясающий землю:
