Мгла поглотила тот город. Серая земля стелилась на миллионы шагов вокруг. Свинцовое небо лежало на Его плечах и заставляло преклоняться. Пыль и туман перемешивались, становясь плотным облаком, и не давали пройти. Про солнце Он никогда не слышал и уж тем более не видел его. Птицы не желали петь, только летали кругами и ждали от жестокой судьбы кровавого угощенья. Казалось, что нет там и времен года: просто зимой мгла становилась плотнее и осязаемее. И только большая луна в небе, похожая на голубой кошачий глаз из-за давно расколовшей ее трещины, как будто наблюдала за всем свысока.
Жизнь Его мало чем отличалась от города: такая же серая и однообразная. День шел за днем, год за годом. Не менялось ничего, кроме количества седых волос. Счет пройденному времени он уже не вел. Но сегодня настал особый день, когда Он должен отыскать и поразить древнего Дракона. Традиции такой на той земле были многие века. Каждому в своей жизни нужно победить самого страшного чудовища. Проблема состояла лишь в том, что Он не знал, ни каким дракон будет, ни от какого оружия может погибнуть. Про себя Он тоже помнил мало: ни кем был рожден, ни кем любим, ни кем покинут здесь навсегда. Только медальон на груди с именем К`атор Ладби пытался напомнить о чем-то очень важном. Но это зарылось так глубоко в его голове, что откопать стало вовсе невозможно.
Подпоясавшись, как обычно, веревкой, на которой раньше вешали преступников, надев маску, защищавшую от смога, он стал на свой путь. Рядом, как и всегда, был Его верный спутник, пес о трех ногах, пристегнутый к нему на длинную цепь. Путь их лежал через каменную долину среди стервятников и таких же путников, как они. Уже не раз пытался он достичь цели, но каждый раз возвращался.
– Куда идем мы? – спросил его пес, весело виляя хвостом.
Хвост у него пушился, как метелка, а глаза были безумно-задорные, как будто принадлежали не обычной собаке, а обладающей радужным зрением.
– Видишь серую линию, где смыкается серая земля и серое небо? Наша цель как раз за ней.
И К`атор зашагал, оставляя глубокие следы в пыльной дороге. Название «дорога» было достаточно условным. Понять, что ты сбился с нее, получалось, лишь увязнув в сугробах пыли по пояс. Шли по ней, скорее опираясь не на зрение, а на сердце. Да и видно иногда становилось не дальше вытянутой руки.
– Думаю, я знаю, почему на дороге пыли меньше, чем в стороне, – сказал Он с прищуром спутнику, – это твой хвост разметает ее туда-сюда. Не ходи мы здесь, осталось бы лишь поле пыли вокруг.
Что это за пыль, никто толком не знал. Она лежала повсюду, иногда, как снежинки, падала сверху, иногда ее носило взад-вперед. То вырастала торосами, то стелилась безбрежной гладью. Может, это были разрушенные и измельченные силой ветра каменные столбы, стоящие везде и всюду и напоминающие о прошлых сражениях, а может, прах навсегда уставших путников. Кто-то говорил, что это луна вместе с голубым сиянием отправляет вниз миллионы своих частиц. Хвост безразлично сметал всё в сторону. А пыль так и продолжала покрывать округу: дорогу, путников и, кажется, даже воспоминания.
Иногда можно было наткнуться на странников, идущих в том же направлении, пережидающих или отдыхающих. Хотя обычно они стояли, раскинув руки, и безумно смотрели влево и вправо, пытаясь понять, куда идти. Вот и сейчас Он прошел мимо такого.
«Каждый сам должен выбрать свой путь», – пронеслось в его голове.
А пес ничего не подумал, только махнул хвостом на прощанье. Еще ни разу не встречал К’атор этих несчастных на обратном пути. Находили ли они свою дорогу, или тонули в пыли. Или, может, превратились они в эти чертовы каменные столбы, стоящие, как деревья в лесу, и мешающие пройти, чьи остроконечные пирамидальные вершины будто указывали на звезды там, за плотной толщей тумана и висящей в воздухе пыли. Иногда столбы стояли по несколько штук рядом, как будто имели общие корни. Пройти мимо таких и не удариться о них было почти невозможно. К тому же туман изредка становился настолько плотным, что, обволакивая, делал их еще больше. Поэтому Он всегда надевал свои старые боевые доспехи, которые представляли собой тяжелые свинцовые пластины, похожие на лепестки, соединенные внахлест и испещренные следами былых, но забытых, боев. И шел Он так под грузом минувших дней, рассекая густой смог и покрываясь пылью. Временами плотная завеса рассеивалась, и Ладби мог отдышаться и осмотреться.
– Свет. Значит, хижина, – сказал Он, и пес радостно умчался вперед.
Там вдалеке оказался трактир. Деревьев в округе не росло. Поэтому стены его были грудой сваленных сломанных столбов, а крыша сложена из чьих-то уже ненужных лат, покрытых толстой шапкой каменной пыли. Дождей в сером мире отродясь не шло, но крыша хотя бы немного защищала от пылепада.
Шум от трактира становился всё отчетливее с каждым шагом.
– Запью пыль, – с такими словами открыл путник двери хижины.
В нос ударил резкий запах. Толпа пьяных орущих скотов, единственным достоинством которых было количество выпитого. Раскисшие, распухшие рожи на столах, под столами. Странники, воины. Слабаки. Брошенные на пол доспехи и остатки человечности. Воздух наполнялся дымом, который выдыхали посетители, изрыгая его, как уставшие драконы, у которых уже нет сил, чтобы дышать огнем. Дым, клубясь, поднимался вверх и, остывая, осыпался пеплом вниз, на головы и плечи присутствующих.
– …нет, я тебе говорю, – донеслось откуда-то из угла, – он зеленый и мечет молнии из пасти!
– Да где ты таких видел? Не смеши меня, – противился второй голос. – Если б ты читал книгу старого путника, то ты бы знал, что таких драконов у нас не было отродясь.
– Ты еще скажи, что его можно мечом убить! – и захохотал.
Заулыбавшись беззубыми ртами, пьяницы дружно стукнули жестяными кружками с мутной жидкостью и выпили их содержимое залпом до дна. Пройдя мимо них, Ладби подошел к стойке.
– Стакан воды, – сказал Он бармену.
– Мужчины пьют спиртное. А воду можешь пить оттуда, – бармен указал на ведро на полу и заржал, а его ржание подхватило местное отребье.
И поставил на стойку стакан мутной жидкости.
– Мужчины… Посмотрим, остались ли они здесь, – на этих словах К`атор плеснул жидкость в пасть.
Глаза засверкали, шерсть вздыбилась, оголились клыки.
– Раз нет воды, напоите кровью.
Спустя время толкнув резко дверь, Он вышел и пошел дальше по дороге, меся пыль ногами. Пес нагнал его через тысячу шагов. Так и продолжили они свой путь в никуда. На трактир вдалеке лег багрянец, медленно крадучись снизу вверх, а затем и под ним, вокруг него, пропитывая собой окружающую пыль. Над хижиной кружились стервятники, почуяв сладкий запах разочарования и отчаяния. Тишина окутала трактир липким алым цветом.
Долго шли они еще в тишине. Усталость налила свинцом его латы, шаги стали медленнее.
– Ночь, – сказал Он Псу и сел в пыль, закрыл забрало и упал.
Пес лег рядом. Каждый раз Ладби умирал посреди этой пыли. И каждый раз возрождался.
И каждый раз Он попадал в тот чудесный яркий красочный мир, которого никогда не существовало. Он бежал по сочно-зеленой траве. Светило весеннее желтое солнце, теплое и ласковое. И даже птицы были другие. Они пели, заливая своим нежным пением всё вокруг. Как будто мягкая перина окружала его. И какая-то до боли знакомая пожилая женщина издали махала ему рукой. Она держала кувшин, в котором всегда было молоко для него. И вот он бежал, бежал, наполняя своим радостным детским смехом воздух. А она всё так же стояла и махала ему рукой.
И чем дальше он бежал, тем гуще становился воздух, сжимался плотнее, мешая ему двигаться. Небо темнело, сбегались тучи. Уж не пели птицы, не светило солнце. И той женщины больше не было видно.
Был ли это сон? Он не хотел в это верить. Ведь там Его всегда ждала та, которая любила несмотря ни на что. И он верил, что когда-нибудь всё-таки сможет добежать до нее, что у него получится еще раз взять ее за руку и уйти домой.
Или сном была его жизнь? Его существование посреди серой мглы.
Громким лаем разбудили Ладби. Пес липким грязным языком лизал его маску. Может, только Пес и возрождал его? Другие падали в пыль и уже никогда не поднимались. А теперь встать и идти. Снова по безбрежному полю серой пыли. И снова каменные столбы вокруг.
Сколько еще они шли, не разбирая пути. Не видя почти ничего и натыкаясь на преграды. Но вот пыль немного рассеялась, и Он смог увидеть вокруг таких же путников. Стояли они, опершись друг на друга, на столбы, сидя прямо в пыли, лежа, почти погребенные ей. Едва уже пройдя, как обычно, мимо, услышал Он оклик.
– Стой! – с надрывом крикнул один из них. – Куда ты идешь?
Этот странник увяз по колени в пыли и уже не мог идти, а может и не хотел.
– Туда же, куда ты не дошел.
– К Дракону? Да это всё сказки. Неужто ты думаешь, что мы все тут дураки и слабаки, что не нашли его? Слышите, братья, он думает, что есть Дракон, – и закряхтел от смеха. – А где он, твой Дракон? Покажи! Вот прямо сейчас покажи, или нет его!
– Если пыль тебя накроет с головой, тебя тоже не станет?
– Может, ему помочь? – протявкал Пес, виляя хвостом по земле.
– Ах, ты! Я только выберусь, и ты увидишь, кого тут не станет!
– Ну, для этого сначала нужно достичь первой цели – выбраться.
– Постой… я знаю, чем можно его убить, – почти прошептал второй, – иди дальше и через семь тысяч шагов увидишь пустынную ведьму. Она не пускает путников к Дракону. Говорят, она единственная может убить его, ведь есть у нее волшебный амулет из лунного камня ноокарта.
– Да нет никакого Дракона, – перечил первый. – И про амулет этот слухи! Сам-то видел его? Ты даже до ведьмы не дошел! А я там был. Нет там никакой ведьмы! Ни через семь тысяч, ни через десять. Так что иди назад, – обратился он к К`атору, – возвращайся в свою хижину и жди восхода новой луны, – а пыль всё заметала говорящего.
Но Путник продолжал идти, таща пса за собой, переступая через занесенных прахом. А столбов при этом как будто становилось больше. И пес всё больше цеплял их своей цепью. И уже откуда-то далеко позади доносилась траурная песня погребаемых заживо: их крики, стоны, мольбы. И небо от стервятников становилось гуще и чернее. Чем дальше шли они с псом, тем звуки становились приглушеннее.
И вот наступила тишина. Он оглянулся, но не увидел никого, кроме столбов и плотного окутывающего тумана. Только стервятники сидели на столбах и клевали их.
Так путники ступали в окружающем беззвучии и молчании, казалось, вечность, что ночь сменяла день не один раз. Но вдруг, как будто из ниоткуда, перед ними показалась фигура. Сначала Ладби подумал, что это очередной столб, и уже сделал шаг в сторону. Как тут и столб сделал шаг в сторону, преграждая путь.
– Нет дальше пути, – медленно сказала фигура в черном.
Ее одеяние походило на длинную накидку, волочащуюся по земле. Ткань была тяжелой и переливалась черным перламутром. Лица фигуры не было видно: ее скрывал большой капюшон. И куда бы фигура ни поворачивала голову, ее лицо всегда оставалось в тени.
Путник повернул и зашагал быстрее, насколько это возможно, но фигура неожиданно возникла перед ним.
– Поворачивай назад, – снова так же медленно произнесла она.
Он, было, замахнулся на фигуру, как она вмиг исчезла. Но через мгновение появилась вновь на шаг дальше.
– Как ты не понимаешь, – тяжело вздохнула фигура, – ты должен вернуться назад.
– Почему?
– Такие, как ты, должны быть там, – и она показала в сторону столбов.
Из-под накидки показалась такая же черная рука, сухая, словно кости, обтянутые кожей.
– Куда ты меня не пускаешь? Что там дальше? – гневно спросил Путник, выдохнув через забрало то ли пыль, то ли туман.
Сквозь маску были видны его глаза, полные решимости.
– Там нет ничего, – повторила фигура, и в тот момент Пес с утробным рыком бросился на нее, но она взмыла в воздух, взмахнула подолом накидки, как крыльями, и улетела прочь.
Оглядевшись, странник не увидел ровным счетом ничего. Те же столбы. Та же пыль. Та же серость вокруг. Он прошел еще тысячу шагов и еще. Но будто что-то останавливало его движение вперед, пока Он окончательно не выбился из сил. И рухнул в пылевой сугроб.
Бывали очень редкие дни в сером мире, когда вечный смог был не таким густым и сквозь крадущиеся облака мелькали маленькие огоньки звезд. Он перевернулся на спину и стал смотреть на них через решетку забрала. Пес лежал рядом и, наверное, спал. Где-то в вышине, пока К’атор просто лежал, одна звезда шла навстречу другой. Свечение их становилось всё сильнее, и вот уже не было ясно, где одна, а где вторая. Озарив вспышкой небосвод, они обе исчезли, оставив только маленькую красную точку. А пыль, как частички этих звезд, сыпалась откуда-то сверху, покрывая тонким слоем его латы и шерсть пса. Или это крошилась на них, как ломоть черствого хлеба, огромная расколовшаяся луна. О чем Он думал или, может, спал, или, может, снова умер, чтобы возродиться еще раз, как сотни раз до сих пор? Иногда, нервно рыча, пес с закрытыми глазами клацал зубами, хватая пылинки, которые щекотали ему нос. Луна светила всё ярче, проникая своим синим светом во все уголки и даже в его мысли.
«Такие, как мы, – звучало в Его голове. – Что бы это значило?»
И Он вновь очутился в том чудесном мире. И опять бежал по мягкой, пушистой траве. Ветер пел в его волосах, насвистывая о чем-то приятном. Солнце одаривало своим теплом. Нежные потоки воздуха гладили его щеки. Ему было легко и уютно. И он знал, что она ждет его и машет ему рукой. Не видел, но знал, что она где-то там: слышал ее нежное пение.
Неожиданно его плечи пронзили острые иглы когтей. Тенью пролетела сверху, сжав его сердце, и выросла перед ним фигура в черном.
– Возвращайся назад! – прокричала она, оглушив его.
Никогда еще раньше Он не просыпался в поту. Пес уже бегал где-то неподалеку, выискивая по запаху след. А в ушах от крика так и продолжало звенеть.
– Не нюхай сильно глубоко. А то еще подсядешь, – попытался улыбнуться через забрало Путник. – Нашел что-нибудь?
Пес удивленно посмотрел на него, словно К`атор сказал что-то необычное, и поплелся вперед. Путник пошел за ним. Но идти дальше стало практически невозможно. И дело было не в усталости. Будто бы стена выросла перед ними. Настолько плотная стояла пылевая завеса. Руки вязли в ней, как в мокром песке. Понимая, что продолжать дальше путь они не в силах, Ладби остановился, тяжело вздохнул и, постояв немного, повернул и пошел в сторону, ведя рукой по туману, оставляя в нем неглубокую борозду. Пес послушно шел следом, понурив голову. Луна плыла где-то позади и своим глазом подсвечивала путь так, что тени от них были похожи на тонкие черные полоски, уходящие вперед в туман. Тысяча шагов. Двойной полумесяц светом рассекал тень Путника на половинки. Пес продолжал тыкаться мордой в плотный смог, пытаясь найти выход. Еще тысяча шагов. Путь в пустоте из ниоткуда в никуда. И лишь еле заметная борозда путеводной нитью бежала параллельно земле. Словно Он еще собирался вернуться или изменить решение.
Жизнь Его мало чем отличалась от города: такая же серая и однообразная. День шел за днем, год за годом. Не менялось ничего, кроме количества седых волос. Счет пройденному времени он уже не вел. Но сегодня настал особый день, когда Он должен отыскать и поразить древнего Дракона. Традиции такой на той земле были многие века. Каждому в своей жизни нужно победить самого страшного чудовища. Проблема состояла лишь в том, что Он не знал, ни каким дракон будет, ни от какого оружия может погибнуть. Про себя Он тоже помнил мало: ни кем был рожден, ни кем любим, ни кем покинут здесь навсегда. Только медальон на груди с именем К`атор Ладби пытался напомнить о чем-то очень важном. Но это зарылось так глубоко в его голове, что откопать стало вовсе невозможно.
Подпоясавшись, как обычно, веревкой, на которой раньше вешали преступников, надев маску, защищавшую от смога, он стал на свой путь. Рядом, как и всегда, был Его верный спутник, пес о трех ногах, пристегнутый к нему на длинную цепь. Путь их лежал через каменную долину среди стервятников и таких же путников, как они. Уже не раз пытался он достичь цели, но каждый раз возвращался.
– Куда идем мы? – спросил его пес, весело виляя хвостом.
Хвост у него пушился, как метелка, а глаза были безумно-задорные, как будто принадлежали не обычной собаке, а обладающей радужным зрением.
– Видишь серую линию, где смыкается серая земля и серое небо? Наша цель как раз за ней.
И К`атор зашагал, оставляя глубокие следы в пыльной дороге. Название «дорога» было достаточно условным. Понять, что ты сбился с нее, получалось, лишь увязнув в сугробах пыли по пояс. Шли по ней, скорее опираясь не на зрение, а на сердце. Да и видно иногда становилось не дальше вытянутой руки.
– Думаю, я знаю, почему на дороге пыли меньше, чем в стороне, – сказал Он с прищуром спутнику, – это твой хвост разметает ее туда-сюда. Не ходи мы здесь, осталось бы лишь поле пыли вокруг.
Что это за пыль, никто толком не знал. Она лежала повсюду, иногда, как снежинки, падала сверху, иногда ее носило взад-вперед. То вырастала торосами, то стелилась безбрежной гладью. Может, это были разрушенные и измельченные силой ветра каменные столбы, стоящие везде и всюду и напоминающие о прошлых сражениях, а может, прах навсегда уставших путников. Кто-то говорил, что это луна вместе с голубым сиянием отправляет вниз миллионы своих частиц. Хвост безразлично сметал всё в сторону. А пыль так и продолжала покрывать округу: дорогу, путников и, кажется, даже воспоминания.
Иногда можно было наткнуться на странников, идущих в том же направлении, пережидающих или отдыхающих. Хотя обычно они стояли, раскинув руки, и безумно смотрели влево и вправо, пытаясь понять, куда идти. Вот и сейчас Он прошел мимо такого.
«Каждый сам должен выбрать свой путь», – пронеслось в его голове.
А пес ничего не подумал, только махнул хвостом на прощанье. Еще ни разу не встречал К’атор этих несчастных на обратном пути. Находили ли они свою дорогу, или тонули в пыли. Или, может, превратились они в эти чертовы каменные столбы, стоящие, как деревья в лесу, и мешающие пройти, чьи остроконечные пирамидальные вершины будто указывали на звезды там, за плотной толщей тумана и висящей в воздухе пыли. Иногда столбы стояли по несколько штук рядом, как будто имели общие корни. Пройти мимо таких и не удариться о них было почти невозможно. К тому же туман изредка становился настолько плотным, что, обволакивая, делал их еще больше. Поэтому Он всегда надевал свои старые боевые доспехи, которые представляли собой тяжелые свинцовые пластины, похожие на лепестки, соединенные внахлест и испещренные следами былых, но забытых, боев. И шел Он так под грузом минувших дней, рассекая густой смог и покрываясь пылью. Временами плотная завеса рассеивалась, и Ладби мог отдышаться и осмотреться.
– Свет. Значит, хижина, – сказал Он, и пес радостно умчался вперед.
Там вдалеке оказался трактир. Деревьев в округе не росло. Поэтому стены его были грудой сваленных сломанных столбов, а крыша сложена из чьих-то уже ненужных лат, покрытых толстой шапкой каменной пыли. Дождей в сером мире отродясь не шло, но крыша хотя бы немного защищала от пылепада.
Шум от трактира становился всё отчетливее с каждым шагом.
– Запью пыль, – с такими словами открыл путник двери хижины.
В нос ударил резкий запах. Толпа пьяных орущих скотов, единственным достоинством которых было количество выпитого. Раскисшие, распухшие рожи на столах, под столами. Странники, воины. Слабаки. Брошенные на пол доспехи и остатки человечности. Воздух наполнялся дымом, который выдыхали посетители, изрыгая его, как уставшие драконы, у которых уже нет сил, чтобы дышать огнем. Дым, клубясь, поднимался вверх и, остывая, осыпался пеплом вниз, на головы и плечи присутствующих.
– …нет, я тебе говорю, – донеслось откуда-то из угла, – он зеленый и мечет молнии из пасти!
– Да где ты таких видел? Не смеши меня, – противился второй голос. – Если б ты читал книгу старого путника, то ты бы знал, что таких драконов у нас не было отродясь.
– Ты еще скажи, что его можно мечом убить! – и захохотал.
Заулыбавшись беззубыми ртами, пьяницы дружно стукнули жестяными кружками с мутной жидкостью и выпили их содержимое залпом до дна. Пройдя мимо них, Ладби подошел к стойке.
– Стакан воды, – сказал Он бармену.
– Мужчины пьют спиртное. А воду можешь пить оттуда, – бармен указал на ведро на полу и заржал, а его ржание подхватило местное отребье.
И поставил на стойку стакан мутной жидкости.
– Мужчины… Посмотрим, остались ли они здесь, – на этих словах К`атор плеснул жидкость в пасть.
Глаза засверкали, шерсть вздыбилась, оголились клыки.
– Раз нет воды, напоите кровью.
Спустя время толкнув резко дверь, Он вышел и пошел дальше по дороге, меся пыль ногами. Пес нагнал его через тысячу шагов. Так и продолжили они свой путь в никуда. На трактир вдалеке лег багрянец, медленно крадучись снизу вверх, а затем и под ним, вокруг него, пропитывая собой окружающую пыль. Над хижиной кружились стервятники, почуяв сладкий запах разочарования и отчаяния. Тишина окутала трактир липким алым цветом.
Долго шли они еще в тишине. Усталость налила свинцом его латы, шаги стали медленнее.
– Ночь, – сказал Он Псу и сел в пыль, закрыл забрало и упал.
Пес лег рядом. Каждый раз Ладби умирал посреди этой пыли. И каждый раз возрождался.
И каждый раз Он попадал в тот чудесный яркий красочный мир, которого никогда не существовало. Он бежал по сочно-зеленой траве. Светило весеннее желтое солнце, теплое и ласковое. И даже птицы были другие. Они пели, заливая своим нежным пением всё вокруг. Как будто мягкая перина окружала его. И какая-то до боли знакомая пожилая женщина издали махала ему рукой. Она держала кувшин, в котором всегда было молоко для него. И вот он бежал, бежал, наполняя своим радостным детским смехом воздух. А она всё так же стояла и махала ему рукой.
И чем дальше он бежал, тем гуще становился воздух, сжимался плотнее, мешая ему двигаться. Небо темнело, сбегались тучи. Уж не пели птицы, не светило солнце. И той женщины больше не было видно.
Был ли это сон? Он не хотел в это верить. Ведь там Его всегда ждала та, которая любила несмотря ни на что. И он верил, что когда-нибудь всё-таки сможет добежать до нее, что у него получится еще раз взять ее за руку и уйти домой.
Или сном была его жизнь? Его существование посреди серой мглы.
Громким лаем разбудили Ладби. Пес липким грязным языком лизал его маску. Может, только Пес и возрождал его? Другие падали в пыль и уже никогда не поднимались. А теперь встать и идти. Снова по безбрежному полю серой пыли. И снова каменные столбы вокруг.
Сколько еще они шли, не разбирая пути. Не видя почти ничего и натыкаясь на преграды. Но вот пыль немного рассеялась, и Он смог увидеть вокруг таких же путников. Стояли они, опершись друг на друга, на столбы, сидя прямо в пыли, лежа, почти погребенные ей. Едва уже пройдя, как обычно, мимо, услышал Он оклик.
– Стой! – с надрывом крикнул один из них. – Куда ты идешь?
Этот странник увяз по колени в пыли и уже не мог идти, а может и не хотел.
– Туда же, куда ты не дошел.
– К Дракону? Да это всё сказки. Неужто ты думаешь, что мы все тут дураки и слабаки, что не нашли его? Слышите, братья, он думает, что есть Дракон, – и закряхтел от смеха. – А где он, твой Дракон? Покажи! Вот прямо сейчас покажи, или нет его!
– Если пыль тебя накроет с головой, тебя тоже не станет?
– Может, ему помочь? – протявкал Пес, виляя хвостом по земле.
– Ах, ты! Я только выберусь, и ты увидишь, кого тут не станет!
– Ну, для этого сначала нужно достичь первой цели – выбраться.
– Постой… я знаю, чем можно его убить, – почти прошептал второй, – иди дальше и через семь тысяч шагов увидишь пустынную ведьму. Она не пускает путников к Дракону. Говорят, она единственная может убить его, ведь есть у нее волшебный амулет из лунного камня ноокарта.
– Да нет никакого Дракона, – перечил первый. – И про амулет этот слухи! Сам-то видел его? Ты даже до ведьмы не дошел! А я там был. Нет там никакой ведьмы! Ни через семь тысяч, ни через десять. Так что иди назад, – обратился он к К`атору, – возвращайся в свою хижину и жди восхода новой луны, – а пыль всё заметала говорящего.
Но Путник продолжал идти, таща пса за собой, переступая через занесенных прахом. А столбов при этом как будто становилось больше. И пес всё больше цеплял их своей цепью. И уже откуда-то далеко позади доносилась траурная песня погребаемых заживо: их крики, стоны, мольбы. И небо от стервятников становилось гуще и чернее. Чем дальше шли они с псом, тем звуки становились приглушеннее.
И вот наступила тишина. Он оглянулся, но не увидел никого, кроме столбов и плотного окутывающего тумана. Только стервятники сидели на столбах и клевали их.
Так путники ступали в окружающем беззвучии и молчании, казалось, вечность, что ночь сменяла день не один раз. Но вдруг, как будто из ниоткуда, перед ними показалась фигура. Сначала Ладби подумал, что это очередной столб, и уже сделал шаг в сторону. Как тут и столб сделал шаг в сторону, преграждая путь.
– Нет дальше пути, – медленно сказала фигура в черном.
Ее одеяние походило на длинную накидку, волочащуюся по земле. Ткань была тяжелой и переливалась черным перламутром. Лица фигуры не было видно: ее скрывал большой капюшон. И куда бы фигура ни поворачивала голову, ее лицо всегда оставалось в тени.
Путник повернул и зашагал быстрее, насколько это возможно, но фигура неожиданно возникла перед ним.
– Поворачивай назад, – снова так же медленно произнесла она.
Он, было, замахнулся на фигуру, как она вмиг исчезла. Но через мгновение появилась вновь на шаг дальше.
– Как ты не понимаешь, – тяжело вздохнула фигура, – ты должен вернуться назад.
– Почему?
– Такие, как ты, должны быть там, – и она показала в сторону столбов.
Из-под накидки показалась такая же черная рука, сухая, словно кости, обтянутые кожей.
– Куда ты меня не пускаешь? Что там дальше? – гневно спросил Путник, выдохнув через забрало то ли пыль, то ли туман.
Сквозь маску были видны его глаза, полные решимости.
– Там нет ничего, – повторила фигура, и в тот момент Пес с утробным рыком бросился на нее, но она взмыла в воздух, взмахнула подолом накидки, как крыльями, и улетела прочь.
Оглядевшись, странник не увидел ровным счетом ничего. Те же столбы. Та же пыль. Та же серость вокруг. Он прошел еще тысячу шагов и еще. Но будто что-то останавливало его движение вперед, пока Он окончательно не выбился из сил. И рухнул в пылевой сугроб.
Бывали очень редкие дни в сером мире, когда вечный смог был не таким густым и сквозь крадущиеся облака мелькали маленькие огоньки звезд. Он перевернулся на спину и стал смотреть на них через решетку забрала. Пес лежал рядом и, наверное, спал. Где-то в вышине, пока К’атор просто лежал, одна звезда шла навстречу другой. Свечение их становилось всё сильнее, и вот уже не было ясно, где одна, а где вторая. Озарив вспышкой небосвод, они обе исчезли, оставив только маленькую красную точку. А пыль, как частички этих звезд, сыпалась откуда-то сверху, покрывая тонким слоем его латы и шерсть пса. Или это крошилась на них, как ломоть черствого хлеба, огромная расколовшаяся луна. О чем Он думал или, может, спал, или, может, снова умер, чтобы возродиться еще раз, как сотни раз до сих пор? Иногда, нервно рыча, пес с закрытыми глазами клацал зубами, хватая пылинки, которые щекотали ему нос. Луна светила всё ярче, проникая своим синим светом во все уголки и даже в его мысли.
«Такие, как мы, – звучало в Его голове. – Что бы это значило?»
И Он вновь очутился в том чудесном мире. И опять бежал по мягкой, пушистой траве. Ветер пел в его волосах, насвистывая о чем-то приятном. Солнце одаривало своим теплом. Нежные потоки воздуха гладили его щеки. Ему было легко и уютно. И он знал, что она ждет его и машет ему рукой. Не видел, но знал, что она где-то там: слышал ее нежное пение.
Неожиданно его плечи пронзили острые иглы когтей. Тенью пролетела сверху, сжав его сердце, и выросла перед ним фигура в черном.
– Возвращайся назад! – прокричала она, оглушив его.
Никогда еще раньше Он не просыпался в поту. Пес уже бегал где-то неподалеку, выискивая по запаху след. А в ушах от крика так и продолжало звенеть.
– Не нюхай сильно глубоко. А то еще подсядешь, – попытался улыбнуться через забрало Путник. – Нашел что-нибудь?
Пес удивленно посмотрел на него, словно К`атор сказал что-то необычное, и поплелся вперед. Путник пошел за ним. Но идти дальше стало практически невозможно. И дело было не в усталости. Будто бы стена выросла перед ними. Настолько плотная стояла пылевая завеса. Руки вязли в ней, как в мокром песке. Понимая, что продолжать дальше путь они не в силах, Ладби остановился, тяжело вздохнул и, постояв немного, повернул и пошел в сторону, ведя рукой по туману, оставляя в нем неглубокую борозду. Пес послушно шел следом, понурив голову. Луна плыла где-то позади и своим глазом подсвечивала путь так, что тени от них были похожи на тонкие черные полоски, уходящие вперед в туман. Тысяча шагов. Двойной полумесяц светом рассекал тень Путника на половинки. Пес продолжал тыкаться мордой в плотный смог, пытаясь найти выход. Еще тысяча шагов. Путь в пустоте из ниоткуда в никуда. И лишь еле заметная борозда путеводной нитью бежала параллельно земле. Словно Он еще собирался вернуться или изменить решение.
