— Пусть Йенс свяжется с Милицей, когда Андрей будет рядом, — предложил Боря, — и все станет на места.
— В присутствии постороннего Андрей не будет вслушиваться в чужие разговоры, он просто уйдет. Следует дождаться, пока Михаил Зайцев уедет, и создать ситуацию, в которой Андрею придется стать свидетелем разговора.
К счастью, все разрешилось само и намного раньше.
В момент, когда Миша тактично покинул обнимавшихся Милицу и Андрея, дверь капсулы перед Борей разъехалась: в проеме стояла Эля с ошалевшими глазами. Ее поднятая рука сжимала рукописное письмо на свернутом вчетверо бумажном листе — Боря видел такие только в исторических программах и музеях.
— Это от Чайкина, он оставил послание так, чтобы Юля нашла его утром, когда приступила к новому эксперименту.
Эля развернула лист и зачитала вслух.
«Юля, если ты это читаешь, что-то пошло не так. Я закончил доработку немешарика и подготовил новый эксперимент, решающий, для меня чрезвычайно важный. Расчетная база подведена, опасности учтены, на каждое развитие событий заготовлен план подстраховки.
Я делаю это вопреки правилам. Пусть большинство решит, что мой поступок не согласуется с «поступать с другими как с собой», пусть меня посчитают ненормальным. Но если бы люди узнали о любви столько, сколько за последнее время узнал я, они встали бы на мою сторону.
Представь, что у тебя есть любимый человек и он оказался в коме. Ты не можешь вернуть его в наш мир. Но ты можешь попасть в его мир. Как в поток. Ты не сделала бы этого? Даже профессор понял бы меня, он любит жену. Но Раиса Прохоровна — чиновник, она думает об общем благе. Ради общества эксперимент могут запретить, а это мой последний шанс. Нет, это не только мой, это наш последний шанс, мой и Яны. Единственный шанс встретиться за порогом реальности и вернуться вместе. Я всегда пошел бы навстречу любому влюбленному, если его цель чиста, а желание совершить невероятное составляет смысл жизни, и хочу, чтобы так же поступили со мной. Видишь, с точки зрения закона (причем, и духа, и буквы) у меня все гладко, стоило лишь взглянуть на обсуждаемый предмет не формально-поверхностно.
Смысл эксперимента — через посредничество нейросети немешарика войти в мозг Яны, вступить во взаимодействие с ее сознанием и вывести обратно в реальность.
Существует запрет на перекрестные интеллектронные связи, чтобы человек не мог подчиняться чужим приказам вопреки собственной воле. Здесь я ступаю на скользкую дорожку. Интеллектроника — третьестепенный инструмент в моих планах, но притянуть этот запрет к ситуации очень даже возможно — я собираюсь вернуть человека обществу вопреки его воле. Именно поэтому я не прошу официального разрешения. Я поступаю так, как хотел бы, чтобы поступили со мной. Если человек может стать счастливым и осчастливить другого, ему нужно помочь, а не запрещать.
Я собираюсь воздействовать на сознание Яны энергетикой любви. Это новое направление, маститые ученые-традиционщики только руками разводят. Большинство мне не верит, а кто верит — требует доказательств. Откуда их взять, если эксперимент запретят? До сегодняшнего дня ничего подобного не делали, и я понимаю, что не все может пойти по плану, а у меня, подключенного сознанием к немешарику, не будет возможности исправить. Поэтому я оставляю это послание. На худший случай. Скорее всего, до начала рабочего дня я вернусь и заберу его, но пока впереди только неизвестность, и нужно в очередной раз подстраховаться.
Живые дома стали самостоятельными, для них любовь — это данность, смысл существования. По-другому они не умеют, мы создали их такими. По-моему, немешарики, при своем ограниченном сознании, знают о любви больше нас, и нам будет, чему поучиться. Они полюбили людей, а затем, к примеру, так же полюбили мышей — живых существ, воспринятых или в качестве «ближних своих». Мораль создателей оказала нужное действие, но у живых домов она получила расширенное толкование и распространилась на других существ. Теперь немешарики любят не только людей, они кормят и пестуют мышей, носятся с ними, как с маленькими детьми, защищают. В их корнях я обнаружил целый мышиный рай. Кстати, оттого и змеи расплодились. Как бы любовь не распространилась и на змей. Нужно внести в настройки приоритетность, чтобы на первом месте оставался человек, а другие существа — только с его разрешения. Но я уже не успеваю.
Если утром я не приду на работу, передай Зайцеву, что я поступил своевольно, но лишь для того, чтобы обрести счастье, и виновным себя не считаю. Худшее (для внешнего мира, но не для меня), что может случиться — это ситуация, в которой мы с Яной заблудимся в ее мире и не найдем пути обратно.
Этот вариант меня тоже устроит. Если Яна не может быть со мной, я хочу быть с Яной, пусть даже так. Неважно как. Главное — вместе.
В этом случае я вижу два развития событий, и не могу сказать, какое предпочтительнее. Мне бы хотелось, чтобы этот вопрос проработал Максим Максимович, а чрезвычайщики поступили бы по его рекомендации. Если получится — попроси, чтобы мое мнение учли.
Первый вариант — не трогать наш дом, пока люди не победят кому. Идеи, в каком направлении двигаться, и предварительные расчеты теории я, по мере продвижения своей работы, отсылал в профильные институты. Знаю, что работы ведутся, но меня не устраивали сроки. Опыты займут годы, одобрение на практическое применение дадут нескоро. Я не могу и не хочу столько ждать. Меня ждет Яна. Она пробивается навстречу со своей стороны, это факт, который дает мне уверенность в успехе. Мы общались с ней во снах. Не напрямую, то есть, не разговаривали в формате вопрос-ответ, а доносили свои мысли через образы. Например, Яна подсказала несколько мыслей, при посредничестве немешарика показав их мне метафорическими картинками. А я пообещал скоро прийти.
Не веришь? Я бы не поверил. Но это правда. Исследования показали, что живые дома усиливают связи между любящими. Кажется, я на пороге еще одного открытия, о котором расскажу по возвращении. Это будет новой прорывной технологией, чье время скоро придет и тоже кардинально изменит мир. «Возлюби ближнего» как общий настрой и частная любовь каждого позволят человеку совершать невозможное. Немешарики станут для человека чем-то намного больше, чем когда-то были собаки, мы получим нового друга, умнее, заботливее и, что немаловажно, могущественнее. Настолько же верного и преданного, как собака. С ним мы покорим дальний космос и забудем сегодняшние проблемы. С шагнувшим на новый уровень немешариком человек выйдет за рубеж нынешней человечности и превратится из хомо сапиенса в хомо феликса или хомо беатуса — человека счастливого.
Второй вариант в случае моего отсутствия — вскрыть немешарик, и тогда мы с Яной либо оба вернемся (на что надежды очень большие, ведь живые дома обязаны помогать попавшему в беду человеку, а они теперь умеют многое), либо вместе останемся в дебрях общего сознания.
Тогда возвращаемся к первому варианту — ждать открытий доблестных медиков.
На этом прощаюсь, и если что-то в моих расчетах окажется неверным, сделай, пожалуйста, как я здесь написал, попроси за меня. Вернее, за нас.
Пока. А я иду к Яне».
Любовь, синхронизация, новый мир
Да что они знают о любви? Ни-че-го. Когда с Яной случилось несчастье — что сделали окружающие? Погоревали о всеобщей любимице, принесли нужные слова сочувствия близким, убедились, что медицина сделала все возможное, и занялись своими делами. И это в обществе, где с рождения воспитывают в духе «возлюби ближнего» (другими словами — каждого), и нормой является поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Как они поступили? «Как порядочные люди». То есть, по сути, никак. Хотели бы они такого же отношения к себе, если беда случится с ними? Вряд ли. Но они не умеют по-другому, потому что любовь лишь декларируют. Красивые слова не подкрепляются действиями. Значит, они не знают любви.
Скажите такое любому, и он обидится. В чем-чем, а уж в любви каждый считает себя докой. Между тем, любовь — не чувство, как считает большинство. Не химическая реакция в мозгу, как утверждают изучавшие ее химики. Не набор импульсов, как говорят физики, чтобы хоть что-то сказать — они о любви тоже ничего не знают.
Лучше всего о ней сказал Дэвид Айк: «Бесконечная любовь — единственная истина, остальное — иллюзия». Высоцкий пел: «Я дышу — и, значит, я люблю. Я люблю — и, значит, я живу». Смысл жизни — в любви, остальное, действительно, — иллюзия. Раньше считалось, что в мире нет ничего кроме Бога, то есть, мир — это Бог, но Бог есть любовь, отсюда: мир равно любовь. Все, что за пределами любви — одновременно и за пределами мира. Иллюзия. Причем, надо сказать, очень качественная иллюзия, многие принимают ее за реальность и живут в ней до самой смерти, не понимая сути.
Можно ли приравнять любовь к счастью? В какой-то мере так и есть. Но всеобъемлющую любовь, которая заставляет дышать и делать шаг за шагом, даже когда ноги сломаны, как-то неудобно назвать счастьем, она превосходит все известнее человеческие состояния. В формулировке Роберта Браунинга любовь — энергия жизни. Это точнее всего прочего. Еще он добавил: «Уничтожьте любовь, и земля превратится в могилу». Именно. Он понял суть.
«Мы должны найти силу любви — силу, спасительную силу любви. И когда мы найдем ее, мы сможем превратить этот мир в новый. Мы сможем сделать людей лучше. Любовь — это единственный выход». Слова Мартина Лютера Кинга. Он был прав. Но обидно, что сказавший великую истину видел в своих словах другое, нечто метафорическое, социальное и моральное, а вовсе не физику. Мартин Лютер Кинг сказал верно, но сам не понял, насколько верно то, что он сказал. Придется досказать за него. Расшифровать. И сделать, чтобы работало.
Еще живший за пятьсот лет до нашей эры Эмпедокл считал любовь одним из двух активных начал Вселенной, и они, эти начала, обладали вполне определенными физическими качествами.
У Платона любовь — это связывающее земной мир с божественным стремление конечного существа к совершенной полноте бытия.
У Фомы Аквинского любовь есть не просто страсть, а первое «мотус волюнтатис» — «движение воли», так как оно подразумевает осознанность и благо.
Спиноза отождествлял любовь с абсолютным познанием.
В эпоху Возрождения решили, что поняли суть любви. Возник неоплатонизм, подкрепленный трудами Франческо Каттани, Джордано Бруно, Марсилио Фичино и других. В основу положили учение о красоте. Дескать, природа любви есть стремление к красоте. Эта концепция связала этику и эстетику. И остановилась. Неоплатонисты решили, что первая ступенька лестницы — вершина пирамиды.
Но к примеру, если двое возлюбленных долго смотрят друг другу в глаза, примерно через две-три минуты их сердцебиение синхронизируется. Неоспоримый научный факт.
Делаем вывод.
Лирики доказали, что любовь — одно из активных начал, на которых строится и с помощью которых существует мир. А что скажут физики? Только ли этика с эстетикой смешались в этом понятии (ну, в угоду «новой философии» Шопенгауэра, Фрейда, Фромма и других, добавим сюда физиологию)?
Еще раз вспомним Мартина Лютера Кинга: «Мы должны найти силу любви... и когда мы найдем ее, мы сможем превратить этот мир в новый». А еще он сказал: «Любовь — самая неиссякаемая энергия в мире».
Итак, главное произнесено: любовь — это энергия. Человеческий мозг — комплекс физиологических нейронных состояний. Если дать ему дополнительную энергию, он совершит невозможное. Ныне используется менее десяти процентов мозга, для чего нужны оставшиеся, наука пока не знает. А изучала ли наука любовь? А с позиции, что любовь — это энергия? А если вспомнить теперь о девяноста процентах неизвестных возможностей, которые простаивают без дела, и представить, что поставляемая энергия будет безмерной и бесконечной?
Человек — звучит гордо? «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто».
«Медь звенящая», «ничто» — звучит гордо?
Скоро все станет по-другому, и «человек» будет звучать божественно. Хватит ли воображения представить, какие границы откроются людям, если их слова и мечты о настоящей любви станут реальностью?
Что нам заповедано? Только одно: плодитесь и размножайтесь. Ничего больше, все остальное — приложение и инструкции к главной заповеди. Что для этого нужно? Это тоже сказано: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей и будут двое одна плоть».
А потом? «Возлюби ближнего». Больше ничего. Весь мир, как и смысл жизни, и счастье человека, находятся внутри сказанного.
Добавим еще одну цитатку. Пауло Коэльо: «В любви не добра и зла, нет созидания и разрушения. Есть лишь движение. И любовь изменяет законы природы». Простим писателю заумность, главное здесь — «любовь изменяет законы природы». В четырех словах — квинтэссенция философии.
Вадик рассказал об этом Яне, когда она летела на Марс. Тогда это была только гипотеза.
Яна улыбнулась, на щеках образовались так любимые ямочки:
— Моя чайка по имени Джонатан Ливингстон.
«Моя». Это слово прозвучало впервые. И жизнь начала новый отсчет.
Позже длинное прозвище сократилось до ласкового «Джонни». Лучше и приятнее имени для Чайкина не придумать. Одноименную книгу Ричарда Баха любили оба, и то, что собирался сделать для мира Вадик, было сравнимо с миссией чайки Джонатана. «Насколько полнее станет теперь жизнь! Вместо того, чтобы уныло сновать между берегом и рыболовецкими судами — знать, зачем живешь!» А еще в «Чайке по имени Джонатан Ливингстон» скользнула очень понравившаяся Яне мысль: «Чтобы летать с быстротой мысли или, говоря иначе, летать куда хочешь, нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел».
Ныне в электронике физика сливалась с философией, и укрощение времени и пространства строилось на принципах теории относительности и категорического императива. Почему бы любви, являвшейся сегодня лишь объектом философии, тоже не стать частью физики и электроники? Дорогу осилит идущий.
Увы. Трагедия, случившаяся с любимой, надломила его. Казалось, что жизнь потеряла смысл.
Но. Его мир, его счастье, его любовь — Яна. Если не он — то кто же?
Вадик бешено взялся за работу.
Нужно подарить миру любовь. Настоящую. И научить ею пользоваться.
Если получится, счастлив будет каждый. В том числе и сам Вадик. Потому что Яна — в нынешнем виде, как тело с заблудившейся душой — тоже воспользуется. Любовь сломает препятствие-иллюзию, два человека встретятся напрямую, без посредничества материального мира и, взявшись за руки, вернутся обратно — вместе.
Иначе жизнь не имеет смысла.
Личная работа чудесно сочеталась с общей, никто не знал, что же объединяет разрозненные задания и расчеты. Направление одно, опыты одни и те же, но приложение разное. Но ведь направление — одно! Счастье людей. Общее благодаря первоначальному личному. Что может быть лучше?
Сделать что-то во вред другим не позволила бы совесть. Оттого и радовало, что все так удачно сложилось.
Когда дело застопорилось, хороший толчок, даже пинок дала Милица своей догадкой на свадьбе. Конечно, «свадебные флюиды» — глупость, но концепция в целом…
— В присутствии постороннего Андрей не будет вслушиваться в чужие разговоры, он просто уйдет. Следует дождаться, пока Михаил Зайцев уедет, и создать ситуацию, в которой Андрею придется стать свидетелем разговора.
К счастью, все разрешилось само и намного раньше.
В момент, когда Миша тактично покинул обнимавшихся Милицу и Андрея, дверь капсулы перед Борей разъехалась: в проеме стояла Эля с ошалевшими глазами. Ее поднятая рука сжимала рукописное письмо на свернутом вчетверо бумажном листе — Боря видел такие только в исторических программах и музеях.
— Это от Чайкина, он оставил послание так, чтобы Юля нашла его утром, когда приступила к новому эксперименту.
Эля развернула лист и зачитала вслух.
«Юля, если ты это читаешь, что-то пошло не так. Я закончил доработку немешарика и подготовил новый эксперимент, решающий, для меня чрезвычайно важный. Расчетная база подведена, опасности учтены, на каждое развитие событий заготовлен план подстраховки.
Я делаю это вопреки правилам. Пусть большинство решит, что мой поступок не согласуется с «поступать с другими как с собой», пусть меня посчитают ненормальным. Но если бы люди узнали о любви столько, сколько за последнее время узнал я, они встали бы на мою сторону.
Представь, что у тебя есть любимый человек и он оказался в коме. Ты не можешь вернуть его в наш мир. Но ты можешь попасть в его мир. Как в поток. Ты не сделала бы этого? Даже профессор понял бы меня, он любит жену. Но Раиса Прохоровна — чиновник, она думает об общем благе. Ради общества эксперимент могут запретить, а это мой последний шанс. Нет, это не только мой, это наш последний шанс, мой и Яны. Единственный шанс встретиться за порогом реальности и вернуться вместе. Я всегда пошел бы навстречу любому влюбленному, если его цель чиста, а желание совершить невероятное составляет смысл жизни, и хочу, чтобы так же поступили со мной. Видишь, с точки зрения закона (причем, и духа, и буквы) у меня все гладко, стоило лишь взглянуть на обсуждаемый предмет не формально-поверхностно.
Смысл эксперимента — через посредничество нейросети немешарика войти в мозг Яны, вступить во взаимодействие с ее сознанием и вывести обратно в реальность.
Существует запрет на перекрестные интеллектронные связи, чтобы человек не мог подчиняться чужим приказам вопреки собственной воле. Здесь я ступаю на скользкую дорожку. Интеллектроника — третьестепенный инструмент в моих планах, но притянуть этот запрет к ситуации очень даже возможно — я собираюсь вернуть человека обществу вопреки его воле. Именно поэтому я не прошу официального разрешения. Я поступаю так, как хотел бы, чтобы поступили со мной. Если человек может стать счастливым и осчастливить другого, ему нужно помочь, а не запрещать.
Я собираюсь воздействовать на сознание Яны энергетикой любви. Это новое направление, маститые ученые-традиционщики только руками разводят. Большинство мне не верит, а кто верит — требует доказательств. Откуда их взять, если эксперимент запретят? До сегодняшнего дня ничего подобного не делали, и я понимаю, что не все может пойти по плану, а у меня, подключенного сознанием к немешарику, не будет возможности исправить. Поэтому я оставляю это послание. На худший случай. Скорее всего, до начала рабочего дня я вернусь и заберу его, но пока впереди только неизвестность, и нужно в очередной раз подстраховаться.
Живые дома стали самостоятельными, для них любовь — это данность, смысл существования. По-другому они не умеют, мы создали их такими. По-моему, немешарики, при своем ограниченном сознании, знают о любви больше нас, и нам будет, чему поучиться. Они полюбили людей, а затем, к примеру, так же полюбили мышей — живых существ, воспринятых или в качестве «ближних своих». Мораль создателей оказала нужное действие, но у живых домов она получила расширенное толкование и распространилась на других существ. Теперь немешарики любят не только людей, они кормят и пестуют мышей, носятся с ними, как с маленькими детьми, защищают. В их корнях я обнаружил целый мышиный рай. Кстати, оттого и змеи расплодились. Как бы любовь не распространилась и на змей. Нужно внести в настройки приоритетность, чтобы на первом месте оставался человек, а другие существа — только с его разрешения. Но я уже не успеваю.
Если утром я не приду на работу, передай Зайцеву, что я поступил своевольно, но лишь для того, чтобы обрести счастье, и виновным себя не считаю. Худшее (для внешнего мира, но не для меня), что может случиться — это ситуация, в которой мы с Яной заблудимся в ее мире и не найдем пути обратно.
Этот вариант меня тоже устроит. Если Яна не может быть со мной, я хочу быть с Яной, пусть даже так. Неважно как. Главное — вместе.
В этом случае я вижу два развития событий, и не могу сказать, какое предпочтительнее. Мне бы хотелось, чтобы этот вопрос проработал Максим Максимович, а чрезвычайщики поступили бы по его рекомендации. Если получится — попроси, чтобы мое мнение учли.
Первый вариант — не трогать наш дом, пока люди не победят кому. Идеи, в каком направлении двигаться, и предварительные расчеты теории я, по мере продвижения своей работы, отсылал в профильные институты. Знаю, что работы ведутся, но меня не устраивали сроки. Опыты займут годы, одобрение на практическое применение дадут нескоро. Я не могу и не хочу столько ждать. Меня ждет Яна. Она пробивается навстречу со своей стороны, это факт, который дает мне уверенность в успехе. Мы общались с ней во снах. Не напрямую, то есть, не разговаривали в формате вопрос-ответ, а доносили свои мысли через образы. Например, Яна подсказала несколько мыслей, при посредничестве немешарика показав их мне метафорическими картинками. А я пообещал скоро прийти.
Не веришь? Я бы не поверил. Но это правда. Исследования показали, что живые дома усиливают связи между любящими. Кажется, я на пороге еще одного открытия, о котором расскажу по возвращении. Это будет новой прорывной технологией, чье время скоро придет и тоже кардинально изменит мир. «Возлюби ближнего» как общий настрой и частная любовь каждого позволят человеку совершать невозможное. Немешарики станут для человека чем-то намного больше, чем когда-то были собаки, мы получим нового друга, умнее, заботливее и, что немаловажно, могущественнее. Настолько же верного и преданного, как собака. С ним мы покорим дальний космос и забудем сегодняшние проблемы. С шагнувшим на новый уровень немешариком человек выйдет за рубеж нынешней человечности и превратится из хомо сапиенса в хомо феликса или хомо беатуса — человека счастливого.
Второй вариант в случае моего отсутствия — вскрыть немешарик, и тогда мы с Яной либо оба вернемся (на что надежды очень большие, ведь живые дома обязаны помогать попавшему в беду человеку, а они теперь умеют многое), либо вместе останемся в дебрях общего сознания.
Тогда возвращаемся к первому варианту — ждать открытий доблестных медиков.
На этом прощаюсь, и если что-то в моих расчетах окажется неверным, сделай, пожалуйста, как я здесь написал, попроси за меня. Вернее, за нас.
Пока. А я иду к Яне».
Глава 15. Вадик
Любовь, синхронизация, новый мир
Да что они знают о любви? Ни-че-го. Когда с Яной случилось несчастье — что сделали окружающие? Погоревали о всеобщей любимице, принесли нужные слова сочувствия близким, убедились, что медицина сделала все возможное, и занялись своими делами. И это в обществе, где с рождения воспитывают в духе «возлюби ближнего» (другими словами — каждого), и нормой является поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Как они поступили? «Как порядочные люди». То есть, по сути, никак. Хотели бы они такого же отношения к себе, если беда случится с ними? Вряд ли. Но они не умеют по-другому, потому что любовь лишь декларируют. Красивые слова не подкрепляются действиями. Значит, они не знают любви.
Скажите такое любому, и он обидится. В чем-чем, а уж в любви каждый считает себя докой. Между тем, любовь — не чувство, как считает большинство. Не химическая реакция в мозгу, как утверждают изучавшие ее химики. Не набор импульсов, как говорят физики, чтобы хоть что-то сказать — они о любви тоже ничего не знают.
Лучше всего о ней сказал Дэвид Айк: «Бесконечная любовь — единственная истина, остальное — иллюзия». Высоцкий пел: «Я дышу — и, значит, я люблю. Я люблю — и, значит, я живу». Смысл жизни — в любви, остальное, действительно, — иллюзия. Раньше считалось, что в мире нет ничего кроме Бога, то есть, мир — это Бог, но Бог есть любовь, отсюда: мир равно любовь. Все, что за пределами любви — одновременно и за пределами мира. Иллюзия. Причем, надо сказать, очень качественная иллюзия, многие принимают ее за реальность и живут в ней до самой смерти, не понимая сути.
Можно ли приравнять любовь к счастью? В какой-то мере так и есть. Но всеобъемлющую любовь, которая заставляет дышать и делать шаг за шагом, даже когда ноги сломаны, как-то неудобно назвать счастьем, она превосходит все известнее человеческие состояния. В формулировке Роберта Браунинга любовь — энергия жизни. Это точнее всего прочего. Еще он добавил: «Уничтожьте любовь, и земля превратится в могилу». Именно. Он понял суть.
«Мы должны найти силу любви — силу, спасительную силу любви. И когда мы найдем ее, мы сможем превратить этот мир в новый. Мы сможем сделать людей лучше. Любовь — это единственный выход». Слова Мартина Лютера Кинга. Он был прав. Но обидно, что сказавший великую истину видел в своих словах другое, нечто метафорическое, социальное и моральное, а вовсе не физику. Мартин Лютер Кинг сказал верно, но сам не понял, насколько верно то, что он сказал. Придется досказать за него. Расшифровать. И сделать, чтобы работало.
Еще живший за пятьсот лет до нашей эры Эмпедокл считал любовь одним из двух активных начал Вселенной, и они, эти начала, обладали вполне определенными физическими качествами.
У Платона любовь — это связывающее земной мир с божественным стремление конечного существа к совершенной полноте бытия.
У Фомы Аквинского любовь есть не просто страсть, а первое «мотус волюнтатис» — «движение воли», так как оно подразумевает осознанность и благо.
Спиноза отождествлял любовь с абсолютным познанием.
В эпоху Возрождения решили, что поняли суть любви. Возник неоплатонизм, подкрепленный трудами Франческо Каттани, Джордано Бруно, Марсилио Фичино и других. В основу положили учение о красоте. Дескать, природа любви есть стремление к красоте. Эта концепция связала этику и эстетику. И остановилась. Неоплатонисты решили, что первая ступенька лестницы — вершина пирамиды.
Но к примеру, если двое возлюбленных долго смотрят друг другу в глаза, примерно через две-три минуты их сердцебиение синхронизируется. Неоспоримый научный факт.
Делаем вывод.
Лирики доказали, что любовь — одно из активных начал, на которых строится и с помощью которых существует мир. А что скажут физики? Только ли этика с эстетикой смешались в этом понятии (ну, в угоду «новой философии» Шопенгауэра, Фрейда, Фромма и других, добавим сюда физиологию)?
Еще раз вспомним Мартина Лютера Кинга: «Мы должны найти силу любви... и когда мы найдем ее, мы сможем превратить этот мир в новый». А еще он сказал: «Любовь — самая неиссякаемая энергия в мире».
Итак, главное произнесено: любовь — это энергия. Человеческий мозг — комплекс физиологических нейронных состояний. Если дать ему дополнительную энергию, он совершит невозможное. Ныне используется менее десяти процентов мозга, для чего нужны оставшиеся, наука пока не знает. А изучала ли наука любовь? А с позиции, что любовь — это энергия? А если вспомнить теперь о девяноста процентах неизвестных возможностей, которые простаивают без дела, и представить, что поставляемая энергия будет безмерной и бесконечной?
Человек — звучит гордо? «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто».
«Медь звенящая», «ничто» — звучит гордо?
Скоро все станет по-другому, и «человек» будет звучать божественно. Хватит ли воображения представить, какие границы откроются людям, если их слова и мечты о настоящей любви станут реальностью?
Что нам заповедано? Только одно: плодитесь и размножайтесь. Ничего больше, все остальное — приложение и инструкции к главной заповеди. Что для этого нужно? Это тоже сказано: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей и будут двое одна плоть».
А потом? «Возлюби ближнего». Больше ничего. Весь мир, как и смысл жизни, и счастье человека, находятся внутри сказанного.
Добавим еще одну цитатку. Пауло Коэльо: «В любви не добра и зла, нет созидания и разрушения. Есть лишь движение. И любовь изменяет законы природы». Простим писателю заумность, главное здесь — «любовь изменяет законы природы». В четырех словах — квинтэссенция философии.
Вадик рассказал об этом Яне, когда она летела на Марс. Тогда это была только гипотеза.
Яна улыбнулась, на щеках образовались так любимые ямочки:
— Моя чайка по имени Джонатан Ливингстон.
«Моя». Это слово прозвучало впервые. И жизнь начала новый отсчет.
Позже длинное прозвище сократилось до ласкового «Джонни». Лучше и приятнее имени для Чайкина не придумать. Одноименную книгу Ричарда Баха любили оба, и то, что собирался сделать для мира Вадик, было сравнимо с миссией чайки Джонатана. «Насколько полнее станет теперь жизнь! Вместо того, чтобы уныло сновать между берегом и рыболовецкими судами — знать, зачем живешь!» А еще в «Чайке по имени Джонатан Ливингстон» скользнула очень понравившаяся Яне мысль: «Чтобы летать с быстротой мысли или, говоря иначе, летать куда хочешь, нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел».
Ныне в электронике физика сливалась с философией, и укрощение времени и пространства строилось на принципах теории относительности и категорического императива. Почему бы любви, являвшейся сегодня лишь объектом философии, тоже не стать частью физики и электроники? Дорогу осилит идущий.
Увы. Трагедия, случившаяся с любимой, надломила его. Казалось, что жизнь потеряла смысл.
Но. Его мир, его счастье, его любовь — Яна. Если не он — то кто же?
Вадик бешено взялся за работу.
Нужно подарить миру любовь. Настоящую. И научить ею пользоваться.
Если получится, счастлив будет каждый. В том числе и сам Вадик. Потому что Яна — в нынешнем виде, как тело с заблудившейся душой — тоже воспользуется. Любовь сломает препятствие-иллюзию, два человека встретятся напрямую, без посредничества материального мира и, взявшись за руки, вернутся обратно — вместе.
Иначе жизнь не имеет смысла.
Личная работа чудесно сочеталась с общей, никто не знал, что же объединяет разрозненные задания и расчеты. Направление одно, опыты одни и те же, но приложение разное. Но ведь направление — одно! Счастье людей. Общее благодаря первоначальному личному. Что может быть лучше?
Сделать что-то во вред другим не позволила бы совесть. Оттого и радовало, что все так удачно сложилось.
Когда дело застопорилось, хороший толчок, даже пинок дала Милица своей догадкой на свадьбе. Конечно, «свадебные флюиды» — глупость, но концепция в целом…
