серая лента реки, похожая на старинную автотрассу, слева простирались заросшие хвойным лесом предгорья, вправо уходил поселок, обрамлявший ажурные полупрозрачные корпуса Центра с причальной вышкой для дирижаблей.
В поселке было удивительно безлюдно. Лишь одна девушка-купальщица взбивала перед собой воду быстрыми гребками, темные волосы свисали на плечи мокрыми прядями, на спине виднелся карман-наклейка, из него торчали водоступы — до плавания она, видимо, бегала по воде. Девушка заметила чужака и приветливо помахала рукой. Андрей тоже помахал и, собравшись духом, повернул птерика к самому высокому из лабораторных корпусов.
По периметру края видимости мигнул виртуальный сигнал опасности, в накрытых шлемом ушах раздалось:
— Срочная эвакуация. Немедленно покинуть зону живых домов на расстояние пятьдесят километров. В дома не входить. Красный уровень опасности.
Красный уровень? Такого не бывало уже пару поколений.
Птерик тоже получил сигнал и удивленно косился на седока: «Разворачиваться? Жду подтверждения».
Если эвакуация объявлена из-за змей, то это смешно. Накожная защита не даст яду проникнуть внутрь, а если произойдет невозможное, и яд подействует, с такой незначительной проблемкой организм справится самостоятельно, даже визит в восстановитель не потребуется. Главное — не наступать на гадюк и не провоцировать их. Они сами боятся, человек для них — опасность номер один.
Вслед за общим оповещением раздалось личное:
— Андрей Сигал, вы находитесь в зоне эвакуации. Ввиду особых обстоятельств Отдел Чрезвычайных Ситуаций просит разрешения подключиться к вашему чипу.
Чипами с некоторых пор называлась вся компьютерная техника — все, что помогало взаимодействовать с мировым потоком информации. Чипы были у людей, у модифицированных и, по возможности, у обычных животных, почти у всех вещей, которые окружали, и, само собой, у техники. Человеческий чип вживлялся вскоре после рождения, и растущий ребенок сразу учился жить с умными вещами и техникой в мире и гармонии.
— Даю согласие, — ответил Андрей.
Возникло ощущение, что в его очки втиснулся еще кто-то. Голова захотела повернуться и осмотреться. Этого захотел тот, кто подключился. Андрей вновь согласился, а чтобы помочь, заставил птерика сделать круг.
— Не приближаться к поселку! — вновь загремело в ушах.
Андрей огляделся. Внимание чрезвычайщиков привлекла купальщица, перед глазами замелькали данные: Милица Дрогович, девятнадцать лет, нейропсихолог, сотрудник Центра Перспективных Разработок, не замужем, интересы разнообразные, классификация по двоичной системе — единица, выбранный статус: «Через тернии — к звездам».
Своих данных девушка не скрывала, даже статус для любопытных вписала, чтобы как-то себя охарактеризовать. Понятно: молодая и незамужняя.
Ее анкету мысленным приказом вызвал Андрей, чрезвычайщикам этого не требовалось, они, наверняка, уже просканировали местность и знали, кто есть кто и где находится.
— Вызывать птерика или технику из поселка опасно, — продолжил голос в шлеме. — Ваш птерик первой модификации, но двоих выдержит. Необходимо как можно скорее вывезти всех из закрытой зоны. Просим передачи управления.
— Разрешаю, — подтвердил Андрей и крепче вцепился в седло.
Послушный чужой воле птерик завалился на левое крыло и с чудовищным креном по дуге настиг купальщицу. Ее чип принял сигнал тревоги, но нательных средств связи у девушки не было, и пока она доставала трансформированные в браслет очки, птерик Андрея уже завис над ней, как дракон над добычей.
— Эвакуация? — крикнула она из воды.
Очки, наконец, заняли место на ее переносице, и отвечать не потребовалось — все высветилось у нее перед глазами.
Птерик с шумом плюхнулся в реку, крылья сложились, шея послушно опустилась. Андрей протянул руку:
— Хватайся.
В полоске очков на лице и сине-черных полосках купальника, похожего на рисунок, девушка выглядела хрупко и мило, скорее, по-домашнему, и, в любом случае, никак не для полетов. Если бы не приказ чрезвычайщиков…
Андрей помог ей перебраться себе за спину и скомандовал взлет. Кожистые крылья ударили по воде. Набор высоты вышел долгим и трудным, в какой-то миг даже пришлось поволноваться. Птерик рассчитан на одного, об этом сказано в самом названии: ВИЭСТ\МП-1, где буквы И, С и Т означают «индивидуальное средство транспорта». Девушка была легкой, около сорока пяти килограммов, и вместе с пятидесятишестикилограммовым Андреем они не превысили предельно допустимой нагрузки, но птерик к такому режиму не привык. Крылья молотили воздух, как у птицы, при каждом взмахе тело подбрасывало, за этим следовал резкий провал. Пассажирка по всем правилам безопасности прижалась к спине Андрея, тонкие руки крепко обхватили его шею, а ноги скрестились и переплелись ступнями в замок у него на животе — теперь при падении или жесткой посадке защита сработает для двоих.
— Милица, — донеслось сзади. — Но ты в шлеме, значит, уже знаешь.
— Андрей, — проявил он ответную любезность.
Знаешь или не знаешь, а представиться при первой встрече — обычная норма вежливости.
Кстати, выяснилось, что ударение делается на первом слоге. В написанном виде это непонятно, и Андрей сказал бы по-другому, в более привычном варианте.
— В анкете указано «Эндрю».
Вечный вопрос.
— Это старые данные, после переезда родителей мое имя для удобства сменили на местное.
Набравший высоту птерик стал разгоняться, крылья загудели от ветра, и Андрей снизил скорость до минимальной. На пассажирке нет ни шлема, ни костюма, и при ста с лишним километров в час полет вряд ли доставит ей удовольствие.
Против небольшой задержки чрезвычайщики не возражали. Навстречу от ближайшей горы уже летел транспортный дискоид, его круглая крыша раскрылась и при выравнивании скоростей впустила птерика в тесное нутро. Дискоид сразу лег на обратный курс.
Внутри пахло пластиком и, от гудевших электродвигателей, жженым графитом. Уже несколько лет такие аппараты почти не использовались из-за большого потребления энергии, и после свободы полета на живом птерике оказаться замурованным в вонючую консервную банку…
Андрей поморщился. Милица, судя по всему, чувствовала то же самое — перед тем, как жесткая сцепка ее ног и рук разорвалась, у девушки передернулись плечи и она зябко поежилась — никак не от холода, потому что в грузовом отсеке, где они оказались, не сквозило и уж тем более не морозило. Птерик сложил крылья и опустился на четыре конечности.
После закрытия секторной крыши распахнулась дверь, спешившихся Андрея с Милицей встретили отделенные прозрачной перегородкой люди в форме и с оружием. Такого не бывало давненько. На памяти Андрея — никогда. Униформа — предмет гордости космонавтов и представителей других героических профессий, а также курсантов — бывало, что некоторые выбирали профессию исключительно из-за формы. Чрезвычайщики в обычной жизни форму не носили; кроме близких и тех, с кем пересекались по делам, никто не знал, где они работают. Сейчас на них были серые бронированные костюмы со шлемами, непроницаемые даже для ядерного взрыва. В руках — настоящее оружие, лучевое, то есть рассчитанное на уничтожение противника вплоть до последнего занесенного микроба. Чувствовалось, что оружие могут применить.
По телу прокатился озноб, коленки задрожали. В том, что случилось в зоне эвакуации, виноваты не змеи. А если змеи, то виноваты очень-очень, настолько, что Андрей представить себе не мог.
Милица непроизвольно прижалась к его плечу:
— Что происходит?
Ее лицо окаменело, кожа вспухла пупырышками.
— Я знаю не больше, чем ты. Думаю, сейчас нам все объяснят.
Не объяснили. Из-за перегородки люди в форме указали оружием на два узких цилиндрических отсека, судя по виду и размеру — медицинские капсулы.
Голос в шлеме обрел хозяина: перед глазами возник крепкий мужчина лет пятидесяти-ста, с гривой длинных волос — темно-серых, с прожилками проседи. Особенно удивили пышные усы с закрученными вверх уголками — так не носили уже лет двести, с начала двадцатого века. Вместо формы на мужчине была обычная рубашка в полоску, но личная информация сообщала о принадлежности к той же системе, причем на самом высоком уровне: «Координатор чрезвычайного блока Кривов Г.И». Возраст выдавали чуть округлившийся овал лица и взгляд: усталый и мудро-снисходительный к окружающим, которых повидал всяких и, на беду себе, насквозь, отчего даже самый отъявленный и закоренелый оптимист обычно погружается в пессимизм навечно. Этот взгляд бегло просканировал Андрея, замерев на миг, когда глаза встретились, и Андрей вздрогнул — ощущения походили на восстановление зуба с отключенной самоанестезией.
Координатор почесал нос и сказал всего одно слово:
— Дезинфекция.
Прозрачные люки отсеков открылись, внутри вспыхнул бледный голубоватый свет.
Немешарики, смыжи, дирижер
Чувствуя, что опять чешет нос, Гаврила Иванович резко отдернул руку. Дурная привычка пришла из детства: когда мозг сосредоточивался на чем-то, пальцы сами тянулись к носу. И никак не избавиться: ни самовнушение, ни помощь специалистов результатов не дали. Вот тебе и властитель Вселенной, венец природы — человек уже на освоение спутников дальних планет замахнулся, а отвыкнуть трогать свой нос не может.
Гаврила Иванович сидел за столом в домашнем кабинете — время для командировки к месту событий еще не пришло. Возможно, что и не придет. Хорошо бы, чтоб не пришло. За окнами — старинными, во всю стену, с обычными стеклами — гнулись под пронизывающим ветром замысловато изогнутые березы, покрытые мхом и похожие на ударенных током стоногих пауков. За ними, через продуваемый с моря утес, в укрытой между скал низине прятались посаженные отцом сосны. Настоящие сосны — прямые, плотно жавшиеся друг к другу, с шумящими в вышине кронами, а не кривые и укороченные, как все растущие здесь, на Рыбачьем, деревья. Дом Гаврилы Ивановича был единственным жилым сооружением на севере полуострова, в одну сторону раскинулось серое море, с другой окружали и уходили до самого горизонта цветные в это время года сопки. В небе вились горластые чайки, на западе в мрачной туче сверкало — где-то далеко, в Норвегии, бушевала гроза. Кабинет располагался на третьем этаже, сразу над спальней и террасой, выше — только крытый насест птерика и посадочная площадка дискара, причем сам дискар стоял за утесом, чтобы не портить живописный вид нелепой стальной искусственностью, а по вызову прилетал раньше, чем Гаврила Иванович поднимался к выходу по лестнице или в лифте. Птерик тоже не сидел на месте, его крылья то и дело мелькали среди внешне корявых, но таких красивых причудливых берез. Снизу поднимался одуряющий запах пирога — жена ждала на завтрак и нехитрым способом намекала, чтобы освобождался быстрее. Она ждала уже долго. Леночка — умница, понимает, что если он не спускается, то беспокоить не следует. Жена координатора — тоже ответственная должность, пусть и нештатная. Не каждый справится. Лена справлялась отлично, а кроме этого умудрялась еще консультировать в потоке по семейным вопросам и вести кружки североведения.
На миг задумавшийся о жене, Гаврила Иванович стер с лица блаженную улыбку и поочередно подкрутил большим и согнутым указательным пальцами пышные усы. Кстати, тоже глупая привычка, но, в отличие от чесания носа, совсем не детская. Но приятная. И со стороны, говорят, смотрится внушительно и серьезно.
— Чем занимался Центр Перспективных Разработок в настоящее время?
Вся информация была перед глазами, и если вопрос прозвучал — требуется личное мнение. Собеседник понял правильно.
— Я там уже не работаю, — ответил Андрей, — но за деятельностью слежу. Будущее — за сближением человека и природы, Максим Максимович выбрал два главных направления: модификация клонированных птерозавров для получения индивидуального транспорта в управляемом и беспилотном вариантах, и живое жилье. То и другое, как вы знаете, получилось.
— Оба осуществленных проекта имеют общие генетические корни?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
Гаврила Иванович добавил в голос жесткости:
— Ответ на этот вопрос имеет значение для безопасности человечества. Повторяю: вы уверены или вам кажется, что да?
— Уверен. — Андрей откинулся на спинку кресла.
Для содержания эвакуированных строить специальное помещение не стали, чтобы не доводить до разбирательств с экономическим блоком. Сейчас, пока проблема не решена, у чрезвычайщиков руки развязаны, полный карт-бланш, но позже, при «разборе полетов», им выпишут по первое число за каждую мелочь. Обидно. Когда нужно рисковать жизнями или принимать трудные решения, экономщики остаются в стороне, а когда опасность в прошлом — именно они оказываются главными. Задним числом указывают на огрехи и ухмыляются: вы, мол, у нас еще и не так попляшете.
Но сейчас дело касалось их координатора. Если на корабле что-то случается с капитаном, команда не ждет окончания расследования, она подключается к нему, потому что иначе не может. Любой из четырех блоков правительства — это именно такая спаянная команда. Значит, на этот раз контроль будет тотальным.
Обоих эвакуированных разместили за границей зоны в медицинских модулях-«излечебниках». Внешне медкапсулы походили на обычные транспортные, в которых люди без пересадок передвигались по планете всеми видами общественного транспорта: «жабами»-дирижаблями, «надводниками»-экранопланами, «страшилами»-стратошаттлами (впрочем, молодежь из-за обтекаемой формы называет их теперь просто «шило») и по подземным и подводным транспортопроводам, в просторечии — «трубам».
Анализы показали полную чистоту, но на всякий случай вывезенные из закрытой зоны объекты номер один и номер два прошли дезинфекцию и остались в карантине. Исключительная ситуация требовала исключительных действий. Допрос объекта номер два, как и, до того, объекта номер один, велся дистанционно, Гаврила Иванович видел Эндрю Сигала (в России — Андрея) целиком, помимо этого на очки выводилась каждая реакция мозга и тела собеседника с дешифровкой в понятные рекомендации.
— Немешариками засеяна уже половина планеты. — Гаврила Иванович снова подкрутил усы. — Как вы думаете, в них остались какие-нибудь недоработки?
Андрей Сигал — высокий голубоглазый парень двадцати двух лет, с чубом черных волос по последней моде и чуть хрипловатым голосом, над которым, видимо, дополнительно поработал — от природы таким не похвастаешься, защита организма при первом же проявлении сочтет за дефект и немедленно исправит. Снятые экзоскелет со шлемом лежали на полке, Андрей настороженно сидел рядом с «гробом» восстановителя в кресле для отдыха, где чаще находились не пациенты медицинских модулей, а переживавшие за них родные и близкие. Стоять в похожей на вытянутую цистерну капсуле высота позволяла только в центральной части, поэтому очень высокие люди, к которым в полной мере относился объект номер два, берегли головы и предпочитали сидеть.
— Недоработки с какой точки зрения: безопасности для человека и окружающей среды, скорости роста, удобства проживания, адаптации к неподходящим условиям или функциональности? — спросил Андрей.
В поселке было удивительно безлюдно. Лишь одна девушка-купальщица взбивала перед собой воду быстрыми гребками, темные волосы свисали на плечи мокрыми прядями, на спине виднелся карман-наклейка, из него торчали водоступы — до плавания она, видимо, бегала по воде. Девушка заметила чужака и приветливо помахала рукой. Андрей тоже помахал и, собравшись духом, повернул птерика к самому высокому из лабораторных корпусов.
По периметру края видимости мигнул виртуальный сигнал опасности, в накрытых шлемом ушах раздалось:
— Срочная эвакуация. Немедленно покинуть зону живых домов на расстояние пятьдесят километров. В дома не входить. Красный уровень опасности.
Красный уровень? Такого не бывало уже пару поколений.
Птерик тоже получил сигнал и удивленно косился на седока: «Разворачиваться? Жду подтверждения».
Если эвакуация объявлена из-за змей, то это смешно. Накожная защита не даст яду проникнуть внутрь, а если произойдет невозможное, и яд подействует, с такой незначительной проблемкой организм справится самостоятельно, даже визит в восстановитель не потребуется. Главное — не наступать на гадюк и не провоцировать их. Они сами боятся, человек для них — опасность номер один.
Вслед за общим оповещением раздалось личное:
— Андрей Сигал, вы находитесь в зоне эвакуации. Ввиду особых обстоятельств Отдел Чрезвычайных Ситуаций просит разрешения подключиться к вашему чипу.
Чипами с некоторых пор называлась вся компьютерная техника — все, что помогало взаимодействовать с мировым потоком информации. Чипы были у людей, у модифицированных и, по возможности, у обычных животных, почти у всех вещей, которые окружали, и, само собой, у техники. Человеческий чип вживлялся вскоре после рождения, и растущий ребенок сразу учился жить с умными вещами и техникой в мире и гармонии.
— Даю согласие, — ответил Андрей.
Возникло ощущение, что в его очки втиснулся еще кто-то. Голова захотела повернуться и осмотреться. Этого захотел тот, кто подключился. Андрей вновь согласился, а чтобы помочь, заставил птерика сделать круг.
— Не приближаться к поселку! — вновь загремело в ушах.
Андрей огляделся. Внимание чрезвычайщиков привлекла купальщица, перед глазами замелькали данные: Милица Дрогович, девятнадцать лет, нейропсихолог, сотрудник Центра Перспективных Разработок, не замужем, интересы разнообразные, классификация по двоичной системе — единица, выбранный статус: «Через тернии — к звездам».
Своих данных девушка не скрывала, даже статус для любопытных вписала, чтобы как-то себя охарактеризовать. Понятно: молодая и незамужняя.
Ее анкету мысленным приказом вызвал Андрей, чрезвычайщикам этого не требовалось, они, наверняка, уже просканировали местность и знали, кто есть кто и где находится.
— Вызывать птерика или технику из поселка опасно, — продолжил голос в шлеме. — Ваш птерик первой модификации, но двоих выдержит. Необходимо как можно скорее вывезти всех из закрытой зоны. Просим передачи управления.
— Разрешаю, — подтвердил Андрей и крепче вцепился в седло.
Послушный чужой воле птерик завалился на левое крыло и с чудовищным креном по дуге настиг купальщицу. Ее чип принял сигнал тревоги, но нательных средств связи у девушки не было, и пока она доставала трансформированные в браслет очки, птерик Андрея уже завис над ней, как дракон над добычей.
— Эвакуация? — крикнула она из воды.
Очки, наконец, заняли место на ее переносице, и отвечать не потребовалось — все высветилось у нее перед глазами.
Птерик с шумом плюхнулся в реку, крылья сложились, шея послушно опустилась. Андрей протянул руку:
— Хватайся.
В полоске очков на лице и сине-черных полосках купальника, похожего на рисунок, девушка выглядела хрупко и мило, скорее, по-домашнему, и, в любом случае, никак не для полетов. Если бы не приказ чрезвычайщиков…
Андрей помог ей перебраться себе за спину и скомандовал взлет. Кожистые крылья ударили по воде. Набор высоты вышел долгим и трудным, в какой-то миг даже пришлось поволноваться. Птерик рассчитан на одного, об этом сказано в самом названии: ВИЭСТ\МП-1, где буквы И, С и Т означают «индивидуальное средство транспорта». Девушка была легкой, около сорока пяти килограммов, и вместе с пятидесятишестикилограммовым Андреем они не превысили предельно допустимой нагрузки, но птерик к такому режиму не привык. Крылья молотили воздух, как у птицы, при каждом взмахе тело подбрасывало, за этим следовал резкий провал. Пассажирка по всем правилам безопасности прижалась к спине Андрея, тонкие руки крепко обхватили его шею, а ноги скрестились и переплелись ступнями в замок у него на животе — теперь при падении или жесткой посадке защита сработает для двоих.
— Милица, — донеслось сзади. — Но ты в шлеме, значит, уже знаешь.
— Андрей, — проявил он ответную любезность.
Знаешь или не знаешь, а представиться при первой встрече — обычная норма вежливости.
Кстати, выяснилось, что ударение делается на первом слоге. В написанном виде это непонятно, и Андрей сказал бы по-другому, в более привычном варианте.
— В анкете указано «Эндрю».
Вечный вопрос.
— Это старые данные, после переезда родителей мое имя для удобства сменили на местное.
Набравший высоту птерик стал разгоняться, крылья загудели от ветра, и Андрей снизил скорость до минимальной. На пассажирке нет ни шлема, ни костюма, и при ста с лишним километров в час полет вряд ли доставит ей удовольствие.
Против небольшой задержки чрезвычайщики не возражали. Навстречу от ближайшей горы уже летел транспортный дискоид, его круглая крыша раскрылась и при выравнивании скоростей впустила птерика в тесное нутро. Дискоид сразу лег на обратный курс.
Внутри пахло пластиком и, от гудевших электродвигателей, жженым графитом. Уже несколько лет такие аппараты почти не использовались из-за большого потребления энергии, и после свободы полета на живом птерике оказаться замурованным в вонючую консервную банку…
Андрей поморщился. Милица, судя по всему, чувствовала то же самое — перед тем, как жесткая сцепка ее ног и рук разорвалась, у девушки передернулись плечи и она зябко поежилась — никак не от холода, потому что в грузовом отсеке, где они оказались, не сквозило и уж тем более не морозило. Птерик сложил крылья и опустился на четыре конечности.
После закрытия секторной крыши распахнулась дверь, спешившихся Андрея с Милицей встретили отделенные прозрачной перегородкой люди в форме и с оружием. Такого не бывало давненько. На памяти Андрея — никогда. Униформа — предмет гордости космонавтов и представителей других героических профессий, а также курсантов — бывало, что некоторые выбирали профессию исключительно из-за формы. Чрезвычайщики в обычной жизни форму не носили; кроме близких и тех, с кем пересекались по делам, никто не знал, где они работают. Сейчас на них были серые бронированные костюмы со шлемами, непроницаемые даже для ядерного взрыва. В руках — настоящее оружие, лучевое, то есть рассчитанное на уничтожение противника вплоть до последнего занесенного микроба. Чувствовалось, что оружие могут применить.
По телу прокатился озноб, коленки задрожали. В том, что случилось в зоне эвакуации, виноваты не змеи. А если змеи, то виноваты очень-очень, настолько, что Андрей представить себе не мог.
Милица непроизвольно прижалась к его плечу:
— Что происходит?
Ее лицо окаменело, кожа вспухла пупырышками.
— Я знаю не больше, чем ты. Думаю, сейчас нам все объяснят.
Не объяснили. Из-за перегородки люди в форме указали оружием на два узких цилиндрических отсека, судя по виду и размеру — медицинские капсулы.
Голос в шлеме обрел хозяина: перед глазами возник крепкий мужчина лет пятидесяти-ста, с гривой длинных волос — темно-серых, с прожилками проседи. Особенно удивили пышные усы с закрученными вверх уголками — так не носили уже лет двести, с начала двадцатого века. Вместо формы на мужчине была обычная рубашка в полоску, но личная информация сообщала о принадлежности к той же системе, причем на самом высоком уровне: «Координатор чрезвычайного блока Кривов Г.И». Возраст выдавали чуть округлившийся овал лица и взгляд: усталый и мудро-снисходительный к окружающим, которых повидал всяких и, на беду себе, насквозь, отчего даже самый отъявленный и закоренелый оптимист обычно погружается в пессимизм навечно. Этот взгляд бегло просканировал Андрея, замерев на миг, когда глаза встретились, и Андрей вздрогнул — ощущения походили на восстановление зуба с отключенной самоанестезией.
Координатор почесал нос и сказал всего одно слово:
— Дезинфекция.
Прозрачные люки отсеков открылись, внутри вспыхнул бледный голубоватый свет.
Глава 2. Гаврила Иванович
Немешарики, смыжи, дирижер
Чувствуя, что опять чешет нос, Гаврила Иванович резко отдернул руку. Дурная привычка пришла из детства: когда мозг сосредоточивался на чем-то, пальцы сами тянулись к носу. И никак не избавиться: ни самовнушение, ни помощь специалистов результатов не дали. Вот тебе и властитель Вселенной, венец природы — человек уже на освоение спутников дальних планет замахнулся, а отвыкнуть трогать свой нос не может.
Гаврила Иванович сидел за столом в домашнем кабинете — время для командировки к месту событий еще не пришло. Возможно, что и не придет. Хорошо бы, чтоб не пришло. За окнами — старинными, во всю стену, с обычными стеклами — гнулись под пронизывающим ветром замысловато изогнутые березы, покрытые мхом и похожие на ударенных током стоногих пауков. За ними, через продуваемый с моря утес, в укрытой между скал низине прятались посаженные отцом сосны. Настоящие сосны — прямые, плотно жавшиеся друг к другу, с шумящими в вышине кронами, а не кривые и укороченные, как все растущие здесь, на Рыбачьем, деревья. Дом Гаврилы Ивановича был единственным жилым сооружением на севере полуострова, в одну сторону раскинулось серое море, с другой окружали и уходили до самого горизонта цветные в это время года сопки. В небе вились горластые чайки, на западе в мрачной туче сверкало — где-то далеко, в Норвегии, бушевала гроза. Кабинет располагался на третьем этаже, сразу над спальней и террасой, выше — только крытый насест птерика и посадочная площадка дискара, причем сам дискар стоял за утесом, чтобы не портить живописный вид нелепой стальной искусственностью, а по вызову прилетал раньше, чем Гаврила Иванович поднимался к выходу по лестнице или в лифте. Птерик тоже не сидел на месте, его крылья то и дело мелькали среди внешне корявых, но таких красивых причудливых берез. Снизу поднимался одуряющий запах пирога — жена ждала на завтрак и нехитрым способом намекала, чтобы освобождался быстрее. Она ждала уже долго. Леночка — умница, понимает, что если он не спускается, то беспокоить не следует. Жена координатора — тоже ответственная должность, пусть и нештатная. Не каждый справится. Лена справлялась отлично, а кроме этого умудрялась еще консультировать в потоке по семейным вопросам и вести кружки североведения.
На миг задумавшийся о жене, Гаврила Иванович стер с лица блаженную улыбку и поочередно подкрутил большим и согнутым указательным пальцами пышные усы. Кстати, тоже глупая привычка, но, в отличие от чесания носа, совсем не детская. Но приятная. И со стороны, говорят, смотрится внушительно и серьезно.
— Чем занимался Центр Перспективных Разработок в настоящее время?
Вся информация была перед глазами, и если вопрос прозвучал — требуется личное мнение. Собеседник понял правильно.
— Я там уже не работаю, — ответил Андрей, — но за деятельностью слежу. Будущее — за сближением человека и природы, Максим Максимович выбрал два главных направления: модификация клонированных птерозавров для получения индивидуального транспорта в управляемом и беспилотном вариантах, и живое жилье. То и другое, как вы знаете, получилось.
— Оба осуществленных проекта имеют общие генетические корни?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
Гаврила Иванович добавил в голос жесткости:
— Ответ на этот вопрос имеет значение для безопасности человечества. Повторяю: вы уверены или вам кажется, что да?
— Уверен. — Андрей откинулся на спинку кресла.
Для содержания эвакуированных строить специальное помещение не стали, чтобы не доводить до разбирательств с экономическим блоком. Сейчас, пока проблема не решена, у чрезвычайщиков руки развязаны, полный карт-бланш, но позже, при «разборе полетов», им выпишут по первое число за каждую мелочь. Обидно. Когда нужно рисковать жизнями или принимать трудные решения, экономщики остаются в стороне, а когда опасность в прошлом — именно они оказываются главными. Задним числом указывают на огрехи и ухмыляются: вы, мол, у нас еще и не так попляшете.
Но сейчас дело касалось их координатора. Если на корабле что-то случается с капитаном, команда не ждет окончания расследования, она подключается к нему, потому что иначе не может. Любой из четырех блоков правительства — это именно такая спаянная команда. Значит, на этот раз контроль будет тотальным.
Обоих эвакуированных разместили за границей зоны в медицинских модулях-«излечебниках». Внешне медкапсулы походили на обычные транспортные, в которых люди без пересадок передвигались по планете всеми видами общественного транспорта: «жабами»-дирижаблями, «надводниками»-экранопланами, «страшилами»-стратошаттлами (впрочем, молодежь из-за обтекаемой формы называет их теперь просто «шило») и по подземным и подводным транспортопроводам, в просторечии — «трубам».
Анализы показали полную чистоту, но на всякий случай вывезенные из закрытой зоны объекты номер один и номер два прошли дезинфекцию и остались в карантине. Исключительная ситуация требовала исключительных действий. Допрос объекта номер два, как и, до того, объекта номер один, велся дистанционно, Гаврила Иванович видел Эндрю Сигала (в России — Андрея) целиком, помимо этого на очки выводилась каждая реакция мозга и тела собеседника с дешифровкой в понятные рекомендации.
— Немешариками засеяна уже половина планеты. — Гаврила Иванович снова подкрутил усы. — Как вы думаете, в них остались какие-нибудь недоработки?
Андрей Сигал — высокий голубоглазый парень двадцати двух лет, с чубом черных волос по последней моде и чуть хрипловатым голосом, над которым, видимо, дополнительно поработал — от природы таким не похвастаешься, защита организма при первом же проявлении сочтет за дефект и немедленно исправит. Снятые экзоскелет со шлемом лежали на полке, Андрей настороженно сидел рядом с «гробом» восстановителя в кресле для отдыха, где чаще находились не пациенты медицинских модулей, а переживавшие за них родные и близкие. Стоять в похожей на вытянутую цистерну капсуле высота позволяла только в центральной части, поэтому очень высокие люди, к которым в полной мере относился объект номер два, берегли головы и предпочитали сидеть.
— Недоработки с какой точки зрения: безопасности для человека и окружающей среды, скорости роста, удобства проживания, адаптации к неподходящим условиям или функциональности? — спросил Андрей.
