Сам же составил маршрут «турне» — первым пунктом, разумеется, значился колхоз, в котором трудилась группа Веги и Василисы. Кстати, Алик очень обрадовался и всячески поддержал идею «турне» студенческой агитбригады, несложно догадаться почему. В качестве транспортного средства деканат выделил тот самый ГАЗ, за рулем которого Михаил когда-то, захлебнувшись завистью, увидел своего лютого соперника.
И вот с раннего утречка агитбригада тронулась в путь. Добирались целый день: съехав с трассы, пару раз заблудились. Сельские жители слабо ориентировались за границами своих колхозных «владений», нередко направляя не в ту сторону, а интернет-навигаторов в те времена не существовало. Добрались до нужной деревни уже в ранних сумерках.
Группа Веги и Василисы квартировала в большом бревенчатом бараке, служившем общежитием для командированных. Приезд агитбригады вызвал у студентов искреннее удивление и неподдельную радость: они успели заскучать от однообразия деревенской жизни, а о грядущем приезде Михаил их не известил, понятно почему.
На правах руководителя агитбригады он сразу пошел договариваться о вечернем выступлении в местном ДК с его директором: на руках у Миши имелись необходимые документы, длительных согласований не требовалось. Впрочем «дом культуры» — громко сказано: очаг местной культурной жизни представлял из себя большую бревенчатую избу с красивым крыльцом, внутри имелся крохотный зрительский зальчик со сценой. Переночевать договорился там же, в ДК, все «артисты» брали с собой спальники.
Завершив организационные формальности, Михаил с замиранием сердца пошел к деревенской общаге — сумерки становились всё гуще. Все студенты высыпали на улицу, увлеченно общаясь с агитбригадовцами. Василиса, обвив руками шею Алика, всё никак не могла от него оторваться — оба светились от радости. Вот только Веги нигде не было видно, мишино сердце молотило, как трактор. Завидев его, Василиса наконец-то отцепилась от Алика и, свернув улыбку, как-то вся съёжилась: она прекрасно поняла главную цель приезда руководимой Михаилом агитбригады. Тяжело вздохнув, в нерешительности подошла к нему.
— Где? — спросил Миша, одного слова было вполне достаточно.
— Её нет. — голос Василисы был взволнованным.
— Я это уже понял. Где? — ему пришлось повторить вновь.
Василиса молчала, опустив глаза, как будто в чем-то была виновата. Алик, тоже глубоко вздохнув, подошел и нежно обнял ее за плечи. Пауза затягивалась.
— Где-е-е? Сколько раз можно спрашивать?! — Мише даже пришлось повысить голос.
— Пошла с одной из наших с деревенскими рассвет встречать у костра. — выдавила из себя Василиса.
— Ясно. Куда? — нехорошие предчувствия Михаила оправдывались. Однако его сердце, на удивление, резко сбавило обороты, появилось какое-то внутреннее спокойствие и решительное желание действовать.
— Куда-то туда — в лес. Слушай, я ее предупреждала-предупреждала, что после того письма ты непременно примчишься, что я тебя не знаю?! — раскрасневшись, затараторила Василиса.
— К тебе никаких претензий, расслабься! Иди, с Аликом вон общайся. — ответил Миша и быстро направился в сторону леса.
Сразу за деревней поднимался холм. Небольшой лес, расстилаясь желтеющим покрывалом, как бы уходил вверх. Миша подумал, что в темноте заметит огонек без труда: местность видна, как на ладони. Он не очень представлял, что станет делать после обнаружения встречающих рассвет романтиков. Успокаивало одно: Александра среди них нет. Мише ужасно хотелось глянуть Веге в глаза, теперь его очередь жечь ее взглядом. А там видно будет. Сперва он быстро шел, потом побежал.
— Стой, куда?! А концерт?!! — вскричал бросившийся за ним вдогонку Алик: он прекрасно понял мишины намерения.
— Выступите без меня! — Миша еще больше добавил ходу.
Алик не отставал, пытаясь образумить и воззвать к совести: кончай, мол, психовать, студенты ждут концерта. Всё бесполезно. Ближе к границе леса он отстал. Вспоминал позже, что отслеживал перемещение Миши по хрусту веток на склоне холма: такое впечатление, говорит, что сквозь лес ломился бешеный медведь.
Михаил, тем временем, выдохся: вспотел, сбил дыхание, несколько раз хлестко получил ветками по морде. Запал из него вышел, никого найти не удалось. Потихоньку разум возвращался «на место»: что ж, думал он, сбил всех спонталыгу, организовал агитбригаду, ехал чёрт-те куда. Студентов своих концерта лишаю, вместо этого шарахаюсь, как дурак, по темному лесу. Не по-людски это. И не по-комсомольски!
Мокрый, красный, как рак, Михаил, тяжело дыша, выбрался из зарослей. Верный друг Алик терпеливо ожидал его. «Пошли!» — Алик с теплотой приобнял его за плечи и повел к ДК. По пути Миша, обнажившись по пояс, облился холодной водой из колодца, окончательно придя в себя.
Студенты, напряженно всматриваясь в темноту, не расходились в ожидании концерта. Наконец показались идущие в обнимку по темной деревенской улице Миша с Аликом. «Куда же вы запропастились?! Я уже хотел было отменять концерт!» — набросился на них директор ДК. Студенты были в курсе причины их внезапного отсутствия, поэтому сочувственно смотрели на Мишу. И радовались, что поиски его неверной подруги обошлись без последствий. Все сразу зашевелились, загалдели, стали проходить в зал. Успели подойти еще человек тридцать из местных — зрительный зальчик наполнился.
Концерт прошел хорошо, зрители были довольны. По его завершении директор отдал ключ от ДК под мишину ответственность. И до глубокой ночи просветленные концертом студенты, не желая расставаться с «артистами», не расходились, душевно общались, пели песни, смеялись. А когда зазвучала популярная в те годы песня, все повернули головы в сторону Михаила, не в силах скрыть улыбки:
«Ты пришла, как фея в сказке старой,
А ушла, развеявшись, как дым…
Я ж остался тосковать с гитарой,
Потому что ты ушла с другим!
Эх! Ух! Ах!»
Грянул веселый смех. Михаил пару секунд постоял с постной рожей и тоже заржал. И всё. Ему как-то сразу полегчало. «Ушла с другим»? Ну и хрен с тобой, «развейся, как дым»!..
Вдоволь наобщавшись и проводив одногруппников подруг Миши и Алика, «артисты», рассредоточившись по зрительному залу ДК, натянули на себя спальники, кое-кто расположился прямо на сцене. Василиса осталась с Аликом — они почти до рассвета о чем-то шептались, возились, чем-то шуршали. Впрочем, спать не мешали: агитбригадовцы за день изрядно намаялись, а Миша и вовсе дрыхнул «без задних ног».
Под утро скрипнула дверь в зал — мышкой вошла и села на заднее сиденье Вега, Михаил уже не спал. Потихоньку стали просыпаться все члены дружной команды — заговорили, задвигались, стали собираться на завтрак в колхозную столовку.
Вега не уходила, терпеливо дожидаясь, хотя могла уйти в любой момент: Михаил делал вид, что ее не замечает. Но, решив, что уж совсем проигнорировать будет некрасиво, подошел к ней.
— Привет!
— Привет... — она глубоко вздохнула.
— Ну, что интересненького расскажем? — клоунским голосом вопросил Миша, состряпав смешную рожицу.
— Да ничего, — Вега была настроена серьёзно. — Ты меня любишь, я тебя — нет. Поэтому, сам понимаешь…
— Стоп! Ни слова больше! — он резко выбросил в ее сторону руку с растопыренной ладонью и двинул вместе со всеми на выход. — Аривидерчи!
Перед самым отъездом агитбригады Василиса все же показала Мише ее деревенское увлечение: смешной ухарь, с прической «под горшок», из желания выглядеть повыше был обут в женские сандалии на каблуке. Миша аж рассмеялся: ну, ничего не скажешь — красаве?ц, с ударением на последний слог. Получай, Вега, еще одну пробоину под днище.
Четыре дня «колхозного турне» пронеслись на одном дыхании. Агитбригада, переезжая из деревни в деревню, давала по нескольку концертов в день. Всюду принимали радушно, на выступлениях «артисты» выкладывались по полной. Ближе к ночи смертельно уставшие, но безмерно счастливые, отрубались там, где придется — такое возможно только в пору безмятежной молодости. Трудяга-ГАЗ хоть и имел будку, но агитбригадовцы всё же старались найти нормальную крышу над головой, питались, в основном, в колхозных столовках в деревнях, где давали концерты.
Все оставшиеся дни «турне» Вега вспоминалась Михаилу словно в лёгкой дымке, где-то там, в прошлом. Вокруг были друзья, они поддерживали его чем могли, отвлекали от тягостных мыслей. Он решил для себя: «Всё пройдет, пройдет и это. Хватит! Уважай себя — пацан ты или нет!»
Началась учеба. Лекций на пятом курсе уже почти не было, учебный процесс был подчинен главному — выполнению дипломной работы. А потому в институте Михаил почти не светился, в общагу тоже не заходил, как говорится, «с глаз долой, из сердца — вон!».
Заглянули как-то в гости к нему Алик с Василисой. Уже уходя, она сообщила:
— Вега просит передать, что глубоко раскаивается и хочет тебя видеть, приготовила, говорит, для тебя подарок.
Михаил, озадачено закусив губу, поинтересовался:
— А Александр-то к ней ходит?
— Ходит, почти каждый день.
Что там говорил про себя Миша после неудачной попытки «съёма»? Именно так, всё верно, повторяться незачем. О-хо-хо… И уже на следующий день он с замиранием сердца вновь стучался в хорошо знакомую дверь комнаты институтского общежития. Его «союзницы» — соседки Веги — встретили восторженно, она тоже была рада. Подарком оказался шикарный фотоальбом с видами европейских городов. Выйдя в коридор, Вега головой уткнулась Мише в плечо: прости меня! Он, глубоко вздохнув, обнял ее. Всё опять возвращалось «на круги своя»...
Уф! Хоть и говорят, что «невозможно войти в одну реку дважды», но мишин случай опровергает это известное утверждение — запросто возможно! Ничего, ну ничегошеньки не изменилось! Ни-че-го! Он-то, как дурак, надеялся на подвижки в их отношениях — какой там: «время идет, а любовь не приходит». «Конфетно-букетный» период отношений не просто затянулся, а, казалось, переходил в безнадежно хроническую форму.
Спустя неделю Михаил решился на последний разговор с Вегой. Шли из института в общагу. Стоял погожий октябрьский денек, осенние листья расстилались перед ними нарядным желто-красным ковром. Декорация для серьёзного разговора подходила как нельзя кстати. Он взял «с места в карьер».
— Так! Всё, давай выходи за меня замуж! Вот прямо сейчас возьмем паспорта и пойдем в ЗАГС!
На лице Веги отразилась легкая гримаса недовольства.
— Ну опять ты о своём, как я устала от этого!
— Что значит «о своём»? О нашем! Мы с тобой ходим уже семь месяцев, а такое ощущение, что три дня, и лет нам от силы по четырнадцать. Меня это не устраивает, а если ты «устала», то зачем тогда поманила назад? Разошлись бы, как в море корабли — и привет.
— Я хочу, чтоб ты был рядом, мне без тебя плохо…
— «На колу мочало...» Так пойдем подадим заявление в ЗАГС, буду рядом всю жизнь! Или Александр не разрешает? Тоже небось замуж зовет? — Мишу стала разбирать злость.
— Зовет… Но это не тот человек, который мне нужен…
— А кто тогда тебе нужен?
— Не знаю… Хочу, чтоб мне сердце подсказало, а ты всё время торопишь и торопишь.
— «Торо-о-опишь...» Я, подруга, вообще-то уже на пятом курсе, у меня на носу госэкзамены, а через несколько месяцев — распределение, мне нужна ясность. Это вам с Александром еще почти три года учиться. Короче, так: если ты выходишь за меня — я остаюсь здесь, если нет — уезжаю подальше. Не желаешь расписываться, не хочешь пока ребенка — не проблема, можно повременить, но ты должна четко определиться, нужен я тебе в жизни или нет. Или давай разбегаться окончательно!
— А я не верю, что мы с тобой расстанемся, что ты больше ко мне не придешь!
Однако Михаил твердо решил на ее уловки больше не вестись — никакие взгляды широко распахнутых глаз, а-ля цыганка Рада, не помогут. Хватит, наелся!
— Нет, пора переводить наши отношения на другой, более глубокий уровень. Я тоже устал от этого «конфетно-букетного» формата. В общем так, мяч на твоей половине поля — решай, выноси свой вердикт!
Тем временем, они незаметно дошли до общаги.
— Бывай! — Миша развернулся и пошел прочь. Оглянувшись метров через сто, увидел ее неподвижно стоящей на том же месте, где только что попрощался. Сердце у него защемило, но по-другому нельзя. «Надо, Федя! Надо!»
День ее «вердикта» Михаил запомнил на всю жизнь: двенадцатое ноября. Две недели после того разговора он ходил как в тумане, это серьёзно мешало подготовке к «госам» и выполнению дипломной работы. Его мама внимательно за ним наблюдала, но, всё понимая, ничего не говорила, только глубоко вздыхала. Вердикт Веги оказался сколь неожиданным, столь и вполне предсказуемым: «Извини, я никогда не смогу тебя полюбить!» Что ж, спасибо за привнесение в жизнь определенности, ясность перспективы — великое дело.
Описывать страдания отвергнутого влюбленного — дело весьма неблагодарное, они прекрасно знакомы миллионам и миллионам «отверженных» всех времен и народов. Ну, горечь, ну, боль, ну, обида и жалость к себе, любимому. Подумаешь, эка невидаль…
Очень помогали Мише Алик и, особенно, Василиса — они постоянно гостили у него, приободряли, не давали упасть духом. Расстраивало одно: сами ссорились всё остервенелей, и никто из них не хотел уступать — Мише оставалось лишь только им сочувствовать. Мишина мама всё твердила сыну: «Посмотри, какая хорошая девушка Василиса! Тебе б такую! Вот Алику-то повезло, но он этого, дурак, не ценит!» Но отверженный Вегой, глубоко несчастный Миша не воспринимал ничего.
Впрочем он пытался воплотить в жизнь сюжет басни Крылова «Лисица и виноград»: воскрешал в памяти все полученные Вегой «пробоины ниже ватер-линии», критические замечания своих близких в ее адрес, особенно Феди. Это обычно помогает. Мишин отец откровенно сказал: «Поверь мне, сын, эта женщина не доставила бы тебе удовольствий в жизни...» Василиса тоже, как бы невзначай, пару раз назвала Вегу «брёвнышком», имея ввиду ее фигуру. Миша не стал обижаться, тем более, как говорил профессор Воланд, «факты — самая упрямая в мире вещь». А в недавно вышедшем очень популярном фильме «Берегите женщин» и вовсе пелось: «новая встреча лучшее средство от одиночества...». Потому успокаивала мысль: всё что ни делается…
Перед самым новым годом шеф Миши объявил, что для завершения работ по диплому ему предстоит длительная командировка в Белоруссию. Миша даже обрадовался: «Алекса-а-а-андр! Я больше тебе не соперник, сцена в твоем полном распоряжении — лишь твори!» Сразу после сессии и зимних каникул Михаил отбыл по дипломным делам. Госэкзамены сдал на отлично. Впереди его ожидали новые встречи и впечатления. Здравствуй, «молодость моя — Белоруссия!».
Два месяца дипломной практики пролетели незаметно. Михаил наработал отличный материал, познакомился со множеством интересных людей, увидел и полюбил новый для себя регион. Вега ему не писала, он ей тоже, зато радовала письмами Василиса. Конечно, интересовался у нее Вегой — она не скрывала: Александр, воспользовавшись предоставленной ему «монополией», взял Вегу «в оборот». Ладно, смирился Миша, чему быть...
В одном из писем Василиса с грустью сообщила, что они окончательно разбежались с Аликом — Мишу это известие весьма опечалило, он болел за них душой, тем более, что письмо заканчивалось постскриптумом: «А Алика я всё-таки люблю...» И вот, спустя пару дней в голову Мише закралась заманчивая мысль: «А может попробовать «замутить» с Василисой? Клин клином вышибают.
И вот с раннего утречка агитбригада тронулась в путь. Добирались целый день: съехав с трассы, пару раз заблудились. Сельские жители слабо ориентировались за границами своих колхозных «владений», нередко направляя не в ту сторону, а интернет-навигаторов в те времена не существовало. Добрались до нужной деревни уже в ранних сумерках.
Группа Веги и Василисы квартировала в большом бревенчатом бараке, служившем общежитием для командированных. Приезд агитбригады вызвал у студентов искреннее удивление и неподдельную радость: они успели заскучать от однообразия деревенской жизни, а о грядущем приезде Михаил их не известил, понятно почему.
На правах руководителя агитбригады он сразу пошел договариваться о вечернем выступлении в местном ДК с его директором: на руках у Миши имелись необходимые документы, длительных согласований не требовалось. Впрочем «дом культуры» — громко сказано: очаг местной культурной жизни представлял из себя большую бревенчатую избу с красивым крыльцом, внутри имелся крохотный зрительский зальчик со сценой. Переночевать договорился там же, в ДК, все «артисты» брали с собой спальники.
Завершив организационные формальности, Михаил с замиранием сердца пошел к деревенской общаге — сумерки становились всё гуще. Все студенты высыпали на улицу, увлеченно общаясь с агитбригадовцами. Василиса, обвив руками шею Алика, всё никак не могла от него оторваться — оба светились от радости. Вот только Веги нигде не было видно, мишино сердце молотило, как трактор. Завидев его, Василиса наконец-то отцепилась от Алика и, свернув улыбку, как-то вся съёжилась: она прекрасно поняла главную цель приезда руководимой Михаилом агитбригады. Тяжело вздохнув, в нерешительности подошла к нему.
— Где? — спросил Миша, одного слова было вполне достаточно.
— Её нет. — голос Василисы был взволнованным.
— Я это уже понял. Где? — ему пришлось повторить вновь.
Василиса молчала, опустив глаза, как будто в чем-то была виновата. Алик, тоже глубоко вздохнув, подошел и нежно обнял ее за плечи. Пауза затягивалась.
— Где-е-е? Сколько раз можно спрашивать?! — Мише даже пришлось повысить голос.
— Пошла с одной из наших с деревенскими рассвет встречать у костра. — выдавила из себя Василиса.
— Ясно. Куда? — нехорошие предчувствия Михаила оправдывались. Однако его сердце, на удивление, резко сбавило обороты, появилось какое-то внутреннее спокойствие и решительное желание действовать.
— Куда-то туда — в лес. Слушай, я ее предупреждала-предупреждала, что после того письма ты непременно примчишься, что я тебя не знаю?! — раскрасневшись, затараторила Василиса.
— К тебе никаких претензий, расслабься! Иди, с Аликом вон общайся. — ответил Миша и быстро направился в сторону леса.
Сразу за деревней поднимался холм. Небольшой лес, расстилаясь желтеющим покрывалом, как бы уходил вверх. Миша подумал, что в темноте заметит огонек без труда: местность видна, как на ладони. Он не очень представлял, что станет делать после обнаружения встречающих рассвет романтиков. Успокаивало одно: Александра среди них нет. Мише ужасно хотелось глянуть Веге в глаза, теперь его очередь жечь ее взглядом. А там видно будет. Сперва он быстро шел, потом побежал.
— Стой, куда?! А концерт?!! — вскричал бросившийся за ним вдогонку Алик: он прекрасно понял мишины намерения.
— Выступите без меня! — Миша еще больше добавил ходу.
Алик не отставал, пытаясь образумить и воззвать к совести: кончай, мол, психовать, студенты ждут концерта. Всё бесполезно. Ближе к границе леса он отстал. Вспоминал позже, что отслеживал перемещение Миши по хрусту веток на склоне холма: такое впечатление, говорит, что сквозь лес ломился бешеный медведь.
Михаил, тем временем, выдохся: вспотел, сбил дыхание, несколько раз хлестко получил ветками по морде. Запал из него вышел, никого найти не удалось. Потихоньку разум возвращался «на место»: что ж, думал он, сбил всех спонталыгу, организовал агитбригаду, ехал чёрт-те куда. Студентов своих концерта лишаю, вместо этого шарахаюсь, как дурак, по темному лесу. Не по-людски это. И не по-комсомольски!
Мокрый, красный, как рак, Михаил, тяжело дыша, выбрался из зарослей. Верный друг Алик терпеливо ожидал его. «Пошли!» — Алик с теплотой приобнял его за плечи и повел к ДК. По пути Миша, обнажившись по пояс, облился холодной водой из колодца, окончательно придя в себя.
Студенты, напряженно всматриваясь в темноту, не расходились в ожидании концерта. Наконец показались идущие в обнимку по темной деревенской улице Миша с Аликом. «Куда же вы запропастились?! Я уже хотел было отменять концерт!» — набросился на них директор ДК. Студенты были в курсе причины их внезапного отсутствия, поэтому сочувственно смотрели на Мишу. И радовались, что поиски его неверной подруги обошлись без последствий. Все сразу зашевелились, загалдели, стали проходить в зал. Успели подойти еще человек тридцать из местных — зрительный зальчик наполнился.
Концерт прошел хорошо, зрители были довольны. По его завершении директор отдал ключ от ДК под мишину ответственность. И до глубокой ночи просветленные концертом студенты, не желая расставаться с «артистами», не расходились, душевно общались, пели песни, смеялись. А когда зазвучала популярная в те годы песня, все повернули головы в сторону Михаила, не в силах скрыть улыбки:
«Ты пришла, как фея в сказке старой,
А ушла, развеявшись, как дым…
Я ж остался тосковать с гитарой,
Потому что ты ушла с другим!
Эх! Ух! Ах!»
Грянул веселый смех. Михаил пару секунд постоял с постной рожей и тоже заржал. И всё. Ему как-то сразу полегчало. «Ушла с другим»? Ну и хрен с тобой, «развейся, как дым»!..
Вдоволь наобщавшись и проводив одногруппников подруг Миши и Алика, «артисты», рассредоточившись по зрительному залу ДК, натянули на себя спальники, кое-кто расположился прямо на сцене. Василиса осталась с Аликом — они почти до рассвета о чем-то шептались, возились, чем-то шуршали. Впрочем, спать не мешали: агитбригадовцы за день изрядно намаялись, а Миша и вовсе дрыхнул «без задних ног».
Под утро скрипнула дверь в зал — мышкой вошла и села на заднее сиденье Вега, Михаил уже не спал. Потихоньку стали просыпаться все члены дружной команды — заговорили, задвигались, стали собираться на завтрак в колхозную столовку.
Вега не уходила, терпеливо дожидаясь, хотя могла уйти в любой момент: Михаил делал вид, что ее не замечает. Но, решив, что уж совсем проигнорировать будет некрасиво, подошел к ней.
— Привет!
— Привет... — она глубоко вздохнула.
— Ну, что интересненького расскажем? — клоунским голосом вопросил Миша, состряпав смешную рожицу.
— Да ничего, — Вега была настроена серьёзно. — Ты меня любишь, я тебя — нет. Поэтому, сам понимаешь…
— Стоп! Ни слова больше! — он резко выбросил в ее сторону руку с растопыренной ладонью и двинул вместе со всеми на выход. — Аривидерчи!
Перед самым отъездом агитбригады Василиса все же показала Мише ее деревенское увлечение: смешной ухарь, с прической «под горшок», из желания выглядеть повыше был обут в женские сандалии на каблуке. Миша аж рассмеялся: ну, ничего не скажешь — красаве?ц, с ударением на последний слог. Получай, Вега, еще одну пробоину под днище.
Четыре дня «колхозного турне» пронеслись на одном дыхании. Агитбригада, переезжая из деревни в деревню, давала по нескольку концертов в день. Всюду принимали радушно, на выступлениях «артисты» выкладывались по полной. Ближе к ночи смертельно уставшие, но безмерно счастливые, отрубались там, где придется — такое возможно только в пору безмятежной молодости. Трудяга-ГАЗ хоть и имел будку, но агитбригадовцы всё же старались найти нормальную крышу над головой, питались, в основном, в колхозных столовках в деревнях, где давали концерты.
Все оставшиеся дни «турне» Вега вспоминалась Михаилу словно в лёгкой дымке, где-то там, в прошлом. Вокруг были друзья, они поддерживали его чем могли, отвлекали от тягостных мыслей. Он решил для себя: «Всё пройдет, пройдет и это. Хватит! Уважай себя — пацан ты или нет!»
Началась учеба. Лекций на пятом курсе уже почти не было, учебный процесс был подчинен главному — выполнению дипломной работы. А потому в институте Михаил почти не светился, в общагу тоже не заходил, как говорится, «с глаз долой, из сердца — вон!».
Заглянули как-то в гости к нему Алик с Василисой. Уже уходя, она сообщила:
— Вега просит передать, что глубоко раскаивается и хочет тебя видеть, приготовила, говорит, для тебя подарок.
Михаил, озадачено закусив губу, поинтересовался:
— А Александр-то к ней ходит?
— Ходит, почти каждый день.
Что там говорил про себя Миша после неудачной попытки «съёма»? Именно так, всё верно, повторяться незачем. О-хо-хо… И уже на следующий день он с замиранием сердца вновь стучался в хорошо знакомую дверь комнаты институтского общежития. Его «союзницы» — соседки Веги — встретили восторженно, она тоже была рада. Подарком оказался шикарный фотоальбом с видами европейских городов. Выйдя в коридор, Вега головой уткнулась Мише в плечо: прости меня! Он, глубоко вздохнув, обнял ее. Всё опять возвращалось «на круги своя»...
Уф! Хоть и говорят, что «невозможно войти в одну реку дважды», но мишин случай опровергает это известное утверждение — запросто возможно! Ничего, ну ничегошеньки не изменилось! Ни-че-го! Он-то, как дурак, надеялся на подвижки в их отношениях — какой там: «время идет, а любовь не приходит». «Конфетно-букетный» период отношений не просто затянулся, а, казалось, переходил в безнадежно хроническую форму.
Спустя неделю Михаил решился на последний разговор с Вегой. Шли из института в общагу. Стоял погожий октябрьский денек, осенние листья расстилались перед ними нарядным желто-красным ковром. Декорация для серьёзного разговора подходила как нельзя кстати. Он взял «с места в карьер».
— Так! Всё, давай выходи за меня замуж! Вот прямо сейчас возьмем паспорта и пойдем в ЗАГС!
На лице Веги отразилась легкая гримаса недовольства.
— Ну опять ты о своём, как я устала от этого!
— Что значит «о своём»? О нашем! Мы с тобой ходим уже семь месяцев, а такое ощущение, что три дня, и лет нам от силы по четырнадцать. Меня это не устраивает, а если ты «устала», то зачем тогда поманила назад? Разошлись бы, как в море корабли — и привет.
— Я хочу, чтоб ты был рядом, мне без тебя плохо…
— «На колу мочало...» Так пойдем подадим заявление в ЗАГС, буду рядом всю жизнь! Или Александр не разрешает? Тоже небось замуж зовет? — Мишу стала разбирать злость.
— Зовет… Но это не тот человек, который мне нужен…
— А кто тогда тебе нужен?
— Не знаю… Хочу, чтоб мне сердце подсказало, а ты всё время торопишь и торопишь.
— «Торо-о-опишь...» Я, подруга, вообще-то уже на пятом курсе, у меня на носу госэкзамены, а через несколько месяцев — распределение, мне нужна ясность. Это вам с Александром еще почти три года учиться. Короче, так: если ты выходишь за меня — я остаюсь здесь, если нет — уезжаю подальше. Не желаешь расписываться, не хочешь пока ребенка — не проблема, можно повременить, но ты должна четко определиться, нужен я тебе в жизни или нет. Или давай разбегаться окончательно!
— А я не верю, что мы с тобой расстанемся, что ты больше ко мне не придешь!
Однако Михаил твердо решил на ее уловки больше не вестись — никакие взгляды широко распахнутых глаз, а-ля цыганка Рада, не помогут. Хватит, наелся!
— Нет, пора переводить наши отношения на другой, более глубокий уровень. Я тоже устал от этого «конфетно-букетного» формата. В общем так, мяч на твоей половине поля — решай, выноси свой вердикт!
Тем временем, они незаметно дошли до общаги.
— Бывай! — Миша развернулся и пошел прочь. Оглянувшись метров через сто, увидел ее неподвижно стоящей на том же месте, где только что попрощался. Сердце у него защемило, но по-другому нельзя. «Надо, Федя! Надо!»
День ее «вердикта» Михаил запомнил на всю жизнь: двенадцатое ноября. Две недели после того разговора он ходил как в тумане, это серьёзно мешало подготовке к «госам» и выполнению дипломной работы. Его мама внимательно за ним наблюдала, но, всё понимая, ничего не говорила, только глубоко вздыхала. Вердикт Веги оказался сколь неожиданным, столь и вполне предсказуемым: «Извини, я никогда не смогу тебя полюбить!» Что ж, спасибо за привнесение в жизнь определенности, ясность перспективы — великое дело.
Описывать страдания отвергнутого влюбленного — дело весьма неблагодарное, они прекрасно знакомы миллионам и миллионам «отверженных» всех времен и народов. Ну, горечь, ну, боль, ну, обида и жалость к себе, любимому. Подумаешь, эка невидаль…
Очень помогали Мише Алик и, особенно, Василиса — они постоянно гостили у него, приободряли, не давали упасть духом. Расстраивало одно: сами ссорились всё остервенелей, и никто из них не хотел уступать — Мише оставалось лишь только им сочувствовать. Мишина мама всё твердила сыну: «Посмотри, какая хорошая девушка Василиса! Тебе б такую! Вот Алику-то повезло, но он этого, дурак, не ценит!» Но отверженный Вегой, глубоко несчастный Миша не воспринимал ничего.
Впрочем он пытался воплотить в жизнь сюжет басни Крылова «Лисица и виноград»: воскрешал в памяти все полученные Вегой «пробоины ниже ватер-линии», критические замечания своих близких в ее адрес, особенно Феди. Это обычно помогает. Мишин отец откровенно сказал: «Поверь мне, сын, эта женщина не доставила бы тебе удовольствий в жизни...» Василиса тоже, как бы невзначай, пару раз назвала Вегу «брёвнышком», имея ввиду ее фигуру. Миша не стал обижаться, тем более, как говорил профессор Воланд, «факты — самая упрямая в мире вещь». А в недавно вышедшем очень популярном фильме «Берегите женщин» и вовсе пелось: «новая встреча лучшее средство от одиночества...». Потому успокаивала мысль: всё что ни делается…
Перед самым новым годом шеф Миши объявил, что для завершения работ по диплому ему предстоит длительная командировка в Белоруссию. Миша даже обрадовался: «Алекса-а-а-андр! Я больше тебе не соперник, сцена в твоем полном распоряжении — лишь твори!» Сразу после сессии и зимних каникул Михаил отбыл по дипломным делам. Госэкзамены сдал на отлично. Впереди его ожидали новые встречи и впечатления. Здравствуй, «молодость моя — Белоруссия!».
Два месяца дипломной практики пролетели незаметно. Михаил наработал отличный материал, познакомился со множеством интересных людей, увидел и полюбил новый для себя регион. Вега ему не писала, он ей тоже, зато радовала письмами Василиса. Конечно, интересовался у нее Вегой — она не скрывала: Александр, воспользовавшись предоставленной ему «монополией», взял Вегу «в оборот». Ладно, смирился Миша, чему быть...
В одном из писем Василиса с грустью сообщила, что они окончательно разбежались с Аликом — Мишу это известие весьма опечалило, он болел за них душой, тем более, что письмо заканчивалось постскриптумом: «А Алика я всё-таки люблю...» И вот, спустя пару дней в голову Мише закралась заманчивая мысль: «А может попробовать «замутить» с Василисой? Клин клином вышибают.
