10. После полудня группа начала набор высоты в сплошном «молоке». Следовало бы остановиться, дождаться хотя бы следующего дня, но Кизилов продолжал гнать.
11. Группа дезориентировалась, споря, куда двигаться. Первым на маршруте должен был быть перевал Красивый (категория сложности – 1А). На мгновение небо прояснилось, но, неправильно привязавшись к координатам, Кизилов повёл группу не на Красивый, а на Озерковый (1Б)! Отклонение от курса составило почти 180 градусов!
12. В 18-19 часов Озерковый был перевален с южной стороны (без ледника). Впереди, с северной стороны перевала, показалась верхняя граница ледника Иська, но поскольку по описанию Красивого с южной стороны ледника быть не должно, Кизилов в сгущающихся сумерках этому значения не придал.
13. Группа попала в облако, начала сечь «крупа», заметно похолодало, стремительно темнело. Но и в этой ситуации Кизилов не дал команды организовать групповую страховку основной верёвкой, упорно продолжая подгонять. На вопрос «почему не связались основой», был ответ: экономили время (!). Кизилов в тот момент был уверен, что находится на Красивом!
14. Произошёл обрыв Мисюровой. Ирина, стремительно набирая скорость, скрылась за изгибом ледника. В самом начале скольжения её можно было «зарубить» ледорубом, но кто это мог сделать? Только сам Кизилов – он шёл впереди группы, или Баскаков – он был замыкающим. Ирина находилась в середине растянувшейся на леднике группы, сзади и впереди неё – сестра Кизилова и Воронина. По их словам, глаза у неё в то мгновение были удивлённые, она, похоже, не успела толком понять, что произошло.
Наконец-то дав приказ группе остановиться и связаться основой, Кизилов и Баскаков в связке экстренно спустились по леднику к предполагаемому месту нахождения Ирины. Она была без сознания. Надо сказать, что действия Коли Баскакова, медика группы, были профессиональны и безупречны, хотя он был всего лишь математиком. Это потом было отмечено спасотрядом – во многом из-за его грамотных действий Ирина пожила какое-то время. У неё был перелом основания черепа и размягчение участка головного мозга: «посчитала» затылком на приличной скорости все края трещин, ибо крайне ненадёжная строительная каска тут же сползла с головы. Эх, была бы на ней хотя бы мотоциклетная! Но, справедливости ради, я в то время, не знал никого, кто ходил в такой каске в горы. Перелом костей таза – не в счёт: молодая, срослось бы со временем.
Вспомнилось, какому ненадёжному и несовершенному по сравнению с нынешними временами горному снаряжению мы тогда доверяли свои жизни! Всё было в дефиците. Вечно что-то приходилось «доставать», одалживать, перехватывать, ремонтировать, выкупать списанное в альплагерях, даже изготавливать кустарно. Грудные обвязки, беседки, накидки от дождя, даже штормовые рукавицы я шил сам. Карабины «Ирбис» не замуфчивались, горной обуви хватало ровно на один поход, к тому же «вибры» пропускали влагу – я всегда покрывал их перед походом касторовым маслом. Капроновые верёвки, основы и репшнуры – всё старое. А каково было достать столь необходимые для похода не скоропортящиеся, калорийные продукты: сгущёнку, копчёную колбасу, тушёнку, шоколад?! Но ходить-то в горы хотелось! Полный и грамотный набор «снаряжа» был предметом особой гордости его владельца и зависти других горников.
Кизилов послал Ионкина и Сафиуллина за спасотрядом, но они в тумане потеряли друг друга. Ионкин вернулся назад – сбил ноги. Однако мужественный парень Марат Сафиуллин на второй день дошёл-таки до КСС, встретив попутную группу и поняв, что Кизилов заблудился. Не забуду, как потом отец Иринки, поклонившись, благодарно пожал Марату руку. Горные спасатели привлекли к спасработам туристические группы, что были под рукой, сняв их с маршрутов. Необходимо было вешать перила для спуска пострадавшей по леднику, ибо из-за метеоусловий вертолёт использовать было крайне опасно.
Позже вертолёт пограничников всё же сумел забрать Иринку (напрасно вешали перила!) и доставить её в реанимацию больницы города Орджоникидзе. Всего к спасательным работам, включая членов спасотряда, было привлечено более семидесяти человек. Однако через несколько дней, не приходя в сознание, Ирина Мисюрова умерла. Светлая ей память и Царствие Небесное!
15. А что же группа Кизилова? Они, естественно, свернули маршрут и, с их слов, «испытав большое облегчение после отлёта вертолёта», отправились... на Черное море: срок обратных билетов позволял. Вот она – главная причина гонки группы! Конечно, эта причина была ясна всем. Но группа, включая Кизилова, несла всякую ахинею в своё оправдание. Только его сестра «по младости, по глупости», хлопая глазками, сказала: «А мы хотели поскорее на море...»
Отдохнув, загорев, Кизилов вернулся домой. Узнал о смерти Ирины уже после её похорон! Конечно, парень был сражён известием, по-человечески его очень жаль, но…
Что же ты, Андрей, увидел во всём этом «неоднозначного»? По-моему, всё прозрачно, как стекло: вина Кизилова стопроцентная! Вывод комиссии гласил: ЧП было закономерным, неизбежным следствием вышеперечисленных причин. Игорь, кстати, с выводами комиссии полностью согласился.
Видишь, две выявленные комиссией причины я все-таки не вспомнил. Ладно, и так хватит, чтоб ему, грешному, молиться за упокоение ее души до конца жизни.
Все члены группы Кизилова вели себя перед комиссией просто некрасиво. Юлили, меняли показания. Конечно, им было несладко, кто спорит, но Ирины не вернёшь... Все понимали, что многое зависело от позиции родителей Мисюровой – подадут ли они судебный иск. Они пожалели Кизилова, решили не ломать судьбу парня (года два тюрьмы он мог отхватить запросто, а уж условный срок – вне всякого сомнения). Из комсомола, конечно, его исключили, хотели исключить из универа, но тут, видимо, мать похлопотала.
Я позже очень пожалел, что попал в эту комиссию, пропустив через себя те или иные «неприятные моменты». Эпизод за эпизодом мы восстанавливали картину происшествия до мельчайших подробностей. Но только я, единственный в комиссии турист-горник, живо представлял себе всё так, как будто сам побывал в той группе. Добавить к этому похороны и ежедневное общение с отцом Ирины – инвалидом войны... Вечерами, дома, когда никто не видел, я просто сидел и плакал. А ты говоришь – «злой»!
Следующим летом, на годовщину, мы пошли в горную «тройку». В честь Ирины установили памятную мраморную плиту у начала восхождения на перевал Озерковый, который взяли с севера, со стороны ледника Иська, оказавшегося смертельным для девчонки.
Насибулла планировал идти в ту «тройку» с нами, но, к сожалению, полевая практика помешала. Искренне сожалея об этом, парень написал неумелые трогательные строки, озаглавив стихотворение «Уходящим».
Опять столбы, опять дорога,
Звенит в башке комарий зуд,
А в мыслях горные отроги
И жди - не жди у Бога милости:
Всё это глупая игра...
А здесь у нас в Свердловской области
Стоит постылая жара.
Свой долг исполнить я не в силах,
Не в силах вырвать из бумаг
Такую маленькую подпись -
Начала практики этап.
Так пусть мой друг поставит Это
От всех, кто знал, и кто любил!
Мне ж остается ждать ответа
На свой вопрос: «Ну, как сходил?»
А в городском турклубе началось противостояние группировок, считавших дисквалификацию Бухарова и Стёпочкина правомерной, куда входили мы с тобой, и не согласных с ней. Тяжба длилась два года - до нашего окончания КГУ. Дисквалифицировали и Кизилова. Но он, официально не заявляясь, демонстративно ходил в горы. Мы его случайно встретили в той самой горной кавказской «тройке» (ты, наверное, уже и забыл это). Но никаких «братаний», естественно, тогда быть не могло».
До сих пор задорная песня «Всю Сибирь прошёл в лаптях обутый...», которую в лыжной «двойке» на Северном Урале Ширшов всё время пел вместе с Димой Кузьминым, у меня ассоциируется с походом, оказавшимся, за полгода до трагедии, предпоследним для Иринки Мисюровой. И с нашей весёлой группой: она и мы, шестеро ребят-студентов биофака. И я с грустной улыбкой вспоминаю, как мы тогда в шутку называли свою команду «дерьмовочка и шесть гомов».
Вот и сейчас Ирина у меня перед глазами: немного полноватая, добрая, обаятельная и улыбчивая, ленинская стипендиатка, навсегда оставшаяся двадцатилетней девчонкой. Её любил один студент по фамилии Митюшкин, никогда не забуду, как он плакал на поминках.
И Кизилова не забуду – чуть скуластого, нагловатого и самоуверенного «гуся», с которого «сошла вода».
Воспоминание шестое.
Как я работал лесником
С благодарностью однокурснику Фариту Зелееву,
оказавшему помощь в написании этой главы
1
Благодаря увлечению туризмом, мне удалось побывать в очень интересных местах нашей страны. Почти всегда каникулы я проводил в одной группе с Ширшовым в категорированных походах. Зимой – в лыжных – на Северный Урал, Карпаты; летом в горных – на Фаны и, неоднократно, на Кавказ. Ну, а круглогодичных вылазок «в Марийку» не счесть.
В городском турклубе проводились регулярные теоретические занятия по программе разных ступеней туристской подготовки (начальной, средней, высшей), в зависимости от предполагаемой категории сложности предстоящего похода. Занятия велись в разных секциях с учётом вида туризма: горного, водного, спелеотуризма. По завершению курса сдавались экзамены, что удостоверялось справкой. Тренировки проводились в университетском турклубе на базе спортивной кафедры, находившейся в то время в лишённом куполов Богоявленском соборе, что за высоченной колокольней на улице Баумана. Несмотря на печальные события предыдущей главы, система подготовки и контроля была поставлена всё же достаточно грамотно.
Туризм – великая вещь. В жизни туристские навыки, без сомнения, архиполезны. Сложилась целая туристская субкультура. И человек, однажды увлёкшийся, остаётся туристом на всю жизнь. Мы, туристы, – люди особенные. Называли себя спортивными или «самодеятельными» туристами, чтоб не путали нас с туристами «организованными» или, как мы ещё их называли, «плановыми», которых, при наличии путевки, водят в горы или сплавляют по рекам профессиональные инструктора.
Безусловно, любой активный отдых полезен и познавателен. Но специфика самодеятельных туристских походов, имевших строгую градацию по категориям сложности, требовала особой физической и психологической совместимости участников похода. Состав группы начинал формироваться заранее. И чем выше была его категория сложности, тем строже и придирчивей шёл подбор участников. Со временем состав группы, как правило, становился постоянным – не прижившиеся и не вписавшиеся в коллектив уходили. Успешное прохождение похода той или иной категории сложности соответствовало выполнению требований определённого спортивного разряда.
Основной костяк группы подобрался и у нас. Помимо меня и Андрея Ширшова, в группу входили две студентки мехмата: Люба Винокурова и Лариса Никитина, девчонки грамотные и сильные, сумевшие войти в состав сборной Татарии по технике горного туризма. Нашим тренером и бессменным руководителем был один из двух в то время мастеров спорта по горному туризму в Татарстане – Евсеев Александр Васильевич. Но только он, единственный в республике, имел право руководить горными походами самой высшей (шестой или «пятой со звездочкой») категории сложности. Вашему покорному слуге до высших категорий добраться не удалось, но кое-чему я всё же научился.
Особой популярностью пользовался туризм именно у нас на биофаке. Только наш факультет проводил по осени собственные соревнования с культурной программой «Туриада биофака» в лесу на реке Казанке, недалеко от Высокой Горы. Самым главным туристом факультета слыл одногруппник Руст, ему удалось соблазнить походами многих студентов-биологов, за что его недолюбливало руководство кафедры. Сейчас Хайрутдинов – самый авторитетный лыжный турист Литвы.
А для Андрея Ширшова туризм стал делом жизни. Он изменил микробиологии и стал руководителем секции туризма в Новочебоксарском Доме пионеров, ныне Центре развития творчества детей и юношества. Андрей оказался педагогом от Бога. Он является автором методического пособия по организации детского туризма. Даже возглавив отдел мэрии города, и став депутатом горсовета, Ширшов добровольно остался на скромной должности детского тренера. «Это мне для души», – так он обычно отвечает удивляющимся подобному уникальному факту. И всегда с удовольствием сбрасывает служебный костюмчик, облачаясь в туристскую штормовку.
На пятом курсе у меня возникла проблема: куда и с кем сходить в свои последние студенческие зимние каникулы. У Андрюши – маленький сынок. Большинство знакомых туристов либо уже окончили ВУЗы, либо, как и я, стали дипломниками. Кто спорит, выполнение дипломного проекта – безоговорочный приоритет, и некоторым было явно не до каникул. Но у меня, к счастью, возможность куда-нибудь вырваться появилась: я шёл с опережением графика выполнения дипломной работы. Однако, по объективным причинам, один за другим «обломились» все варианты походов. Это что ж, торчать в городе? Ни за что!
И тут мне в голову пришла идея, как совместить максимальное слияние с природой и физическую нагрузку, ставшие для меня физиологической потребностью. Идея воплотилась в слове СОП – университетская дружина «Служба охрана природы»!
2
Казанский университет первым в Советском Союзе открыл на биолого-почвенном факультете специализированную кафедру «Охрана природы». На момент моего поступления она продолжала оставаться единственной и уникальной во всей стране – молодые энтузиасты дела защиты природы, желавшие посвятить этому свою жизнь, ехали поступать на кафедру отовсюду.
Её создателем и первым заведующим был профессор, доктор наук Попов Виктор Алексеевич – настоящий подвижник и пламенный защитник природы. Много пришлось потрудиться, прежде чем возникла кафедра его мечты. И мне приятно осознавать, что первые в стране выпускники со специальностью «охрана природы» вышли из стен Казанского университета. Спектр приложения их знаний и сил был столь широк, что нам, студентам других кафедр биофака, было не совсем понятно, что же они изучают и в какой сфере собираются трудиться. Ведь «охрана природы» – это стык наук. Углубление в ту или иную область знаний приводила к подготовке совершенно разных специалистов, хоть и объединенных в студенчестве припиской к одной и той же кафедре.
Но, лиха беда – начало! Упор в образовании «охранников» был сделан на их универсальность. «Нам природу охранять и зверюшек защищать», – так выразились они на одном из факультетских фестивалей.
Вместе со студентами кафедр зоологии и ботаники они получали обширное общебиологическое образование, ведь доскональное полевое изучение живой природы позволяло прочувствовать основу основ – общность, взаимосвязь и равновесие единой экологической системы. Позже кафедра так и стала именоваться – «Охраны природы и экологии». Вместе с тем, это лишь одна сторона вопроса.
11. Группа дезориентировалась, споря, куда двигаться. Первым на маршруте должен был быть перевал Красивый (категория сложности – 1А). На мгновение небо прояснилось, но, неправильно привязавшись к координатам, Кизилов повёл группу не на Красивый, а на Озерковый (1Б)! Отклонение от курса составило почти 180 градусов!
12. В 18-19 часов Озерковый был перевален с южной стороны (без ледника). Впереди, с северной стороны перевала, показалась верхняя граница ледника Иська, но поскольку по описанию Красивого с южной стороны ледника быть не должно, Кизилов в сгущающихся сумерках этому значения не придал.
13. Группа попала в облако, начала сечь «крупа», заметно похолодало, стремительно темнело. Но и в этой ситуации Кизилов не дал команды организовать групповую страховку основной верёвкой, упорно продолжая подгонять. На вопрос «почему не связались основой», был ответ: экономили время (!). Кизилов в тот момент был уверен, что находится на Красивом!
14. Произошёл обрыв Мисюровой. Ирина, стремительно набирая скорость, скрылась за изгибом ледника. В самом начале скольжения её можно было «зарубить» ледорубом, но кто это мог сделать? Только сам Кизилов – он шёл впереди группы, или Баскаков – он был замыкающим. Ирина находилась в середине растянувшейся на леднике группы, сзади и впереди неё – сестра Кизилова и Воронина. По их словам, глаза у неё в то мгновение были удивлённые, она, похоже, не успела толком понять, что произошло.
Наконец-то дав приказ группе остановиться и связаться основой, Кизилов и Баскаков в связке экстренно спустились по леднику к предполагаемому месту нахождения Ирины. Она была без сознания. Надо сказать, что действия Коли Баскакова, медика группы, были профессиональны и безупречны, хотя он был всего лишь математиком. Это потом было отмечено спасотрядом – во многом из-за его грамотных действий Ирина пожила какое-то время. У неё был перелом основания черепа и размягчение участка головного мозга: «посчитала» затылком на приличной скорости все края трещин, ибо крайне ненадёжная строительная каска тут же сползла с головы. Эх, была бы на ней хотя бы мотоциклетная! Но, справедливости ради, я в то время, не знал никого, кто ходил в такой каске в горы. Перелом костей таза – не в счёт: молодая, срослось бы со временем.
Вспомнилось, какому ненадёжному и несовершенному по сравнению с нынешними временами горному снаряжению мы тогда доверяли свои жизни! Всё было в дефиците. Вечно что-то приходилось «доставать», одалживать, перехватывать, ремонтировать, выкупать списанное в альплагерях, даже изготавливать кустарно. Грудные обвязки, беседки, накидки от дождя, даже штормовые рукавицы я шил сам. Карабины «Ирбис» не замуфчивались, горной обуви хватало ровно на один поход, к тому же «вибры» пропускали влагу – я всегда покрывал их перед походом касторовым маслом. Капроновые верёвки, основы и репшнуры – всё старое. А каково было достать столь необходимые для похода не скоропортящиеся, калорийные продукты: сгущёнку, копчёную колбасу, тушёнку, шоколад?! Но ходить-то в горы хотелось! Полный и грамотный набор «снаряжа» был предметом особой гордости его владельца и зависти других горников.
Кизилов послал Ионкина и Сафиуллина за спасотрядом, но они в тумане потеряли друг друга. Ионкин вернулся назад – сбил ноги. Однако мужественный парень Марат Сафиуллин на второй день дошёл-таки до КСС, встретив попутную группу и поняв, что Кизилов заблудился. Не забуду, как потом отец Иринки, поклонившись, благодарно пожал Марату руку. Горные спасатели привлекли к спасработам туристические группы, что были под рукой, сняв их с маршрутов. Необходимо было вешать перила для спуска пострадавшей по леднику, ибо из-за метеоусловий вертолёт использовать было крайне опасно.
Позже вертолёт пограничников всё же сумел забрать Иринку (напрасно вешали перила!) и доставить её в реанимацию больницы города Орджоникидзе. Всего к спасательным работам, включая членов спасотряда, было привлечено более семидесяти человек. Однако через несколько дней, не приходя в сознание, Ирина Мисюрова умерла. Светлая ей память и Царствие Небесное!
15. А что же группа Кизилова? Они, естественно, свернули маршрут и, с их слов, «испытав большое облегчение после отлёта вертолёта», отправились... на Черное море: срок обратных билетов позволял. Вот она – главная причина гонки группы! Конечно, эта причина была ясна всем. Но группа, включая Кизилова, несла всякую ахинею в своё оправдание. Только его сестра «по младости, по глупости», хлопая глазками, сказала: «А мы хотели поскорее на море...»
Отдохнув, загорев, Кизилов вернулся домой. Узнал о смерти Ирины уже после её похорон! Конечно, парень был сражён известием, по-человечески его очень жаль, но…
Что же ты, Андрей, увидел во всём этом «неоднозначного»? По-моему, всё прозрачно, как стекло: вина Кизилова стопроцентная! Вывод комиссии гласил: ЧП было закономерным, неизбежным следствием вышеперечисленных причин. Игорь, кстати, с выводами комиссии полностью согласился.
Видишь, две выявленные комиссией причины я все-таки не вспомнил. Ладно, и так хватит, чтоб ему, грешному, молиться за упокоение ее души до конца жизни.
Все члены группы Кизилова вели себя перед комиссией просто некрасиво. Юлили, меняли показания. Конечно, им было несладко, кто спорит, но Ирины не вернёшь... Все понимали, что многое зависело от позиции родителей Мисюровой – подадут ли они судебный иск. Они пожалели Кизилова, решили не ломать судьбу парня (года два тюрьмы он мог отхватить запросто, а уж условный срок – вне всякого сомнения). Из комсомола, конечно, его исключили, хотели исключить из универа, но тут, видимо, мать похлопотала.
Я позже очень пожалел, что попал в эту комиссию, пропустив через себя те или иные «неприятные моменты». Эпизод за эпизодом мы восстанавливали картину происшествия до мельчайших подробностей. Но только я, единственный в комиссии турист-горник, живо представлял себе всё так, как будто сам побывал в той группе. Добавить к этому похороны и ежедневное общение с отцом Ирины – инвалидом войны... Вечерами, дома, когда никто не видел, я просто сидел и плакал. А ты говоришь – «злой»!
Следующим летом, на годовщину, мы пошли в горную «тройку». В честь Ирины установили памятную мраморную плиту у начала восхождения на перевал Озерковый, который взяли с севера, со стороны ледника Иська, оказавшегося смертельным для девчонки.
Насибулла планировал идти в ту «тройку» с нами, но, к сожалению, полевая практика помешала. Искренне сожалея об этом, парень написал неумелые трогательные строки, озаглавив стихотворение «Уходящим».
Опять столбы, опять дорога,
Звенит в башке комарий зуд,
А в мыслях горные отроги
Главами белыми встают...
И жди - не жди у Бога милости:
Всё это глупая игра...
А здесь у нас в Свердловской области
Стоит постылая жара.
Свой долг исполнить я не в силах,
Не в силах вырвать из бумаг
Такую маленькую подпись -
Начала практики этап.
Так пусть мой друг поставит Это
От всех, кто знал, и кто любил!
Мне ж остается ждать ответа
На свой вопрос: «Ну, как сходил?»
А в городском турклубе началось противостояние группировок, считавших дисквалификацию Бухарова и Стёпочкина правомерной, куда входили мы с тобой, и не согласных с ней. Тяжба длилась два года - до нашего окончания КГУ. Дисквалифицировали и Кизилова. Но он, официально не заявляясь, демонстративно ходил в горы. Мы его случайно встретили в той самой горной кавказской «тройке» (ты, наверное, уже и забыл это). Но никаких «братаний», естественно, тогда быть не могло».
До сих пор задорная песня «Всю Сибирь прошёл в лаптях обутый...», которую в лыжной «двойке» на Северном Урале Ширшов всё время пел вместе с Димой Кузьминым, у меня ассоциируется с походом, оказавшимся, за полгода до трагедии, предпоследним для Иринки Мисюровой. И с нашей весёлой группой: она и мы, шестеро ребят-студентов биофака. И я с грустной улыбкой вспоминаю, как мы тогда в шутку называли свою команду «дерьмовочка и шесть гомов».
Вот и сейчас Ирина у меня перед глазами: немного полноватая, добрая, обаятельная и улыбчивая, ленинская стипендиатка, навсегда оставшаяся двадцатилетней девчонкой. Её любил один студент по фамилии Митюшкин, никогда не забуду, как он плакал на поминках.
И Кизилова не забуду – чуть скуластого, нагловатого и самоуверенного «гуся», с которого «сошла вода».
Воспоминание шестое.
Как я работал лесником
С благодарностью однокурснику Фариту Зелееву,
оказавшему помощь в написании этой главы
1
Благодаря увлечению туризмом, мне удалось побывать в очень интересных местах нашей страны. Почти всегда каникулы я проводил в одной группе с Ширшовым в категорированных походах. Зимой – в лыжных – на Северный Урал, Карпаты; летом в горных – на Фаны и, неоднократно, на Кавказ. Ну, а круглогодичных вылазок «в Марийку» не счесть.
В городском турклубе проводились регулярные теоретические занятия по программе разных ступеней туристской подготовки (начальной, средней, высшей), в зависимости от предполагаемой категории сложности предстоящего похода. Занятия велись в разных секциях с учётом вида туризма: горного, водного, спелеотуризма. По завершению курса сдавались экзамены, что удостоверялось справкой. Тренировки проводились в университетском турклубе на базе спортивной кафедры, находившейся в то время в лишённом куполов Богоявленском соборе, что за высоченной колокольней на улице Баумана. Несмотря на печальные события предыдущей главы, система подготовки и контроля была поставлена всё же достаточно грамотно.
Туризм – великая вещь. В жизни туристские навыки, без сомнения, архиполезны. Сложилась целая туристская субкультура. И человек, однажды увлёкшийся, остаётся туристом на всю жизнь. Мы, туристы, – люди особенные. Называли себя спортивными или «самодеятельными» туристами, чтоб не путали нас с туристами «организованными» или, как мы ещё их называли, «плановыми», которых, при наличии путевки, водят в горы или сплавляют по рекам профессиональные инструктора.
Безусловно, любой активный отдых полезен и познавателен. Но специфика самодеятельных туристских походов, имевших строгую градацию по категориям сложности, требовала особой физической и психологической совместимости участников похода. Состав группы начинал формироваться заранее. И чем выше была его категория сложности, тем строже и придирчивей шёл подбор участников. Со временем состав группы, как правило, становился постоянным – не прижившиеся и не вписавшиеся в коллектив уходили. Успешное прохождение похода той или иной категории сложности соответствовало выполнению требований определённого спортивного разряда.
Основной костяк группы подобрался и у нас. Помимо меня и Андрея Ширшова, в группу входили две студентки мехмата: Люба Винокурова и Лариса Никитина, девчонки грамотные и сильные, сумевшие войти в состав сборной Татарии по технике горного туризма. Нашим тренером и бессменным руководителем был один из двух в то время мастеров спорта по горному туризму в Татарстане – Евсеев Александр Васильевич. Но только он, единственный в республике, имел право руководить горными походами самой высшей (шестой или «пятой со звездочкой») категории сложности. Вашему покорному слуге до высших категорий добраться не удалось, но кое-чему я всё же научился.
Особой популярностью пользовался туризм именно у нас на биофаке. Только наш факультет проводил по осени собственные соревнования с культурной программой «Туриада биофака» в лесу на реке Казанке, недалеко от Высокой Горы. Самым главным туристом факультета слыл одногруппник Руст, ему удалось соблазнить походами многих студентов-биологов, за что его недолюбливало руководство кафедры. Сейчас Хайрутдинов – самый авторитетный лыжный турист Литвы.
А для Андрея Ширшова туризм стал делом жизни. Он изменил микробиологии и стал руководителем секции туризма в Новочебоксарском Доме пионеров, ныне Центре развития творчества детей и юношества. Андрей оказался педагогом от Бога. Он является автором методического пособия по организации детского туризма. Даже возглавив отдел мэрии города, и став депутатом горсовета, Ширшов добровольно остался на скромной должности детского тренера. «Это мне для души», – так он обычно отвечает удивляющимся подобному уникальному факту. И всегда с удовольствием сбрасывает служебный костюмчик, облачаясь в туристскую штормовку.
На пятом курсе у меня возникла проблема: куда и с кем сходить в свои последние студенческие зимние каникулы. У Андрюши – маленький сынок. Большинство знакомых туристов либо уже окончили ВУЗы, либо, как и я, стали дипломниками. Кто спорит, выполнение дипломного проекта – безоговорочный приоритет, и некоторым было явно не до каникул. Но у меня, к счастью, возможность куда-нибудь вырваться появилась: я шёл с опережением графика выполнения дипломной работы. Однако, по объективным причинам, один за другим «обломились» все варианты походов. Это что ж, торчать в городе? Ни за что!
И тут мне в голову пришла идея, как совместить максимальное слияние с природой и физическую нагрузку, ставшие для меня физиологической потребностью. Идея воплотилась в слове СОП – университетская дружина «Служба охрана природы»!
2
Казанский университет первым в Советском Союзе открыл на биолого-почвенном факультете специализированную кафедру «Охрана природы». На момент моего поступления она продолжала оставаться единственной и уникальной во всей стране – молодые энтузиасты дела защиты природы, желавшие посвятить этому свою жизнь, ехали поступать на кафедру отовсюду.
Её создателем и первым заведующим был профессор, доктор наук Попов Виктор Алексеевич – настоящий подвижник и пламенный защитник природы. Много пришлось потрудиться, прежде чем возникла кафедра его мечты. И мне приятно осознавать, что первые в стране выпускники со специальностью «охрана природы» вышли из стен Казанского университета. Спектр приложения их знаний и сил был столь широк, что нам, студентам других кафедр биофака, было не совсем понятно, что же они изучают и в какой сфере собираются трудиться. Ведь «охрана природы» – это стык наук. Углубление в ту или иную область знаний приводила к подготовке совершенно разных специалистов, хоть и объединенных в студенчестве припиской к одной и той же кафедре.
Но, лиха беда – начало! Упор в образовании «охранников» был сделан на их универсальность. «Нам природу охранять и зверюшек защищать», – так выразились они на одном из факультетских фестивалей.
Вместе со студентами кафедр зоологии и ботаники они получали обширное общебиологическое образование, ведь доскональное полевое изучение живой природы позволяло прочувствовать основу основ – общность, взаимосвязь и равновесие единой экологической системы. Позже кафедра так и стала именоваться – «Охраны природы и экологии». Вместе с тем, это лишь одна сторона вопроса.
