превратив наш разрыв в неизбежность.
Не оставив надежды на то,
что в случайность сегодняшней встречи ,
в этот зябкий туман без пальто,
я войду с вдохновеньем Предтечи.
Так, как будто вся прошлая жизнь,
нам готовила эту минуту...
А теперь ты ко мне прислонись,
как к последнему сердца приюту.
Осенний сад.
Трубачи рекламируют осень позолоченным ритмом фокстрота,
зарывая в кленовые листья не проросшие семечки нот.
На мольберте мы бережно вносим чёрный плащик умершего гота,
чтоб раскрасить волшебной кистью и отправить за ветром в полёт.
Я закончусь, ещё не начавшись. Заменяя реальность снами.
Мне во всём недостаточно сказки. И по паспорту я из дриад?
Как любовь побеждают? Cдавшись... Заплету я стихи кружевами
в пелерину для эльфьей пляски. И умру, как осенний сад.
Чёрная кошка.
Перешла мне дорогу
словно чёрная кошка,
я просил так немного,
лишь удачи немножко.
Чтоб не думать ночами
о тебе, как о пытке..
Моя страсть за плечами
будто крылья на нитке.
Рвутся с привязи в небо
им сбежать очень просто.
Я всё думаю: где бы
выпить водки, без тоста,
так , как пьют над могилой,
от души поминая..
Ты была мне не милой,
ну, а кем? Я не знаю.
Зацепила мне душу,
лакированным когтем.
Глупый птенчик опушен,
весь измазанный дёгтем.
Застрели понарошку,
как трава-недотрога,
эту чёрную кошку..
Я прошу так немного...
Я просыпаюсь от поцелуя,
колких мурашек по чуткой коже,
сама себя немного ревнуя,
к своим желаньям и страстной дрожи,
и к жарким снам, и к касаньям крыльев,
ярких бабочек, из камасутры,
соски покрывших режущей пылью,
проникшей в сердце розовой пудры.
Я признала бы жадность желанья.
Злую сущность с тобой разделила.
Ты метался во мне, как пиранья,
Тот же голод.. Ну, как нас накрыло?
Мы забылись, любовью не сыты,
цвета рассвета нежная кожа.
Губы со вкусом шато-лафита
ждут продолженья. Что же ты, что же?..
Оторвись от земли, ты и это умеешь, я знаю,
превратить то, что тяжко, в капли грустных
предзимних дождей.
Отдохни от надежд, от тоски по безгрешному раю,
от болезненной страсти,
что любовью зовут у людей.
Над блестящим асфальтом, фонари отражающим в лужах,
твой эфир, как вода, ну, и ты,
обречённый на чудо Андрей.
Сострадающим сердцем ты и жизнью и смертью нам нужен,
ты смиреньем научен,
испытуемый богом еврей.
Люди бьются, как зеркала,
сохраняя в себе отраженья,
прерывая слова молитвы,
будто в душу попала стрела,
обрекая на пораженье,
ещё до начала битвы..
Но любовь, попав в одного,
может стать обоюдоострой,
так безжалостно раня тело,
поразив сутью боли его,
ядовитою лентой пёстрой,
отравив, что осталось цело.
Моя кровь горяча и багрова,
ну, а то, что отравлена ядом,
так с тобой я страдать согласна,
возрождаясь снова и снова,
птичьей песней, весенним садом,
всем, что так бесконечно прекрасно.
Я, увы, не сад...
Дерево в саду.
От весны уже
многого не жду.
Но надеюсь, что
первый клейкий лист
как и прежде зелен,
духовит и чист.
Слёз берёзовых пресветлая капель.
Чуть грустит застенчивый апрель.
Прелый запах от земли.. и лжи..
Ты не мог не врать мне? Почему, скажи?
Этот вдох на разрыв. Он, надеюсь, не станет последним.
Потому, что весна. Я ещё в состояньи любить.
В состояньи молиться. Не в назначенном месте, к обедне,
а пред светлые очи один на один приходить.
Моя боль заблудилась в снах
я зависла в компьютерных играх,
и кричу я бессильное "на х.."
доживу своё в будущих жизнях.
Ощущая внеплановость встреч,
как удачу, как буйство различий.
Принимаю волшебную речь
твоей песни, закатный Возничий.
Всё случилось, вернувшись в себя,
я червём погружаюсь под кожу,
жажду боли и кости дробя,
непохожа, кричу, не похожа.
Я покоя в себе не ищу,
недостаточно десять различий,
и восплачу, и загрущу,
где мой лик, среди тысяч обличий?
Это лишь самобытность души,
в малой доле её отражений.
Ты смиренность в себе сокруши,
волен ты, преклонивший колени.
Песня.
Я ещё не спала, мне не спится, не снится...
И уснуть не даёт беспросветная грусть.
Нет вины у любви, и мне нечем лечиться,
сладкой боли её я пока подчинюсь.
Сдавит горло -
связки в клочья,
это только
первый симптом..
Злая ревность
прячется ночью,
гулко хлещет
витым кнутом.
Я не знала доселе, что такое покорность,
моё гордое сердце не терпело обид.
Все твердят, что в пятнадцать, любовь иллюзорность,
И что это её не последний визит.
Только нега,
терзает тело,
судорог томных
нервная дрожь,
так коснуться
кожи хотела,
но холодный
взгляд твой как нож.
Неужели любовь не бывает взаимной,
и не верю, что я не достойна любви..
Я мечтала отдам свою душу невинной,
но и ты, мой избранник, душой не криви.
Утро в окна.
Солнце как выстрел.
Режет.. веки
не разомкнуть.
Болью живо
сердце артиста,
может в этом
ревности суть.
Ты родился в неправильном городе,
там, где дети рождаются лишние,
там, где сердце, живущее в голоде,
рот мне вяжет незрелою вишнею.
Там, где клоуны глупые стайками,
зло хохочут над мудрым вождём,
а хозяйки, забытые зайками
горько плачут под стылым дождём.
Знаком власти - шевроны на вороте,
монстроликие и острозубые,
правят балом в неправильном городе
люди низкие, страшные, грубые..
Искажённые одиночеством
и предательством души детские
переписывают пророчества,
превращая их в сплетни светские.
А потом, оголтелыми шайками,
возят воду на жизнью обиженных:
алкоголиках, с синими майками
проститутках, прощённо-униженных.
Признавая их папами-мамами,
возвращая им то, что недодано..
дети быть хотят самыми-самыми,
хоть в неправильный город проданы.
По какому закону не божию
предлагается падшим прощение?
Когда ангелы, выйдя на лоджию,
прерывают терпенье падением.
Цветы жасмина на шифоне -
гуляет юная весна..
Ты, как Джульетта, на балконе,
такая нежная со сна.
Белые розы с рассветом алеют..
В сердце твой профиль, как на камее..
От поцелуев губы немеют..
Хочется больше, но я не посмею..
Моя любовь такая трудная,
что от натуги сердце мечется,
сомненье, богу неподсудное,
надеждою совсем не лечится.
Так сердце болью исцарапано,
что кровоточит лалом проклятым.
Душа оплёвана, залапана,
мечта поругана, оскоплена.
Мне тяжко верится в спасение,
на фоне господа распятого.
И только запахи весенние
Ворвутся в смерть мою в пол-пятого.
Пусть моё сердце успокоится,
Не где-то - под цветущей сливою.
Любовь, надежда, вера -Троица,
Что умереть мне даст счастливою.
Миру мир, страна. Всё по-прежнему..
Вот, опять, не доспавшие всласть,
вы, еврейские девочки нежные
с выходных возвращаетесь в часть.
Ваши щёчки со сна помятые,
пахнут губы молочными пенками..
Ими, от божьей груди отнятую,
защищаем страну, а не стенками.
Чтож, Земля, а добро пожаловать
в испытание богом данное,
ну, не всё же самим перемалывать
жизни деток за веры странные.
Мир давно уже болен пороками,
на скрижали осели вирусы.
Тех ли можно считать пророками
кто напалмом пожёг папирусы.
Мы стравили богов. Как болельщики
не святые мы и не грешные..
Мы по займам своим неплательщики..
Притворились стрельцами потешными.
Заигрались. На гречку коленками.
Принимай, Земля, наказание.
И сидеть нам теперь за стенками.
Кто-то свыше спустил указание.
Если падает снег на Землю,
образуя пустые страницы,
чтоб на них написать начало
и на них написать конец,
я такую судьбу приемлю,
это только снежинки, не птицы,
чтоб нажиться нам вечности мало,
чтоб любить не хватает сердец.
Не откроешь бутоны силой,
хоть и нежен цветок-одуванчик,
им лететь далеко-далёко,
их весна отправляет в полёт.
Называя девушку милой,
вырастает в мужчину мальчик,
пчёлы жизнь собирают в соты,
не заботясь горчит ли мёд..
Если смотрятся звёзды в реку,
возвращая богам отраженья,
наших вовсе не избранных судеб,
и совсем не случайных Фортун.
Значит Бог разрешил человеку
не пытаться понять откровенья,
жить, не зная что завтра будет
и играть, не касаясь струн..
Метель вопила что-то нараспев,
швыряясь в лица острой снежной пылью,
а с неба падал Ангел, не успев,
расправить страхом связанные крылья.
Слова сошлись на стыке всех ветров,
умножив зиму на букет моих депрессий.
И шар земной в кругу других шаров,
молился, без различия конфессий.
Проснуться утром рано,
в окошке хлопья снега,
и два подъёмных крана
опять играют в "лего".
А кофе пахнет так, что
в носу щекочет пряно.
Деревьев голых мачты
укутаны туманом.
Возьму платок пуховый,
он тёплый, как обьятье,
заласканый, не новый,
под утреннее платье
и сяду, грея пальцы,
о чашку из фарфора;
а рам оконных пяльца
мороз заткёт узором.
Мне приснился дождь,
лепет капель в лужах.
Жду, что ты придёшь.
Ты мне очень нужен.
Этот плач небес
как поддержка свыше.
Зонт - мой дом чудес,
голубая крыша.
Оберни меня
в струй прозрачных негу,
бережно храня
от зимы и снега.
Не грустится мне
в этих красках серых.
Слёзы на окне
не приму на веру.
Мне приснился дождь -
шелест целофана,
если не придёшь,
я дождинкой стану.
В воду упаду..
Вот она - потеря.
Тает снег в пруду..
Но я жду. Я верю..
Жизнь начало всех начал
бог за бесом заскучал:
"Не с кем вместе выпить.. чаю..
потому вот и скучаю."
Есть у бога интерес
где залип несносный бес?
Может снова влез на древо
и опять флиртует с Евой?
Ну, а глиняную даму
снова подложил Адаму..
Что же делать, если скука
даже бога бьёт под руку.
Мир был создан за семь дней,
дальше с каждым днём скучней.
Бог я или с дуба слез?
Так был создан первый бес.
Под божественною рукою
бедный ангел живёт в покое.
Вдохновенных стихов не пишет,
стука сердца почти не слышит.
От рассвета и до заката
он любовью страдал когда-то.
Только муза была недотрога..
Попросил он покоя у Бога.
Это может не быть откровеньем,
только птицы болеют пеньем..
И приходят стихи к поэтам,
если сердце попросит об этом.
Перемены в жизни обеспечены
только тем, что продолжаю жить.
Тем, последним непрощальным вечером
мне осталось два и два сложить.
Даже попрощавшись, не прощаю,
не забуду, через много-много лет.
За остывшим одиноким чаем,
твой ответ, а может быть совет.
Надо жить.. стремиться к переменам,
всё пройдёт, забудется, как сон.
Ты счастливой станешь. Непременно.
Только буду "ИМ" не я, а он.
Очень холодно и так рационально,
расписав мне, что я стану петь,
мне по сердцу, как по зале бальной
неуклюжий танцевал медведь.
А любовь проходит. Постепенно..
Это точно знаю я теперь.
Наша жизнь константно-переменна...
В том, что не касается потерь.
Не люблю я больших городов,
слишком суетны, слишком жестоки.
В них не много цветущих садов,
в них не встретишь зарю на востоке.
Там не пахнет медовой росой,
не просохшей на скошенных травах.
Не пройдёшь по асфальту босой,
не приляжешь в тенистых дубравах.
Там на статус заточенный мозг,
в ожидании благ и успеха,
не заметит ни неба, ни звёзд,
ни чудесного детского смеха.
Я не житель деревни, ничуть.
Но по ветру живому тоскую.
В нашем сердце забытую суть,
я простою молитвой взыскую.
Новогоднее.
По тебе все девчонки страдают.
Ставят лайки под каждую фотку.
На тебя, как на пару гадают
даже самые страшные тётки
Твои губы как пьяная вишня,
поцелуй шоколадное шерри.
Только я себя чувствую лишней
и в любовь твою больше не верю.
Разбежались в канун Новогодья.
И, казалось, совсем не жалели.
Для судьбы я сплетала поводья
из своей золотой канители.
Моя ёлка роняла игрушки,
будто в терцию бою курантов,
и сцепилась шампань в черепушке,
с коньяком, под хихиканье Санты.
Ты звездишься с гекконом в Тик-Токе.
Я в Фейсбуке с утра зависаю.
Я балдею от классики Смоки.
Для тебя высший рейтинг "Босая".
Мы с тобою насквозь параллельны,
нас не ждёт в бесконечности встреча.
Разлучил нас тот вечер метельный.
Но разлука ни разу не лечит.
Не оставив надежды на то,
что в случайность сегодняшней встречи ,
в этот зябкий туман без пальто,
я войду с вдохновеньем Предтечи.
Так, как будто вся прошлая жизнь,
нам готовила эту минуту...
А теперь ты ко мне прислонись,
как к последнему сердца приюту.
Осенний сад.
Трубачи рекламируют осень позолоченным ритмом фокстрота,
зарывая в кленовые листья не проросшие семечки нот.
На мольберте мы бережно вносим чёрный плащик умершего гота,
чтоб раскрасить волшебной кистью и отправить за ветром в полёт.
Я закончусь, ещё не начавшись. Заменяя реальность снами.
Мне во всём недостаточно сказки. И по паспорту я из дриад?
Как любовь побеждают? Cдавшись... Заплету я стихи кружевами
в пелерину для эльфьей пляски. И умру, как осенний сад.
Чёрная кошка.
Перешла мне дорогу
словно чёрная кошка,
я просил так немного,
лишь удачи немножко.
Чтоб не думать ночами
о тебе, как о пытке..
Моя страсть за плечами
будто крылья на нитке.
Рвутся с привязи в небо
им сбежать очень просто.
Я всё думаю: где бы
выпить водки, без тоста,
так , как пьют над могилой,
от души поминая..
Ты была мне не милой,
ну, а кем? Я не знаю.
Зацепила мне душу,
лакированным когтем.
Глупый птенчик опушен,
весь измазанный дёгтем.
Застрели понарошку,
как трава-недотрога,
эту чёрную кошку..
Я прошу так немного...
Я просыпаюсь от поцелуя,
колких мурашек по чуткой коже,
сама себя немного ревнуя,
к своим желаньям и страстной дрожи,
и к жарким снам, и к касаньям крыльев,
ярких бабочек, из камасутры,
соски покрывших режущей пылью,
проникшей в сердце розовой пудры.
Я признала бы жадность желанья.
Злую сущность с тобой разделила.
Ты метался во мне, как пиранья,
Тот же голод.. Ну, как нас накрыло?
Мы забылись, любовью не сыты,
цвета рассвета нежная кожа.
Губы со вкусом шато-лафита
ждут продолженья. Что же ты, что же?..
Оторвись от земли, ты и это умеешь, я знаю,
превратить то, что тяжко, в капли грустных
предзимних дождей.
Отдохни от надежд, от тоски по безгрешному раю,
от болезненной страсти,
что любовью зовут у людей.
Над блестящим асфальтом, фонари отражающим в лужах,
твой эфир, как вода, ну, и ты,
обречённый на чудо Андрей.
Сострадающим сердцем ты и жизнью и смертью нам нужен,
ты смиреньем научен,
испытуемый богом еврей.
Люди бьются, как зеркала,
сохраняя в себе отраженья,
прерывая слова молитвы,
будто в душу попала стрела,
обрекая на пораженье,
ещё до начала битвы..
Но любовь, попав в одного,
может стать обоюдоострой,
так безжалостно раня тело,
поразив сутью боли его,
ядовитою лентой пёстрой,
отравив, что осталось цело.
Моя кровь горяча и багрова,
ну, а то, что отравлена ядом,
так с тобой я страдать согласна,
возрождаясь снова и снова,
птичьей песней, весенним садом,
всем, что так бесконечно прекрасно.
Я, увы, не сад...
Дерево в саду.
От весны уже
многого не жду.
Но надеюсь, что
первый клейкий лист
как и прежде зелен,
духовит и чист.
Слёз берёзовых пресветлая капель.
Чуть грустит застенчивый апрель.
Прелый запах от земли.. и лжи..
Ты не мог не врать мне? Почему, скажи?
Этот вдох на разрыв. Он, надеюсь, не станет последним.
Потому, что весна. Я ещё в состояньи любить.
В состояньи молиться. Не в назначенном месте, к обедне,
а пред светлые очи один на один приходить.
Моя боль заблудилась в снах
я зависла в компьютерных играх,
и кричу я бессильное "на х.."
доживу своё в будущих жизнях.
Ощущая внеплановость встреч,
как удачу, как буйство различий.
Принимаю волшебную речь
твоей песни, закатный Возничий.
Всё случилось, вернувшись в себя,
я червём погружаюсь под кожу,
жажду боли и кости дробя,
непохожа, кричу, не похожа.
Я покоя в себе не ищу,
недостаточно десять различий,
и восплачу, и загрущу,
где мой лик, среди тысяч обличий?
Это лишь самобытность души,
в малой доле её отражений.
Ты смиренность в себе сокруши,
волен ты, преклонивший колени.
Песня.
Я ещё не спала, мне не спится, не снится...
И уснуть не даёт беспросветная грусть.
Нет вины у любви, и мне нечем лечиться,
сладкой боли её я пока подчинюсь.
Сдавит горло -
связки в клочья,
это только
первый симптом..
Злая ревность
прячется ночью,
гулко хлещет
витым кнутом.
Я не знала доселе, что такое покорность,
моё гордое сердце не терпело обид.
Все твердят, что в пятнадцать, любовь иллюзорность,
И что это её не последний визит.
Только нега,
терзает тело,
судорог томных
нервная дрожь,
так коснуться
кожи хотела,
но холодный
взгляд твой как нож.
Неужели любовь не бывает взаимной,
и не верю, что я не достойна любви..
Я мечтала отдам свою душу невинной,
но и ты, мой избранник, душой не криви.
Утро в окна.
Солнце как выстрел.
Режет.. веки
не разомкнуть.
Болью живо
сердце артиста,
может в этом
ревности суть.
Ты родился в неправильном городе,
там, где дети рождаются лишние,
там, где сердце, живущее в голоде,
рот мне вяжет незрелою вишнею.
Там, где клоуны глупые стайками,
зло хохочут над мудрым вождём,
а хозяйки, забытые зайками
горько плачут под стылым дождём.
Знаком власти - шевроны на вороте,
монстроликие и острозубые,
правят балом в неправильном городе
люди низкие, страшные, грубые..
Искажённые одиночеством
и предательством души детские
переписывают пророчества,
превращая их в сплетни светские.
А потом, оголтелыми шайками,
возят воду на жизнью обиженных:
алкоголиках, с синими майками
проститутках, прощённо-униженных.
Признавая их папами-мамами,
возвращая им то, что недодано..
дети быть хотят самыми-самыми,
хоть в неправильный город проданы.
По какому закону не божию
предлагается падшим прощение?
Когда ангелы, выйдя на лоджию,
прерывают терпенье падением.
Цветы жасмина на шифоне -
гуляет юная весна..
Ты, как Джульетта, на балконе,
такая нежная со сна.
Белые розы с рассветом алеют..
В сердце твой профиль, как на камее..
От поцелуев губы немеют..
Хочется больше, но я не посмею..
Моя любовь такая трудная,
что от натуги сердце мечется,
сомненье, богу неподсудное,
надеждою совсем не лечится.
Так сердце болью исцарапано,
что кровоточит лалом проклятым.
Душа оплёвана, залапана,
мечта поругана, оскоплена.
Мне тяжко верится в спасение,
на фоне господа распятого.
И только запахи весенние
Ворвутся в смерть мою в пол-пятого.
Пусть моё сердце успокоится,
Не где-то - под цветущей сливою.
Любовь, надежда, вера -Троица,
Что умереть мне даст счастливою.
Миру мир, страна. Всё по-прежнему..
Вот, опять, не доспавшие всласть,
вы, еврейские девочки нежные
с выходных возвращаетесь в часть.
Ваши щёчки со сна помятые,
пахнут губы молочными пенками..
Ими, от божьей груди отнятую,
защищаем страну, а не стенками.
Чтож, Земля, а добро пожаловать
в испытание богом данное,
ну, не всё же самим перемалывать
жизни деток за веры странные.
Мир давно уже болен пороками,
на скрижали осели вирусы.
Тех ли можно считать пророками
кто напалмом пожёг папирусы.
Мы стравили богов. Как болельщики
не святые мы и не грешные..
Мы по займам своим неплательщики..
Притворились стрельцами потешными.
Заигрались. На гречку коленками.
Принимай, Земля, наказание.
И сидеть нам теперь за стенками.
Кто-то свыше спустил указание.
Если падает снег на Землю,
образуя пустые страницы,
чтоб на них написать начало
и на них написать конец,
я такую судьбу приемлю,
это только снежинки, не птицы,
чтоб нажиться нам вечности мало,
чтоб любить не хватает сердец.
Не откроешь бутоны силой,
хоть и нежен цветок-одуванчик,
им лететь далеко-далёко,
их весна отправляет в полёт.
Называя девушку милой,
вырастает в мужчину мальчик,
пчёлы жизнь собирают в соты,
не заботясь горчит ли мёд..
Если смотрятся звёзды в реку,
возвращая богам отраженья,
наших вовсе не избранных судеб,
и совсем не случайных Фортун.
Значит Бог разрешил человеку
не пытаться понять откровенья,
жить, не зная что завтра будет
и играть, не касаясь струн..
Метель вопила что-то нараспев,
швыряясь в лица острой снежной пылью,
а с неба падал Ангел, не успев,
расправить страхом связанные крылья.
Слова сошлись на стыке всех ветров,
умножив зиму на букет моих депрессий.
И шар земной в кругу других шаров,
молился, без различия конфессий.
Проснуться утром рано,
в окошке хлопья снега,
и два подъёмных крана
опять играют в "лего".
А кофе пахнет так, что
в носу щекочет пряно.
Деревьев голых мачты
укутаны туманом.
Возьму платок пуховый,
он тёплый, как обьятье,
заласканый, не новый,
под утреннее платье
и сяду, грея пальцы,
о чашку из фарфора;
а рам оконных пяльца
мороз заткёт узором.
Мне приснился дождь,
лепет капель в лужах.
Жду, что ты придёшь.
Ты мне очень нужен.
Этот плач небес
как поддержка свыше.
Зонт - мой дом чудес,
голубая крыша.
Оберни меня
в струй прозрачных негу,
бережно храня
от зимы и снега.
Не грустится мне
в этих красках серых.
Слёзы на окне
не приму на веру.
Мне приснился дождь -
шелест целофана,
если не придёшь,
я дождинкой стану.
В воду упаду..
Вот она - потеря.
Тает снег в пруду..
Но я жду. Я верю..
Жизнь начало всех начал
бог за бесом заскучал:
"Не с кем вместе выпить.. чаю..
потому вот и скучаю."
Есть у бога интерес
где залип несносный бес?
Может снова влез на древо
и опять флиртует с Евой?
Ну, а глиняную даму
снова подложил Адаму..
Что же делать, если скука
даже бога бьёт под руку.
Мир был создан за семь дней,
дальше с каждым днём скучней.
Бог я или с дуба слез?
Так был создан первый бес.
Под божественною рукою
бедный ангел живёт в покое.
Вдохновенных стихов не пишет,
стука сердца почти не слышит.
От рассвета и до заката
он любовью страдал когда-то.
Только муза была недотрога..
Попросил он покоя у Бога.
Это может не быть откровеньем,
только птицы болеют пеньем..
И приходят стихи к поэтам,
если сердце попросит об этом.
Перемены в жизни обеспечены
только тем, что продолжаю жить.
Тем, последним непрощальным вечером
мне осталось два и два сложить.
Даже попрощавшись, не прощаю,
не забуду, через много-много лет.
За остывшим одиноким чаем,
твой ответ, а может быть совет.
Надо жить.. стремиться к переменам,
всё пройдёт, забудется, как сон.
Ты счастливой станешь. Непременно.
Только буду "ИМ" не я, а он.
Очень холодно и так рационально,
расписав мне, что я стану петь,
мне по сердцу, как по зале бальной
неуклюжий танцевал медведь.
А любовь проходит. Постепенно..
Это точно знаю я теперь.
Наша жизнь константно-переменна...
В том, что не касается потерь.
Не люблю я больших городов,
слишком суетны, слишком жестоки.
В них не много цветущих садов,
в них не встретишь зарю на востоке.
Там не пахнет медовой росой,
не просохшей на скошенных травах.
Не пройдёшь по асфальту босой,
не приляжешь в тенистых дубравах.
Там на статус заточенный мозг,
в ожидании благ и успеха,
не заметит ни неба, ни звёзд,
ни чудесного детского смеха.
Я не житель деревни, ничуть.
Но по ветру живому тоскую.
В нашем сердце забытую суть,
я простою молитвой взыскую.
Новогоднее.
По тебе все девчонки страдают.
Ставят лайки под каждую фотку.
На тебя, как на пару гадают
даже самые страшные тётки
Твои губы как пьяная вишня,
поцелуй шоколадное шерри.
Только я себя чувствую лишней
и в любовь твою больше не верю.
Разбежались в канун Новогодья.
И, казалось, совсем не жалели.
Для судьбы я сплетала поводья
из своей золотой канители.
Моя ёлка роняла игрушки,
будто в терцию бою курантов,
и сцепилась шампань в черепушке,
с коньяком, под хихиканье Санты.
Ты звездишься с гекконом в Тик-Токе.
Я в Фейсбуке с утра зависаю.
Я балдею от классики Смоки.
Для тебя высший рейтинг "Босая".
Мы с тобою насквозь параллельны,
нас не ждёт в бесконечности встреча.
Разлучил нас тот вечер метельный.
Но разлука ни разу не лечит.
