Безграничье. Пирамида Силы

***Приятного чтения! Спасибо за комментарии и звездочки, это для меня очень важно!

       

***!!!!!Читать только после первой части, прямое продолжение - https://prodaman.ru/Poleva-Kristina/books/Bezgraniche-Tajna-Prorochestva

       

       Глава 1 - Дроак

       
       3248 тор нового света,
       22-й день арка Благолепия ^[1]

Закрыть

Последний арк лета (елве).

,
       тор суты Шураты.
       812 чотар нового света.пр
       Карс ота Шалити ^[2]

Закрыть

Город на севере Акваи, переводится с языка елве как обитель Шалиты (древней богини мороза и снегов).

, север Акваи.
       
       Удар, еще удар. Дроак отчаянно размахивал кроарном ^[3] , пытаясь захватить в его стальные объятия кроарн противника. Но это было слишком тяжело, как ни старался волшебник. Потому единственной радостью молодого елве оставалось то, что он еще не проткнут насквозь двустворчатым мечом огромного раста, известного под кличкой Беззубый, и может пусть сбивчиво, но пока дышать.
       Встречаясь, кроарны издавали такой резкий, пронзительный звук, что сердце Дроака каждый раз уходило в пятки и, стоит признать, не спешило возвращаться на свое законное место. В глазах рябило, руки страшно устали, но волшебник каким-то чудом пока умудрялся сохранять самообладание и продолжать бой. Если, разумеется, это можно было назвать боем, даже сам Дроак не имел смелости быть настолько самоуверенным. И, если судить по крикам зрителей, они тоже не были впечатлены происходящим, Дроак еще никогда не слышал столько нелицеприятных слов в свою сторону. А Дроак был из тех, кому не посчастливилось слышать много похвалы за свою жизнь.
       — Давай же, убей его! — проник в голову резкий крик отца, гроу Лофа Гоатоса-Нира.
       Дроак невольно отвлекся от боя и бросил взгляд в его сторону. Интересно, к кому обращался волшебник? Безусловно, все решат, что даис Лоф желает смерти расту, и только Дроак знал, что слова его отца были обращены к Беззубому.
       Лоф сидел в первом ряду каменной арены, всего в нескольких торргах от помоста, где происходил бой. Но для того, чтобы кто-то из зрителей не пострадал от случайно выроненного оружия или разъяренного воина, помост окружала волшебная пелена.
       Сквозь чуть зеленоватое свечение магической защиты Дроак уловил выражение глаз отца. Ненависть в серых глазах сделала их почти черными. Губы искривились от презрения и разочарования. Во всем лице читалось нескрываемое отвращение. Но если Лоф считал, что обидит этим сына или наоборот приведет в чувство, заставив биться упорней, то сильно ошибался, юноша давно привык к такому отношению и совершенно не обращал внимание. Лоф давным-давно перестал быть для него отцом.
       — Что, слюнтяй? Готов к смерти? — громко загоготал лысый раст, противник Дроака, направляя острия лезвий кроарна ему в сердце. — Это не будет больно, я быстрый.
       Дроак как раз вовремя успел отпрыгнуть назад и избежал смертельного удара.
       — Не торопись, Беззубый, еще ничего не решено, — бросил юноша, удовлетворенный изумленным выражением лица волшебника. — Лучше закрой рот, а то из него паршиво воняет. Это что твой тайный ход, травишь противников?
       — Что? — зашипел раст, еще больше разозлившись от смешков зрителей за своей спиной. — Ты пожалеешь о своих словах, слюнтяй!
       Дроак и хотел бы ответить, но прямо перед его лицом просвистели лезвия кроарна, едва не отхватив кончик носа.
       Противник презрительно засмеялся, быстро вернув утраченную на миг самоуверенность, и стал загонять Дроака к высокой каменной стене балкона, где восседало «многоуважаемое» жюри, во главе которого состоял дрогат ^[4] Дерга Триу или Дерга Свинья, как его успели прозвать за танак судейства «Синего кроарна» в городе. Толстый, похожий на рыбу волшебник с сальными, давно уже потерявшими свою огненную окраску, волосами. За какие заслуги этот дрогат получил место главного судьи Всемирного турнира, никто не знал, единственное, что уж бесспорно не благодаря своим боевым умениям, ведь волшебник едва мог удержать в своих толстых руках кроарн, не то чтобы нанести удар.
       По правую сторону от урдаис ^[5] Дерга восседал рамсиа ^[6] города Карс ота Шалити даис ^[7] Орсан Велиз-Шос и изредка бросал презрительные взгляды на главного судью.
       Дроак в который раз поглядел на одного из представителей народа елве и задал себе все тот же вопрос, что изменилось в елве после сражения в Янтарном яру. Казалось бы, Орсан ничем не отличался от былых великих елве и в тоже время был совершенно другим. Он был итари. Одним из тех итари, что в давние времена загубили славную историю Акваи и мудрейших артаритсов ^[8] , правящих тогда в стране. Времена величия Акваи давно канули в лету Янтарным сражением, где со смертельными ударами воинов на свет была выпущена темная и низкая стороны елве и проросла ростками во всем народе, в ком возрождаясь злом, а в ком ничтожеством.
       Бесконечными круговыми взмахами кроарна раст гнал Дроака к стене, а юноше просто не оставалось другого выбора, как послушно отступать назад и со страхом ожидать, когда спина упрется в холодные гладкие камни, а острые лезвия пронзят грудь.
       — Идиот! Сделай же что-то! — снова закричал отец Дроака.
       Молодой елве повернул голову в сторону отца и потому не успел среагировать на резкий выпад кроарна противника. Лезвие прорезало плоть на левом предплечье и, соскользнув по груди, оставило глубокую отметину над сердцем. Инстинктивный прыжок вправо, спас Дроака от верной смерти. Алая кровь окрасила острие кроарна и огромный раст разразился диким хохотом.
       — Вот и смерть, слюнтяй! — протянул раст и его тусклые желтоватые глаза блеснули от удовольствия.
       Под звучные крики, он слизал кровь Дроака с кроарна и с наслаждением проглотил. Молодой елве почувствовал, что еще немного и его вырвет от приступа отвращения, но он сглотнул подступившую к горлу желчь, обеими руками обхватил тяжелую ручку своего кроарна и, несмотря на нестерпимую боль, сделал резкий удар. Два острия кроарна оставили глубокие отметины на широкой груди Беззубого. Округлившиеся глаза раста наполнились злобой, он заревел словно раненый зверь.
       Дроак скорее видел со стороны, чем чувствовал сам, когда разъяренный противник бросился на него и, сбив с ног, повалил на землю. Юноша едва не задохнулся под огромной тяжелой тушей, но каким-то невероятным образом ему удалось увернуться от кроарна Беззубого, парировав его удар своим. Не зная как спастись, елве из последних сил сдерживал натиск раста, но понимал, что скоро силы закончатся и Беззубый убьет его.
       Тошнотворный запах подсказал Дроаку способ спасения. Волосатая подмышка раста «призывно» замерла над его лицом. Почувствовав, как волшебник дернулся от щекотки и на миг застыл, елве выскользнул из-под огромного тела и, отбежав на приличную дистанцию, не сдержавшись, вытер руку о штаны:
       — Беззубый, тебе вообще известно, что такое вода? Ты хоть раз в своей жизни мылся? Ну и вонь!
       Совершенно случайно глаза Дроака вновь встретились с холодными глазами Лофа, которые даже нисколечко не потеплели от того, что сын жив и сумел выбраться из безвыходной ситуации. Молодой елве ощутил, как в его теле зарождается новый виток ненависти и пожалел, что на месте Беззубого не находился отец. Нет, Дроак не хотел убить Лофа, но мечтал нанести удар побольнее. Отомстить. Стереть этот взгляд, преследовавший Дроака с самого рождения. Взгляд, который никогда не менялся, чтобы ни делал младший сын, как бы ни старался угодить Лофу. Ничто не могло изменить отношения волшебника к Дроаку, так напоминавшему его нелюбимую супругу и совсем не походившему на него.
       Лоф ненавидел Ларелию ^[9] , мать Дроака, на которой его заставил жениться отец, Зулус Гоатос-Нир, чтобы объединить два старейших рода Карс ота Шалити, ведущих свое начало от Лигарских мудрецов ^[10] . Ларелия же очень хотела этого брака, ходили слухи, что она даже сама подала подобную идею своему отцу, хотя все в городе знали, что кто-кто, а юная санга ^[11] не любила Ледяного Истукана, как сама и прозвала отпрыска рода Гоатос-Нир.
       За это необъяснимое желание, Лоф еще больше ненавидел Ларелию, ведь он всеми силами сопротивлялся браку. Поговаривают даже, что даис Зулус угрожал оставить сына без наследства, что в конечном итоге подействовало на властолюбивого и тщеславного волшебника. Но, несмотря на то, что Лофа подвела собственная жажда богатства, елве попрекал только супругу всю жизнь. И так до самой смерти Ларелии, три тора тому назад.
       Дроак до сих пор с горечью вспоминал события того ужасного дня и иногда просыпался среди ночи от видений умирающей матери, единственной близкой ему души в этом мире.
       Ларелия, имевшая дар прорицания, всегда знала, когда наступит день ее смерти и пришла к мужу с последней просьбой, надеясь, что кончина супруги, которую он так долго ждал, заставит Лофа смягчить свою ненависть к Дроаку. Быть может даже елве попытается полюбить сына, о чем последний мечтал с самого детства.
       Дроак слышал их разговор, он прятался за дверью, и видел своими глазами, как ужасно поступил отец с умирающей женщиной. Бледная, едва владеющая своим телом Ларелия опустилась перед Лофом на колени и вымаливала любви для Дроака, но муж лишь посмеялся над ней:
       — Никогда, никогда я не полюблю его. Знай это. Мне не нужно твое отродье, такое же мерзкое, как и ты.
       Дроак помнил, как сжалось его сердце в тот миг и как он, позабыв о просьбе матери, вбежал в гостиный зал.
       — Ненавижу тебя! Ненавижу! — закричал мальчишка, но Лоф только еще громче рассмеялся в ответ.
       Тогда он попытался ударить отца, но старший елве с легкостью отразил эту «смешную» атаку, отбросив сына точно собачонку.
       — Идем, милый, — со слезами просила Ларелия Дроака, бросившись к нему. — Он не стоит этого. Пожалуйста, сыночек.
       Уже выходя из зала, Ларелия обернулась и тихим, почти ласковым голосом произнесла:
       — Придет время, Лоф, и ты пожалеешь о содеянном. Я видела твои будущие страдания и значительно хуже чем то, что ты когда-либо мог причинить мне. Но ты сам в том виноват, ты сам только что посеял последнее зерно зла. Осталось лишь дождаться, когда оно взрастет.
       И снова только безмятежный смех стал им ответом, но мстительная улыбка все равно не исчезла с лица Ларелии и гордо она пошла прочь из дома мужа, так и не ставшего для нее родным.
       — Идем, Дроак. Не бойся, все будет хорошо. Отведи меня в мой сад.
       У самого выхода они встретили второго сына Ларелии и Лофа, Лукраса, который был старше Дроака почти на три тора. В отличие от брата он был точной копией своего отца: те же холодные бесчувственные глаза взирали на них, такие же тонкие губы сжимались в тонкую линию, такие же черные волосы были уложены в безупречную прическу.
       — Лукрас, я ухожу навсегда, — прошептала Ларелия, остановившись перед высокой гибкой фигурой. — Прошу…
       Но серый взгляд, проскользнувший по ее лицу, заставил волшебницу замолчать.
       — Прощай, сын, — только и добавила она, когда входная дверь захлопнулась за Лукрасом, а новый поток слез побежал по впалым, болезненно-бледным щекам.
       — Не нужно, мама, — теперь пришел черед Дроака успокаивать Ларелию. — Подари мне еще одну свою счастливую улыбку. Забудь о них.
       — Да, сыночек. Ты прав. Идем. Отведи меня к моим ларелиям, одарившим не только меня именем, но и тебя синими глазами.
       — Все, что захочешь мама…
       Дроак больше не мог вспоминать тот день. Он не желал помнить, как умирала его мама, как медленно уходила из нее жизнь, а он пытался сдержать слезы, боясь показать ей свое отчаяние. Как украсил потускневшие волосы мамы ларелиями, и сжимал холодные руки елвы, слушая затихающее дыхание и последние слова:
       — Дроак, не плачь за мной. Я всегда буду рядом. Помни об этом. Мы еще встретимся. Я буду ждать тебя в том далеком мире, но, прошу, не спеши за мной. Береги свою бесценную жизнь. Она очень значима для Безграничья. Я всегда, с самого своего детства, знала, что мне предначертано привести тебя в этот мир. Только ради этого я и вышла замуж за Лофа. Я всегда знала, что ты особенный и тебе предназначены великие свершения. Артаритсы приходили, когда ты появился на свет, но я не позволила им забрать тебя, показала свои видения и высшие осознали, что твоя судьба это не Белые леса, а нечто более важное для Безграничного мира…
       — Мама…
       — Придет время, ты сам узнаешь для какой великой целы был рожден. Помни об этом, в самые страшные дни своей жизни…
       С этими словами Ларелия ушла, оставив своего сына одиноким и потерянным. Ее речи не вселили веры, Дроак понимал, что мама лишь пыталась успокоить его, дать надежду.
       Тогда юноша и не представлял насколько тяжелой станет его жизнь. Что вскоре будет хладнокровно воспринимать брезгливые взгляды отца и брата, их извечные придирки и частые синяки на своем теле.
       После смерти мамы, Дроак полагался, что сможет жить в доме своего дяди Гуаатафа, который с радостью готов был принять сына любимой сестры, но Лоф не позволил этого. Юный елве думал, что его уход из дома наоборот обрадует Лофа и Лукраса, но как оказалось, все было иначе. Им доставляло удовольствие издеваться над Дроаком, а Гуаатаф ничего не мог поделать, ведь Лоф являлся другом не только рамсиа даис Орсана, но и брата императрицы Акваи, еще со времен Нальского Рекуса Магии.
       Род Ларелии и Гуаатафа — Ури-Раалис, хоть и был уважаемым и почитаемым в стране благодаря Ропиралу Грозному, одному из Лигарских мудрецов, но его заслуги не смогли навсегда стереть из памяти елве поступок еще более древнего их предка Поара. Имя волшебника до сих пор вспоминают в легенде о Серебряной пантере Нариле. Гордые елве и сегодня не могли простить предательства Поара.
       Иногда Дроак думал о том, чтобы сбежать, как его давний предок, но прежде, чем решился на подобное, случайно узнал о том, что его связывают наложенные Лофом отцовские узы, из-за которых Дроак был словно раб на цепи. Отец знал о каждом его шаге и юноша не смог бы сбежать от Лофа, даже если бы попытался. Юноша был во власти старшего елве и не мог ничего изменить. Он был игрушкой.
       И вот в очередной раз Дроак должен выдержать новую пытку, придуманную «горячо-любимым» братцем, который вписал его имя в турнир «Синего Кроарна», где теперь ему приходилось бороться за свою жизнь…
       Или нет? А должен ли елве бороться, быть может, ему стоит проиграть этот бой?
       Разумеется, это неслыханно. Никто еще за всю историю «Синего Кроарна» не решался на подобный позор. Негласное условие турнира бой до смерти или до убийства, никак иначе.