Люблю я это время! Не только потому что лето, даже скорее совсем не потому... За что любить последние дни августа, если они сулят скорую осень? Но все-таки есть и в этих днях особенное и неповторимое, за что я каждое лето с нетерпением жду прихода августа. Пусть за ним сентябрь с дождями, октябрь с умирающими листьями и ноябрь, предвестник снежного декабря, но ведь он обещает долгожданную, пусть часто и несбыточную встречу с чудаком Мэтти!
Как? Вы не слышали о Мэтти? Неужели такое может быть? О чудаке Мартиссе? Невозможно, просто невозможно! Это ведь одна из легенд! Моя любимая легенда!
Мартисс был ученым, гением, который пытался помочь нашему миру. Либо мир не понял его стремлений, либо мечты оказались сломлены действительностью, но Мэтти познал грусть и разочарование, когда еще не был готов к подобному, когда не осознал трудности и реалии действительности, когда имел хрупкое сердце. Говорят, что-то в его сердце пошатнулось, а может он просто выпустил свои мечты наружу, не сковывая цепями. Запреты подействовали на Мартисса совсем наоборот, не заключили в рамки, освободили и перевернули внутренний мир…
А потом родилась его легенда… Легенда человека-ребенка, что избрал детские мечты, а не холод, серость и озлобленность взрослой жизни. Используя свою гениальность, он создал одно из чудес мира, сказку и мечту. Летающий поезд. Поезд чудака Мэтти — как называли его дети… либо безумца, как говорили взрослые. Не могли взрослые видеть поезд Мартисса, они были слишком зажаты, погружены в свои проблемы, давно разменяли мечты на мелочные желания. Редко кто помнил детские мечтания, редко кто пытался исполнить их и оттого познавал разочарование. Мало людей понимали отчего сердца неспокойны, почему в них пустота.
Не хочу говорить, что я другой, но все же всегда отчаянно пытался хранить свои мечты, даже взрослея и понимая, насколько многие из них несбыточны, не отрекался, продолжал хранить их, стремился исполнить.
И главную свою мечту, увидеть поезд чудака Мэтти берег и теперь. Даже зная, что большинство взрослых не могут его видеть, все равно приходил на Небесный причал каждый год и ждал своего чуда. Мэтти сберег во мне детство и я не хотел с ним расставаться. В детстве было волшебство, магия, а ее порой так не хватало в жизни. Оно дарило ощущение крыльев за спиной и веру в то, что ты способен на любые свершения. И я не отпускал это чувство, проходил с ним сквозь трудности, невзгоды, неудачи и даже ненависть. Порой было очень сложно, иногда детство ускользало от меня. Но я неизменно возвращал его. Годы летели, перед глазами пронеслась весна, за ней жаркое лето и теперь я был на краю осени, в промерзлом ноябре, за шаг от зимы. Но и в этой осени жило мое детство.
Сейчас я не спеша брел по ухабистой дороге, оставив позади шумный город, полный утерянных и еще несбывшихся надежд, а вокруг царило настоящее лето. Пусть в моей судьбе была осень, но она будто озарялась августовским солнцем, оно дарило забытую легкость, подзадоривало, заставляло улыбаться.
Невдалеке дети играли в салки и я зачарованно следил за ними, даже приостановился ненадолго. Они смеялись, кричали и были так счастливы, что мальчик во мне тоже веселился.
Жаль, тело мое уже плохо слушалось, не то бы я обязательно поиграл с милыми сорванцами. И мне все равно, что бы подумали взрослые. Пусть бы назвали безумцем, чудаком, это даже хорошо. Ведь чудаком быть замечательно. А дети обязательно бы приняли меня в друзья, они любят чудаков.
Еще шире заулыбавшись, продолжил свой путь. Сумка за плечом была немного тяжела, но я радовался этой тяжести и еще быстрее переставлял тяжелые ноги. Пусть болят, раз глупым хочется, а я все ребенок, такой же сильный, такой же юный.
В который раз небесный причал поразил меня своей красотой. Было у него и другое название, резкое, неблагозвучное, совершенно не подходящее, но власти нашего города и не думали прислушиваться к детским голосам. Небо здесь буквально стлалось по зеленой траве, касалось ее своими перистыми облаками-барашками и разливало голубые воздушные реки, сплетая их с неспешными волнами. Вдали виднелись белые бока кораблей, замершие на ночь подъемные краны и серые безликие строения. Легкий предвечерний туман укутывал их своим пологом, словно пытаясь скрыть признаки города в этом прекрасном уголке мира.
Вечер еще не торопился, а значит у меня есть достаточно времени, можно не спешить. Я уселся на траву и наблюдал за стайками детей, которых здесь было в особенности много. Кто не пожелает увидеть полет летающего поезда? Были здесь и взрослые, не много, но меня порадовало увиденное. Значит детство не умирает во взрослых, некоторые если не живут им, то не отпускают, берегут в надежде и любопытстве. Для ребенка во мне это самое главное, страх, что детство умрет чрезвычайно силен. Я слишком люблю этот мир, чтобы спокойно наблюдать его гибель.
Развязав сумку, с мальчишеской улыбкой принялся собирать телескоп. Руки дрожали, в них не было прежней силы, но я не сдавался. Несколько раз болтики выскальзывали из моих шишковатых пальцев и после я долго искал их в траве. Особенно последний негодник хорошо спрятался, я уж и палкой листья разгребал и даже не четвереньки становился.
— Вот он! — весело воскликнул кто-то и, подняв глаза, я увидел девочку с милыми хвостиками. — Вы болтик искали?
— Спасибо, дорогая, — улыбнулся ей в ответ, невольно вспоминая свою любимую внучку. — Тебя как зовут?
— София, — гордо ответила она, высоко задрав веснушчатый нос. — Но близкие зовут Соней… Я и правда спать люблю. Наверное, это имя виновато.
— Я тоже спать люблю, правда не могу перекинуть вину на имя. И сны люблю, они такие яркие…
— Волшебные? — запрыгала на месте Соня.
— Волшебные, — с готовностью ответил я.
— А в них бывают драконы? В моих снах они серебряные и золотые. А один раз я даже летала и была красивой-красивой птицей. Ух, как это прекрасно! Я бы так хотела быть чайкой или лебедем, парить в небесах, взмахнуть крыльями и взлететь, — девочка раскинула руки, представляя себя птицей.
— В моих снах детство, милая. Ручей, старая яблоня, сладкая малина… и родители, — вздохнув, ответил ей. — Они улыбаются, они счастливы… и потому я тоже.
— А у меня нет родителей, — печально пробормотала Соня. — Только бабушка. Но она самая чудесная и самая-самая добрая. И я очень сильно ее люблю. Больше всех-всех-всех на свете!
— Какая ты молодец! И как хорошо, что вы есть друг у друга.
Девочка задумалась на миг, а затем часто закивала:
— Я очень рада, что у меня есть бабушка.
А я только улыбнулся в ответ, одновременно закрепляя линзы телескопа и Соня принялась заинтересованно следить за моими действиями:
— А вы тоже пришли увидеть Мэтти? — голос звучал удивленно и я частично понимал это ее чувство.
— Разумеется. Я приходил на Небесный причал еще в твоем возрасте, но, к сожалению, пока мне посчастливилось увидеть его всего только один раз. А после… не знаю, видимо я все же не так сильно верил в чудеса. Жизнь она штука сложная и часто меняет мысли даже против нашей воли. И это плохо, очень плохо, что из-за обстоятельств мы можем отказаться от самих себя. Потому, милая, никогда не подстраивайся под чужое мнение. Когда сердцем чувствуешь, что это правильно, поступись, но часто оно кричит, молит, а мы будто глухие переступаем через себя, губим свой свет, веру в чудеса.
— Как можно загубить чудеса? — нахмурилась она. — Они ведь в нас самих!
— Какая ты умная девочка, Сонечка, — восхитился я и понадеялся, что эта вера не померкнет в ее сердце, даже когда придет горе. Как не прискорбно, без страданий жизнь невозможна.
— А как называется эта штука? — гордым кивком согласившись с моей похвалой, вновь заинтересовалась девочка телескопом.
— Это одно из чудес нашего мира. Эта волшебная вещица помогает видеть сказочные звезды и рисунки неба. А сегодня возможно позволит нам увидеть полет поезда Мэтти.
Девочка вновь захлопала в ладоши:
— Это было бы чудесно!
— Да, — едва слышно ответил я, в душе отчаянно надеясь на это, так же, как в детстве мечтал о чем-то, казавшемся мне тогда самым важным в жизни.
Он появился неожиданно, я даже не был готов, но вот кто-то из детей закричал, София, тихо посапывающая до того, встрепенулась, будто птица вспорхнула и закружилась на месте.
— Ты уже птица, малышка, самая прекрасная в мире, — сказал я девочке и она заливисто засмеялась.
— Неужели это он? — зашептала Соня, будто это было чем-то тайным, нашим личным секретом.
— Надеюсь, — прищурился я словно мальчишка, ожидающий, что родители на день рождение подарят ему давно желанную машинку.
Не сразу решился взглянуть на потемневшее вечернее небо, боялся. И поднял глаза лишь услышав радостный крик Софии. Она видела его, и я был благодарен Мэтти за девочку, ведь тот подарил ей веру в детство. Даже став взрослой Соня будет помнить этот день, как помню я тот далекий день сейчас.
Сперва не заметил небольшую светящуюся точку в небе, зрение даже с очками уже изрядно подводило, а после радостно припал к телескопу и уже более отчетливо распознал серебряную ленту среди облаков.
Поезд чудака Мэтти гудел что-то веселое и с каждой минутой звук становился все громче. Некоторые люди и дети непонятливо оглядывались, ведь не могли видеть того, что было даровано другим и я надеялся, что они все же поверят в то детство, что сберег в сердце Мэтти и не дадут ему угаснуть.
Поезд сделал петлю и вдруг резко пошел вниз, дети завопили, взрослые их поддержали, и все начали разбегаться, словно и правда думали, что чудак собирается разбить свой дивный агрегат о землю.
Лишь мы с Софией стояли недвижимо и зачарованно наблюдали за своим героем, совершенно позабыв о ненужном теперь телескопе, за который сражались всего мгновение назад. Мы были ребятами, навечно зачарованными детством.
Соня смеялась и я вместе с ней, на миг даже позабыв о том, что завтра мой семьдесят-пятый день рождения, что моя любимая ушла год назад. Ведь она была здесь, рядышком, жила во мне, также смеялась, вместе со мной держала девочку за руку. Я знал, что она ждет меня там, на волшебных облаках, где чудеса и сказки так реальны. Вскоре мы будем с ней вместе, вновь дети, снова самые счастливые, такие же влюбленные…
Матрисс весело улюлюкал, когда его поезд, вызывая крики восхищения, извернулся змеей над самой землей и веселой стрелой полетел ввысь. Поезд закружился восьмеркой, сделал круг и вновь вошел в пике. Из окон хлынул яркий фейерверк, который разрисовав небо цветами, оседал на траве, деревьях и волнах цветным конфетти. Соня подставила руку и словила яркую золотистую ленту.
— Для бабушки, — подмигнула девочка. — Пусть тоже верит в чудеса. Ведь она — одно из моих.
