Объяснить это иначе чем чудом было невозможно -- трое приятелей снова встретились на даче. Не прошло и десяти лет -- опять июль, жара, надоедливые комары да мухи… И огурцы в бабушкином огороде размером с маленькие увесистые кабачки. Вроде ничего не изменилось, только вот мы выросли, перестав быть детьми, каждый год проводившими каникулы в Зелёном городке, искренне верившими в «вечную дружбу»...
И разбежавшимися кто-куда, как только прошли выпускные экзамены в школе. Что поделать -- это жизнь, и у неё на каждого из нас, видимо, были свои планы…
Конечно, совсем друг друга из виду мы не теряли -- созванивались по праздникам, делились свежими новостями, шутили, обещая «уж в этом-то году обязательно встретиться и, как в детстве, порыбачить на Старом озере, пока оно совсем не пересохло».
Но, как водится, разного рода «обстоятельства» постоянно этому мешали -- внезапная командировка, семья, дети, поездка в Турцию, будь она неладна, где меня обчистили как липку. Лучше б я тогда и в самом деле на недельку вырвался в Зелёный городок, чтобы помочь бабуле. Да у всех так, правда же?
И вдруг…
Мы приехали в дачный посёлок не сговариваясь, в один и тот же день, хотя причины сделать это у каждого были свои. И, остановившись у колодца, по-стариковски охали, радуясь этой неожиданной встрече. Со смехом обнимались, подкалывая друг друга -- мол, волос на голове вечно лохматого словно дворовый пёс Лёни стало заметно меньше. А у итак не худенького Димки пузо, наоборот, ещё больше выросло…
-- Только ты, Саш, совсем не изменился -- всё такой же пацан, -- хлопал меня по плечу богатырской рукой Димыч, -- я так рад видеть вас обоих, ребята. Клянусь, что чертовски скучал по нашему братству…
И тут как по команде все дружно повернули головы в сторону дома деда Макарыча -- той самой покосившейся от времени развалюхи, где это и произошло. Спросите:
-- Что же такого необычного случилось с тремя подростками десять лет назад?
А то самое, о чём мы старались не вспоминать, всячески избегая разговоров на тему летнего «происшествия». Возможно, именно нежелание думать о «странном случае на даче» на самом деле и было тем «обстоятельством», не дававшем нам встречаться все эти годы…
Однако сейчас, увидев друзей детства, я словно против воли неожиданно сказал:
-- Надо же, дом ещё цел… значит, так и не продал его наследник Макарыча. Может, повторим «эксперимент», а?
Клянусь, что не собирался поднимать эту тему. Не знаю, как язык повернулся, ведь именно я тогда пострадал больше всех. Но что-то словно подталкивало самого осторожного из нашей троицы человека на очередную, скажу честно, безумно опасную авантюру. Не случайно же висевшая на шее монета на кожаном шнурке, с которой, собственно, всё и началось, стала быстро нагреваться…
Димыч и Лёня посмотрели на меня странно-обречёнными глазами.
-- Знаешь, Сань, сколько раз снилось, что снова приходим туда. Я даже кричал во сне, и мама собиралась отправить «бедного сыночка» к мозгоправу, вот же засада… Хорошо, что той осенью забрали в армию -- а там стало не до воспоминаний. Постепенно успокоился, -- почему-то доверительным шёпотом сообщил Лёня, и мне не понравился его испуганный, но одновременно восторженный взгляд больших серых, немного навыкате глаз под белёсыми бровями.
Дима нахмурился:
-- Я себе слова дал, что никогда больше сюда не приеду. Да ну его к… лешему, но вам говорить не стал, думал -- засмеёте. А вот теперь, не поверишь, прям тянет туда.
Лёня нервно смял дрожащими пальцами только что раскуренную сигарету:
-- Точно, точно… И у меня на эти выходные были совсем другие планы. Но почему-то я здесь, с вами. Что за чёрт…
Я тяжело вздохнул, пожимая плечами:
-- Давно обещал бабулю навестить, и на душе было такое странное чувство -- если сегодня не поеду, обязательно что-нибудь плохое случится.
Лёнчик выплюнул сигарету, затушив её дорогим ботинком с такой яростью, словно убивал злейшего врага:
-- Это она, сволочь, позвала нас. А ты, Сань, говоришь «эксперимент». Только кто с кем экспериментировать будет… Ладно, хватит ныть, давайте покончим с этим -- всё равно нельзя жить в постоянном страхе. Я готов, а вы? -- к нашему вечно взъерошенному приятелю, сохранившему свой привычный стиль в причёске «я упала с самосвала», вернулся его «командирский» тон.
Переглянувшись, мы с Димкой согласно буркнули:
-- А то…
-- Тогда встречаемся в восемь; ты, Лёнь, принеси вино и стаканы, как в тот раз. Я захвачу ведро воды, ну а Санёк -- закуску с бабушкиного огорода. Всё должно быть идентично… Монета при тебе? -- сейчас Димыч напоминал былинного богатыря, стремительно перехватившего инициативу у нервного «всезнайки». Совсем как в детстве -- я даже умилился…
Кивнул в ответ. Наверное, со стороны наша троица напоминала отчаявшихся заговорщиков, отступать которым было некуда. От недавнего бурного веселья не осталось и следа, и мы молча разошлись по своим домам.
Я делал вид, что с интересом слушаю радостные бабулины истории о дачном житье-бытье, вяло жуя ароматный масленый блин, и вспоминал то, что до сих пор вызывало бессонницу и желудочные колики. Десять лет назад июль тоже выдался слишком жарким -- во всех смыслах этого слова…
В тот день бабушка вручила мне лопату, строго показав на небольшую грядку, рядом с которой лежали кучки только что сорванного редиса:
-- Перекопаешь и можешь гулять с ребятами до вечера. А то не поставлю бродить твой любимый квас -- мучайся тогда в этакую жару…
Отбрыкиваться было бесполезно, и, негромко ворча о несчастной судьбе замученного ребёнка, я взялся за дело. Через полчаса праведного труда, взмокнув и чуть не сломав «драгоценную» дедушкину лопату, «работяга» с гордостью осматривал вскопанную грядку. Вот тут-то мой орлиный взор и заметил в земле маленькую, потемневшую от времени монету.
Отмыв находку, я помчался с ней к Лёньке, в то время увлекавшемуся нумизматикой, и вскоре неразлучная троица уже до хрипоты спорила, строя догадки, каким образом мелкая, но, несомненно, римская монета -- как утверждал наш «всезнающий» друг -- могла попасть в Подмосковье…
В конце концов, мы чуть не подрались, выясняя, сколько она может стоить, но здоровый как бык Димыч нас быстро успокоил:
-- Отстань от него, Лёнь. Монету нашёл Санёк, пусть делает с ней, что хочет. К тому же она дырявая, толку от неё мало… Пошли сегодня вечером в дом деда Макарыча, чтоб ему, старому пьянчуге, на том свете икалось. Я у матери бутылку прошлогоднего смородинового вина утащил. Вкусное, прям как сок. С тебя, Сань, закуска. Собираемся в старом доме в восемь -- всё равно раньше не получится -- предки заставят огород поливать…
Мы сидела за пыльным столом в доме Макарыча -- наследник деда уже год не объявлялся, и ребята из соседней деревни быстро сделали из старой халупы с прогнившей крышей свою штаб-квартиру. Хоть родители и стыдили оболтусов, постоянно гоняя подальше от чужой собственности, их это не останавливало.
Наша «троица» заглядывали в стоявший на отшибе соседский дом очень редко -- разве что дождь переждать или, как сегодня, спрятаться от родителей. Но никогда не хулиганила, не крушила мебель и не била бутылки. Честно говоря, я всегда чувствовал себя здесь неловко, мысленно прося прощение у умершего, в общем-то, безобидного старика…
Замок с двери давно пропал, но стёкла в окнах пока уцелели. Даже в жару в деревянном срубе было прохладно. Лёня по-хозяйски разлил пурпурную жидкость в принесённые с собой стаканы. Я разложил на больших листьях лопуха сорванную на бабушкином огороде закуску, оставалось только дождаться Димыча, а тот, похоже, не спешил.
Не зная, чем заняться, мы с другом снова начали спорить о монете, пришлось даже временно снять её с кожаного шнурка, найденного в шкатулке у бабушки.
-- Смотри, -- поучал «всезнайка», -- видишь здесь силуэт? Это нос галеры, значит, монета предназначалась морскому ведомству. А с обратной стороны, похоже, лицо какого-то божества… Надо чистить, но, думаю, это тоже связано с морем.
Но я его уже не слушал -- меня заинтересовал небольшой мешок, затесавшийся в щель между кроватью и старым шкафом. Осторожно вытащил его и, чихая от пыли, вынул содержимое -- это была простая стеклянная ваза. Совсем небольшая и даже без узора. Пока я чесал затылок, рассматривая находку, в комнату ввалился Димка с двумя вёдрами воды, что вызвало гомерический хохот нашего самозваного нумизмата:
-- Ну ты оригинал! Решил заменить «красное смородиновое» на ведро колодезной водицы? Эй, Сань, дай-ка мне эту штуку у тебя в руках. Смотри, Димыч, «стаканчик»-то размером что надо… Подойдёт?
С этими словами он прямо на полу сполоснул из ведра найденную вазу и, аккуратно наполнив её водой, поставил на стол.
Димка фыркнул в ответ:
-- Сам пей, шутник. Это тётка в последний момент отправила любимого племянника к колодцу. Потом заберу…
Мы веселились, потягивая сладкое, немного терпкое вино и хрустя ломтями свежего, ароматного хлеба. Дары бабулиного огорода тоже шли на ура, и всё было здорово, пока я не вспомнил о монете, неосторожно отданной в загребущие Лёнькины руки. Пришлось снова вступить с ним в перепалку, и вредный приятель, видимо под влиянием «дегустации», со смехом швырнул её в меня. Кувыркнувшись в воздухе, «находка» плюхнулась прямо в почти до краёв наполненную вазу, прозванную Димкой «стаканом деда Макарыча».
Это рассмешило не в меру развеселившихся приятелей, но очень разозлило владельца «артефакта»: я молча закатал рукава рубашки, собираясь вернуть себе «талисман на удачу». Но всё пошло не по плану. Со дна «стакана», прямо рядом с упавшей монетой к поверхности начали подниматься пузырьки, и, что удивительно, с каждым мгновением их становилось всё больше и больше. Наконец вода в сосуде словно вскипела, и, охнув, стоявшие с открытыми ртами «наблюдатели» невольно попятились назад. Подальше от странного явления…
-- Лёнь, это что за хр… -- пробормотал Димка, не переставая жевать пучок зелёного лука.
-- Понятия не имею, -- вид у «всезнайки» был очень задумчивый, -- чудная какая-то реакция…
А вот я сразу понял, что это только цветочки, и, к сожалению, не ошибся: пузырьки один за другим начали лопаться, так что вскоре нашим изумлённым глазам предстала завораживающая и одновременно пугающая своей реалистичностью картина…
В «стакане Макарыча» плескалось настоящее, сияющее своей прозрачной голубизной… море. Мелкий белый песок на дне вспарывали пробегавшие по его поверхности крошечные рачки. Большие раковины моллюсков переливались под лучами вечернего, заглядывавшего в окна летнего солнца, стайки миниатюрных рыб шныряли между слегка подрагивавшими нитями водорослей…
Но всё это показалось нам лишь прелюдией к потрясающему спектаклю -- внезапно из ниоткуда вынырнула, сверкая серебристой кожей и большими круглыми глазами, самая настоящая акула. Пусть и маленькая, но с такой страшной, полной отвратительно острых зубов приоткрытой пастью, что захотелось, как в детстве, с криком спрятаться под кроватью. И, судя по разорвавшим тишину воплям, не мне одному…
Хищница спокойно кружила над упавшей на дно монеткой и уплывать явно не собиралась. А три человека, словно зачарованные, застыли рядом с ней, не в состоянии сделать и шага…
Первым очнулся Димка, он перестал жалобно всхлипывать:
-- Мамочка… Что это? -- пробормотав трясущимися губами, -- хватит вопить, идиоты, крики нам не помогут. Это ведь не галлюцинация, раз мы все видим одно и тоже. Жду твоих гениальных предложений, «всезнайка»…
Лёня сглотнул, задушено прохрипев:
-- Может, это лишь аквариум, ничего страшного…
Тут и я подал голос:
-- Не думаю. Посмотрите за окно -- погода быстро портится, а только что было ясное небо. Акула кружит, и в воде становится темнее. Чёрт, понимаю, звучит дико, но вдруг она управляет погодой? На поверхности воды в «стакане» появились пузыри, как во время дождя, и на улице уже сверкает… Дим, ты самый сильный из нас, постарайся подойти к окну. Давай, ты сможешь…
Сердце в груди билось так яростно, что шум в ушах казался рёвом бушующего снаружи урагана. Я чувствовал, как отдельные капли пота стекают по коже, сливаясь в полноводные ручейки, и не отрывал глаз от сцепившего зубы Димки. Тот медленно, но уверенно разворачивался к окну и, спустя несколько томительных мгновений, словно вырвавшись из плена, бросился закрывать хлопавшие на ветру створки.
К счастью, ему это удалось. Он смотрел в потемневшее окно и молчал, наконец почти простонав:
-- Это невероятно. Не может быть… Ребята, там снаружи -- океан, и его уровень очень быстро поднимается. Через несколько минут он доберётся до окна, выбьет его и затопит всё вокруг… И тогда, даже если мы и не утонем, эта тварь доберётся до нас. Я вижу её плавник…
Я едва расслышал жалобный вскрик Лёни:
-- Как -- океан? Почему? А где же наша улица?
Голос Димки был полон обречённого спокойствия:
-- Нет больше посёлка, ничего нет, только чёрная вода…
«Нумизмат» вдруг затараторил:
-- Я же говорил, монета как-то связана с морем. Наверное, она из храма, посвящённого этой… гадине. Это всё ты, Сашка, ты её сюда принёс!
Его крик словно разбудил меня -- я посмотрел на кружившееся в «стакане» чудовище и вдруг, наклонившись к прозрачному стеклу, прошипел ей прямо в морду:
-- Охраняешь монету, значит? Всё дело в ней, да, сволочь? А вот и обломишься….
Наверное, я просто сошёл с ума, потому что молниеносно сунул руку в «стакан» и, не обращая внимания на страшную боль в ладони, раздираемой острыми зубами хищницы, начал методично прощупывать дно в поисках монеты. Потому что теперь не видел её -- вода окрасилась в ярко красный цвет, цвет моей крови, и это несколько усложняло задачу…
Удивительно, но, наверное, тогда просто повезло, или кто-то на небесах решился нам помочь -- вскоре монета оказалась зажата в изуродованных пальцах, и, даже падая на пол под крики друзей, я не выпустил её из рук.
Дальше всё было как во сне: снова светило солнце, Димка, рыдая, бинтовал клочьями своей рубашки окровавленную кисть друга, повторяя:
-- Ты молодец, Санёк, она проиграла и исчезла… Просто растворилась в воде. И в посёлке всё нормально, не было никакого урагана. А вот стены в доме мокрые, и вода на них -- солёная…. Значит, всё было по-настоящему. Только ты молчи, друг, всё равно нам никто не поверит. А то в «дурке» запрут, оно тебе надо? Держись, Сань, сейчас скорая приедет, Лёнька вызвал…
И он снова плакал, а я улыбался. Врачи сказали, так бывает -- это шок. Ну да, ну да…
Понятно, почему никто из нас не хотел сюда возвращаться. И вдруг все снова собрались. Значит, она ещё не сдалась, что-то снова задумала -- видно, хочет отобрать талисман. Только вот я так просто его не отдам… Не на того напала, он теперь под надёжной защитой.
Этим вечером у развалюхи Макарыча мне совсем не было страшно, а вот лица Димыча и Лёни можно было бы показывать в ужастиках -- краше только в гроб кладут.
Дом старика за эти годы превратился в настоящую рухлядь -- крыша провалилась, и пол сгнил. В пустых окнах резвился ветер, повсюду были разбросаны осколки стекла и битой посуды. Бомжи что ли резвились?
Я сразу нашёл его -- «стакан Макарыча», тот стоял себе, целёхонький, на прежнем месте, укутанный в старый мешок.
И разбежавшимися кто-куда, как только прошли выпускные экзамены в школе. Что поделать -- это жизнь, и у неё на каждого из нас, видимо, были свои планы…
Конечно, совсем друг друга из виду мы не теряли -- созванивались по праздникам, делились свежими новостями, шутили, обещая «уж в этом-то году обязательно встретиться и, как в детстве, порыбачить на Старом озере, пока оно совсем не пересохло».
Но, как водится, разного рода «обстоятельства» постоянно этому мешали -- внезапная командировка, семья, дети, поездка в Турцию, будь она неладна, где меня обчистили как липку. Лучше б я тогда и в самом деле на недельку вырвался в Зелёный городок, чтобы помочь бабуле. Да у всех так, правда же?
И вдруг…
Мы приехали в дачный посёлок не сговариваясь, в один и тот же день, хотя причины сделать это у каждого были свои. И, остановившись у колодца, по-стариковски охали, радуясь этой неожиданной встрече. Со смехом обнимались, подкалывая друг друга -- мол, волос на голове вечно лохматого словно дворовый пёс Лёни стало заметно меньше. А у итак не худенького Димки пузо, наоборот, ещё больше выросло…
-- Только ты, Саш, совсем не изменился -- всё такой же пацан, -- хлопал меня по плечу богатырской рукой Димыч, -- я так рад видеть вас обоих, ребята. Клянусь, что чертовски скучал по нашему братству…
И тут как по команде все дружно повернули головы в сторону дома деда Макарыча -- той самой покосившейся от времени развалюхи, где это и произошло. Спросите:
-- Что же такого необычного случилось с тремя подростками десять лет назад?
А то самое, о чём мы старались не вспоминать, всячески избегая разговоров на тему летнего «происшествия». Возможно, именно нежелание думать о «странном случае на даче» на самом деле и было тем «обстоятельством», не дававшем нам встречаться все эти годы…
Однако сейчас, увидев друзей детства, я словно против воли неожиданно сказал:
-- Надо же, дом ещё цел… значит, так и не продал его наследник Макарыча. Может, повторим «эксперимент», а?
Клянусь, что не собирался поднимать эту тему. Не знаю, как язык повернулся, ведь именно я тогда пострадал больше всех. Но что-то словно подталкивало самого осторожного из нашей троицы человека на очередную, скажу честно, безумно опасную авантюру. Не случайно же висевшая на шее монета на кожаном шнурке, с которой, собственно, всё и началось, стала быстро нагреваться…
Димыч и Лёня посмотрели на меня странно-обречёнными глазами.
-- Знаешь, Сань, сколько раз снилось, что снова приходим туда. Я даже кричал во сне, и мама собиралась отправить «бедного сыночка» к мозгоправу, вот же засада… Хорошо, что той осенью забрали в армию -- а там стало не до воспоминаний. Постепенно успокоился, -- почему-то доверительным шёпотом сообщил Лёня, и мне не понравился его испуганный, но одновременно восторженный взгляд больших серых, немного навыкате глаз под белёсыми бровями.
Дима нахмурился:
-- Я себе слова дал, что никогда больше сюда не приеду. Да ну его к… лешему, но вам говорить не стал, думал -- засмеёте. А вот теперь, не поверишь, прям тянет туда.
Лёня нервно смял дрожащими пальцами только что раскуренную сигарету:
-- Точно, точно… И у меня на эти выходные были совсем другие планы. Но почему-то я здесь, с вами. Что за чёрт…
Я тяжело вздохнул, пожимая плечами:
-- Давно обещал бабулю навестить, и на душе было такое странное чувство -- если сегодня не поеду, обязательно что-нибудь плохое случится.
Лёнчик выплюнул сигарету, затушив её дорогим ботинком с такой яростью, словно убивал злейшего врага:
-- Это она, сволочь, позвала нас. А ты, Сань, говоришь «эксперимент». Только кто с кем экспериментировать будет… Ладно, хватит ныть, давайте покончим с этим -- всё равно нельзя жить в постоянном страхе. Я готов, а вы? -- к нашему вечно взъерошенному приятелю, сохранившему свой привычный стиль в причёске «я упала с самосвала», вернулся его «командирский» тон.
Переглянувшись, мы с Димкой согласно буркнули:
-- А то…
-- Тогда встречаемся в восемь; ты, Лёнь, принеси вино и стаканы, как в тот раз. Я захвачу ведро воды, ну а Санёк -- закуску с бабушкиного огорода. Всё должно быть идентично… Монета при тебе? -- сейчас Димыч напоминал былинного богатыря, стремительно перехватившего инициативу у нервного «всезнайки». Совсем как в детстве -- я даже умилился…
Кивнул в ответ. Наверное, со стороны наша троица напоминала отчаявшихся заговорщиков, отступать которым было некуда. От недавнего бурного веселья не осталось и следа, и мы молча разошлись по своим домам.
Я делал вид, что с интересом слушаю радостные бабулины истории о дачном житье-бытье, вяло жуя ароматный масленый блин, и вспоминал то, что до сих пор вызывало бессонницу и желудочные колики. Десять лет назад июль тоже выдался слишком жарким -- во всех смыслах этого слова…
В тот день бабушка вручила мне лопату, строго показав на небольшую грядку, рядом с которой лежали кучки только что сорванного редиса:
-- Перекопаешь и можешь гулять с ребятами до вечера. А то не поставлю бродить твой любимый квас -- мучайся тогда в этакую жару…
Отбрыкиваться было бесполезно, и, негромко ворча о несчастной судьбе замученного ребёнка, я взялся за дело. Через полчаса праведного труда, взмокнув и чуть не сломав «драгоценную» дедушкину лопату, «работяга» с гордостью осматривал вскопанную грядку. Вот тут-то мой орлиный взор и заметил в земле маленькую, потемневшую от времени монету.
Отмыв находку, я помчался с ней к Лёньке, в то время увлекавшемуся нумизматикой, и вскоре неразлучная троица уже до хрипоты спорила, строя догадки, каким образом мелкая, но, несомненно, римская монета -- как утверждал наш «всезнающий» друг -- могла попасть в Подмосковье…
В конце концов, мы чуть не подрались, выясняя, сколько она может стоить, но здоровый как бык Димыч нас быстро успокоил:
-- Отстань от него, Лёнь. Монету нашёл Санёк, пусть делает с ней, что хочет. К тому же она дырявая, толку от неё мало… Пошли сегодня вечером в дом деда Макарыча, чтоб ему, старому пьянчуге, на том свете икалось. Я у матери бутылку прошлогоднего смородинового вина утащил. Вкусное, прям как сок. С тебя, Сань, закуска. Собираемся в старом доме в восемь -- всё равно раньше не получится -- предки заставят огород поливать…
Мы сидела за пыльным столом в доме Макарыча -- наследник деда уже год не объявлялся, и ребята из соседней деревни быстро сделали из старой халупы с прогнившей крышей свою штаб-квартиру. Хоть родители и стыдили оболтусов, постоянно гоняя подальше от чужой собственности, их это не останавливало.
Наша «троица» заглядывали в стоявший на отшибе соседский дом очень редко -- разве что дождь переждать или, как сегодня, спрятаться от родителей. Но никогда не хулиганила, не крушила мебель и не била бутылки. Честно говоря, я всегда чувствовал себя здесь неловко, мысленно прося прощение у умершего, в общем-то, безобидного старика…
Замок с двери давно пропал, но стёкла в окнах пока уцелели. Даже в жару в деревянном срубе было прохладно. Лёня по-хозяйски разлил пурпурную жидкость в принесённые с собой стаканы. Я разложил на больших листьях лопуха сорванную на бабушкином огороде закуску, оставалось только дождаться Димыча, а тот, похоже, не спешил.
Не зная, чем заняться, мы с другом снова начали спорить о монете, пришлось даже временно снять её с кожаного шнурка, найденного в шкатулке у бабушки.
-- Смотри, -- поучал «всезнайка», -- видишь здесь силуэт? Это нос галеры, значит, монета предназначалась морскому ведомству. А с обратной стороны, похоже, лицо какого-то божества… Надо чистить, но, думаю, это тоже связано с морем.
Но я его уже не слушал -- меня заинтересовал небольшой мешок, затесавшийся в щель между кроватью и старым шкафом. Осторожно вытащил его и, чихая от пыли, вынул содержимое -- это была простая стеклянная ваза. Совсем небольшая и даже без узора. Пока я чесал затылок, рассматривая находку, в комнату ввалился Димка с двумя вёдрами воды, что вызвало гомерический хохот нашего самозваного нумизмата:
-- Ну ты оригинал! Решил заменить «красное смородиновое» на ведро колодезной водицы? Эй, Сань, дай-ка мне эту штуку у тебя в руках. Смотри, Димыч, «стаканчик»-то размером что надо… Подойдёт?
С этими словами он прямо на полу сполоснул из ведра найденную вазу и, аккуратно наполнив её водой, поставил на стол.
Димка фыркнул в ответ:
-- Сам пей, шутник. Это тётка в последний момент отправила любимого племянника к колодцу. Потом заберу…
Мы веселились, потягивая сладкое, немного терпкое вино и хрустя ломтями свежего, ароматного хлеба. Дары бабулиного огорода тоже шли на ура, и всё было здорово, пока я не вспомнил о монете, неосторожно отданной в загребущие Лёнькины руки. Пришлось снова вступить с ним в перепалку, и вредный приятель, видимо под влиянием «дегустации», со смехом швырнул её в меня. Кувыркнувшись в воздухе, «находка» плюхнулась прямо в почти до краёв наполненную вазу, прозванную Димкой «стаканом деда Макарыча».
Это рассмешило не в меру развеселившихся приятелей, но очень разозлило владельца «артефакта»: я молча закатал рукава рубашки, собираясь вернуть себе «талисман на удачу». Но всё пошло не по плану. Со дна «стакана», прямо рядом с упавшей монетой к поверхности начали подниматься пузырьки, и, что удивительно, с каждым мгновением их становилось всё больше и больше. Наконец вода в сосуде словно вскипела, и, охнув, стоявшие с открытыми ртами «наблюдатели» невольно попятились назад. Подальше от странного явления…
-- Лёнь, это что за хр… -- пробормотал Димка, не переставая жевать пучок зелёного лука.
-- Понятия не имею, -- вид у «всезнайки» был очень задумчивый, -- чудная какая-то реакция…
А вот я сразу понял, что это только цветочки, и, к сожалению, не ошибся: пузырьки один за другим начали лопаться, так что вскоре нашим изумлённым глазам предстала завораживающая и одновременно пугающая своей реалистичностью картина…
В «стакане Макарыча» плескалось настоящее, сияющее своей прозрачной голубизной… море. Мелкий белый песок на дне вспарывали пробегавшие по его поверхности крошечные рачки. Большие раковины моллюсков переливались под лучами вечернего, заглядывавшего в окна летнего солнца, стайки миниатюрных рыб шныряли между слегка подрагивавшими нитями водорослей…
Но всё это показалось нам лишь прелюдией к потрясающему спектаклю -- внезапно из ниоткуда вынырнула, сверкая серебристой кожей и большими круглыми глазами, самая настоящая акула. Пусть и маленькая, но с такой страшной, полной отвратительно острых зубов приоткрытой пастью, что захотелось, как в детстве, с криком спрятаться под кроватью. И, судя по разорвавшим тишину воплям, не мне одному…
Хищница спокойно кружила над упавшей на дно монеткой и уплывать явно не собиралась. А три человека, словно зачарованные, застыли рядом с ней, не в состоянии сделать и шага…
Первым очнулся Димка, он перестал жалобно всхлипывать:
-- Мамочка… Что это? -- пробормотав трясущимися губами, -- хватит вопить, идиоты, крики нам не помогут. Это ведь не галлюцинация, раз мы все видим одно и тоже. Жду твоих гениальных предложений, «всезнайка»…
Лёня сглотнул, задушено прохрипев:
-- Может, это лишь аквариум, ничего страшного…
Тут и я подал голос:
-- Не думаю. Посмотрите за окно -- погода быстро портится, а только что было ясное небо. Акула кружит, и в воде становится темнее. Чёрт, понимаю, звучит дико, но вдруг она управляет погодой? На поверхности воды в «стакане» появились пузыри, как во время дождя, и на улице уже сверкает… Дим, ты самый сильный из нас, постарайся подойти к окну. Давай, ты сможешь…
Сердце в груди билось так яростно, что шум в ушах казался рёвом бушующего снаружи урагана. Я чувствовал, как отдельные капли пота стекают по коже, сливаясь в полноводные ручейки, и не отрывал глаз от сцепившего зубы Димки. Тот медленно, но уверенно разворачивался к окну и, спустя несколько томительных мгновений, словно вырвавшись из плена, бросился закрывать хлопавшие на ветру створки.
К счастью, ему это удалось. Он смотрел в потемневшее окно и молчал, наконец почти простонав:
-- Это невероятно. Не может быть… Ребята, там снаружи -- океан, и его уровень очень быстро поднимается. Через несколько минут он доберётся до окна, выбьет его и затопит всё вокруг… И тогда, даже если мы и не утонем, эта тварь доберётся до нас. Я вижу её плавник…
Я едва расслышал жалобный вскрик Лёни:
-- Как -- океан? Почему? А где же наша улица?
Голос Димки был полон обречённого спокойствия:
-- Нет больше посёлка, ничего нет, только чёрная вода…
«Нумизмат» вдруг затараторил:
-- Я же говорил, монета как-то связана с морем. Наверное, она из храма, посвящённого этой… гадине. Это всё ты, Сашка, ты её сюда принёс!
Его крик словно разбудил меня -- я посмотрел на кружившееся в «стакане» чудовище и вдруг, наклонившись к прозрачному стеклу, прошипел ей прямо в морду:
-- Охраняешь монету, значит? Всё дело в ней, да, сволочь? А вот и обломишься….
Наверное, я просто сошёл с ума, потому что молниеносно сунул руку в «стакан» и, не обращая внимания на страшную боль в ладони, раздираемой острыми зубами хищницы, начал методично прощупывать дно в поисках монеты. Потому что теперь не видел её -- вода окрасилась в ярко красный цвет, цвет моей крови, и это несколько усложняло задачу…
Удивительно, но, наверное, тогда просто повезло, или кто-то на небесах решился нам помочь -- вскоре монета оказалась зажата в изуродованных пальцах, и, даже падая на пол под крики друзей, я не выпустил её из рук.
Дальше всё было как во сне: снова светило солнце, Димка, рыдая, бинтовал клочьями своей рубашки окровавленную кисть друга, повторяя:
-- Ты молодец, Санёк, она проиграла и исчезла… Просто растворилась в воде. И в посёлке всё нормально, не было никакого урагана. А вот стены в доме мокрые, и вода на них -- солёная…. Значит, всё было по-настоящему. Только ты молчи, друг, всё равно нам никто не поверит. А то в «дурке» запрут, оно тебе надо? Держись, Сань, сейчас скорая приедет, Лёнька вызвал…
И он снова плакал, а я улыбался. Врачи сказали, так бывает -- это шок. Ну да, ну да…
Понятно, почему никто из нас не хотел сюда возвращаться. И вдруг все снова собрались. Значит, она ещё не сдалась, что-то снова задумала -- видно, хочет отобрать талисман. Только вот я так просто его не отдам… Не на того напала, он теперь под надёжной защитой.
Этим вечером у развалюхи Макарыча мне совсем не было страшно, а вот лица Димыча и Лёни можно было бы показывать в ужастиках -- краше только в гроб кладут.
Дом старика за эти годы превратился в настоящую рухлядь -- крыша провалилась, и пол сгнил. В пустых окнах резвился ветер, повсюду были разбросаны осколки стекла и битой посуды. Бомжи что ли резвились?
Я сразу нашёл его -- «стакан Макарыча», тот стоял себе, целёхонький, на прежнем месте, укутанный в старый мешок.
