Дождь лил как из ведра, и поначалу я благословлял небеса, потому что не пил уже почти сутки. В то мгновение, когда первые редкие капли забарабанили по листьям, тело, забыв о боли, с трудом опрокинулось на спину, а пересохший рот приоткрылся, умоляя святых заступников послать мне хотя бы несколько глотков желанной влаги.
А в итоге чуть не захлебнулся от ярости летнего ливня, видимо решившего утопить измученного жаждой пленника, как будто ему итак мало досталось. Теперь я со стоном старался перевернуться на бок, что со связанными руками и ногами было совсем непросто. Зажмурив глаза, представлял, как косые плети бьют по истерзанной спине и, разбиваясь о разорванный мундир, розовеют, смешиваясь с кровью Высокородного Избранного…
Пряча разбитое после допроса лицо среди незнакомой травы, униженный и несчастный, я плакал, не стыдясь слёз, ведь дождь прекрасно скрывал следы моей слабости. В ушах ещё стояли насмешки чужого офицера, под хохот своих бойцов бившего пленника по щекам со словами:
-- Такой красивый мальчишка, а бледный как покойник… Позволь, о Высокородный, добавить немного румянца на твою худую мордашку. Надеюсь, ты составишь ночью компанию одинокому бродяге, а то на этой чёртовой войне я уже забыл, что такое прикосновение к нежной коже и роскошным волосам. Кстати, твоему дружку уже отрезали его «драгоценную» косу, и он почему-то ужасно разозлился -- так кричал, словно я ему руку сломал. Вот чудак! Не будешь повторять его ошибки, детка? А то придётся и тебе причёску укоротить…
Отправляясь в отряд известного своими подвигами командира Тротта, младший отпрыск Дома Северной звезды и представить не мог, что на третий день начала «взрослой» жизни попадёт в плен к неприятелю. Внезапное нападение двух уцелевших после закрытия пространственных прорех Тварей, яростное сражение, закончившееся их полным разгромом, недолгое ликование вместе с бойцами, радушно принявшими к себе новичка… Всё это теперь казалось нереальным, плодом фантазии измученного страданиями человека…
А ведь я сам напросился в рейд… Избранный Грэг из дома Синих льдов был на удивление снисходителен к мальчишке-новичку, только что прибывшему в отряд из столицы. В глазах малыша Родни, как ласково называли меня в семье, он сразу стал «благородным героем», с которого, несомненно, следовало брать пример -- сдержанный, с насмешливой, но доброй улыбкой на губах и всё понимающими серыми глазами. Ни привычного высокомерия и цинизма Избранных, ни презрения к окружавшим нас простым бойцам…
-- Не стоит торопиться, Родни, -- отвечал он на горячую просьбу новичка взять его с собой, -- хоть шанса встретить ещё одну Тварь практически нет, это не значит, что мир вокруг безопасен. А у тебя совсем нет опыта… В этих лесах укрываются и дезертиры, и просто сколотившие банды разбойники. Они настоящие головорезы и не пощадят ни старика, ни ребёнка. Останься в лагере, я буду обучать тебя, когда вернусь с задания, даю слово Наставника.
Но я буквально не отпускал его ни на шаг, изводя мольбами и обещая беспрекословно слушаться. Так что в конце концов он сдался, хотя лучше бы приказал выпороть или послал чистить овощи на кухню вместе с провинившимися бойцами. Тогда любопытному идиоту не пришлось бы смотреть, как бандиты жестоко расправляются с небольшим дозором, и на страдания замученного пытками, лишённого косы Наставника(1) .
Конечно, мы не сразу сдались, но, видимо, кто-то из разбойничьей шайки владел Запретной магией, заблокировав наши силы. Что могли сделать двое против двух дюжин опытных наёмников? Только умереть с достоинством, но даже этого нам не позволили…
Наигравшись с жертвами, негодяи бросили пленных под деревьями, связав как животных перед убоем. Я боялся поднять глаза на лежавшего рядом неподвижного Наставника, за несколько часов поседевшего как старик, так и не повернувшего головы и не проронившего ни звука. От мысли, что он, счастливчик, уже мёртв, а меня ещё ждут пытки и страшные унижения, в груди рождались стоны отчаяния и злости на собственное легкомыслие…
А теперь ливень пытался нас утопить… И, чувствуя, как его плети всё сильнее бьют по онемевшему телу, я слегка приоткрыл веки, решив проститься с жестоким миром перед тем, как равнодушная стихия навсегда покончит с младшим наследником известного Дома…
Внезапно верёвки ослабли, упав в почти утонувшую в лужах траву. И даже осознавая эту неожиданную перемену, я всё равно не мог пошевелить и пальцем, чувствуя себя неподвижной бесчувственной глыбой льда. Тёплое магическое прикосновение оказалось сродни внезапному удару тысячи раскалённых иголок по обнажённой коже, вызвав одновременно стоны боли и облегчения -- ведь теперь я мог двигаться…
Знакомый глухой голос в голове с трудом пробивался к моему отрешённому, почти отключившемуся сознанию:
-- Вставай, Родни, им сейчас не до нас, даже заклинание ослабили… Это единственный шанс на побег, дай руку, малыш...
Машинально протянул ватную ладонь, и горячие пальцы Наставника, пожав её, потянули на себя, помогая ослабевшему телу подняться. Не знаю, что в тот момент поражало сильнее -- то, что израненный Избранный со сломанной рукой из последних сил применял магию, спасая нас обоих. Или его пустое, словно маска покойника, лишённое каких-либо эмоций лицо, на котором «живыми» оставались только глаза, полные бесконечной тоски…
Разбитые губы и челюсть Грэга распухли, судя по всему, причиняя страшную боль, и я не решился его ни о чём спрашивать. Он кивнул в направлении кустарника, потащив за собой с такой силой, словно вообще не чувствовал боли. В отличие от Ученика, сопровождавшего каждый свой шаг оханьем и стоном.
«Старший» не долго терпел это нытьё и, резко остановившись, осторожно взял здоровой рукой меня за подбородок. Его голос в голове бил больнее пощёчин врага:
-- Прекрати, это может нас выдать. Скажу один раз -- соберись, и что бы ни случилось, пообещай, что будешь жить…
Кое-как пошевелил губами:
-- Даю слово, Наставник…
Грэг отвернулся, снова потащив свою «обузу» вперёд, и, пристыженный, за всё время пути я больше не произнёс ни звука. Постепенно непогода выдохлась, и жаркое солнце снова припекало в полную силу. Горячий влажный воздух не давал искалеченным лёгким нормально дышать, и раны, почти неощутимые под прохладным дождём, вновь напомнили о себе жгучей болью.
Я еле сдерживался, чтобы не нарушить данное Наставнику слово, но внезапно лес закончился, и мы оказались на дороге, огибавшей деревья. Грэг снова повернулся ко мне, и, увидев его посиневшие губы на белом лице, я испугался, что он упадёт прямо здесь:
-- Профе(2) , позвольте Вам помочь -- заклинание исцеления…
Но голос в голове сказал, как отрезал:
-- Какой смысл лечить практически покойника, и не трать время на споры… К сожалению, нас догоняют. Постарайся спрятаться в лесу, Родни, а я их задержу, -- не оборачиваясь, он прошёл вперёд, и тут только его Ученик заметил, что край дороги, на которую мы вышли, обрывался, нависая небольшим уступом над казавшейся бесконечной водной гладью.
В сознании мелькнуло:
-- Это же, наверное, то самое Озеро демонов, к которому шёл отряд, а значит, свои могут быть где-то поблизости…
Но развить мысль не успел: слова Грэга -- нас догоняют -- привели новичка в такой ужас, что ноги сами последовали за остановившимся у края обрыва Наставником. Он, казалось, о чём-то задумался -- неровно отрезанные седые пряди развевались на ветру вместе с окровавленными лоскутами тёмно-синей рубашки, украшенной вышивкой его Дома. Глубокая морщинка над тонкой переносицей словно разрезала кожу, серые глаза потемнели до черноты. От его отчаявшегося голоса меня затрясло:
-- Беги, Родни! Ты обещал, что будешь жить… за нас обоих, -- кровь тонкой струйкой брызнула на подбородок из разбитых губ, и, потеряв голову, вместо того чтобы спасаться, я бросился к нему с криком:
-- Наставник! -- то ли пытаясь поддержать, то ли сам ища защиты у обречённого на смерть…
Всё случилось слишком быстро: словно глубоко вздохнув, земля неожиданно вздрогнула, быстро проседая, и ноги начали проваливаться в пустоту. Кажется, я что-то кричал, пытаясь схватиться за ускользавший воздух, когда вырвавшийся из руки Грэга поток маги отбросил меня в сторону.
О, Наставник… Ты отдал последние силы, спасая нерадивого Ученика, а сам, словно потерявшая крылья птица, рухнул вниз на торчавшие из воды камни. И, сидя всего в двух шагах от края бездны, я зачарованно смотрел в твоё спокойное лицо, улыбавшееся с проплывавшего мимо облака, пока губы шептали:
-- Что бы ни случилось -- живи…
Приближавшийся топот копыт если и не привёл несчастного в чувство, то хотя бы заставил отползти от осыпавшегося обрыва. Меня шатало, но я сумел подняться, зачем-то отряхнув то, что осталось от новенького камзола, и пошёл навстречу своим убийцам. После гибели Грэга все чувства, даже страх за собственную жизнь, покинули новичка-Родни. Осталась лишь ненависть к тем, по чьей вине не стало ребят из дозора и Наставника, успевшего преподать Ученику лишь один единственный урок -- урок мужества…
Четверо всадников остановили коней, пересмеиваясь и с ухмылкой наблюдая за раненым и безоружным пленником, упрямо приближавшимся к собственной гибели. Я же, быстро отыскав среди врагов своего мучителя, повернулся к нему, приветливо махнув рукой, и, кажется, даже улыбнулся. Это удивило негодяя:
-- А парень-то, похоже, рехнулся… Эй, придурок, уже соскучился? Зачем тогда сбежал? -- это вызвало хохот среди его подельников, но не обескуражило сосредоточенного Родни.
Я шёл к своей цели и, собрав остатки магии, выпустил их на свободу. От этого удара кони, заржав, шарахнулись, вставая на дыбы и сбрасывая седоков. Быстро оседлав упавшего «шутника», злорадно заглянул в его перепуганные, полные ужаса глаза. Думаю, мой сумасшедший шёпот произвёл сильное впечатление на побледневшего противника:
-- Хотел развлечься, сволочь? Ну что ж, приступим… -- зубы впились в пульсирующую жилку на его шее, и рот быстро наполнился отвратительно солёной влагой…
Кажется, над головой тонко взвизгивали стрелы и истошно вопили голоса, кто-то громко стонал, моля о пощаде, но ничто не могло отвлечь новичка от важного дела -- убийства первого и, скорее всего, последнего в этой проклятой жизни врага. Что-то тяжёлое обрушилось на затылок, утаскивая обезумевшего бойца в темноту, где не было ни мёртвого Наставника, ни хохотавших мерзавцев, ни тошнотворной мерзости во рту…
Меня мутило, пустой желудок ныл от режущей боли. Глаза не хотели открываться, а тело вздрагивало, и по мерному перестуку копыт нетрудно было догадаться, что пленника куда-то везут. Отдача после применения магии забрала остатки сил, не давая пошевелиться, и я не упал с коня только потому, что был привязан к похитителю, прижимавшему добычу к себе одной рукой.
Непрошенный стон прорвался через пересохшие губы, и спиной я почувствовал, как сердце везущего меня человека забилось быстрее. Голос незнакомца был молодым и звонким:
-- Очухался, герой? Эй, эй -- не дёргайся так, паршивец, оба же свалимся с коня… Успокойся, парень, тебе повезло -- наш дозор как раз выехал из лагеря и наткнулся на этих подонков. Никто из них не ушёл, а уж когда мы увидели, что ты сотворил с этим...
Я прохрипел:
-- Воды… -- и человек приставил флягу к моим губам:
-- Не торопись, пей медленнее, а то всё льётся мимо. Там итак осталось совсем немного -- пришлось умывать «кровопийцу», не везти же тебя к командиру в таком страшном виде -- белый, как бельишко знакомой девчонки, и рот… Ужас, я чуть сам все кишки не вывернул. За что ты его так?
Прохрипел кое-как:
-- Ребят убили, плен… мы бежали… Наставник Грэг погиб. За них, за себя… Ненавижу… -- в ушах стало горячо, и мир перед глазами начал вращаться. Голова беспомощно упала на грудь, а выпитая вода немедленно вылилась на камзол...
Кто-то легонько похлопывал по щекам, уговаривая:
-- Очнись, парень… Приходи же в себя, вот, молодец. Так ты Родни-новичок? Ясно… Я -- Сим из разведки, очень жаль, что всё так случилось с Грэгом и ребятами… -- молодой темноволосый Избранный склонился над «найдёнышем», и в его глазах появилось непритворное сочувствие. Рядом застыли хмурые бойцы отряда командира Тротта.
После обморока беглеца уложили на траву, и когда облака над головой перестали вращаться, я дал знак, что могу продолжить путь. Сим снова усадил выжившего дозорного на коня перед собой и промолчал всю дорогу до лагеря, пока навстречу нам не вышли часовые. Меня быстро переложили на самодельные носилки, с которых «счастливчик» смотрел на мелькавшие деревья, пытаясь поверить в чудо: неужели я выжил и снова был среди своих…
Но порадоваться этому не успел -- проходивший мимо незнакомый Избранный, как-то странно взглянув в нашу сторону, презрительно фыркнул:
-- Лучше бы он умер, чем принять такой позор. Мы не потерпим Недостойного в своих рядах…
Сим немедленно подскочил к нему, встряхнув говорившего за воротник плаща, и что-то яростно прошептал на ухо, отчего тот изменился в лице, быстро скрывшись за кустарником. Я видел, как зарделись щёки молодого разведчика, а в глазах зажглись огоньки бешенства:
-- Мерзавец… Чтоб тебя…
До меня не сразу дошёл смысл увиденной сцены, а когда понял… Рука потянулась к волосам, ощупывая странно лёгкие, едва доходившие до плеч пряди. Я испуганно заглядывал в глаза остановившегося рядом Сима, давшего команду прекратить движение:
-- Что это? Как же так…
Он перехватил дрожащую руку, крепко её пожав:
-- Сожалею, Родни… Но поверь, это -- не конец света. Большинство людей в отряде, и не только они, не придают… случившемуся никакого значения. Это же просто предрассудки и дикость… -- но в его глазах плескалось море жалости…
Вцепившись в край наброшенного кем-то из бойцов плаща, я стиснул зубы, отвернувшись от него, чтобы не показывать душившего меня отчаяния. Недостойный… Что на это скажет отец? Как взбесится старший брат:
-- Ты подвёл семью, покрыв её несмываемым позором!
Теперь Родни из Дома Северной Звезды было некуда возвращаться…
Сим осторожно коснулся вздрагивавшего плеча:
-- Возьми себя в руки. Командир идёт…
Я вытер слёзы, попытавшись встать, чтобы приветствовать Тротта, но тот не позволил, отослав всех прочь, и, присев рядом на корточки, осторожно, словно ребёнка, погладил по голове. Его уставшие глаза смотрели с грустью, но голос был строг:
-- Рад, что ты выжил в этой передряге, новичок. Мне уже всё рассказали -- жаль ребят, мы прошли вместе почти всю войну. Как погиб Грэг?
Я старался сдержать слёзы:
-- Наставник умер как герой…
Тротт кивнул, снова коснувшись спутанных волос:
-- Прекрасный был человек, хоть и Избранный… Будь достоин своего Учителя, мальчик. Что касается нынешней ситуации: «ваши», -- он зло сплюнул в траву, -- не позволят оставить тебя в рядах магов, на этот счёт есть негласное распоряжение, и я, к большому стыду, не могу ничего поделать. Прости…
Он помолчал, опустив глаза:
-- Вернёшься домой?
Я покачал головой:
-- Командир, позвольте остаться в отряде простым бойцом. Правила ведь этого не запрещают? Буду драться с любым врагом…
Он вдруг улыбнулся:
-- Не сомневаюсь, Родни. Вот тебе моё первое задание: через пару дней Сим будет сопровождать особый «груз», людей для охраны мало, так что поступаешь в его распоряжение. Ещё один маг в отряде не помешает… Ты чего это мнёшься?
А в итоге чуть не захлебнулся от ярости летнего ливня, видимо решившего утопить измученного жаждой пленника, как будто ему итак мало досталось. Теперь я со стоном старался перевернуться на бок, что со связанными руками и ногами было совсем непросто. Зажмурив глаза, представлял, как косые плети бьют по истерзанной спине и, разбиваясь о разорванный мундир, розовеют, смешиваясь с кровью Высокородного Избранного…
Пряча разбитое после допроса лицо среди незнакомой травы, униженный и несчастный, я плакал, не стыдясь слёз, ведь дождь прекрасно скрывал следы моей слабости. В ушах ещё стояли насмешки чужого офицера, под хохот своих бойцов бившего пленника по щекам со словами:
-- Такой красивый мальчишка, а бледный как покойник… Позволь, о Высокородный, добавить немного румянца на твою худую мордашку. Надеюсь, ты составишь ночью компанию одинокому бродяге, а то на этой чёртовой войне я уже забыл, что такое прикосновение к нежной коже и роскошным волосам. Кстати, твоему дружку уже отрезали его «драгоценную» косу, и он почему-то ужасно разозлился -- так кричал, словно я ему руку сломал. Вот чудак! Не будешь повторять его ошибки, детка? А то придётся и тебе причёску укоротить…
Отправляясь в отряд известного своими подвигами командира Тротта, младший отпрыск Дома Северной звезды и представить не мог, что на третий день начала «взрослой» жизни попадёт в плен к неприятелю. Внезапное нападение двух уцелевших после закрытия пространственных прорех Тварей, яростное сражение, закончившееся их полным разгромом, недолгое ликование вместе с бойцами, радушно принявшими к себе новичка… Всё это теперь казалось нереальным, плодом фантазии измученного страданиями человека…
А ведь я сам напросился в рейд… Избранный Грэг из дома Синих льдов был на удивление снисходителен к мальчишке-новичку, только что прибывшему в отряд из столицы. В глазах малыша Родни, как ласково называли меня в семье, он сразу стал «благородным героем», с которого, несомненно, следовало брать пример -- сдержанный, с насмешливой, но доброй улыбкой на губах и всё понимающими серыми глазами. Ни привычного высокомерия и цинизма Избранных, ни презрения к окружавшим нас простым бойцам…
-- Не стоит торопиться, Родни, -- отвечал он на горячую просьбу новичка взять его с собой, -- хоть шанса встретить ещё одну Тварь практически нет, это не значит, что мир вокруг безопасен. А у тебя совсем нет опыта… В этих лесах укрываются и дезертиры, и просто сколотившие банды разбойники. Они настоящие головорезы и не пощадят ни старика, ни ребёнка. Останься в лагере, я буду обучать тебя, когда вернусь с задания, даю слово Наставника.
Но я буквально не отпускал его ни на шаг, изводя мольбами и обещая беспрекословно слушаться. Так что в конце концов он сдался, хотя лучше бы приказал выпороть или послал чистить овощи на кухню вместе с провинившимися бойцами. Тогда любопытному идиоту не пришлось бы смотреть, как бандиты жестоко расправляются с небольшим дозором, и на страдания замученного пытками, лишённого косы Наставника(1) .
Конечно, мы не сразу сдались, но, видимо, кто-то из разбойничьей шайки владел Запретной магией, заблокировав наши силы. Что могли сделать двое против двух дюжин опытных наёмников? Только умереть с достоинством, но даже этого нам не позволили…
Наигравшись с жертвами, негодяи бросили пленных под деревьями, связав как животных перед убоем. Я боялся поднять глаза на лежавшего рядом неподвижного Наставника, за несколько часов поседевшего как старик, так и не повернувшего головы и не проронившего ни звука. От мысли, что он, счастливчик, уже мёртв, а меня ещё ждут пытки и страшные унижения, в груди рождались стоны отчаяния и злости на собственное легкомыслие…
А теперь ливень пытался нас утопить… И, чувствуя, как его плети всё сильнее бьют по онемевшему телу, я слегка приоткрыл веки, решив проститься с жестоким миром перед тем, как равнодушная стихия навсегда покончит с младшим наследником известного Дома…
Внезапно верёвки ослабли, упав в почти утонувшую в лужах траву. И даже осознавая эту неожиданную перемену, я всё равно не мог пошевелить и пальцем, чувствуя себя неподвижной бесчувственной глыбой льда. Тёплое магическое прикосновение оказалось сродни внезапному удару тысячи раскалённых иголок по обнажённой коже, вызвав одновременно стоны боли и облегчения -- ведь теперь я мог двигаться…
Знакомый глухой голос в голове с трудом пробивался к моему отрешённому, почти отключившемуся сознанию:
-- Вставай, Родни, им сейчас не до нас, даже заклинание ослабили… Это единственный шанс на побег, дай руку, малыш...
Машинально протянул ватную ладонь, и горячие пальцы Наставника, пожав её, потянули на себя, помогая ослабевшему телу подняться. Не знаю, что в тот момент поражало сильнее -- то, что израненный Избранный со сломанной рукой из последних сил применял магию, спасая нас обоих. Или его пустое, словно маска покойника, лишённое каких-либо эмоций лицо, на котором «живыми» оставались только глаза, полные бесконечной тоски…
Разбитые губы и челюсть Грэга распухли, судя по всему, причиняя страшную боль, и я не решился его ни о чём спрашивать. Он кивнул в направлении кустарника, потащив за собой с такой силой, словно вообще не чувствовал боли. В отличие от Ученика, сопровождавшего каждый свой шаг оханьем и стоном.
«Старший» не долго терпел это нытьё и, резко остановившись, осторожно взял здоровой рукой меня за подбородок. Его голос в голове бил больнее пощёчин врага:
-- Прекрати, это может нас выдать. Скажу один раз -- соберись, и что бы ни случилось, пообещай, что будешь жить…
Кое-как пошевелил губами:
-- Даю слово, Наставник…
Грэг отвернулся, снова потащив свою «обузу» вперёд, и, пристыженный, за всё время пути я больше не произнёс ни звука. Постепенно непогода выдохлась, и жаркое солнце снова припекало в полную силу. Горячий влажный воздух не давал искалеченным лёгким нормально дышать, и раны, почти неощутимые под прохладным дождём, вновь напомнили о себе жгучей болью.
Я еле сдерживался, чтобы не нарушить данное Наставнику слово, но внезапно лес закончился, и мы оказались на дороге, огибавшей деревья. Грэг снова повернулся ко мне, и, увидев его посиневшие губы на белом лице, я испугался, что он упадёт прямо здесь:
-- Профе(2) , позвольте Вам помочь -- заклинание исцеления…
Но голос в голове сказал, как отрезал:
-- Какой смысл лечить практически покойника, и не трать время на споры… К сожалению, нас догоняют. Постарайся спрятаться в лесу, Родни, а я их задержу, -- не оборачиваясь, он прошёл вперёд, и тут только его Ученик заметил, что край дороги, на которую мы вышли, обрывался, нависая небольшим уступом над казавшейся бесконечной водной гладью.
В сознании мелькнуло:
-- Это же, наверное, то самое Озеро демонов, к которому шёл отряд, а значит, свои могут быть где-то поблизости…
Но развить мысль не успел: слова Грэга -- нас догоняют -- привели новичка в такой ужас, что ноги сами последовали за остановившимся у края обрыва Наставником. Он, казалось, о чём-то задумался -- неровно отрезанные седые пряди развевались на ветру вместе с окровавленными лоскутами тёмно-синей рубашки, украшенной вышивкой его Дома. Глубокая морщинка над тонкой переносицей словно разрезала кожу, серые глаза потемнели до черноты. От его отчаявшегося голоса меня затрясло:
-- Беги, Родни! Ты обещал, что будешь жить… за нас обоих, -- кровь тонкой струйкой брызнула на подбородок из разбитых губ, и, потеряв голову, вместо того чтобы спасаться, я бросился к нему с криком:
-- Наставник! -- то ли пытаясь поддержать, то ли сам ища защиты у обречённого на смерть…
Всё случилось слишком быстро: словно глубоко вздохнув, земля неожиданно вздрогнула, быстро проседая, и ноги начали проваливаться в пустоту. Кажется, я что-то кричал, пытаясь схватиться за ускользавший воздух, когда вырвавшийся из руки Грэга поток маги отбросил меня в сторону.
О, Наставник… Ты отдал последние силы, спасая нерадивого Ученика, а сам, словно потерявшая крылья птица, рухнул вниз на торчавшие из воды камни. И, сидя всего в двух шагах от края бездны, я зачарованно смотрел в твоё спокойное лицо, улыбавшееся с проплывавшего мимо облака, пока губы шептали:
-- Что бы ни случилось -- живи…
Приближавшийся топот копыт если и не привёл несчастного в чувство, то хотя бы заставил отползти от осыпавшегося обрыва. Меня шатало, но я сумел подняться, зачем-то отряхнув то, что осталось от новенького камзола, и пошёл навстречу своим убийцам. После гибели Грэга все чувства, даже страх за собственную жизнь, покинули новичка-Родни. Осталась лишь ненависть к тем, по чьей вине не стало ребят из дозора и Наставника, успевшего преподать Ученику лишь один единственный урок -- урок мужества…
Четверо всадников остановили коней, пересмеиваясь и с ухмылкой наблюдая за раненым и безоружным пленником, упрямо приближавшимся к собственной гибели. Я же, быстро отыскав среди врагов своего мучителя, повернулся к нему, приветливо махнув рукой, и, кажется, даже улыбнулся. Это удивило негодяя:
-- А парень-то, похоже, рехнулся… Эй, придурок, уже соскучился? Зачем тогда сбежал? -- это вызвало хохот среди его подельников, но не обескуражило сосредоточенного Родни.
Я шёл к своей цели и, собрав остатки магии, выпустил их на свободу. От этого удара кони, заржав, шарахнулись, вставая на дыбы и сбрасывая седоков. Быстро оседлав упавшего «шутника», злорадно заглянул в его перепуганные, полные ужаса глаза. Думаю, мой сумасшедший шёпот произвёл сильное впечатление на побледневшего противника:
-- Хотел развлечься, сволочь? Ну что ж, приступим… -- зубы впились в пульсирующую жилку на его шее, и рот быстро наполнился отвратительно солёной влагой…
Кажется, над головой тонко взвизгивали стрелы и истошно вопили голоса, кто-то громко стонал, моля о пощаде, но ничто не могло отвлечь новичка от важного дела -- убийства первого и, скорее всего, последнего в этой проклятой жизни врага. Что-то тяжёлое обрушилось на затылок, утаскивая обезумевшего бойца в темноту, где не было ни мёртвого Наставника, ни хохотавших мерзавцев, ни тошнотворной мерзости во рту…
Меня мутило, пустой желудок ныл от режущей боли. Глаза не хотели открываться, а тело вздрагивало, и по мерному перестуку копыт нетрудно было догадаться, что пленника куда-то везут. Отдача после применения магии забрала остатки сил, не давая пошевелиться, и я не упал с коня только потому, что был привязан к похитителю, прижимавшему добычу к себе одной рукой.
Непрошенный стон прорвался через пересохшие губы, и спиной я почувствовал, как сердце везущего меня человека забилось быстрее. Голос незнакомца был молодым и звонким:
-- Очухался, герой? Эй, эй -- не дёргайся так, паршивец, оба же свалимся с коня… Успокойся, парень, тебе повезло -- наш дозор как раз выехал из лагеря и наткнулся на этих подонков. Никто из них не ушёл, а уж когда мы увидели, что ты сотворил с этим...
Я прохрипел:
-- Воды… -- и человек приставил флягу к моим губам:
-- Не торопись, пей медленнее, а то всё льётся мимо. Там итак осталось совсем немного -- пришлось умывать «кровопийцу», не везти же тебя к командиру в таком страшном виде -- белый, как бельишко знакомой девчонки, и рот… Ужас, я чуть сам все кишки не вывернул. За что ты его так?
Прохрипел кое-как:
-- Ребят убили, плен… мы бежали… Наставник Грэг погиб. За них, за себя… Ненавижу… -- в ушах стало горячо, и мир перед глазами начал вращаться. Голова беспомощно упала на грудь, а выпитая вода немедленно вылилась на камзол...
Кто-то легонько похлопывал по щекам, уговаривая:
-- Очнись, парень… Приходи же в себя, вот, молодец. Так ты Родни-новичок? Ясно… Я -- Сим из разведки, очень жаль, что всё так случилось с Грэгом и ребятами… -- молодой темноволосый Избранный склонился над «найдёнышем», и в его глазах появилось непритворное сочувствие. Рядом застыли хмурые бойцы отряда командира Тротта.
После обморока беглеца уложили на траву, и когда облака над головой перестали вращаться, я дал знак, что могу продолжить путь. Сим снова усадил выжившего дозорного на коня перед собой и промолчал всю дорогу до лагеря, пока навстречу нам не вышли часовые. Меня быстро переложили на самодельные носилки, с которых «счастливчик» смотрел на мелькавшие деревья, пытаясь поверить в чудо: неужели я выжил и снова был среди своих…
Но порадоваться этому не успел -- проходивший мимо незнакомый Избранный, как-то странно взглянув в нашу сторону, презрительно фыркнул:
-- Лучше бы он умер, чем принять такой позор. Мы не потерпим Недостойного в своих рядах…
Сим немедленно подскочил к нему, встряхнув говорившего за воротник плаща, и что-то яростно прошептал на ухо, отчего тот изменился в лице, быстро скрывшись за кустарником. Я видел, как зарделись щёки молодого разведчика, а в глазах зажглись огоньки бешенства:
-- Мерзавец… Чтоб тебя…
До меня не сразу дошёл смысл увиденной сцены, а когда понял… Рука потянулась к волосам, ощупывая странно лёгкие, едва доходившие до плеч пряди. Я испуганно заглядывал в глаза остановившегося рядом Сима, давшего команду прекратить движение:
-- Что это? Как же так…
Он перехватил дрожащую руку, крепко её пожав:
-- Сожалею, Родни… Но поверь, это -- не конец света. Большинство людей в отряде, и не только они, не придают… случившемуся никакого значения. Это же просто предрассудки и дикость… -- но в его глазах плескалось море жалости…
Вцепившись в край наброшенного кем-то из бойцов плаща, я стиснул зубы, отвернувшись от него, чтобы не показывать душившего меня отчаяния. Недостойный… Что на это скажет отец? Как взбесится старший брат:
-- Ты подвёл семью, покрыв её несмываемым позором!
Теперь Родни из Дома Северной Звезды было некуда возвращаться…
Сим осторожно коснулся вздрагивавшего плеча:
-- Возьми себя в руки. Командир идёт…
Я вытер слёзы, попытавшись встать, чтобы приветствовать Тротта, но тот не позволил, отослав всех прочь, и, присев рядом на корточки, осторожно, словно ребёнка, погладил по голове. Его уставшие глаза смотрели с грустью, но голос был строг:
-- Рад, что ты выжил в этой передряге, новичок. Мне уже всё рассказали -- жаль ребят, мы прошли вместе почти всю войну. Как погиб Грэг?
Я старался сдержать слёзы:
-- Наставник умер как герой…
Тротт кивнул, снова коснувшись спутанных волос:
-- Прекрасный был человек, хоть и Избранный… Будь достоин своего Учителя, мальчик. Что касается нынешней ситуации: «ваши», -- он зло сплюнул в траву, -- не позволят оставить тебя в рядах магов, на этот счёт есть негласное распоряжение, и я, к большому стыду, не могу ничего поделать. Прости…
Он помолчал, опустив глаза:
-- Вернёшься домой?
Я покачал головой:
-- Командир, позвольте остаться в отряде простым бойцом. Правила ведь этого не запрещают? Буду драться с любым врагом…
Он вдруг улыбнулся:
-- Не сомневаюсь, Родни. Вот тебе моё первое задание: через пару дней Сим будет сопровождать особый «груз», людей для охраны мало, так что поступаешь в его распоряжение. Ещё один маг в отряде не помешает… Ты чего это мнёшься?
