Теперь ничего не стоило обзавестись нужными помощниками, и первым делом я поручил смышлёному работнику полицейской канцелярии провести тайное расследование. Надо было разузнать всё о человеке, наложившем проклятие. Как и предполагал, так называемый «колдун» оказался шарлатаном, что только подтвердило мои подозрения -- за гибелью членов семьи Юханссон стоял человек.
В конюшне отцовского дома было прохладно и пусто, всех лошадей перевезли в имение Свена. Грустный старик Пер пил в одиночестве, закусывая аккуратно порезанным салом на расстеленной клетчатой салфетке. Моё появление почему-то его испугало, и он низко поклонился, бормоча, как ему жаль брата и старого господина Юханссона.
Я присел рядом, к удивлению старика глотнув прямо из бутылки и закусив аппетитным деревенским шпиком:
-- Ты ведь не один десяток лет работал на отца, да, Пер? Он же всегда был к тебе добр, не так ли?
Тот засуетился, поправляя трясущимися руками старую телогрейку:
-- Разумеется, господин. Я с малых лет служил вашей семье…
Кивнул и, отхлебнув ещё, протянул ему бутылку:
-- Тогда помяни их…
Искоса поглядывая на меня, старик налил самогон в кружку:
-- Светлая им память, -- он поднёс пойло ко рту, и тогда я выбил посудину из его руки, рявкнув так, что конюх сжался в комок, закрыв голову руками:
-- Тогда, сукин сын, признавайся -- кто надоумил тебя погубить малыша Лукаса?
Упав на колени, горький пьяница тонко заверещал словно сумасшедшая баба:
-- Простите мой грех, господин! Это он заставил подрезать подпругу. Я-то думал, что парнишка только немного поранится, а барчук взял и умер… Пощадите, не в себе был, жадность сгубила!
Едва сдерживаясь, встряхнул его за грудки:
-- Имя! Назови имя или умрёшь, тварь…
Я брезгливо вытирал снегом окровавленные руки, даже не пытаясь скрыть душивших меня слёз. Сам не знаю почему пришёл сюда -- ночная встреча с Лукасом, видимо, подтолкнула Охотника начать поиски виновного с конюшни. Я ведь блефовал, надеясь получить от старого работника хоть какую-то подсказку, и неожиданно попал в цель…
Немного отдышавшись, новой владелец лучшей в городе, да и на всём Севере «Пушной Компании» отправился к зданию местного полицейского участка на встречу с усатым капитаном, вчера на поминках Свена так трогательно клявшимся в «вечной» и, разумеется, «бескорыстной» дружбе. Меня нисколько не волновало, что рукава новенькой бобровой шубы обрызганы кровью негодяя, убившего ребёнка, а лицо своей бледностью затмевало блёклое, едва пробивавшееся сквозь снеговые тучи небо.
Капитан встретил «дорогого друга» с распростёртыми объятиями, пообещав помощь в любом деле, особенно после того, как я передал ему небольшой мешочек серебра, попросив об одолжении:
-- Здесь имена и фамилии двух жителей нашего города, -- на стол полицейского лёг лист бумаги, -- раскопайте о них всю подноготную, включая дальнюю и близкую родню. Хочу знать, не связаны ли эти люди между собой…
Умные глаза капитана понимающе прищурились:
-- Сделаю, дружище, -- и мы пожали друг другу руки. Уходя, я намекнул новому «приятелю», что так понравившийся тому на поминках фарфоровый сервиз брата немедленно перекочует в его дом, как только нужные сведения окажутся на моём столе.
Неудивительно, что этим же вечером я сидел в любимом кресле Свена, медленно потягивая крепкий чай, не в силах оторваться от только что полученных бумаг. Вызвав слугу, отдал ему приказ немедленно запаковать ценный сервиз и тотчас доставить подарок в дом дорогого капитана Янссона. После чего попросил позвать Эрика.
Старый любимый слуга отца в комфорте доживал свои дни сначала в доме Свена, а теперь и моём жилище. Я вспомнил, как когда-то давно он сердито бранил нас с братом за плохо выученные уроки или слишком долгие прогулки с местными барышнями, что вызывало ухмылку отца и наше справедливое возмущение. Но, несмотря на это Эрик оставался пусть вредной и ворчливой, но всё же неизменной частью нашей семьи.
Он стоял, опираясь на трость, всем видом выражая недовольство тем, что его отвлекли от привычного спора с кухаркой.
Указал ему на диван и, как только он сел, обняв за плечи, устроился рядом:
-- Не сердись, дядя Эрик. Побудь здесь немного, у меня же кроме тебя никого не осталось. Все ушли, бросили беднягу Олафа совсем одного…
Потухшие глаза Эрика наполнились слезами, он положил седую голову «младшему господину» на грудь, тихонько всхлипывая, и, утешая, я протянул ему мягкий пирожок со стола.
В комнату влетел молодой расторопный мальчишка-слуга:
-- Господин, к Вам управляющий, Карл Линдквист. Прикажете пустить?
Кивнул, осторожно погладив вяло жующего старика по спине:
-- Что это его принесло на ночь глядя? Ешь, Эрик, не обращай на нас внимания.
Карл был моложавым, симпатичным и улыбчатым мужчиной, ровесником Свена -- они выросли вместе и с детства дружили. Именно брат в своё время посоветовал отцу обратить внимание на талантливого юношу, пристроив того к делу. С тех пор безродный парнишка сделал неплохую карьеру -- из мальчика на побегушках превратился в Главного Управляющего большой компании. Мне он всегда нравился…
-- Что вас привело в такое время, Карл? Я сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать дела. Сами понимаете…
Он сел напротив, смиренно опустив глаза:
-- Знаю, и не посмел бы тревожить Вашу скорбь, но… Скажу прямо -- есть проблема: жена гостит у родителей в соседнем городе и требует, чтобы я немедленно к ней приехал. Видно, что-то срочное. Вот, решил объясниться перед отъездом, коляска ждёт у дома. Уверен, что быстро справлюсь с делами и через пару дней вернусь. Не успеете соскучиться, -- Управляющий обаятельно улыбнулся, заслужив ответную ухмылку:
-- Разумеется, не успею, потому что никогда не буду о Вас скучать… -- я взглянул на его спрятанные в перчатки ладони, -- зачем мне это делать, Карл? Вы же приложили руку, ах, простите, «призрачную» лапу к смерти отца и Свена, пусть о Вас скучают городская тюрьма и местный эшафот…
Улыбка сползла с симпатичного лица Управляющего, но он не стал даже отпираться:
-- А Вы умнее, чем я думал, Олаф, совсем не похожи на охотника-тугодума, каким всегда казались. Что ж, честно говоря, и самому уже надоело это бесконечное притворство. Ну давайте, спрашивайте -- почему я так поступил? -- он откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и глядя на работодателя с нескрываемым презрением.
Моё молчание, кажется, его задело, и «лучший управляющий в городе» не выдержал:
-- Я ничего не имею против Вашей семьи, Олаф. Старик Юханссон приютил сироту и растил в своём доме, дав возможность подняться из грязи. Отлично! Но этого мало, понимаете? -- Карл неприятно рассмеялся, -- всё банально просто: убив Вас, я стал бы законным наследником. Ваш отец на старости лет решил написать завещание, в котором упомянул и «воспитанника». Ведь внуков у него не было -- пришлось постараться, чтобы ни одна порядочная барышня в округе не посмотрела в сторону сыновей этого дурака.
На моих губах снова заиграла «понимающая» улыбка, хотя рука уже сжимала под курткой кинжал. Похоже, это взбесило его ещё больше:
-- Что ты улыбаешься, дебил? Хоть понимаешь, тупая скотина, о чём я говорю? Тебе же только чудом вчера ночью удалось увернуться от особенных «когтей» -- просто подфартило… И почему идиотам всегда везёт?
Я еле сдержался, чтобы не сорваться:
-- Вряд ли ты, умник, поймёшь -- но это было не везение, а кое-что другое… Впрочем, уже не важно. Скажи лучше, кто впустил тебя в спальню? Твой сообщник…
Что-то твёрдое и острое кольнуло спину, хриплый голос Эрика вдруг кардинально изменился. Теперь в нём не было старческой немощи -- только холод и боль:
-- Это был я, Олаф. Ваш обожаемый старый слуга придумал план и ждал его исполнения долгие годы… Брось кинжал, детка, и подними руки -- мне известны все твои «фокусы».
Кивнул:
-- Знаю, Эрик. Я всё ждал, когда же ты проявишь себя. Должен признаться, у тебя просто дьявольское терпение -- столько лет лелеять ненависть и при этом так хорошо играть свою роль. Браво… -- и, усмехаясь, выбросил под ноги бесполезный кинжал, потому что в тот момент чуткий слух Охотника различил тихие шаги за дверью.
Появление в комнате капитана Янссона и его людей стало для заговорщиков полной неожиданностью. Мне и мгновения хватило, чтобы вовремя уйти из-под удара ядовитого наконечника «особенной» трости и оказаться у врага за спиной, прижимая лезвие к его дряблой шее:
-- Стареешь, дядя Эрик, реакция уже не та…
Капитан, недовольно сморщив нос, махнул рукой:
-- Убери ножик, Олаф. Этот негодяй заслужил быть повешенным на глазах всего города, да и его подельник тоже. Эй, сержант, уведите «парочку» в нашу местную «богадельню», пусть посидят там на воде и хлебе до суда. Завтра я сам их допрошу, и с пристрастием. Олаф, дружище, хочешь поприсутствовать? Обещаю, это будет занимательное зрелище…
Я проводил взглядом брыкавшегося Карла и сникшего в руках неласковых полицейских Эрика, протянув рюмку «чудесного напитка» отца капитану -- для меня теперь просто Густаву, плеснув «божественного нектара» и в свой стакан:
-- Не хочу, друг, глаза бы их не видели. Спасибо, что прислал бумаги -- это сразу всё упростило. Кто бы мог подумать, что в нашем доме притаился настоящий змей, сын того самого Харли, когда-то поссорившегося с дедом. Этот ненормальный решил довести «дело» папаши до победного конца, ради дурацкой мести загубив свою бесценную жизнь. А второй сделал то же самое ради чёртовых денег. Что это, Густав? -- мы чокнулись, и, опрокинув в себя обманчиво лёгкую «живительную влагу», он ответил:
-- Это их судьба, их выбор, Олаф. Не парься, я в этой мерзкой конторе и не такого насмотрелся -- ложь, обман, предательство и убийство. Вот вернёшься из путешествия, расскажу…
С удивлением посмотрел на собутыльника:
-- Какого путешествия?
Капитан налил себе ещё рюмку, пьяно улыбнувшись:
-- Какого-какого… Такого! Твой брат попросил присматривать за «младшим» и после того, как снимешь «семейное проклятие», отправить… э… куда подальше, -- он засмеялся, -- что за дивное вино? Продай, а?
Я ревниво прижал отцовскую «заветную бутыль» к себе:
-- Прости, друг, не могу -- самому нужна… Но как же я уеду? У меня же тут теперь Компания, а Управляющего-то нет...
Густав вздохнул, принюхиваясь к пустой рюмке:
-- Ерунда, Свен заранее обо всём позаботился -- в завещании указал человека, кому следует передать управление. И это, прикинь, не Карл! -- он снова рассмеялся, -- я уже вызвал «умного парня» из столицы, завтра он будет здесь, чтобы принять дела. Так что, поезжай себе спокойно и не забудь привезти пару, нет, лучше дюжину таких бутылок. Клянись, сукин ты сын!
Пришлось поднять два пальца:
-- Клянусь… Ё-моё, кажется, пора на боковую, сложный выдался денёк, а завтра ещё в дорогу -- не хочу задерживаться в этом доме.
Капитан встал, слегка пошатываясь, на прощание похлопав по плечу:
-- Отдыхай, заслужил -- молодец, снял-таки «проклятие», как Свен и говорил. А ты знал, что он был моим другом? Эх, темнота… Представляешь, сержант обнаружил в комнате Карла дурацкую перчатку с когтями. Вот же сумасшедшая тварь. Ладно, я тоже пойду -- завтра допрос этих придурков. И с пристрастием, ик…
Уже лёжа в кровати и разглядывая вращающуюся лепнину на потолке, я вздыхал, вспоминая добрые глаза Свена и нежные -- Лукаса:
-- Спасибо, ребята, что помогли. Без вас Охотнику точно пришлось бы несладко…
Сквозь слипавшиеся ресницы мне почудился тающий в ослепительном свете силуэт Свена, держащий за руку белокурого «ангелочка»…
В конюшне отцовского дома было прохладно и пусто, всех лошадей перевезли в имение Свена. Грустный старик Пер пил в одиночестве, закусывая аккуратно порезанным салом на расстеленной клетчатой салфетке. Моё появление почему-то его испугало, и он низко поклонился, бормоча, как ему жаль брата и старого господина Юханссона.
Я присел рядом, к удивлению старика глотнув прямо из бутылки и закусив аппетитным деревенским шпиком:
-- Ты ведь не один десяток лет работал на отца, да, Пер? Он же всегда был к тебе добр, не так ли?
Тот засуетился, поправляя трясущимися руками старую телогрейку:
-- Разумеется, господин. Я с малых лет служил вашей семье…
Кивнул и, отхлебнув ещё, протянул ему бутылку:
-- Тогда помяни их…
Искоса поглядывая на меня, старик налил самогон в кружку:
-- Светлая им память, -- он поднёс пойло ко рту, и тогда я выбил посудину из его руки, рявкнув так, что конюх сжался в комок, закрыв голову руками:
-- Тогда, сукин сын, признавайся -- кто надоумил тебя погубить малыша Лукаса?
Упав на колени, горький пьяница тонко заверещал словно сумасшедшая баба:
-- Простите мой грех, господин! Это он заставил подрезать подпругу. Я-то думал, что парнишка только немного поранится, а барчук взял и умер… Пощадите, не в себе был, жадность сгубила!
Едва сдерживаясь, встряхнул его за грудки:
-- Имя! Назови имя или умрёшь, тварь…
Я брезгливо вытирал снегом окровавленные руки, даже не пытаясь скрыть душивших меня слёз. Сам не знаю почему пришёл сюда -- ночная встреча с Лукасом, видимо, подтолкнула Охотника начать поиски виновного с конюшни. Я ведь блефовал, надеясь получить от старого работника хоть какую-то подсказку, и неожиданно попал в цель…
Немного отдышавшись, новой владелец лучшей в городе, да и на всём Севере «Пушной Компании» отправился к зданию местного полицейского участка на встречу с усатым капитаном, вчера на поминках Свена так трогательно клявшимся в «вечной» и, разумеется, «бескорыстной» дружбе. Меня нисколько не волновало, что рукава новенькой бобровой шубы обрызганы кровью негодяя, убившего ребёнка, а лицо своей бледностью затмевало блёклое, едва пробивавшееся сквозь снеговые тучи небо.
Капитан встретил «дорогого друга» с распростёртыми объятиями, пообещав помощь в любом деле, особенно после того, как я передал ему небольшой мешочек серебра, попросив об одолжении:
-- Здесь имена и фамилии двух жителей нашего города, -- на стол полицейского лёг лист бумаги, -- раскопайте о них всю подноготную, включая дальнюю и близкую родню. Хочу знать, не связаны ли эти люди между собой…
Умные глаза капитана понимающе прищурились:
-- Сделаю, дружище, -- и мы пожали друг другу руки. Уходя, я намекнул новому «приятелю», что так понравившийся тому на поминках фарфоровый сервиз брата немедленно перекочует в его дом, как только нужные сведения окажутся на моём столе.
Неудивительно, что этим же вечером я сидел в любимом кресле Свена, медленно потягивая крепкий чай, не в силах оторваться от только что полученных бумаг. Вызвав слугу, отдал ему приказ немедленно запаковать ценный сервиз и тотчас доставить подарок в дом дорогого капитана Янссона. После чего попросил позвать Эрика.
Старый любимый слуга отца в комфорте доживал свои дни сначала в доме Свена, а теперь и моём жилище. Я вспомнил, как когда-то давно он сердито бранил нас с братом за плохо выученные уроки или слишком долгие прогулки с местными барышнями, что вызывало ухмылку отца и наше справедливое возмущение. Но, несмотря на это Эрик оставался пусть вредной и ворчливой, но всё же неизменной частью нашей семьи.
Он стоял, опираясь на трость, всем видом выражая недовольство тем, что его отвлекли от привычного спора с кухаркой.
Указал ему на диван и, как только он сел, обняв за плечи, устроился рядом:
-- Не сердись, дядя Эрик. Побудь здесь немного, у меня же кроме тебя никого не осталось. Все ушли, бросили беднягу Олафа совсем одного…
Потухшие глаза Эрика наполнились слезами, он положил седую голову «младшему господину» на грудь, тихонько всхлипывая, и, утешая, я протянул ему мягкий пирожок со стола.
В комнату влетел молодой расторопный мальчишка-слуга:
-- Господин, к Вам управляющий, Карл Линдквист. Прикажете пустить?
Кивнул, осторожно погладив вяло жующего старика по спине:
-- Что это его принесло на ночь глядя? Ешь, Эрик, не обращай на нас внимания.
Карл был моложавым, симпатичным и улыбчатым мужчиной, ровесником Свена -- они выросли вместе и с детства дружили. Именно брат в своё время посоветовал отцу обратить внимание на талантливого юношу, пристроив того к делу. С тех пор безродный парнишка сделал неплохую карьеру -- из мальчика на побегушках превратился в Главного Управляющего большой компании. Мне он всегда нравился…
-- Что вас привело в такое время, Карл? Я сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать дела. Сами понимаете…
Он сел напротив, смиренно опустив глаза:
-- Знаю, и не посмел бы тревожить Вашу скорбь, но… Скажу прямо -- есть проблема: жена гостит у родителей в соседнем городе и требует, чтобы я немедленно к ней приехал. Видно, что-то срочное. Вот, решил объясниться перед отъездом, коляска ждёт у дома. Уверен, что быстро справлюсь с делами и через пару дней вернусь. Не успеете соскучиться, -- Управляющий обаятельно улыбнулся, заслужив ответную ухмылку:
-- Разумеется, не успею, потому что никогда не буду о Вас скучать… -- я взглянул на его спрятанные в перчатки ладони, -- зачем мне это делать, Карл? Вы же приложили руку, ах, простите, «призрачную» лапу к смерти отца и Свена, пусть о Вас скучают городская тюрьма и местный эшафот…
Улыбка сползла с симпатичного лица Управляющего, но он не стал даже отпираться:
-- А Вы умнее, чем я думал, Олаф, совсем не похожи на охотника-тугодума, каким всегда казались. Что ж, честно говоря, и самому уже надоело это бесконечное притворство. Ну давайте, спрашивайте -- почему я так поступил? -- он откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и глядя на работодателя с нескрываемым презрением.
Моё молчание, кажется, его задело, и «лучший управляющий в городе» не выдержал:
-- Я ничего не имею против Вашей семьи, Олаф. Старик Юханссон приютил сироту и растил в своём доме, дав возможность подняться из грязи. Отлично! Но этого мало, понимаете? -- Карл неприятно рассмеялся, -- всё банально просто: убив Вас, я стал бы законным наследником. Ваш отец на старости лет решил написать завещание, в котором упомянул и «воспитанника». Ведь внуков у него не было -- пришлось постараться, чтобы ни одна порядочная барышня в округе не посмотрела в сторону сыновей этого дурака.
На моих губах снова заиграла «понимающая» улыбка, хотя рука уже сжимала под курткой кинжал. Похоже, это взбесило его ещё больше:
-- Что ты улыбаешься, дебил? Хоть понимаешь, тупая скотина, о чём я говорю? Тебе же только чудом вчера ночью удалось увернуться от особенных «когтей» -- просто подфартило… И почему идиотам всегда везёт?
Я еле сдержался, чтобы не сорваться:
-- Вряд ли ты, умник, поймёшь -- но это было не везение, а кое-что другое… Впрочем, уже не важно. Скажи лучше, кто впустил тебя в спальню? Твой сообщник…
Что-то твёрдое и острое кольнуло спину, хриплый голос Эрика вдруг кардинально изменился. Теперь в нём не было старческой немощи -- только холод и боль:
-- Это был я, Олаф. Ваш обожаемый старый слуга придумал план и ждал его исполнения долгие годы… Брось кинжал, детка, и подними руки -- мне известны все твои «фокусы».
Кивнул:
-- Знаю, Эрик. Я всё ждал, когда же ты проявишь себя. Должен признаться, у тебя просто дьявольское терпение -- столько лет лелеять ненависть и при этом так хорошо играть свою роль. Браво… -- и, усмехаясь, выбросил под ноги бесполезный кинжал, потому что в тот момент чуткий слух Охотника различил тихие шаги за дверью.
Появление в комнате капитана Янссона и его людей стало для заговорщиков полной неожиданностью. Мне и мгновения хватило, чтобы вовремя уйти из-под удара ядовитого наконечника «особенной» трости и оказаться у врага за спиной, прижимая лезвие к его дряблой шее:
-- Стареешь, дядя Эрик, реакция уже не та…
Капитан, недовольно сморщив нос, махнул рукой:
-- Убери ножик, Олаф. Этот негодяй заслужил быть повешенным на глазах всего города, да и его подельник тоже. Эй, сержант, уведите «парочку» в нашу местную «богадельню», пусть посидят там на воде и хлебе до суда. Завтра я сам их допрошу, и с пристрастием. Олаф, дружище, хочешь поприсутствовать? Обещаю, это будет занимательное зрелище…
Я проводил взглядом брыкавшегося Карла и сникшего в руках неласковых полицейских Эрика, протянув рюмку «чудесного напитка» отца капитану -- для меня теперь просто Густаву, плеснув «божественного нектара» и в свой стакан:
-- Не хочу, друг, глаза бы их не видели. Спасибо, что прислал бумаги -- это сразу всё упростило. Кто бы мог подумать, что в нашем доме притаился настоящий змей, сын того самого Харли, когда-то поссорившегося с дедом. Этот ненормальный решил довести «дело» папаши до победного конца, ради дурацкой мести загубив свою бесценную жизнь. А второй сделал то же самое ради чёртовых денег. Что это, Густав? -- мы чокнулись, и, опрокинув в себя обманчиво лёгкую «живительную влагу», он ответил:
-- Это их судьба, их выбор, Олаф. Не парься, я в этой мерзкой конторе и не такого насмотрелся -- ложь, обман, предательство и убийство. Вот вернёшься из путешествия, расскажу…
С удивлением посмотрел на собутыльника:
-- Какого путешествия?
Капитан налил себе ещё рюмку, пьяно улыбнувшись:
-- Какого-какого… Такого! Твой брат попросил присматривать за «младшим» и после того, как снимешь «семейное проклятие», отправить… э… куда подальше, -- он засмеялся, -- что за дивное вино? Продай, а?
Я ревниво прижал отцовскую «заветную бутыль» к себе:
-- Прости, друг, не могу -- самому нужна… Но как же я уеду? У меня же тут теперь Компания, а Управляющего-то нет...
Густав вздохнул, принюхиваясь к пустой рюмке:
-- Ерунда, Свен заранее обо всём позаботился -- в завещании указал человека, кому следует передать управление. И это, прикинь, не Карл! -- он снова рассмеялся, -- я уже вызвал «умного парня» из столицы, завтра он будет здесь, чтобы принять дела. Так что, поезжай себе спокойно и не забудь привезти пару, нет, лучше дюжину таких бутылок. Клянись, сукин ты сын!
Пришлось поднять два пальца:
-- Клянусь… Ё-моё, кажется, пора на боковую, сложный выдался денёк, а завтра ещё в дорогу -- не хочу задерживаться в этом доме.
Капитан встал, слегка пошатываясь, на прощание похлопав по плечу:
-- Отдыхай, заслужил -- молодец, снял-таки «проклятие», как Свен и говорил. А ты знал, что он был моим другом? Эх, темнота… Представляешь, сержант обнаружил в комнате Карла дурацкую перчатку с когтями. Вот же сумасшедшая тварь. Ладно, я тоже пойду -- завтра допрос этих придурков. И с пристрастием, ик…
Уже лёжа в кровати и разглядывая вращающуюся лепнину на потолке, я вздыхал, вспоминая добрые глаза Свена и нежные -- Лукаса:
-- Спасибо, ребята, что помогли. Без вас Охотнику точно пришлось бы несладко…
Сквозь слипавшиеся ресницы мне почудился тающий в ослепительном свете силуэт Свена, держащий за руку белокурого «ангелочка»…
