Он достал из шкафа большую пузатую бутыль с жидкостью редкого тёмно-янтарного цвета, гордо поставив её на стол:
-- Вот, ещё одно моё творение -- потрясающая настойка на двенадцати травах! Ты просто обязан попробовать…
Я улыбнулся, вертя в руках роскошный хрустальный сосуд с оригинальной крышкой в виде непонятного зверя:
-- Выглядит заманчиво, Мишель… После сегодняшних потрясений, думаю, это пойдёт мне на пользу. Кстати, а как же обещанный сидр?
-- Сидр? А… это… давай как-нибудь потом.
Согласно кивнул:
-- Как скажешь. Кстати, помнишь, как мы напились в тот самый первый раз -- я тогда еле добрался до гостиницы.
Мишель рассмеялся, принимая из рук жены поднос с закусками и расставляя тарелки на столе:
-- Ещё бы, нетрезвые идиоты тогда едва не подрались в ресторане, и двух профессоров чуть не выгнали взашей -- жаркая получилась дискуссия. Не забыл ещё, о чём шёл разговор?
Я пригубил налитую им в бокалы настойку, одобрительно хмыкнув:
-- Разве такое забудешь? Что-то о погрешностях вычисления -- такая глупость… Ты же тогда чуть не мокнул меня лицом в салат за то, что «оппонент» не согласился с вескими аргументами. Какой же ты всё-таки псих, Мишель, а так и не скажешь.
Друг снова засмеялся, и мы чокнулись, опрокинув по первой. Внезапно он о чём-то вспомнил и, бормоча:
-- Сейчас, сейчас -- ты должен это увидеть, -- убежал в другую комнату, а я подошёл к распахнутому окну, вдыхая аромат цветущих деревьев, и когда Мишель вернулся с книгой в руке, сказал:
-- Это потрясающе! Как же тебе повезло жить в таком раю. Я и не знал, что цветы персиковых деревьев так чудесно пахнут…
Мишель, что-то сосредоточенно искавший в книге, захлопнул её:
-- Да ты, профессор, смотрю совсем не разбираешься в растениях: какие ещё персики? Это же сумасшедший запах цветущих апельсинов. Нина по ним с ума сходит, а меня, если честно, выворачивает… -- и он, дурачась как мальчишка, высунул язык, закатив глаза.
Мы ещё немного повеселились, после чего друг с серьёзным лицом протянул принесённую книгу:
-- Мой новый труд, только что из печати. Тебе первому показываю…
Я взял в руки пахнувший типографской краской том и, повертев, с удивлением сказал:
-- Что это? Параллельные миры, серьёзно? Какая ерунда, Мишель, неужели тебе показалось мало увлечения средневековой алхимией -- переключился на фантастику?
Он молчал, но взгляд стал грустным и немного растерянным, и я смутился, тут же пойдя на попятную:
-- Ради бога, прости. Видно, настойка ударила в голову -- крепкая, зараза. Не сердись, не собирался тебя обижать…
Мишель тяжело вздохнул, поднимая руку:
-- Не извиняйся, я ждал чего-то подобного. Дело в том, Ник, что вот уже двадцать лет работаю над этой темой и именно по ней защитил докторскую…
Возмущённо тряхнул головой:
-- Надо же… А почему до сих пор молчал, и как тебе удавалось сочетать такие абсолютные разные вещи -- разве изучение гравитационных волн не занимает всё время? Ты написал такие толковые монографии…
Он повернул стул и сел, положив руки на его спинку, негромко сказав:
-- Дело в том, что я, Мишель Маршалл, профессор Сорбонны с многолетним стажем, никогда не занимался гравитационными волнами. И пять лет назад выпивал не с тобой, Никки, а другим Ником Уэллсом. Понимаешь, удачно пройдя коридор судьбы, ты попал в иную реальность… Это чужой для тебя мир, Ник. Прости за правду и постарайся мне поверить.
Я молчал, не представляя, что ответить на это заявление -- было не похоже, что Мишель шутил, и, происходи наша встреча в любой другой день, наверняка расхохотался бы очередному розыгрышу шутника-профессора. Но сегодня…
Сразу вспомнились серьёзные, полные тьмы глаза необычной женщины в чёрном, её странная фраза:
-- Вам здесь не место…-- мои страх и незабываемую физическую боль, через которые пришлось пройти -- этот слишком реальный сон, и сон ли?
А также кучу мелких нестыковок -- Мишель обещал другу дегустацию сидра, а оказывается, любил совсем другое, и сад из персикового превратился вдруг… Ерунда какая-то, а вот то, что друг посвятил свою жизнь изучению параллельных миров -- звучит куда серьёзнее. Не могу поверить -- мы же столько лет постоянно обсуждали только одну тему, часто ругались и даже ссорились.
Я ещё раз прочёл название книги -- «Структуры и виды параллельного пространства, разнообразие, способы создания переходов, погрешности расчётов…» Это же не может быть шуткой, да?
-- Рассказывай, и как можно подробнее, что здесь происходит? Кто эта женщина и как меня занесло в этот ваш долбаный параллельный мир? И, наконец, самое главное -- как этому Нику Уэллсу, -- я ударил себя ладонью в грудь, -- вернуться домой?
Даже собственный дрожащий голос в тот момент казался молодому испуганному профессору странным. Мишель встал, но я жестом попросил его остаться на месте -- меньше всего сейчас хотелось услышать слова утешения от чужака.
Он вздохнул так, словно на его плечах лежала вся тяжесть мира, и мне стало стыдно, что я только что во всём винил пусть и незнакомого, но, судя по всему, хорошего человека. Поэтому уже более спокойно сказал:
-- Прости, Мишель, это трудно принять, но я готов тебя выслушать.
Профессор кивнул, и в его глазах появились задорные искорки, так понравившиеся мне ещё при нашей первой встрече:
-- На самом деле, Ник, тут столько всего переплелось -- наука и мистика, фантазии и реальность. Но я расскажу то, что знаю. Да, здесь параллельные миры давно перестали быть фантастикой, и не только я занимаюсь их изучением. Но тут тебе повезло -- Мишель Маршалл, тот, кого в народе прозвали «Мастер перехода» -- вызывает и настраивает «воронку перемещения». Сегодня ночью как раз будет благоприятное время, я возьму тебя в Институт и постараюсь, подчёркиваю -- постараюсь отправить домой. Потому что в этом деле даже микроскопическая погрешность расчёта может занести объект перемещения к чёрту на куличики, а кода «своей вселенной» ты, разумеется, не знаешь…
С трудом выдохнул:
-- Звучит не слишком оптимистично.
Он ещё больше помрачнел:
-- Верно, в этом вопросе мы пока только в начале пути, Ник, но я сделаю всё возможное: возьму образец крови и сравню ДНК с базой данных. Если нам очень повезёт, и «путешественники» из твоего мира уже здесь бывали -- клянусь, сегодня же верну тебя домой.
Спросил лишь для того, чтобы продолжить разговор, хотя уже догадывался, каким будет его ответ:
-- А если «подобных объектов» к вам не залетало?
Профессор покраснел:
-- Прости, для меня ты не «объект», а друг, пусть и из другого мира. Если образца нет, останется только полагаться на удачу, потому что наш мир не терпит «чужаков» -- такова его особенность. Происходит то, что в своём воображении ты представил монстром, пожирающим город…
Я засмеялся, но это был нервный смех обречённого:
-- Ясно, ясно -- ваш грёбаный мир переварит Ника Уэллса… Ладно, Мишель, не переживай так и прости за грубость -- не каждый же день человеку подписывают смертный приговор. И сколько у меня времени?
Он снял очки и вытер слёзы рукавом, совсем как я:
-- Бывает по-разному, но всегда не больше суток. Хотя с тобой всё не так просто…
Я притворно охнул:
-- И в чём это «непросто» выражается?
Мишель подошёл ко мне, сев на соседний стул:
-- А вот тут начинается вторая, мистическая часть рассказа. Ещё никто не попадал сюда таким способом -- помешав богине судьбы.
Я поднял бровь:
-- Неужели «дамочка в чёрном» и есть…
Странный профессор, так похожий на моего друга, невесело засмеялся:
-- Честно -- и сам в это не верю, но Нина -- верит. А она умнейшая женщина этой Вселенной, во всяком случае, для меня. По местным поверьям, богиня судьбы почему-то выбрала наш городок местом своего обитания. Больше того, именно сюда заносит людей, считающих, что судьба обошлась с ними несправедливо. Богиня сама решает, как ей поступить с недовольными жалобщиками, но чаще всего посылает их пробежаться по своему «коридору», давая шанс всё изменить.
Сразу вспомнилось, что пришлось там вытерпеть, неудивительно, что с языка сорвалось невольное:
-- Вот же с…ка, нехорошая женщина… А меня-то за что? Я на судьбу никогда не жаловался -- дом, любимая работа, беременная жена. Господи, Лили! Надо же ей позвонить, она наверняка с ума сходит, -- схватился за сотовый, но Мишель отобрал телефон, положив его на стол.
-- Знаешь, как я понял, что ты не тот Ник? Наш профессор Уэллс не смог приехать. Потому что у его жены начались роды, и сейчас счастливый папаша рядом с ней и своим чадом. Так что не стоит звонить молодым родителям и пугать их появлением двойника…
Пришлось с ним согласиться; я даже не дёрнулся, когда он заботливо похлопал «друга» по плечу. Только в этот момент до меня дошёл весь ужас происходившего -- Ника Уэллса ждала не только страшная смерть вдали от дома, но, что ещё хуже, перспектива никогда не увидеть своего сына. А Лили будет думать, что, возможно, муж бросил их обоих.
-- Не понимаю, почему я всё-таки оказался здесь? -- бормотал, снова и снова складывая бумажную салфетку треугольником, -- когда это произошло? Неужели в тот момент, когда наш самолёт попал в грозовой фронт? Или когда свернул в злосчастный переулок к этой ведьме…
Мишель отобрал салфетку, зачем-то начав её распрямлять:
-- Не говорит так, Никки, а то вдруг богиня обидится. Я сам ломаю голову над вопросом, почему она выбрала именно тебя? Нина считает, что где-то во Вселенной произошёл сбой программы, возникла та самая микроскопическая погрешность, которая ломает судьбы людей. И если богиня судьбы в этом как-то виновата, она же и поможет исправить ситуацию. Это шанс, Ник. Вот что, не будем ждать вечера, поедем в Институт, надо поскорее проверить твою кровь. Уверен, нам должно повезти…
Я не запомнил дорогу, потому что не смотрел по сторонам, по-прежнему упрямо сворачивая оригами из бумаги, которую мне дала Нина, смотревшая на «путешественника» добрыми сочувствующими глазами. Даже когда в кабинет, где я ждал результатов анализа, вбежал счастливый профессор, с криком:
-- Есть! Сработало, Ник! Скоро будешь дома… Сиди здесь, играйся, а я уже бегу делать расчёт! Ты рад, дружище, скажи, рад?
Продолжая оставаться в этом странном, заторможенном состоянии, только кивнул в ответ, чувствуя, как душу заполняют тоска и страх очередной неудачи. Не знаю, сколько прошло времени, но, судя по всему -- немного. Взъерошенный Мишель, схватив меня за руку, потащил за собой в тёмную комнату, где, посадив на обычный стул, наклонился и крепко обнял:
-- Давай прощаться, Ник! Я сделал что мог, пообещай… Впрочем, не надо -- когда вернёшься, постарайся забыть всё, как страшный сон, и будь счастлив, друг мой.
Выбросив из карманов множество бумажных журавликов, котов и кораблей, я крепко обнял его, шепнув в ответ непослушными губами:
-- Спасибо, Мишель. Не забуду, не сомневайся… А как я пойму, что… это кончилось?
Он засмеялся:
-- Не волнуйся, поймёшь. Главное, думай о доме. Кстати, ты уже решил, как назовёшь сына? Я ни на что не намекаю, но всё же…
Дверь захлопнулась, оставив меня в полной темноте. И тишине, если, конечно, не считать оглушительного грохота собственного сердца. Однако это продлилось всего лишь мгновение: мир вдруг вспыхнул яркими красками, а пыльный Нью-Йоркский воздух -- звуками вечно куда-то спешащей толпы, редкими гудками и шуршанием шин проносящихся мимо автомобилей.
Я стоял перед домом, не веря своему счастью, и только голос выбежавшей из подъезда соседки Клары меня «разбудил»:
-- Наконец-то, Ник, беги домой! Кажется, у Лили начались схватки, я уже вызвала такси. Да что ты застыл -- поторопись, а я подожду машину!
Повторять не понадобилось -- будущего папочку как ветром сдуло, и через минуту я уже обнимал взволнованную жену, целуя её вспотевшие волосы, огромные глаза и пересохшие губы. Радостно шепча:
-- Держись, родная, такси уже едет, всё будет хорошо. И прости, что задержался…
Слушая её сбивчивый лепет о том, как она меня любит и как боится первых в жизни родов, я успокаивал жену, одновременно придирчиво изучая обстановку в комнате, боясь нарваться взглядом на чужую, незнакомую вещь.
-- Лили, а что это за фигурка кота на столе? Не помню такую…
-- Да что с тобой, Ник, вместе же покупали на воскресной ярмарке, -- ворчала любимая, уткнувшись в моё плечо.
Я радостно выдохнул, вспомнив, как сам же подарил ей этого смешного уродца:
-- Слушай, а большие книги с золотым тиснением, откуда они взялись?
Лили легонько стукнула мужа кулачком в лоб:
-- Издеваешься? Твой приятель принёс в прошлом месяце -- этот, как его, Роджер.
Засмеялся:
-- Да точно, совсем забыл -- Родж попросил придержать у себя какое-то редкое издание. Это всё от волнения, не сердись… Малышка, так ты выбрала имя, или оставим нашего сына «безымянным» до совершеннолетия?
Часто дыша, она посмотрела на меня как на полоумного:
-- Да, тяжёлый случай! Мы же договорились, Ник -- ты придумываешь имя сыну, а я -- дочке. У нас двойня, или об этом тоже забыл?
Я помогал Лили устроиться на заднем сидении такси и, садясь рядом, думал, что двое -- тоже хорошо, хотя ещё совсем недавно узи упорно показывало нам только одного ребёнка, и врач уверял, что прекрасно слышит сердцебиение мальчика. Но всякое же бывает… Буду думать так, и точка. Это лучше, чем ломать голову над чёртовой «погрешностью», которую второпях мог допустить в расчётах Мишель. Или это богиня судьбы решила надо мной пошутить, обидевшись, что в сердцах назвал её…
-- Вот, ещё одно моё творение -- потрясающая настойка на двенадцати травах! Ты просто обязан попробовать…
Я улыбнулся, вертя в руках роскошный хрустальный сосуд с оригинальной крышкой в виде непонятного зверя:
-- Выглядит заманчиво, Мишель… После сегодняшних потрясений, думаю, это пойдёт мне на пользу. Кстати, а как же обещанный сидр?
-- Сидр? А… это… давай как-нибудь потом.
Согласно кивнул:
-- Как скажешь. Кстати, помнишь, как мы напились в тот самый первый раз -- я тогда еле добрался до гостиницы.
Мишель рассмеялся, принимая из рук жены поднос с закусками и расставляя тарелки на столе:
-- Ещё бы, нетрезвые идиоты тогда едва не подрались в ресторане, и двух профессоров чуть не выгнали взашей -- жаркая получилась дискуссия. Не забыл ещё, о чём шёл разговор?
Я пригубил налитую им в бокалы настойку, одобрительно хмыкнув:
-- Разве такое забудешь? Что-то о погрешностях вычисления -- такая глупость… Ты же тогда чуть не мокнул меня лицом в салат за то, что «оппонент» не согласился с вескими аргументами. Какой же ты всё-таки псих, Мишель, а так и не скажешь.
Друг снова засмеялся, и мы чокнулись, опрокинув по первой. Внезапно он о чём-то вспомнил и, бормоча:
-- Сейчас, сейчас -- ты должен это увидеть, -- убежал в другую комнату, а я подошёл к распахнутому окну, вдыхая аромат цветущих деревьев, и когда Мишель вернулся с книгой в руке, сказал:
-- Это потрясающе! Как же тебе повезло жить в таком раю. Я и не знал, что цветы персиковых деревьев так чудесно пахнут…
Мишель, что-то сосредоточенно искавший в книге, захлопнул её:
-- Да ты, профессор, смотрю совсем не разбираешься в растениях: какие ещё персики? Это же сумасшедший запах цветущих апельсинов. Нина по ним с ума сходит, а меня, если честно, выворачивает… -- и он, дурачась как мальчишка, высунул язык, закатив глаза.
Мы ещё немного повеселились, после чего друг с серьёзным лицом протянул принесённую книгу:
-- Мой новый труд, только что из печати. Тебе первому показываю…
Я взял в руки пахнувший типографской краской том и, повертев, с удивлением сказал:
-- Что это? Параллельные миры, серьёзно? Какая ерунда, Мишель, неужели тебе показалось мало увлечения средневековой алхимией -- переключился на фантастику?
Он молчал, но взгляд стал грустным и немного растерянным, и я смутился, тут же пойдя на попятную:
-- Ради бога, прости. Видно, настойка ударила в голову -- крепкая, зараза. Не сердись, не собирался тебя обижать…
Мишель тяжело вздохнул, поднимая руку:
-- Не извиняйся, я ждал чего-то подобного. Дело в том, Ник, что вот уже двадцать лет работаю над этой темой и именно по ней защитил докторскую…
Возмущённо тряхнул головой:
-- Надо же… А почему до сих пор молчал, и как тебе удавалось сочетать такие абсолютные разные вещи -- разве изучение гравитационных волн не занимает всё время? Ты написал такие толковые монографии…
Он повернул стул и сел, положив руки на его спинку, негромко сказав:
-- Дело в том, что я, Мишель Маршалл, профессор Сорбонны с многолетним стажем, никогда не занимался гравитационными волнами. И пять лет назад выпивал не с тобой, Никки, а другим Ником Уэллсом. Понимаешь, удачно пройдя коридор судьбы, ты попал в иную реальность… Это чужой для тебя мир, Ник. Прости за правду и постарайся мне поверить.
Я молчал, не представляя, что ответить на это заявление -- было не похоже, что Мишель шутил, и, происходи наша встреча в любой другой день, наверняка расхохотался бы очередному розыгрышу шутника-профессора. Но сегодня…
Сразу вспомнились серьёзные, полные тьмы глаза необычной женщины в чёрном, её странная фраза:
-- Вам здесь не место…-- мои страх и незабываемую физическую боль, через которые пришлось пройти -- этот слишком реальный сон, и сон ли?
А также кучу мелких нестыковок -- Мишель обещал другу дегустацию сидра, а оказывается, любил совсем другое, и сад из персикового превратился вдруг… Ерунда какая-то, а вот то, что друг посвятил свою жизнь изучению параллельных миров -- звучит куда серьёзнее. Не могу поверить -- мы же столько лет постоянно обсуждали только одну тему, часто ругались и даже ссорились.
Я ещё раз прочёл название книги -- «Структуры и виды параллельного пространства, разнообразие, способы создания переходов, погрешности расчётов…» Это же не может быть шуткой, да?
-- Рассказывай, и как можно подробнее, что здесь происходит? Кто эта женщина и как меня занесло в этот ваш долбаный параллельный мир? И, наконец, самое главное -- как этому Нику Уэллсу, -- я ударил себя ладонью в грудь, -- вернуться домой?
Даже собственный дрожащий голос в тот момент казался молодому испуганному профессору странным. Мишель встал, но я жестом попросил его остаться на месте -- меньше всего сейчас хотелось услышать слова утешения от чужака.
Он вздохнул так, словно на его плечах лежала вся тяжесть мира, и мне стало стыдно, что я только что во всём винил пусть и незнакомого, но, судя по всему, хорошего человека. Поэтому уже более спокойно сказал:
-- Прости, Мишель, это трудно принять, но я готов тебя выслушать.
Профессор кивнул, и в его глазах появились задорные искорки, так понравившиеся мне ещё при нашей первой встрече:
-- На самом деле, Ник, тут столько всего переплелось -- наука и мистика, фантазии и реальность. Но я расскажу то, что знаю. Да, здесь параллельные миры давно перестали быть фантастикой, и не только я занимаюсь их изучением. Но тут тебе повезло -- Мишель Маршалл, тот, кого в народе прозвали «Мастер перехода» -- вызывает и настраивает «воронку перемещения». Сегодня ночью как раз будет благоприятное время, я возьму тебя в Институт и постараюсь, подчёркиваю -- постараюсь отправить домой. Потому что в этом деле даже микроскопическая погрешность расчёта может занести объект перемещения к чёрту на куличики, а кода «своей вселенной» ты, разумеется, не знаешь…
С трудом выдохнул:
-- Звучит не слишком оптимистично.
Он ещё больше помрачнел:
-- Верно, в этом вопросе мы пока только в начале пути, Ник, но я сделаю всё возможное: возьму образец крови и сравню ДНК с базой данных. Если нам очень повезёт, и «путешественники» из твоего мира уже здесь бывали -- клянусь, сегодня же верну тебя домой.
Спросил лишь для того, чтобы продолжить разговор, хотя уже догадывался, каким будет его ответ:
-- А если «подобных объектов» к вам не залетало?
Профессор покраснел:
-- Прости, для меня ты не «объект», а друг, пусть и из другого мира. Если образца нет, останется только полагаться на удачу, потому что наш мир не терпит «чужаков» -- такова его особенность. Происходит то, что в своём воображении ты представил монстром, пожирающим город…
Я засмеялся, но это был нервный смех обречённого:
-- Ясно, ясно -- ваш грёбаный мир переварит Ника Уэллса… Ладно, Мишель, не переживай так и прости за грубость -- не каждый же день человеку подписывают смертный приговор. И сколько у меня времени?
Он снял очки и вытер слёзы рукавом, совсем как я:
-- Бывает по-разному, но всегда не больше суток. Хотя с тобой всё не так просто…
Я притворно охнул:
-- И в чём это «непросто» выражается?
Мишель подошёл ко мне, сев на соседний стул:
-- А вот тут начинается вторая, мистическая часть рассказа. Ещё никто не попадал сюда таким способом -- помешав богине судьбы.
Я поднял бровь:
-- Неужели «дамочка в чёрном» и есть…
Странный профессор, так похожий на моего друга, невесело засмеялся:
-- Честно -- и сам в это не верю, но Нина -- верит. А она умнейшая женщина этой Вселенной, во всяком случае, для меня. По местным поверьям, богиня судьбы почему-то выбрала наш городок местом своего обитания. Больше того, именно сюда заносит людей, считающих, что судьба обошлась с ними несправедливо. Богиня сама решает, как ей поступить с недовольными жалобщиками, но чаще всего посылает их пробежаться по своему «коридору», давая шанс всё изменить.
Сразу вспомнилось, что пришлось там вытерпеть, неудивительно, что с языка сорвалось невольное:
-- Вот же с…ка, нехорошая женщина… А меня-то за что? Я на судьбу никогда не жаловался -- дом, любимая работа, беременная жена. Господи, Лили! Надо же ей позвонить, она наверняка с ума сходит, -- схватился за сотовый, но Мишель отобрал телефон, положив его на стол.
-- Знаешь, как я понял, что ты не тот Ник? Наш профессор Уэллс не смог приехать. Потому что у его жены начались роды, и сейчас счастливый папаша рядом с ней и своим чадом. Так что не стоит звонить молодым родителям и пугать их появлением двойника…
Пришлось с ним согласиться; я даже не дёрнулся, когда он заботливо похлопал «друга» по плечу. Только в этот момент до меня дошёл весь ужас происходившего -- Ника Уэллса ждала не только страшная смерть вдали от дома, но, что ещё хуже, перспектива никогда не увидеть своего сына. А Лили будет думать, что, возможно, муж бросил их обоих.
-- Не понимаю, почему я всё-таки оказался здесь? -- бормотал, снова и снова складывая бумажную салфетку треугольником, -- когда это произошло? Неужели в тот момент, когда наш самолёт попал в грозовой фронт? Или когда свернул в злосчастный переулок к этой ведьме…
Мишель отобрал салфетку, зачем-то начав её распрямлять:
-- Не говорит так, Никки, а то вдруг богиня обидится. Я сам ломаю голову над вопросом, почему она выбрала именно тебя? Нина считает, что где-то во Вселенной произошёл сбой программы, возникла та самая микроскопическая погрешность, которая ломает судьбы людей. И если богиня судьбы в этом как-то виновата, она же и поможет исправить ситуацию. Это шанс, Ник. Вот что, не будем ждать вечера, поедем в Институт, надо поскорее проверить твою кровь. Уверен, нам должно повезти…
Я не запомнил дорогу, потому что не смотрел по сторонам, по-прежнему упрямо сворачивая оригами из бумаги, которую мне дала Нина, смотревшая на «путешественника» добрыми сочувствующими глазами. Даже когда в кабинет, где я ждал результатов анализа, вбежал счастливый профессор, с криком:
-- Есть! Сработало, Ник! Скоро будешь дома… Сиди здесь, играйся, а я уже бегу делать расчёт! Ты рад, дружище, скажи, рад?
Продолжая оставаться в этом странном, заторможенном состоянии, только кивнул в ответ, чувствуя, как душу заполняют тоска и страх очередной неудачи. Не знаю, сколько прошло времени, но, судя по всему -- немного. Взъерошенный Мишель, схватив меня за руку, потащил за собой в тёмную комнату, где, посадив на обычный стул, наклонился и крепко обнял:
-- Давай прощаться, Ник! Я сделал что мог, пообещай… Впрочем, не надо -- когда вернёшься, постарайся забыть всё, как страшный сон, и будь счастлив, друг мой.
Выбросив из карманов множество бумажных журавликов, котов и кораблей, я крепко обнял его, шепнув в ответ непослушными губами:
-- Спасибо, Мишель. Не забуду, не сомневайся… А как я пойму, что… это кончилось?
Он засмеялся:
-- Не волнуйся, поймёшь. Главное, думай о доме. Кстати, ты уже решил, как назовёшь сына? Я ни на что не намекаю, но всё же…
Дверь захлопнулась, оставив меня в полной темноте. И тишине, если, конечно, не считать оглушительного грохота собственного сердца. Однако это продлилось всего лишь мгновение: мир вдруг вспыхнул яркими красками, а пыльный Нью-Йоркский воздух -- звуками вечно куда-то спешащей толпы, редкими гудками и шуршанием шин проносящихся мимо автомобилей.
Я стоял перед домом, не веря своему счастью, и только голос выбежавшей из подъезда соседки Клары меня «разбудил»:
-- Наконец-то, Ник, беги домой! Кажется, у Лили начались схватки, я уже вызвала такси. Да что ты застыл -- поторопись, а я подожду машину!
Повторять не понадобилось -- будущего папочку как ветром сдуло, и через минуту я уже обнимал взволнованную жену, целуя её вспотевшие волосы, огромные глаза и пересохшие губы. Радостно шепча:
-- Держись, родная, такси уже едет, всё будет хорошо. И прости, что задержался…
Слушая её сбивчивый лепет о том, как она меня любит и как боится первых в жизни родов, я успокаивал жену, одновременно придирчиво изучая обстановку в комнате, боясь нарваться взглядом на чужую, незнакомую вещь.
-- Лили, а что это за фигурка кота на столе? Не помню такую…
-- Да что с тобой, Ник, вместе же покупали на воскресной ярмарке, -- ворчала любимая, уткнувшись в моё плечо.
Я радостно выдохнул, вспомнив, как сам же подарил ей этого смешного уродца:
-- Слушай, а большие книги с золотым тиснением, откуда они взялись?
Лили легонько стукнула мужа кулачком в лоб:
-- Издеваешься? Твой приятель принёс в прошлом месяце -- этот, как его, Роджер.
Засмеялся:
-- Да точно, совсем забыл -- Родж попросил придержать у себя какое-то редкое издание. Это всё от волнения, не сердись… Малышка, так ты выбрала имя, или оставим нашего сына «безымянным» до совершеннолетия?
Часто дыша, она посмотрела на меня как на полоумного:
-- Да, тяжёлый случай! Мы же договорились, Ник -- ты придумываешь имя сыну, а я -- дочке. У нас двойня, или об этом тоже забыл?
Я помогал Лили устроиться на заднем сидении такси и, садясь рядом, думал, что двое -- тоже хорошо, хотя ещё совсем недавно узи упорно показывало нам только одного ребёнка, и врач уверял, что прекрасно слышит сердцебиение мальчика. Но всякое же бывает… Буду думать так, и точка. Это лучше, чем ломать голову над чёртовой «погрешностью», которую второпях мог допустить в расчётах Мишель. Или это богиня судьбы решила надо мной пошутить, обидевшись, что в сердцах назвал её…
