Я хмыкала, потягивая плохой, уже остывший кофе из треснувшей чашки и лениво листая «ленту», утверждавшую, что стоит только выйти за порог, блистая одной лишь «природной красотой» -- то есть, без макияжа и со спутанными после сна волосами -- обязательно встретишь или бывшего, или кого-нибудь из ехидных сплетников-одноклассников.
Подцепив вилкой большой кусок торта, чудом уцелевшего после вчерашнего буйного празднования с подружками ненавистного, сделавшего меня на целый год старше дня рождения, и чуть не подавившись сухими крошками, я вынесла свой вердикт:
-- Ну и дуры… Сами виноваты… -- и так яростно принялась уничтожать шоколадный крем, словно именно он был виноват в том, что через год кое-кому стукнет «тридцатник». А последний парень, с которым недавно рассталась, оказался той ещё скотиной, переметнувшись к дочери шефа, и, что ещё хуже, судя по зверскому аппетиту разочарованной в жизни неудачницы, ей вскоре придётся покупать одежду на размер больше…
Я свирепо хрустела поджаренными орешками, запивая их остатками бурой жижи, лишь отдалённо напоминавшей благородный напиток из Бразилии, и размазывая слёзы по хмурому лицу:
-- К чёрту ваши диеты и проклятый фитнес… Хочу и буду есть сладкое… И мучное! Да! И плевать, как это выглядит со стороны -- ненавижу себя, ненавижу…
Не знаю, чем бы закончился этот слишком ранний завтрак, но неожиданный звонок позволил, наконец, «выпустить пар». Одна из чудом уцелевших подруг -- похожая на длинноногого кузнечика Марина, с которой мы дрались ещё в детском саду, умудрилась забыть вчера свою сумочку. И почему-то решила вернуть её, позвонив воскресным утром в восемь часов, воркуя в трубку:
-- Прости, Катюня… Знаю, что ты любишь поспать до обеда, но она мне срочно нужна. Уезжаю с другом в Сочи. Представляешь, какой сюрприз?
И пошло-поехало… Я, конечно, не стала слушать этот бред, собираясь закинуть мобильный куда подальше, но зараза успела выкрикнуть:
-- Через двадцать минут буду у тебя, мы с Кузей спешим в аэропорт. Не злись, пожа-а-а-луйста….
Согласитесь, были причины возмущаться: подругу два дня как послали к чёрту, а эта кикимора не только подцепила очередного «Кузю», но ещё хвасталась этим! Я прихватила дорогущую розовую сумочку со стразами и, как только дверь открылась, явив миру свежее словно майское утро личико подруги, отправила «забытую вещицу» в полёт в направление открытой двери холла.
С удовольствием послушав вопли подружки и не совсем несправедливые сомнения в моих умственных способностях, ото всей души пожелала ей «доброго пути». Она почему-то не ответила, и, быстро пожалев о своей горячности, я поплелась к распахнутой настежь двери, ворча, что если уж притащилась в такую рань, могла хотя бы закрыть за собой…
Увы, высказаться до конца так и не удалось, потому что двери второго лифта с противным скрежетом открылись, и в холл вошёл тот, кого в тот момент я меньше всего ожидала увидеть. Потому что все студенческие годы грезила только о нём -- самом красивом и остроумном парне нашего потока, имевшем лишь один недостаток: за пять лет учёбы он так ни разу и не посмотрел в мою сторону…
-- Димка… Шесть лет прошло, а он стал ещё... Стоп, стоп, Катя, возьми себя в руки -- это дело прошлое. Развернись и быстренько топай к себе. Он тебя даже не помнит, -- и тут забывчивую дурочку словно током ударило -- в голову пришёл пост о «неожиданных встречах», -- и слава богу, что не помнит…
Окинула себя мысленным взглядом, чувствуя, как от стыда обычно бледное лицо покрывается пунцовыми пятнами: старые тапочки давно «просили каши» -- и почему до сих пор их не выкинула? -- дура, дура… Халат помят, впрочем, как и заспанное лицо, волосы дыбом, огромные бигуди повисли на чёлке, зарёванные красные глаза и опухший нос завершали неприглядную картину, -- я торопливо облизнула испачканные шоколадным кремом губы и, опустив голову, начала медленный поворот в сторону своей квартиры.
Его голос звучал по-прежнему слегка насмешливо, волнуя душу:
-- Катя? Катя Кузнецова из второй группы, я не ошибся?
Чуть было не ляпнула голосом Кролика из мультфильма о Винни Пухе:
-- Нет, это не я! Никого нет дома!
Но в горле образовался странный ком, и вместо ответа из груди вырвался хриплый кашель смертельно больного человека. А когда холодная ладонь с тонкими пальцами взяла меня за локоть, облако дорогого парфюма защекотало нос, и приятный, бархатный баритон, почему-то заикаясь, вздохнул:
-- Катя, что с-случилось? Тебе п-плохо? -- бедные ноги подкосились, и пришлось вцепиться в рукав его дорого чёрного пальто, невнятно бормоча:
-- Всё в порядке… Да отпусти же, кому сказала…
Он засмеялся:
-- А я и не держу, это ты сама…
Казалось, пятна на коже слились в одно пылающее от стыда целое, а к ватным ногам прибавились ещё и горящие руки. Но голос наполнился притворным возмущением:
-- Серьёзно? -- я кое-как отлепила непослушные пальцы от чужого рукава, -- неужели испугался, что испачкаю такую «дорогую вещь»?
Сказала и, охнув, попыталась спрятать за спину руки с явными следами недавнего завтрака, чтобы незаметно уничтожить «улики» о многострадальный халат. Но Дима ловко перехватил их, осторожно вытирая вынутым из кармана до противного чистым платком. И пока я растерянно ловила ртом воздух как задыхавшаяся на суше рыбёшка, не зная, что на это сказать, он аккуратно промокнул мою щёку.
Его пальцы при этом слегка дрожали, а смех звучал непривычно смущённо:
-- Прости… Вкусно было, да?
Кусая губы, попыталась улыбнуться в ответ, наконец решившись посмотреть ему в лицо:
-- Я похожа на чучело, Дим, да? Какой ужас… ты застал меня врасплох…
Это было невероятно, но в серых глазах не было насмешки, только непонятная нежность:
-- Какое ещё чучело? Ты -- настоящая милашка, и… всегда такой была.
От такого поворота я снова покраснела как первоклассница:
-- Скажешь тоже… Просто вчера с девчонками отмечали день рождения. Вот и решила с утра «убраться» -- я выразительно постучала по животу, -- не пропадать же такой вкуснятине…
Смех если полностью и не разрушил неловкость между нами, то значительно разрядил обстановку. Кто знает, о чём Дима думал в тот момент? Может, как побыстрее отвязаться от неожиданно возникшей «старой знакомой», пока я смирялась с тем, что не могу сейчас пригласить его к себе: квартира после «вчерашнего» выглядела не лучше своей хозяйки…
Зачем-то стянула бигуди, спрятав их в карман, и, растрепав чёлку, уставилась на его пушистый шарф, снова отметив, какой же он высокий. Не то что некоторые -- не только чучело, но и коротышка…
-- А как ты здесь оказался? -- спросила, только чтобы заполнить затянувшуюся паузу.
-- В этом доме жила моя бабушка. Недавно её не стало, пришёл за документами…
Я фыркнула:
-- За квартирой, значит…
Он вдруг расстроился, схватив сокурсницу за руки и не замечая, как удивлённо ползут вверх её брови. Теперь его голос звенел одновременно обиженно и горько:
-- Это не так… Я очень любил бабулю, каждую неделю приезжал, привозил продукты и лекарства, постоянно звал переехать к себе, но она упрямилась, моя старушка… Не хотела быть в тягость. Это её слова.
Я смотрела на это несчастное лицо и верила ему, но… не удержалась от вопроса:
-- И как долго ты её уговаривал переехать?
-- Почти шесть лет…
Пожала плечами:
-- Странно, я живу здесь с рождения, но почему-то ни разу с тобой не столкнулась…
Он грустно вздохнул:
-- Так бывает… Понимаешь, я сегодня был сам не свой, всё думал о ней и ошибся этажом. Если бы не эта случайность, мы и не встретились…
На сердце словно уронили пудовую гирю:
-- Верно, это просто случай. Выброси его из головы, Катерина, и поскорее забудь -- своих, что ли, забот мало? Какое тебе дело до чужих проблем? Этому парню плевать на тебя, впрочем, как и остальным. Пора бы уже привыкнуть к одиночеству, неудачница…
Торопливо выдернула руки из его потеплевших ладоней и, пряча взгляд, постаралась улыбнуться -- получилось «не очень»:
-- Что ж, у тебя дела, да и кое-кому пора, наконец, привести себя в божеский вид. Была рада повидаться, Дим… Правда, правда. Удачи…
Я чувствовала, как его растерянный взгляд провожает меня до двери, но решила не оборачиваться:
-- А что он хотел? Мы толком и не знакомы, подумаешь, просто виделись в Универе, как-то делали совместный проект, и всё. Даже не дружили, не то чтобы… Ладно, забудь и не трави себе душу…
Взявшись за ручку двери и не в силах её повернуть, замерла, прислушиваясь, как открываются гремящие словно ржавые цепи створки. На несколько мгновений в мире воцарилась обманчивая, раздражавшая лживым спокойствием тишина, от которой задрожали искусанные губы, и только когда лифт с привычным грохотом поехал вниз, я обернулась, стирая с щеки «случайную» слезу.
Дима стоял в холле, прислонившись к стене и увлечённо рассматривая окурки, брошенные на полу каким-то дебилом:
-- Почему до сих пор не ушла?
Я прислушалась к грохоту сумасшедшего, бьющегося в горле сердца, гордо задрав хлюпавший нос:
-- А сам-то почему ещё здесь?
Герой так и не случившегося студенческого романа тихо засмеялся, тряхнув пепельными волосами, отчего девичье сердце, вздрогнув напоследок, камнем ухнуло вниз, и медленно пошёл ко мне. И от его горячего, полного нежности взгляда в измученной сомнениями душе «вечной неудачницы» рождались непонятная радость и незнакомая раньше уверенность в себе. Решительно вытянула вперёд руку, не позволяя приблизиться, и он покорно остановился:
-- Катя… Ты мне… безумно нравилась в Универе, и сейчас -- тоже…
Знакомым жестом Дима смущённо ерошил волосы, пока я, снисходительно усмехаясь, любовалась внезапным румянцем на его щеках, продолжая держать на расстоянии:
-- Почему же так долго молчал об этом?
-- Ты всегда казалась такой неприступной и гордой, я… не решился заговорить с тобой, -- его глаза смотрели с восторгом, словно перед ним была не заплаканная девушка в старом халате, а обожаемая королева.
Медленно опустила руку, позволив «подданному» сделать ко мне шаг:
-- Глупый…
Он обрадованно закивал:
-- Не то слово, Катюша… Давай встретимся у подъезда через час -- как раз закончу все дела… -- и, видя, что я не тороплюсь с ответом, испуганно добавил, -- сегодня же воскресение… Отмени всё, а не то…
Я придвинулась к нему, поправляя модный шарф на чёрном пальто:
-- И что ты сделаешь?
Он зарылся лицом в мои взлохмаченные волосы:
-- Устрою набег на твой холодильник. Там ещё остались вкусняшки? -- озорные глаза смеялись, как и его такие желанные губы…
Притворно оттолкнув «заговорщика», сурово прошипела, хотя душа ликовала от счастья:
-- Какое неслыханное коварство! Иди, и жди меня через час… ну или немного дольше. Надо же девушке чуть-чуть прихорошиться…
Подцепив вилкой большой кусок торта, чудом уцелевшего после вчерашнего буйного празднования с подружками ненавистного, сделавшего меня на целый год старше дня рождения, и чуть не подавившись сухими крошками, я вынесла свой вердикт:
-- Ну и дуры… Сами виноваты… -- и так яростно принялась уничтожать шоколадный крем, словно именно он был виноват в том, что через год кое-кому стукнет «тридцатник». А последний парень, с которым недавно рассталась, оказался той ещё скотиной, переметнувшись к дочери шефа, и, что ещё хуже, судя по зверскому аппетиту разочарованной в жизни неудачницы, ей вскоре придётся покупать одежду на размер больше…
Я свирепо хрустела поджаренными орешками, запивая их остатками бурой жижи, лишь отдалённо напоминавшей благородный напиток из Бразилии, и размазывая слёзы по хмурому лицу:
-- К чёрту ваши диеты и проклятый фитнес… Хочу и буду есть сладкое… И мучное! Да! И плевать, как это выглядит со стороны -- ненавижу себя, ненавижу…
Не знаю, чем бы закончился этот слишком ранний завтрак, но неожиданный звонок позволил, наконец, «выпустить пар». Одна из чудом уцелевших подруг -- похожая на длинноногого кузнечика Марина, с которой мы дрались ещё в детском саду, умудрилась забыть вчера свою сумочку. И почему-то решила вернуть её, позвонив воскресным утром в восемь часов, воркуя в трубку:
-- Прости, Катюня… Знаю, что ты любишь поспать до обеда, но она мне срочно нужна. Уезжаю с другом в Сочи. Представляешь, какой сюрприз?
И пошло-поехало… Я, конечно, не стала слушать этот бред, собираясь закинуть мобильный куда подальше, но зараза успела выкрикнуть:
-- Через двадцать минут буду у тебя, мы с Кузей спешим в аэропорт. Не злись, пожа-а-а-луйста….
Согласитесь, были причины возмущаться: подругу два дня как послали к чёрту, а эта кикимора не только подцепила очередного «Кузю», но ещё хвасталась этим! Я прихватила дорогущую розовую сумочку со стразами и, как только дверь открылась, явив миру свежее словно майское утро личико подруги, отправила «забытую вещицу» в полёт в направление открытой двери холла.
С удовольствием послушав вопли подружки и не совсем несправедливые сомнения в моих умственных способностях, ото всей души пожелала ей «доброго пути». Она почему-то не ответила, и, быстро пожалев о своей горячности, я поплелась к распахнутой настежь двери, ворча, что если уж притащилась в такую рань, могла хотя бы закрыть за собой…
Увы, высказаться до конца так и не удалось, потому что двери второго лифта с противным скрежетом открылись, и в холл вошёл тот, кого в тот момент я меньше всего ожидала увидеть. Потому что все студенческие годы грезила только о нём -- самом красивом и остроумном парне нашего потока, имевшем лишь один недостаток: за пять лет учёбы он так ни разу и не посмотрел в мою сторону…
-- Димка… Шесть лет прошло, а он стал ещё... Стоп, стоп, Катя, возьми себя в руки -- это дело прошлое. Развернись и быстренько топай к себе. Он тебя даже не помнит, -- и тут забывчивую дурочку словно током ударило -- в голову пришёл пост о «неожиданных встречах», -- и слава богу, что не помнит…
Окинула себя мысленным взглядом, чувствуя, как от стыда обычно бледное лицо покрывается пунцовыми пятнами: старые тапочки давно «просили каши» -- и почему до сих пор их не выкинула? -- дура, дура… Халат помят, впрочем, как и заспанное лицо, волосы дыбом, огромные бигуди повисли на чёлке, зарёванные красные глаза и опухший нос завершали неприглядную картину, -- я торопливо облизнула испачканные шоколадным кремом губы и, опустив голову, начала медленный поворот в сторону своей квартиры.
Его голос звучал по-прежнему слегка насмешливо, волнуя душу:
-- Катя? Катя Кузнецова из второй группы, я не ошибся?
Чуть было не ляпнула голосом Кролика из мультфильма о Винни Пухе:
-- Нет, это не я! Никого нет дома!
Но в горле образовался странный ком, и вместо ответа из груди вырвался хриплый кашель смертельно больного человека. А когда холодная ладонь с тонкими пальцами взяла меня за локоть, облако дорогого парфюма защекотало нос, и приятный, бархатный баритон, почему-то заикаясь, вздохнул:
-- Катя, что с-случилось? Тебе п-плохо? -- бедные ноги подкосились, и пришлось вцепиться в рукав его дорого чёрного пальто, невнятно бормоча:
-- Всё в порядке… Да отпусти же, кому сказала…
Он засмеялся:
-- А я и не держу, это ты сама…
Казалось, пятна на коже слились в одно пылающее от стыда целое, а к ватным ногам прибавились ещё и горящие руки. Но голос наполнился притворным возмущением:
-- Серьёзно? -- я кое-как отлепила непослушные пальцы от чужого рукава, -- неужели испугался, что испачкаю такую «дорогую вещь»?
Сказала и, охнув, попыталась спрятать за спину руки с явными следами недавнего завтрака, чтобы незаметно уничтожить «улики» о многострадальный халат. Но Дима ловко перехватил их, осторожно вытирая вынутым из кармана до противного чистым платком. И пока я растерянно ловила ртом воздух как задыхавшаяся на суше рыбёшка, не зная, что на это сказать, он аккуратно промокнул мою щёку.
Его пальцы при этом слегка дрожали, а смех звучал непривычно смущённо:
-- Прости… Вкусно было, да?
Кусая губы, попыталась улыбнуться в ответ, наконец решившись посмотреть ему в лицо:
-- Я похожа на чучело, Дим, да? Какой ужас… ты застал меня врасплох…
Это было невероятно, но в серых глазах не было насмешки, только непонятная нежность:
-- Какое ещё чучело? Ты -- настоящая милашка, и… всегда такой была.
От такого поворота я снова покраснела как первоклассница:
-- Скажешь тоже… Просто вчера с девчонками отмечали день рождения. Вот и решила с утра «убраться» -- я выразительно постучала по животу, -- не пропадать же такой вкуснятине…
Смех если полностью и не разрушил неловкость между нами, то значительно разрядил обстановку. Кто знает, о чём Дима думал в тот момент? Может, как побыстрее отвязаться от неожиданно возникшей «старой знакомой», пока я смирялась с тем, что не могу сейчас пригласить его к себе: квартира после «вчерашнего» выглядела не лучше своей хозяйки…
Зачем-то стянула бигуди, спрятав их в карман, и, растрепав чёлку, уставилась на его пушистый шарф, снова отметив, какой же он высокий. Не то что некоторые -- не только чучело, но и коротышка…
-- А как ты здесь оказался? -- спросила, только чтобы заполнить затянувшуюся паузу.
-- В этом доме жила моя бабушка. Недавно её не стало, пришёл за документами…
Я фыркнула:
-- За квартирой, значит…
Он вдруг расстроился, схватив сокурсницу за руки и не замечая, как удивлённо ползут вверх её брови. Теперь его голос звенел одновременно обиженно и горько:
-- Это не так… Я очень любил бабулю, каждую неделю приезжал, привозил продукты и лекарства, постоянно звал переехать к себе, но она упрямилась, моя старушка… Не хотела быть в тягость. Это её слова.
Я смотрела на это несчастное лицо и верила ему, но… не удержалась от вопроса:
-- И как долго ты её уговаривал переехать?
-- Почти шесть лет…
Пожала плечами:
-- Странно, я живу здесь с рождения, но почему-то ни разу с тобой не столкнулась…
Он грустно вздохнул:
-- Так бывает… Понимаешь, я сегодня был сам не свой, всё думал о ней и ошибся этажом. Если бы не эта случайность, мы и не встретились…
На сердце словно уронили пудовую гирю:
-- Верно, это просто случай. Выброси его из головы, Катерина, и поскорее забудь -- своих, что ли, забот мало? Какое тебе дело до чужих проблем? Этому парню плевать на тебя, впрочем, как и остальным. Пора бы уже привыкнуть к одиночеству, неудачница…
Торопливо выдернула руки из его потеплевших ладоней и, пряча взгляд, постаралась улыбнуться -- получилось «не очень»:
-- Что ж, у тебя дела, да и кое-кому пора, наконец, привести себя в божеский вид. Была рада повидаться, Дим… Правда, правда. Удачи…
Я чувствовала, как его растерянный взгляд провожает меня до двери, но решила не оборачиваться:
-- А что он хотел? Мы толком и не знакомы, подумаешь, просто виделись в Универе, как-то делали совместный проект, и всё. Даже не дружили, не то чтобы… Ладно, забудь и не трави себе душу…
Взявшись за ручку двери и не в силах её повернуть, замерла, прислушиваясь, как открываются гремящие словно ржавые цепи створки. На несколько мгновений в мире воцарилась обманчивая, раздражавшая лживым спокойствием тишина, от которой задрожали искусанные губы, и только когда лифт с привычным грохотом поехал вниз, я обернулась, стирая с щеки «случайную» слезу.
Дима стоял в холле, прислонившись к стене и увлечённо рассматривая окурки, брошенные на полу каким-то дебилом:
-- Почему до сих пор не ушла?
Я прислушалась к грохоту сумасшедшего, бьющегося в горле сердца, гордо задрав хлюпавший нос:
-- А сам-то почему ещё здесь?
Герой так и не случившегося студенческого романа тихо засмеялся, тряхнув пепельными волосами, отчего девичье сердце, вздрогнув напоследок, камнем ухнуло вниз, и медленно пошёл ко мне. И от его горячего, полного нежности взгляда в измученной сомнениями душе «вечной неудачницы» рождались непонятная радость и незнакомая раньше уверенность в себе. Решительно вытянула вперёд руку, не позволяя приблизиться, и он покорно остановился:
-- Катя… Ты мне… безумно нравилась в Универе, и сейчас -- тоже…
Знакомым жестом Дима смущённо ерошил волосы, пока я, снисходительно усмехаясь, любовалась внезапным румянцем на его щеках, продолжая держать на расстоянии:
-- Почему же так долго молчал об этом?
-- Ты всегда казалась такой неприступной и гордой, я… не решился заговорить с тобой, -- его глаза смотрели с восторгом, словно перед ним была не заплаканная девушка в старом халате, а обожаемая королева.
Медленно опустила руку, позволив «подданному» сделать ко мне шаг:
-- Глупый…
Он обрадованно закивал:
-- Не то слово, Катюша… Давай встретимся у подъезда через час -- как раз закончу все дела… -- и, видя, что я не тороплюсь с ответом, испуганно добавил, -- сегодня же воскресение… Отмени всё, а не то…
Я придвинулась к нему, поправляя модный шарф на чёрном пальто:
-- И что ты сделаешь?
Он зарылся лицом в мои взлохмаченные волосы:
-- Устрою набег на твой холодильник. Там ещё остались вкусняшки? -- озорные глаза смеялись, как и его такие желанные губы…
Притворно оттолкнув «заговорщика», сурово прошипела, хотя душа ликовала от счастья:
-- Какое неслыханное коварство! Иди, и жди меня через час… ну или немного дольше. Надо же девушке чуть-чуть прихорошиться…
