Огромный Тронный зал сейчас, при тусклом освещении всего лишь нескольких оплывших свечей, казался бездонной разинутой пастью страшного зверя, в любой момент готового проглотить всех, попавших в его ловушку. Мрачной, душной и возбуждающе опасной -- такой же, как в детстве, когда мы с Ленни прятались за величественным Троном отца от искавшего нас строгого воспитателя…
Золотистые локоны брата скользили между длинными пальцами, щекоча ладони. Его красивая голова удобно устроилась на венценосных коленях, прижавшись щекой к переливавшимся даже в этой полутьме складам серебристого шёлка. И, глядя куда-то в пугающую мглу огромного зала, он тихо засмеялся, перехватывая мою ладонь и целуя её сухими горячими губами:
-- По-прежнему любишь струящиеся мавританские ткани, малышка? Должен признать, голубой цвет прекрасно подходит к твоим рыжим волосам…
Я невольно улыбнулась, едва сдерживая дрожь в уголках губ:
-- Перестань, противный льстец… ты с самого детства твердил мне об этом, даря каждую весну эти милые полевые цветы:
-- Они прекрасны, как твои глаза, Лиззи!
Леннар притворно возмутился:
-- Конечно… Это же чистая правда, да и кто посмел бы лгать тебе -- небесное создание? -- и, услышав в голосе младшего брата знакомую иронию, я легонько шлёпнула его по лбу, а смеющийся хитрец снова поймал украшенные кольцами изящные пальцы, прижав их к своему израненному лицу. Массивные цепи на его кандалах жалобно звякнули, вернув меня к суровой реальности. В груди заныло:
-- Боже, какой горячий лоб, наверняка -- жар… Это всё пытки -- как же ему больно, но он не станет жаловаться -- гордый мальчишка…
Внезапно брат распахнул залитую кровью, висевшую лоскутами рубашку, доставая и протягивая тонкий слабый кустик первых весенних цветов. Их хрупкие стебли помялись, но один цветок все же уцелел…
Еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться, приняла неожиданный подарок:
-- Где ты их нашёл, Ленни?
-- Они выросли прямо между булыжниками возле тюрьмы, куда ты меня отправила, и «добрый» стражник позволил заключённому сорвать их для сестры…
Глаза с тоской смотрели на чахлый букетик:
-- Сестры, которую ты хотел убить, чтобы занять этот Трон…
Он грустно ухмыльнулся, и багровый шрам под его заплывшим глазом неприятно задёргался:
-- Мне нет оправдания, Лиззи, но такова жизнь….
Я перестала вымученно улыбаться:
-- Не похоже, чтобы ты раскаивался, Ленни…
Брат виновато опустил голову, и сердце невольно сжалось от вида запекшейся крови на его спутанных золотистых локонах:
-- Сама же учила, что за всё в жизни приходится платить: я рискнул и проиграл, а ты -- снова победила. Как обычно… Старшая сестра всегда выигрывала в детских забавах. Видно, это судьба…
Я встала, решительно сбрасывая его кудрявую голову с колен. Слова слетали с дрожащих губ, пронзая наши сердца:
-- Нет, Милорд, это Ваше вечное стремление получить всё и сразу, не прикладывая усилий. Время прошло, Вы выросли, но ничего не изменилось…
Вытерла мгновенно вспотевшие ладони о драгоценную ткань платья, кивнув преклонившему колени стражнику в чёрном:
-- Увести заговорщика…
Брат побледнел, не спуская с меня потемневших испуганных глаз. Обречённо вздрогнули цепи на его руках, и напускное веселье Леннара исчезло без следа -- ему было страшно:
-- Лиззи, сестрёнка…
Задержала дыхание, чтобы справиться с подгибавшей колени слабостью, так и не сумев скрыть отчаяния в голосе:
-- Я больше не твоя сестрёнка, Ленни, я -- Королева…
Проводив его несчастным взглядом, еле передвигая ноги, опустилась на край Трона, до боли вцепившись в него ледяными пальцами. Сломанный голубой цветок упал на мраморные плиты пола, и вышедший из темноты Тайный советник низко поклонился, словно нарочно раздавив последний подарок брата тяжёлым подкованным сапогом:
-- Ваше Величество, какие будут распоряжения на счёт…
Я перебила его, не узнавая собственного, вдруг ставшего чужим, голоса:
-- Казнить завтра вместе с остальными заговорщиками, последним. Пусть видит, что его ждёт… Принесите Указ, я подпишу.
Жестом подозвала побледневшего секретаря, зная, как сейчас ужасно выгляжу со стороны -- некрасивая молодая женщина с льдинками вместо глаз и холодным, безразличным выражением узкого лица:
-- Хочу видеть составленный вчера Договор о перемирии на южной границе, там есть над чем подумать…
Отослав всех прочь, взяла со стола гербовую бумагу. Голова налилась свинцовой тяжестью, грозя взорваться в любой момент; кружевная сорочка под корсетом взмокла, и соль уже начала разъедать слишком чувствительную кожу. Непокорный лист дрожал в руке, так и норовя выскользнуть из негнущихся пальцев -- буквы перед глазами сливались, превращаясь в неразборчивые мутные полосы. Пришлось усилием воли заставить себя успокоиться:
-- Держись, Лиззи, впереди ещё много бессонных ночей, чтобы выплакаться и возненавидеть себя за то, что ты сейчас сделала. Слёзы и отчаяние -- потом, всё потом. Королева обязана быть сильной…
До боли стиснула зубы, сдерживая стон:
-- Королева… Будь я трижды проклята…
Золотистые локоны брата скользили между длинными пальцами, щекоча ладони. Его красивая голова удобно устроилась на венценосных коленях, прижавшись щекой к переливавшимся даже в этой полутьме складам серебристого шёлка. И, глядя куда-то в пугающую мглу огромного зала, он тихо засмеялся, перехватывая мою ладонь и целуя её сухими горячими губами:
-- По-прежнему любишь струящиеся мавританские ткани, малышка? Должен признать, голубой цвет прекрасно подходит к твоим рыжим волосам…
Я невольно улыбнулась, едва сдерживая дрожь в уголках губ:
-- Перестань, противный льстец… ты с самого детства твердил мне об этом, даря каждую весну эти милые полевые цветы:
-- Они прекрасны, как твои глаза, Лиззи!
Леннар притворно возмутился:
-- Конечно… Это же чистая правда, да и кто посмел бы лгать тебе -- небесное создание? -- и, услышав в голосе младшего брата знакомую иронию, я легонько шлёпнула его по лбу, а смеющийся хитрец снова поймал украшенные кольцами изящные пальцы, прижав их к своему израненному лицу. Массивные цепи на его кандалах жалобно звякнули, вернув меня к суровой реальности. В груди заныло:
-- Боже, какой горячий лоб, наверняка -- жар… Это всё пытки -- как же ему больно, но он не станет жаловаться -- гордый мальчишка…
Внезапно брат распахнул залитую кровью, висевшую лоскутами рубашку, доставая и протягивая тонкий слабый кустик первых весенних цветов. Их хрупкие стебли помялись, но один цветок все же уцелел…
Еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться, приняла неожиданный подарок:
-- Где ты их нашёл, Ленни?
-- Они выросли прямо между булыжниками возле тюрьмы, куда ты меня отправила, и «добрый» стражник позволил заключённому сорвать их для сестры…
Глаза с тоской смотрели на чахлый букетик:
-- Сестры, которую ты хотел убить, чтобы занять этот Трон…
Он грустно ухмыльнулся, и багровый шрам под его заплывшим глазом неприятно задёргался:
-- Мне нет оправдания, Лиззи, но такова жизнь….
Я перестала вымученно улыбаться:
-- Не похоже, чтобы ты раскаивался, Ленни…
Брат виновато опустил голову, и сердце невольно сжалось от вида запекшейся крови на его спутанных золотистых локонах:
-- Сама же учила, что за всё в жизни приходится платить: я рискнул и проиграл, а ты -- снова победила. Как обычно… Старшая сестра всегда выигрывала в детских забавах. Видно, это судьба…
Я встала, решительно сбрасывая его кудрявую голову с колен. Слова слетали с дрожащих губ, пронзая наши сердца:
-- Нет, Милорд, это Ваше вечное стремление получить всё и сразу, не прикладывая усилий. Время прошло, Вы выросли, но ничего не изменилось…
Вытерла мгновенно вспотевшие ладони о драгоценную ткань платья, кивнув преклонившему колени стражнику в чёрном:
-- Увести заговорщика…
Брат побледнел, не спуская с меня потемневших испуганных глаз. Обречённо вздрогнули цепи на его руках, и напускное веселье Леннара исчезло без следа -- ему было страшно:
-- Лиззи, сестрёнка…
Задержала дыхание, чтобы справиться с подгибавшей колени слабостью, так и не сумев скрыть отчаяния в голосе:
-- Я больше не твоя сестрёнка, Ленни, я -- Королева…
Проводив его несчастным взглядом, еле передвигая ноги, опустилась на край Трона, до боли вцепившись в него ледяными пальцами. Сломанный голубой цветок упал на мраморные плиты пола, и вышедший из темноты Тайный советник низко поклонился, словно нарочно раздавив последний подарок брата тяжёлым подкованным сапогом:
-- Ваше Величество, какие будут распоряжения на счёт…
Я перебила его, не узнавая собственного, вдруг ставшего чужим, голоса:
-- Казнить завтра вместе с остальными заговорщиками, последним. Пусть видит, что его ждёт… Принесите Указ, я подпишу.
Жестом подозвала побледневшего секретаря, зная, как сейчас ужасно выгляжу со стороны -- некрасивая молодая женщина с льдинками вместо глаз и холодным, безразличным выражением узкого лица:
-- Хочу видеть составленный вчера Договор о перемирии на южной границе, там есть над чем подумать…
Отослав всех прочь, взяла со стола гербовую бумагу. Голова налилась свинцовой тяжестью, грозя взорваться в любой момент; кружевная сорочка под корсетом взмокла, и соль уже начала разъедать слишком чувствительную кожу. Непокорный лист дрожал в руке, так и норовя выскользнуть из негнущихся пальцев -- буквы перед глазами сливались, превращаясь в неразборчивые мутные полосы. Пришлось усилием воли заставить себя успокоиться:
-- Держись, Лиззи, впереди ещё много бессонных ночей, чтобы выплакаться и возненавидеть себя за то, что ты сейчас сделала. Слёзы и отчаяние -- потом, всё потом. Королева обязана быть сильной…
До боли стиснула зубы, сдерживая стон:
-- Королева… Будь я трижды проклята…
