Анатолий Сапёрский был мужчиной средних лет и довольно широких взглядов. Взгляды эти распространялись в основном на красивых женщин, а также на политику и курс доллара по отношению к евро. Или к рублю, в зависимости от того, какие купюры преобладали в данный момент у Сапёрского в портмоне.
Средние же года его вполне могли считаться и не совсем средними. Ибо, как редкая птица, по заверению классика, долетает до середины Днепра, так и редкий мужчина в нашей стране доживает до пенсионного возраста. А меж тем, Анатолию было уже немного за сорок. Высокий, со спортивной фигурой и чуть посеребрёнными сединой висками, Сапёрский являл собой образчик мужественной красоты, на который женское внимание изливалось довольно обильными порциями. Однако так как не бывает в жизни абсолютных идеалов, Анатолий имел в своём арсенале некую странность. Она могла показаться забавной, а могла и отпугнуть, ежели бы конечно, Сапёрский вдруг вздумал говорить о ней вслух.
Странность эта заключалась в том, что Анатолий, полностью соответствуя своей фамилии, на любовные отношения, то бишь, секс, смотрел исключительно с одной точки зрения. А именно: все женщины для него были своего рода взрывными механизмами, которые нужно было найти, обезвредить и утилизировать. Как это сделал бы любой уважающий себя бравый сапёр. Нет, Сапёрский не был кровавым маньяком, расчленяющим своих любовниц и в безлунную ночь прикапывающим их в лесу. Под утилизацией понималось полное расставание. То есть, окончательное и безвозвратное. Дамы для Анатолия подразделялись на мины замедленного действия, осколочные гранаты или же пачки гексогена. А также динамитные шашки и Бог знает, что ещё. На каких-то устройствах нужно было найти заветную кнопочку, каким-то нужно было, чтобы у них «перерезали один из проводков». В любом случае, каждое озвученное выше взрывное устройство нуждалось в индивидуальном подходе.
Меж тем, некоторые дамы, читающие любовные романы и плачущие над моментами, когда Хуан под покровом ночи врывается в податливую раковинку Эухении своим нефритовым жезлом, были бы немало удивлены, узнай они, что практически у них под боком находится самый настоящий сорокалетний девственник, так и жаждущий с этой самой девственностью расстаться. Нет-нет, Сапёрский был весьма сведущ в любовных утехах, за исключением одной, ставшей его навязчивой грёзой. Никогда, ещё ни единого раза, ни одна дама не подарила ему наслаждение, под названием Мин нет. К любви за деньги Анатолий был равнодушен и даже, где-то на краю своего браво-сапёрского сознания, относился с отвращением. С другой стороны, он понимал, что именно купленная где-нибудь в переулке «ручная граната» и способна была выполнить его заветное желание, но прибегать к подобному не торопился.
Тот вечер Лина Фугасова проводила в компании фотографа и чашки кофе, сидя за столиком одного из прибрежных кафе. Фугасова была женщиной слегка за тридцать, с обширным жизненным опытом и перманентной усталостью от этой самой обширности. Верить в счастье, так красочно описывающееся в дамских романах, она давно разучилась. И сейчас её жизненная позиция относительно общения с мужчинами сводилась к оздоровительным процедурам в постели пару раз в неделю.
- Ах, Лина, Лина, - покачала головой Надежда, без устали щёлкая фотоаппаратом. – Твои бы данные, да в мир высокой моды!
Фугасова тряхнула копной ярко-рыжих волос и прикурила пахитоску, позируя Наде.
- Мои бы данные, да в мир, - отмахнулась она. – Вот тут бы я развернулась!
Надежда глубоко вздохнула и продолжила работу, любуясь той природной грацией и лёгкой печалью в глазах, которые отличали настоящую Лину от холодных профессиональных моделей. Будь на месте Фугасовой любая другая женщина, позирующая на камеру и выискивающая в себе нужный флёр грусти, которого там отродясь не было, эта фотосессия бы просто не удалась.
- Ну, всё, как я фотки обработаю, сразу тебе позвоню, - Надя складывала аппаратуру и оглядывала кафе в поисках какой-нибудь забытой «мульки». – Всё получилось классно, я уверена.
Лина встала из-за столика и чмокнула Надежду в щёку.
- Мерси, Надь. И за терпение, и за труд.
- Ну, что ты. Это ты у меня просто находка! – махнула рукой Надя. – Ты сама домой не собираешься?
- Нет, посижу ещё.
Фугасова снова приземлилась на удобный диванчик, кивнула уходящей подруге и оперлась подбородком на затянутую в атласную перчатку руку. Глубоко вздохнув, Лина стала думать свою привычную думу:
«Ну и что, что тебе уже за тридцать, а у тебя в постели никого, хоть мало-мальски похожего на человека, именуемого гордым словом «муж»! Зато легко и эмансипированно!»
Также легко и эмансипированно было не только в постели, но и, чего греха таить, в других областях жизни Фугасовой. На работе вообще считали её не женщиной, а карой небесной, хотя, кара эта скорее была похожа на ледяной шторм. Никто не умел надевать на себя маску снежной королевы так, как это делала Лина. Красивые губы презрительно поджимались, а взгляд был способен мгновенно включить опцию глубокой заморозки. Правда, это случалось, только если исполнительный директор Фугасова Лина Аркадьевна была крайне недовольна рабочим процессом. Коллеги в свою очередь до такого состояния старались её не доводить.
На двери кафе звякнул колокольчик, и Лина зябко повела плечами, бросив быстрый взгляд на вошедшего мужчину. Потом отвернулась и принялась изучать меню, красиво оформленное в ретро-стиле.
«И к чёрту всё! Вот возьму отпуск и уеду на море! – решила Лина и даже слегка ударила кулачком по столу. – Надену своё самое откровенное бикини, и пусть все мужики захлебнутся от желания. Если не слюной, так морской водой!».
Первые же секунды после того, как кафе приняло Сапёрского в свои гостеприимные объятия, мужчина провёл в состоянии некоторого шока. Ему даже на миг подумалось, что он перенёсся на машине времени и сейчас находится в мире, который существовал несколькими десятками лет ранее. Мало того, что антураж заведения был довольно далёк от инновационной современности, так ещё и единственная посетительница оказалась одета не по времени двадцать первого века. Длинное чёрное платье в пол с умопомрачительным разрезом, длинные же перчатки, нить жемчуга, несколько раз обёрнутая вокруг шеи... Словом - эффектная незнакомка, с рыжими волосами, сходу притягивающая к себе внимание.
После того, как оторопь развеялась, Анатолий расположился за столиком напротив, и тут его накрыла вторая волна шока. О! От созерцания её губ, полных, аппетитных, мягких (один Бог ведает, почему он сразу решил, что они мягкие!), Сапёрский мгновенно забыл и о своей привычной религии, и о том, что так пристально рассматривать незнакомых людей, не очень-то воспитанно.
Анатолий поёрзал от пронзившего его желания, девушка напротив поёрзала тоже...
«Итак, что там у нас может быть? - Чуть придя в себя, поразмыслил сам с собой Сапёрский. – Скорее всего, это ядерная боеголовка, не иначе. Способная уничтожить половину земного шара, стоит только случайно задеть локтем красную кнопку.»
«Ядерная боеголовка» тем временем сделала глоток кофе, чем ввергла несчастного Анатолия в третью волну шока, ибо от прикосновения этих мягких и податливых (да-да, непременно податливых!) губ к краю чашки религия Сапёрского пополнилась новыми заповедями. Очевидно, решив, что мужчина недостаточно нокаутирован, рыжеволосая вдруг повернула голову и стала также внимательно разглядывать своего визави, как это делал всё это время Анатолий.
Сапёрский ослабил галстук, дёрнул подбородком в сторону, но это не вернуло ему ощущения, что он может дышать свободно. Кажется, эта девушка решила свести его с ума. Она облизнула губы – предмет вожделения Сапёрского – положила ногу на ногу, оправила платье, и всё это время продолжала смотреть прямо в глаза Анатолию. Потом, словно это занятие ей наскучило, поднялась из-за столика, расплатилась и...вышла.
Весь мир Сапёрского после этого превратился в огромную воронку, которую оставляет после себя разорвавшийся снаряд. Воздуха стало не просто много – он в нём буквально тонул. Анатолий быстро вскочил со своего места и выбежал из кафе с намерением найти, догнать и обезвредить... Но ответом на все его чаяния стало лишь мелькнувшее за поворотом жёлтое такси. Вполне возможно, увозящее его «ядерную боеголовку».
Если Анатолий до этого времени и считал, что мучения после первой неудавшейся встречи испытывают только в мыльных операх на протяжении ста пятидесяти трёх серий, то в тот же поздний вечер он понял, что жестоко ошибался. Рыжая не шла у него из головы, пах закаменел, как проклятый, не помог даже ледяной душ. Подводили и мысли, которые то и дело возвращали Сапёрского к незнакомке.
Анатолий безостановочно курил, пил коньяк бокал за бокалом, щёлкал пультом от телевизора в надежде наткнуться на какую-нибудь передачу, которая хоть на время заняла бы его мысли. Остановился он только тогда, когда понял, что телевизор выключен, и он жмёт кнопки впустую. Витиевато выругавшись, Сапёрский отставил пустой бокал на стол и в очередной раз отправился в душ, с совершенно конкретной целью избавиться если не от мыслей о рыжей, то хотя бы от настойчивого желания, направленного в её сторону.
В общем и целом, в таком состоянии он пребывал в первый раз в своей жизни и это ему чертовски не нравилось. А ведь впереди, не далее как следующим утром, должна была состояться очень важная деловая встреча, на которую Сапёрский был просто обязан явиться в полной боевой готовности. Вот он и явится, только пресловутая готовность наметилась совершенно в другом месте...
- Ой, - выдохнула секретарша Анатолия, встретив его в начале рабочего дня в дверях лифта. Сапёрский понимал причину её «ой». Генеральный директор с утра был не выбрит, помят, и от него явно разило алкоголем. И ведь не станешь же оправдываться, что коньяк был из дорогих!
- И вам доброго утра, Леночка, - улыбнулся он во все тридцать два зуба, чем заставил секретаршу вжаться в стену прозрачной кабины и прикрыть лицо папкой.
«Видимо, страшен как чёрт», - уныло подумал Сапёрский, выходя из лифта, из которого секундой раньше пулей вылетела секретарша.
- Воды и аспирина? – спросила Леночка, когда Анатолий брёл мимо её рабочего места в сторону конференц-зала. Похоже, секретарша уже пришла в себя и даже обрела способность мыслить здраво, предложив то, что в данный момент было для Сапёрского первоочередным.
- Лучше палача и гильотину, - буркнул Анатолий и скрылся за дверями конференц-зала.
Сапёрский практически упал на ближайший стул и прислонился щекой к полированной поверхности стола. Через минуту он уже крепко спал, приоткрыв рот и причмокивая губами.
- Анатолий Ивановииич, просыпайтесь, Ангелина Аркадьевна пришла, - кто-то шептал в ухо страшным голосом, при этом тряся прикорнувшего Сапёрского за плечо.
Анатолий вскочил с места и нервно заозирался, не сразу понимая, где он находится и зачем. Потом, осознав, что он в собственном офисе, Сапёрский выдохнул и растёр лицо, чтобы прийти в себя. Потом он снова растёр лицо, проморгался и всмотрелся в стоящее в дверях создание. Ему всё ещё казалось, что он спит и видит сон, в котором, к слову сказать, он не раз это самое создание «обезвредил» во всех возможных позах.
Прямо в дверном проёме его собственного конференц-зала стояла она – его «ядерная боеголовка», смотрящая на Сапёрского с насмешкой в зелёных глазах.
- Ангелина Аркадьевна Фугасова, - представилась она грудным, с лёгкой хрипотцой, голосом и направилась в сторону длинного стола, чтобы занять за ним место. – Павел Семёнович не смог приехать сам и прислал меня. Присядете? У меня не очень много времени.
Да-да! Самым верным решением было присесть, ибо состояние боезаряда Сапёрского, за несколько секунд достигшее критической отметки, угрожало стать достоянием общественности, состоявшей в данный момент из двух женщин. Анатолий неловко опустился на стул и махнул удивлённой секретарше.
- Лена! Кофе!
Его взгляд в это время был прикован к Лине, смотрящей на него с хитринкой в чуть прищуренных глазах. «Боеголовка» уже успела занять место за столом, по-хозяйски расположившись на одном из стульев.
- Вам там удобно, Анатолий Иванович? – томно проговорила Лина, чуть подаваясь к Сапёрскому.
- Да-да, - Анатолий поправил галстук и постучал пальцами по столу. – Мне тут уютно.
- Тогда перейдём к делу, - обретя деловито-сухой тон, произнесла Лина и открыла дорогой, крокодиловой кожи, портфель.
До чего они договорились и вообще о чём шла речь на этой встрече, Сапёрский не мог бы припомнить даже под страхом смертной казни. Лина уже давно ушла, холодно распрощавшись и пожав на прощание руку Анатолию, а он всё никак не мог выбросить из головы эти сладкие (к эпитетам «мягкие» и «податливые» намертво приписалось определение «сладкие») губы. О! Как вкусно и аппетитно Ангелина посасывала кончик ручки, прежде чем что-то записать в свой молескин. Только от одного воспоминания об этом можно было совершить пару холостых залпов в брюки.
Сапёрский потряс головой, прямо как заправский спаниель, выходящий на берег после купания в озере. Или, точнее, болоте, которое засасывало Анатолия всё глубже и глубже. Вот и домечтался о засасывании, да так, что самого...так его разэдак!
- Павел, ты просто обязан мне помочь! – вместо приветствия проговорил Сапёрский непререкаемым тоном, предварительно набрав на мобильном какой-то номер. – Нет. Дело не в работе. О чём мы договорились с Ангелиной?
Анатолий ослабил галстук, живо представив себе, как именно он хотел бы договориться с рыжей.
- Откуда я знаю, о чём мы договорились?! Пока ни о чём. Ты что, меня не слышал? Помощь мне твоя, говорю, нужна! Встреча сегодняшняя не очень удачно прошла, надо бы повторить, - безбожно врал Сапёрский.
Он хмуро выслушал ответ собеседника и быстро замотал головой.
- Нет-нет! С тобой повторять её не стоит. Я хочу повторить её с Ангелиной!
На том конце «провода» понимающе рассмеялись, и Сапёрский поморщился.
- Хорошо, договорились, я буду ждать.
Анатолий нервничал как пылкий влюблённый, идущий на первое свидание. Хотя, тому самому влюблённому повезло больше – он только шёл на свидание, а Сапёрский уже на него пришёл. И теперь сидел за столиком ресторана в гордом одиночестве. Она опаздывала уже на целых четыре минуты, и эти минуты казались Анатолию вечностью. Если Лина не придёт, он поймёт – не каждый день встречаешь на своём пути сумасшедшего, который предлагает повторить деловую встречу в десять часов вечера в ресторане.
Распахнулась входная дверь и по помещению пронёсся порыв ветра. Всё время и пространство сжались для Сапёрского до одной точки. До темнеющего прямоугольника, ведущего в недра сияющего ночными огнями города.
- Простите, вы дверь не можете закрыть? Холодно же! – возмутился Анатолий, высказав недовольство проходящему мимо официанту. Стояла знойная пора, но вечера были наполнены прохладой. Да и от нервного напряжения по телу Сапёрского мурашки бегали толпами наперегонки.
Официант бросился к выходу из ресторана, и тут же придержал дверь, которую чуть было не закрыл перед носом у рыжеволосой посетительницы.
Пространство и время сжались ещё раз, прихватив к себе в компанию ещё и сердце Сапёрского, а также пару немаловажных органов.
Средние же года его вполне могли считаться и не совсем средними. Ибо, как редкая птица, по заверению классика, долетает до середины Днепра, так и редкий мужчина в нашей стране доживает до пенсионного возраста. А меж тем, Анатолию было уже немного за сорок. Высокий, со спортивной фигурой и чуть посеребрёнными сединой висками, Сапёрский являл собой образчик мужественной красоты, на который женское внимание изливалось довольно обильными порциями. Однако так как не бывает в жизни абсолютных идеалов, Анатолий имел в своём арсенале некую странность. Она могла показаться забавной, а могла и отпугнуть, ежели бы конечно, Сапёрский вдруг вздумал говорить о ней вслух.
Странность эта заключалась в том, что Анатолий, полностью соответствуя своей фамилии, на любовные отношения, то бишь, секс, смотрел исключительно с одной точки зрения. А именно: все женщины для него были своего рода взрывными механизмами, которые нужно было найти, обезвредить и утилизировать. Как это сделал бы любой уважающий себя бравый сапёр. Нет, Сапёрский не был кровавым маньяком, расчленяющим своих любовниц и в безлунную ночь прикапывающим их в лесу. Под утилизацией понималось полное расставание. То есть, окончательное и безвозвратное. Дамы для Анатолия подразделялись на мины замедленного действия, осколочные гранаты или же пачки гексогена. А также динамитные шашки и Бог знает, что ещё. На каких-то устройствах нужно было найти заветную кнопочку, каким-то нужно было, чтобы у них «перерезали один из проводков». В любом случае, каждое озвученное выше взрывное устройство нуждалось в индивидуальном подходе.
Меж тем, некоторые дамы, читающие любовные романы и плачущие над моментами, когда Хуан под покровом ночи врывается в податливую раковинку Эухении своим нефритовым жезлом, были бы немало удивлены, узнай они, что практически у них под боком находится самый настоящий сорокалетний девственник, так и жаждущий с этой самой девственностью расстаться. Нет-нет, Сапёрский был весьма сведущ в любовных утехах, за исключением одной, ставшей его навязчивой грёзой. Никогда, ещё ни единого раза, ни одна дама не подарила ему наслаждение, под названием Мин нет. К любви за деньги Анатолий был равнодушен и даже, где-то на краю своего браво-сапёрского сознания, относился с отвращением. С другой стороны, он понимал, что именно купленная где-нибудь в переулке «ручная граната» и способна была выполнить его заветное желание, но прибегать к подобному не торопился.
***
Тот вечер Лина Фугасова проводила в компании фотографа и чашки кофе, сидя за столиком одного из прибрежных кафе. Фугасова была женщиной слегка за тридцать, с обширным жизненным опытом и перманентной усталостью от этой самой обширности. Верить в счастье, так красочно описывающееся в дамских романах, она давно разучилась. И сейчас её жизненная позиция относительно общения с мужчинами сводилась к оздоровительным процедурам в постели пару раз в неделю.
- Ах, Лина, Лина, - покачала головой Надежда, без устали щёлкая фотоаппаратом. – Твои бы данные, да в мир высокой моды!
Фугасова тряхнула копной ярко-рыжих волос и прикурила пахитоску, позируя Наде.
- Мои бы данные, да в мир, - отмахнулась она. – Вот тут бы я развернулась!
Надежда глубоко вздохнула и продолжила работу, любуясь той природной грацией и лёгкой печалью в глазах, которые отличали настоящую Лину от холодных профессиональных моделей. Будь на месте Фугасовой любая другая женщина, позирующая на камеру и выискивающая в себе нужный флёр грусти, которого там отродясь не было, эта фотосессия бы просто не удалась.
- Ну, всё, как я фотки обработаю, сразу тебе позвоню, - Надя складывала аппаратуру и оглядывала кафе в поисках какой-нибудь забытой «мульки». – Всё получилось классно, я уверена.
Лина встала из-за столика и чмокнула Надежду в щёку.
- Мерси, Надь. И за терпение, и за труд.
- Ну, что ты. Это ты у меня просто находка! – махнула рукой Надя. – Ты сама домой не собираешься?
- Нет, посижу ещё.
Фугасова снова приземлилась на удобный диванчик, кивнула уходящей подруге и оперлась подбородком на затянутую в атласную перчатку руку. Глубоко вздохнув, Лина стала думать свою привычную думу:
«Ну и что, что тебе уже за тридцать, а у тебя в постели никого, хоть мало-мальски похожего на человека, именуемого гордым словом «муж»! Зато легко и эмансипированно!»
Также легко и эмансипированно было не только в постели, но и, чего греха таить, в других областях жизни Фугасовой. На работе вообще считали её не женщиной, а карой небесной, хотя, кара эта скорее была похожа на ледяной шторм. Никто не умел надевать на себя маску снежной королевы так, как это делала Лина. Красивые губы презрительно поджимались, а взгляд был способен мгновенно включить опцию глубокой заморозки. Правда, это случалось, только если исполнительный директор Фугасова Лина Аркадьевна была крайне недовольна рабочим процессом. Коллеги в свою очередь до такого состояния старались её не доводить.
На двери кафе звякнул колокольчик, и Лина зябко повела плечами, бросив быстрый взгляд на вошедшего мужчину. Потом отвернулась и принялась изучать меню, красиво оформленное в ретро-стиле.
«И к чёрту всё! Вот возьму отпуск и уеду на море! – решила Лина и даже слегка ударила кулачком по столу. – Надену своё самое откровенное бикини, и пусть все мужики захлебнутся от желания. Если не слюной, так морской водой!».
***
Первые же секунды после того, как кафе приняло Сапёрского в свои гостеприимные объятия, мужчина провёл в состоянии некоторого шока. Ему даже на миг подумалось, что он перенёсся на машине времени и сейчас находится в мире, который существовал несколькими десятками лет ранее. Мало того, что антураж заведения был довольно далёк от инновационной современности, так ещё и единственная посетительница оказалась одета не по времени двадцать первого века. Длинное чёрное платье в пол с умопомрачительным разрезом, длинные же перчатки, нить жемчуга, несколько раз обёрнутая вокруг шеи... Словом - эффектная незнакомка, с рыжими волосами, сходу притягивающая к себе внимание.
После того, как оторопь развеялась, Анатолий расположился за столиком напротив, и тут его накрыла вторая волна шока. О! От созерцания её губ, полных, аппетитных, мягких (один Бог ведает, почему он сразу решил, что они мягкие!), Сапёрский мгновенно забыл и о своей привычной религии, и о том, что так пристально рассматривать незнакомых людей, не очень-то воспитанно.
Анатолий поёрзал от пронзившего его желания, девушка напротив поёрзала тоже...
«Итак, что там у нас может быть? - Чуть придя в себя, поразмыслил сам с собой Сапёрский. – Скорее всего, это ядерная боеголовка, не иначе. Способная уничтожить половину земного шара, стоит только случайно задеть локтем красную кнопку.»
«Ядерная боеголовка» тем временем сделала глоток кофе, чем ввергла несчастного Анатолия в третью волну шока, ибо от прикосновения этих мягких и податливых (да-да, непременно податливых!) губ к краю чашки религия Сапёрского пополнилась новыми заповедями. Очевидно, решив, что мужчина недостаточно нокаутирован, рыжеволосая вдруг повернула голову и стала также внимательно разглядывать своего визави, как это делал всё это время Анатолий.
Сапёрский ослабил галстук, дёрнул подбородком в сторону, но это не вернуло ему ощущения, что он может дышать свободно. Кажется, эта девушка решила свести его с ума. Она облизнула губы – предмет вожделения Сапёрского – положила ногу на ногу, оправила платье, и всё это время продолжала смотреть прямо в глаза Анатолию. Потом, словно это занятие ей наскучило, поднялась из-за столика, расплатилась и...вышла.
Весь мир Сапёрского после этого превратился в огромную воронку, которую оставляет после себя разорвавшийся снаряд. Воздуха стало не просто много – он в нём буквально тонул. Анатолий быстро вскочил со своего места и выбежал из кафе с намерением найти, догнать и обезвредить... Но ответом на все его чаяния стало лишь мелькнувшее за поворотом жёлтое такси. Вполне возможно, увозящее его «ядерную боеголовку».
***
Если Анатолий до этого времени и считал, что мучения после первой неудавшейся встречи испытывают только в мыльных операх на протяжении ста пятидесяти трёх серий, то в тот же поздний вечер он понял, что жестоко ошибался. Рыжая не шла у него из головы, пах закаменел, как проклятый, не помог даже ледяной душ. Подводили и мысли, которые то и дело возвращали Сапёрского к незнакомке.
Анатолий безостановочно курил, пил коньяк бокал за бокалом, щёлкал пультом от телевизора в надежде наткнуться на какую-нибудь передачу, которая хоть на время заняла бы его мысли. Остановился он только тогда, когда понял, что телевизор выключен, и он жмёт кнопки впустую. Витиевато выругавшись, Сапёрский отставил пустой бокал на стол и в очередной раз отправился в душ, с совершенно конкретной целью избавиться если не от мыслей о рыжей, то хотя бы от настойчивого желания, направленного в её сторону.
В общем и целом, в таком состоянии он пребывал в первый раз в своей жизни и это ему чертовски не нравилось. А ведь впереди, не далее как следующим утром, должна была состояться очень важная деловая встреча, на которую Сапёрский был просто обязан явиться в полной боевой готовности. Вот он и явится, только пресловутая готовность наметилась совершенно в другом месте...
***
- Ой, - выдохнула секретарша Анатолия, встретив его в начале рабочего дня в дверях лифта. Сапёрский понимал причину её «ой». Генеральный директор с утра был не выбрит, помят, и от него явно разило алкоголем. И ведь не станешь же оправдываться, что коньяк был из дорогих!
- И вам доброго утра, Леночка, - улыбнулся он во все тридцать два зуба, чем заставил секретаршу вжаться в стену прозрачной кабины и прикрыть лицо папкой.
«Видимо, страшен как чёрт», - уныло подумал Сапёрский, выходя из лифта, из которого секундой раньше пулей вылетела секретарша.
- Воды и аспирина? – спросила Леночка, когда Анатолий брёл мимо её рабочего места в сторону конференц-зала. Похоже, секретарша уже пришла в себя и даже обрела способность мыслить здраво, предложив то, что в данный момент было для Сапёрского первоочередным.
- Лучше палача и гильотину, - буркнул Анатолий и скрылся за дверями конференц-зала.
Сапёрский практически упал на ближайший стул и прислонился щекой к полированной поверхности стола. Через минуту он уже крепко спал, приоткрыв рот и причмокивая губами.
- Анатолий Ивановииич, просыпайтесь, Ангелина Аркадьевна пришла, - кто-то шептал в ухо страшным голосом, при этом тряся прикорнувшего Сапёрского за плечо.
Анатолий вскочил с места и нервно заозирался, не сразу понимая, где он находится и зачем. Потом, осознав, что он в собственном офисе, Сапёрский выдохнул и растёр лицо, чтобы прийти в себя. Потом он снова растёр лицо, проморгался и всмотрелся в стоящее в дверях создание. Ему всё ещё казалось, что он спит и видит сон, в котором, к слову сказать, он не раз это самое создание «обезвредил» во всех возможных позах.
Прямо в дверном проёме его собственного конференц-зала стояла она – его «ядерная боеголовка», смотрящая на Сапёрского с насмешкой в зелёных глазах.
- Ангелина Аркадьевна Фугасова, - представилась она грудным, с лёгкой хрипотцой, голосом и направилась в сторону длинного стола, чтобы занять за ним место. – Павел Семёнович не смог приехать сам и прислал меня. Присядете? У меня не очень много времени.
Да-да! Самым верным решением было присесть, ибо состояние боезаряда Сапёрского, за несколько секунд достигшее критической отметки, угрожало стать достоянием общественности, состоявшей в данный момент из двух женщин. Анатолий неловко опустился на стул и махнул удивлённой секретарше.
- Лена! Кофе!
Его взгляд в это время был прикован к Лине, смотрящей на него с хитринкой в чуть прищуренных глазах. «Боеголовка» уже успела занять место за столом, по-хозяйски расположившись на одном из стульев.
- Вам там удобно, Анатолий Иванович? – томно проговорила Лина, чуть подаваясь к Сапёрскому.
- Да-да, - Анатолий поправил галстук и постучал пальцами по столу. – Мне тут уютно.
- Тогда перейдём к делу, - обретя деловито-сухой тон, произнесла Лина и открыла дорогой, крокодиловой кожи, портфель.
До чего они договорились и вообще о чём шла речь на этой встрече, Сапёрский не мог бы припомнить даже под страхом смертной казни. Лина уже давно ушла, холодно распрощавшись и пожав на прощание руку Анатолию, а он всё никак не мог выбросить из головы эти сладкие (к эпитетам «мягкие» и «податливые» намертво приписалось определение «сладкие») губы. О! Как вкусно и аппетитно Ангелина посасывала кончик ручки, прежде чем что-то записать в свой молескин. Только от одного воспоминания об этом можно было совершить пару холостых залпов в брюки.
Сапёрский потряс головой, прямо как заправский спаниель, выходящий на берег после купания в озере. Или, точнее, болоте, которое засасывало Анатолия всё глубже и глубже. Вот и домечтался о засасывании, да так, что самого...так его разэдак!
- Павел, ты просто обязан мне помочь! – вместо приветствия проговорил Сапёрский непререкаемым тоном, предварительно набрав на мобильном какой-то номер. – Нет. Дело не в работе. О чём мы договорились с Ангелиной?
Анатолий ослабил галстук, живо представив себе, как именно он хотел бы договориться с рыжей.
- Откуда я знаю, о чём мы договорились?! Пока ни о чём. Ты что, меня не слышал? Помощь мне твоя, говорю, нужна! Встреча сегодняшняя не очень удачно прошла, надо бы повторить, - безбожно врал Сапёрский.
Он хмуро выслушал ответ собеседника и быстро замотал головой.
- Нет-нет! С тобой повторять её не стоит. Я хочу повторить её с Ангелиной!
На том конце «провода» понимающе рассмеялись, и Сапёрский поморщился.
- Хорошо, договорились, я буду ждать.
Анатолий нервничал как пылкий влюблённый, идущий на первое свидание. Хотя, тому самому влюблённому повезло больше – он только шёл на свидание, а Сапёрский уже на него пришёл. И теперь сидел за столиком ресторана в гордом одиночестве. Она опаздывала уже на целых четыре минуты, и эти минуты казались Анатолию вечностью. Если Лина не придёт, он поймёт – не каждый день встречаешь на своём пути сумасшедшего, который предлагает повторить деловую встречу в десять часов вечера в ресторане.
Распахнулась входная дверь и по помещению пронёсся порыв ветра. Всё время и пространство сжались для Сапёрского до одной точки. До темнеющего прямоугольника, ведущего в недра сияющего ночными огнями города.
- Простите, вы дверь не можете закрыть? Холодно же! – возмутился Анатолий, высказав недовольство проходящему мимо официанту. Стояла знойная пора, но вечера были наполнены прохладой. Да и от нервного напряжения по телу Сапёрского мурашки бегали толпами наперегонки.
Официант бросился к выходу из ресторана, и тут же придержал дверь, которую чуть было не закрыл перед носом у рыжеволосой посетительницы.
Пространство и время сжались ещё раз, прихватив к себе в компанию ещё и сердце Сапёрского, а также пару немаловажных органов.
