Глава 1
Покойница выглядела на удивление очаровательной: совсем свежая, бледная, с блестящими глазами, в пустоте которых отражался свет из открытого окна.
— Анастасия Евграфова, средняя дочь семьи. Такая молодая, — я осмотрела место преступления. — И чем она заслужила?
Всего лишь рассуждала вслух, но начальник, обычно хранивший в такие моменты молчание, внезапно ответил.
— Наши заслуги на судьбу не влияют. Вы наверняка не заслужили ни жизни, ни дара, и все же здесь, — процедил он сквозь зубы.
— Предпочли бы видеть меня на ее месте? — я кивнула на мертвую красавицу.
Исидор не ответил, но я знала, что права. Он предпочел бы видеть мои вывернутые наружу внутренности и заполнить миллион бумаг о причине моей безвременной кончины, лишь бы я каждое утро не приходила на работу в отдел магической милиции Калинова Моста. В его отдел.
Но вражда враждой, а работа по расписанию.
Оставив начальника наедине с его злобными мыслями, я прошла вглубь комнаты.
Тело лежало в ворохе юбок. Разбросанные повсюду аляпистые платья с большим количеством оборок, бантов и декоративных камней привлекали внимание гораздо больше, чем побледневшее лицо.
Миленькое, кстати, лицо, но и по безжизненным его чертам видно, что принадлежит девушке из семьи торговца. Знаменитого и богатого, но все же торговца.
— Я требую, чтобы расследование было завершено в кратчайшие сроки! — верещал над ухом жених покойницы.
Я холодно покосилась на него, намекая, что ему лучше бы выйти. Идиот намека не понял и продолжил стоять над душой, буравя меня тяжелым взглядом.
— Гражданин Прутченко, покиньте комнату. Мне необходимо сосредоточиться, — отчеканила я приказным тоном.
Дворянин подавился очередным наглым высказыванием и шумно выдохнул. Князей такие обезличенные обращения обычно оскорбляли, и этот паренек исключением не стал.
— Надеюсь, ваше неуважение будет компенсировано вашими компетенциями, — витиевато прошипел он.
Хлопнула входная дверь и на месте преступления мы остались вдвоем: я и тело. Прикрыв глаза, быстро перебрала в памяти подходящие случаю песни и сосредоточилась, в миллионный раз за всю свою короткую некромантическую карьеру сожалея, что умершие не могут общаться обычными словами.
— Ох уж я, — кручинная головушка, прибегла на мертвое, могильно кладбище, пропустить свой кручинный, воунывной голосок по тебе родимая сестричушка… — запела тихо, так, чтобы не пугать остальных обитателей дома.
Пространство дрогнуло — дух отозвался.
«Что случилось перед тем, как ты умерла?»
Перед глазами замелькали пышные юбки. Одно платье отброшено, другое отправилось вслед за ним. Все не то! Ничего не подходит! Она должна быть идеальна в глазах будущего жениха. Он же такой красивый, такой утонченный. Ах, этот его волевой подбородок, острые скулы, черные как смоль влоосы и голубые глаза-омуты. Она так счастлива, что он выбрал именно ее! И надо соответствовать.
Горничная подает платья одно за другим, но все они какие-то нелепые. Когда она явилась в одном из них на торжественный прием вместе с будущим мужем, кожу прожигали осуждающие взгляды потомственных аристократок. Нужно что-то особенное! Такое же утонченное, как у них!
И зачем ему понадобилось ехать на прогулку именно сегодня? Без предупреждения!
Наконец, в гардеробе нашелся подходящий наряд. Горничная начала помогать одеваться. Один из подъюбников пришлось надевать через голову. Нежная ткань, но такая длинная, что она запуталась в этом тряпье. И в тот момент, когда перед глазами только белая ткань, за спиной послышались шаги. Тихие, легкие. И все.
Я пошатнулась, ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и открыла глаза. Комната немного плыла, горло сковала привычная сухость. Что ж, не самая сложная в моей практике клиентка.
Двень за спиной открылась. Я даже вздрогнула от того, насколько звук походил на тот, что я услышала только что в безмолвных и сумбурных воспоминаниях жертвы. В том, что жертвы — нет никаких сомнений.
— Что удалось выяснить? — начальник обвел комнату спокойным сканирующим взглядом, подмечая и ворох одежды, и не в меру роскошную обстановку, и полное отсутствие других улик.
— На момент убийства в комнате были трое: сама жертва, горничная и кто-то еще, кто вошел в дверь, когда Анастасия одевалась. Но кто из двоих убийца — неясно. Она помнит только шаги за спиной, но точную причину смерти — нет, — коротко отчиталась я.
Исидор подал мне стакан из прозрачного стекла, наполненный водой. Это что, забота? Равзе я могу отказываться? И все же, принимая неожиданную помощь, я не смогла не напомнить:
— Разве не вы обещали, что приложите все усилия для моего скорейшего увольнения? Неужели переменили взгляды, увидев мой профессионализм? — я почти хрипела, но выпила воды только после того, как закончила говорить.
— Ваш профессионализм нисколько не влияет на мое мнение. Но заморить вас жаждой будет слишком банально и пагубно для моей карьеры, — привычно отбил шпильку старший следователь. Но мой профессионализм подметил, наверняка вполне осознанно.
— Останетесь? — он подошел к телу, постукивая тростью по отполированным доскам пола, и склонился над ним. Полуденный солнечный луч упал на его аккуратно уложенные серебряные волосы, которые очень плохо вязались с молодым даже на первый взгляд лицом — типичный признак почти любого некроманта.
Я скривилась, подавляя приступ тошноты.
— Подожду снаружи, — и поспешно ретировалась.
Наблюдать за работой некроманта плоти мне совершенно не улыбалось. И без того хреново. От обилия разноцветных юбок в комнате голова начинала кружиться еще сильнее. На дворе середина восьмого тысячелетия, у всех дворян уже сотовые телефоны, в библиотеки завозят новые компьютеры, даже в нашем вшивом отделе цифровизация, а светским дамочкам все юбки подавай как двести лет назад!
В коридоре просторного дома ожидала столкнуться с «безутешным» женихом, но тут оказалось пусто. Из гостиной доносились тиихие голоса.
Я прислонилась к стене неподалеку от лестницы, ведущей вниз, в ювелирный магазин, и сделала еще один спасительный глоток воды.
— Немыслимо! — бормотал отец умершей, Леонид Евграфов. Я видела его лишь мельком, кода входила в дом: к месту преступления меня провожала его супруга. Однако отчетливо представляла, как трясется гусиная кожа на его морщинистом подбородке. — Даже умереть не смогла по-человечески! Твоя дочь — сплошное недоразумение, я не раз тебе об этом говорил! Нет бы стать жертвой какого-нибудь жуткого маньяка в переулке, но куда там, на нее даже маньяк не позарился. Вместо этого никчемная девчонка умерла в ворохе собственных юбок. И теперь в них будет копошиться некромант!
Да уж, отцовская забота налицо.
Супруга торговца украшениями всхлипнула.
— Может, не стоило приглашать некромантов? Может, еще не поздно отказаться и разорвать договор? Это так ужасно: тот жуткий мужчина теперь имеет право сделать что угодно с телом нашей Настеньки! Он будет выворачивать ее внутренности, пока его помощница выпотрошит ей душу! — к концу пламенной речи женщина уже почти выла.
Я хмыкнула, в красках представив, как Исидор проделывает над телом восемнадцатилетней девчонки все то, чего так боится ее мать. Ах, если бы он вычудил что-то подобное на самом деле! Я бы сдала его с потрохами — и его, и Анастасии — комиссии по контролю за магами смерти, и заняла бы пост главны некро-отдела местной милиции. Было бы здорово. Но увы, этот следак правильный до мозга костей.
— Не говори глупостей. Твою нескладеху и в живом виде удалось пристроить только с таким приданым, что мы едва не разорились, на мертвую уж точно никто не позарится, — шикнул на нее муж.
Вообще, в официальных документах значится, что Анастасия — дочь Леонида и Елены Евграфовых. Но судя по этому диалогу, все не так просто. Что странно, Настя — средняя дочь в этой семье. Старшая как раз вздрогнула, когда, вывернув из соседнего коридора, заметила меня.
— З-здравствуйте, — она склонилась в заученном реверансе.
Я поморщилась, не зная, что раздражает больше: попытки разбогатевших торговцев манерами приравнять себя к старому дворянству или тот факт, что реверанс девица сделала криво. Я не тренировалась уже лет десять и едва стояла на ногах, но выполнила бы это простое движение с куда большей грацией.
— Добрый день, — по привычке ответила я и только потом подумала, что сегодня умерла сестра этой девушки и ее день добрым назвать трудно.
Моя ошибка девицу не смутила: она поправила русые волосы — такого же серого и невыразительного цвета, как у матери и сестры, — и отступила на шаг назад. Боится, что я выпотрошу ее душу прямо здесь? Или ей есть, что скрывать?
— Вы были в доме, когда все случилось? — решила расспросить я, раз подвернулся случай. Конечно, мне потом еще раз надо будет задать ей эти же вопросы — для протокола, но вдруг в неформальной обстановке она расскажет что-нибудь поинтереснее?
Глава 2
— Да, но на первом этаже, с горничными. Я руководила украшением гостиной. Служанки без присмотра даже ленты нормально развесить не могут: то криво прицепят, то бант завяжут не в том месте! У самих руки кривые, но жалуются вечно то на сквозняк, то на какие-то звуки. Но я никаких странных звуков не слышала. Конечно, до тех пор, пока Дашка не закричала, — чем дольше говорила сестра покойной, тем увереннее себя чувствовала. Даже руки в бока уперла, с удовольствием ругая собственных работниц.
— Сквозняки? — я изогнула бровь, оглядывая коридор и широкую лестницу, ведущую на первый этаж. — Не слишком ли прохладно, чтобы проветривать помещения?
— Никто и не проветривал. Говорю же вам, этим идиоткам лишь бы отговорки изобретать вместо того, чтобы работать нормально, — отмахнулась дочь торговца.
— А Дашка — это горничная покойной? — на всякий случай уточнила я.
Получив в ответ кивок, решила пока отстать от девушки. Еще раз ее допросим потом вместе с Исидором, хотя вряд ли она расскажет что-то новое.
Остаток рабочего дня прошел в копошении с бумагами. Мы с начальником оккупировали кабинет отца умершей и поочереди допросили всех жильцов дома. Под конец этого нудного мероприятия я уже почти лежала в кресле, борясь с головокружением и тошнотой — типичными последствиями общения с мертвецом — а допрос вел Исидор. Он выглядел на удивление бодрым, но я-то видела, как вспотела его шея под воротником рубашки, как взгляд время от времени плыл. Он как всегда подошел к делу серьезно и сейчас вряд ли чувствовал себя лучше, чем я. Но виду не подавал. И как ему это удается?
Выбравшись наконец из злосчастного дома, мы не сговариваясь направились в сторону кафе. Вывеска обещала сытные блюда по умеренной цене.
На разговоры сил не осталось, так что около получаса мы молчали. Исидор делал вид, что все в порядке, но я знала — кожей чуяла — что этот надменный следак благодарен мне за возможность передышки.
— Итак, что там на теле? — спросила я после того, как официант принес мне бокал вишневого нектара.
Начальник недовольно понаблюдал за тем, как я с удовольствием делаю глоток.
— Сопьешься, — констатировал он и пригубил чаю из белой кружки.
— И что с того? — пожала плечами я.
Исидор только вздохнул: за месяц совместной работы уже понял, что спорить со мной есть смысл только в том случае, если мы говорим о деле.
— Удушение. Сильными руками с длинными пальцами. Проведено через ткань подьюбника, который Анастасия, видимо, надевала через голову, — наконец ответил он на мой вопрос.
— Значит, горничную из круга подозреваемых исключаем, у нее маленькие ладошки с короткими пальцами, — продолжила я его мысль. — Но остаются отец, все слуги мужского пола, которые находились в доме, и жених убитой.
Исидор кивнул.
— И еще — не исключено, что в дом пробрался кто-то посторонний. Старшая сестра Насти говорила, что слуги жаловались на какие-то сквозняки в тот день, но уверяла, что окон никто не открывал. С другой стороны, в доме было полно народу, все готовились к помолвочному пиру, чужака бы заметили, наверное.
— Если это был чужак. К тому же, переодевшись в одежду слуги, кто-нибудь малопримечательной внешности мог и ходить по дому незамеченным, — возразил начальник.
И не поспоришь.
— Ладно, завтра еще раз перечитаем доклады и подождем результатов повторного допроса. Может, люди Ермакова вызнают что-то новое, — Исидор поднялся из-за стола, показывая, что разговор окончен. — Тебя подвезти?
— Прогуляюсь пешком, — отмахнулась я, залпом допивая содержимое бокала.
На том и разошлись, не прощаясь.
Как только черная европейская легковушка начальника скрылась за поворотом, я выбросила дело из головы. Подождет до завтра, никуда не убежит от нас ни этот труп, ни семья убитой. Они все теперь под подпиской о невыезде.
Лето стояло на удивление душное, так что я стянула пиджак, оставшись только в легкой синей рубашке. Ветерок обдувал вспотевшую спину, но облегчения не приносил.
От переулка Рудничного, где жили в основном торговцы драгоценными металлами и камнями, до моего дома идти около получаса, но я старательно оттягивала момент, когда переступлю порог своей пустой квартиры, поэтому выбрала идти не по широкой дороге, а по извилистому переулку. И спустя несколько шагов завидела вдалеке полицейскую машину. Обычный дорожный патруль, ничего примечательного, но ни аварий, ни других машин вокруг не наблюдалось.
Подойдя ближе, разглядела в канаве тело. Его очертания показались мутно знакомыми.
— Вечер добрый, — крикнула я и потянулась за удостоверением. — Магический следственный отдел Калинова Моста, Евгения Викторовна Кречет, — представилась я еще до того, как увидела лица патрульных.
— Да вижу, что Евгения Кречет, нечего так орать, — один из двоих патрульных повернулся ко мне. — Кто ж вас не знает?
Я сделала еще несколько шагов к телу. В узком переулке дома отбрасывали длинные тени, и из-за них серая одежда покойника почти сливалась с грязью, еще не высохшей после недавнего дождя.
— Что тут у вас? — кивнула на тело, над которым топтались инспекторы.
— Да шут его знает, кто это вообще такой. И спросить не у кого. Ждем вот машину, чтобы в морг отвезти, — пожал плечами тот же патрульный, который ответил мне.
Поймав на себе вопросительный взгляд, испуганно выпрямился и отрапортовал:
— Инспектор ДПС Анатолий Жданов.
— Давно нашли? — я расспрашивала его, но смотрела на покойника.
— Минут пять назад.
В теле еще чувствовалась слабость после дневной работы, но любопытство взяло верх над здравым смыслом. Да и вообще, нечасто мне удается побеседовать с кем-то помимо богатеньких и знатных особ, дела которых мы с Исидором в основном ведем. Практика ведь лишней не бывает, так?
Привычные слова погребальной песни сорвались с губ прежде, чем я успела усомниться.
— Мы не знали того сами, добры людушки, как смахнуло во этую воду во глубокую…
Вода, конечно, не глубокая, но других подходящих случаю песен я не знала. Об утоплении — только одна.
Повезло: пары строк хватило, чтобы перед глазами поплыл туман, из которого постепенно стали выстраивался нечеткие образы.
Головная боль — похмелье. Перед глазами будто дымка, дорога прыгает из стороны в сторону.
