Несмотря на молодость, из-за высокого роста, сутулости и крайней худобы он казался гораздо старше своих тридцати, однако при всем вышеперечисленном пользовался фантастическим успехом у женщин.
— Говори, — я уже догадывался, о чем именно хочет поведать мне шпион. Он не разочаровал.
— О Ее временном Величестве Войцехе мало что удалось узнать: большинство из тех, кто приехал с ней из северного имения, остались в замке. Однако кое-какие уточнения к ее краткой биографии у меня появились, — Пьер любил извиваться в многословных кружевах, и хоть я не раз пытался отучить его от этой вредной привычки, шпик оставался верен себе. — Начну, пожалуй, с самых важный. Даме-регенту вовсе не двадцать восемь лет, как мы полагали, а тридцать два. Из этого следует, что замуж ее выдали не в пятнадцать, а в двадцать, а значит ее король-отец намеренно долго держал дочь при себе и кажется, вообще не собирался высылать из дворца. Зачем — пока неизвестно. Впрочем, быть может, дочь стала союзницей в интригах отца и прикрывала его спину от нападок знати, когда тот стал слишком стар.
Я кивнул, привычно сохраняя невозмутимое выражение. Однако эта новость меня удивила, и вовсе не странной привязанностью отца к взрослой дочери, которую он, откровенно говоря, передержал в девках. Удивила внешняя молодость. Ладно лицо — дамы на моей родине чего только не делают, чтобы дольше сохранить свежесть юности, но свобода ее движений, сила, которая читалась в каждом движении рукой, в повороте головы и в размашистых шагах — ни одна из известных мне дам, прожив на свете тридцать лет, не сохранили такой подвижности.
— Еще один не менее щекотливый момент кроется в обстоятельствах восшествия Войцехи Милик на трон. Это случилось месяц назад, тут нет секрета, но один из слуг проболтался, что она приезжала в столицу инкогнито уже через неделю после того, как бежал Жером. Советники короля не захотели ее принять, видимо, намеревались взять власть в свои руки. Тогда эта женщина настроила гвардию против старых политиканов, и те под угрозой смерти были вынуждены сдать ей престол. В тот же день, в который на очаровательную головку дамы водрузилась регентская корона, она казнила тех, кто возмущался громче остальных, другие, разумеется, не решились рисковать головой. Через неделю она вернулась на север и, собрав там два отряда, привела один из них в замок, другой оставила у границы с Альянсом. Тут я должен сделать комплимент предусмотрительности принцессы, она в интригах явно знает толк.
У меня голова пошла кругом от обилия подробностей, которые выдал мне Пьер. Значит, Войцеха фактически захватила власть, но не для того, чтобы править или сражаться, а лишь затем, чтобы выторговать более выгодные условия для жителей — тех, кто еще от голода не умер за предыдущие годы? Что это — удивительная самоотверженность или далеко идущий план?
Чем больше я узнавал об этой женщине, тем крепче становилось мое к ней недоверие. Новые подробности о ее прошлом тянули за собой еще больше новых вопросов, а она меж тем добилась того, чего хотела: я подписал контракт и обязался позаботиться об этой стране. В целом ее план восстановления Даграса походил на мой собственный: при подготовке военной компании я уже понимал, насколько нищий кусок земли упадет мне в руки, и намеревался помочь стране восстановиться, так что пока ничего не терял. Скорее даже приобретал — когда все проблемы будут решены, Даграс снова станет одним из центров торговли — уж очень много дорог сходится в этой почти северном краю. Но не хочет ли Войцеха отнять у меня страну уже после того, как все условия будут выполнены?
— Ну и последний — маловажный, но крайне забавный факт, — прервал мои размышления Пьер.
На горизонте уже показались столбы дыма от костров, слышались крики, лязг, ржание лошадей. На лес опускались сумерки, превращая романтично-золотистые кроны деревьев в банально-коричневые. При мысли о том, что за пару дней надо решить, сколько людей и провианта отправить обратно в столицу Империи, а сколько взять с собой, стало тошно. На миг захотелось снова оказаться рядом с Войцехой, ощутить то чувство пьянящей свободы и спокойствия, которое отчего-то охватывало рядом с ней, но потом я подумал, что такая свободолюбивая дама запросто может вонзить в бок кинжал, и глупое желание уступило место повседневным заботам.
— Так что там за забавный факт? — спросил я, кивков приветствуя караульных, которые при виде меня вытянулись по струнке.
— Советники и гвардейцы за глаза называют Войцеху Королевской Коброй. При всем уважении к ее нынешнему статусу, — усмехнулся Пьер.
Войцеха
Как только Лайонел скрылся за деревьями, я отдала несколько распоряжений по поводу завтрашнего отбытия, группы гвардейцев, которые завтра направятся в лагерь имперских войск, написала пару строк Рейку об удачном исходе переговоров и, отмахнувшись от советников, которым, как всегда, что-то срочно требовалось обсудить, скрылась в своей палатке.
Только здесь позволила себе немного расслабиться: завалилась на подстилку из теплых шкур и прикрыла глаза. По телу пробежала дрожь, высвобождая все напряжение, которое накопилось за время этой короткой встречи.
Лайонел, с ума сойти! Тот самый третий сын предыдущего Императора, который в нормальной ситуации не имел никаких прав на престол — и, видимо, болтался в северных морях в поисках воинской славы или собственной гибели. И вдруг Императором оказывается именно он.
Сейчас, разглядывая, как стенки шатра качаются на ветру, и ощущая легкое дуновение сквозняка в щеку, я корила себя за то, что не интересовалась политикой на континенте. Знала, что дела у братца идут плохо, что молодой Император энергично занялся расширением границ своих владений. Ожидала переворота, но не сейчас — думала, Жером продержится на троне еще лет пять. Он бы и продержался, если бы не объявление войны. Если бы следила за происходящим внимательнее, сейчас не получала бы такие сюрпризы. И трижды бы подумала, прежде чем отдавать страну в руки труса и предателя!
Попытавшись успокоить себя тем, что личность Императора сейчас не так важна, как богатства Империи, способные спасти жителей моей страны от голодной гибели, но дрожь все не унималась. К ней прибавилась еще и злость — почти ярость. Хотелось что-нибудь сломать, но вместо этого я лишь несколько раз глубоко вдохнула и сжала кулаки.
«И вовсе незачем так злиться», — ехидно заметил Этцель, как всегда бесцеремонно вторгаясь в мои мысли. «Со временем ты оценишь ситуацию иначе».
«Твоих рук дело?» — я несколько раз смерила палатку шагами по диагонали, все еще не до конца успокоившись.
«Не совсем», — туманно ответило божество и, судя по ощущению гулкой пустоты вперемешку со звоном в ушах, покинуло мою голову.
И за что мне досталось покровительство такого бесполезного бога? Даритель удачи — тоже мне, великая сила. Какой от него толк, если о будущем он мне не рассказывает — даже не намекает — и в настоящем подсказок и помощи не дает. Дары не принимает, благословения от его имени я тоже не могу раздавать. Только и делает, что оставляет ехидные комментарии время от времени, будто наблюдает и забавляется. И надо же мне было родиться под его звездой — одной, избранной из многих сотен тысяч людей — чтобы только и делать, что оттачивать в диалогах с ним мастерство словесной перепалки?
От мысленного ворчания на бога-покровителя стало немного легче. Приободрившись, я снова выбралась на поляну, чтобы проверить, как идут сборы.
Наутро мы, как и планировалось, отправились в сторону столицы. При мысли о том, сколько еще мне предстоит дел перед прибытием Лайонела и после, тошнило. Ночью прошел дождь, дорогу размазало в сплошное грязевое болото, в котором вязли копыта лошадей, мокрые палатки и припасы пришлось запихивать в обоз сразу после того, как ливень закончился: сушить некогда. В общем, погода оптимизма не прибавляла.
Когда в кустах вдалеке послышался шорох, я даже не обратила на него внимания, но в следующий миг над самым ухом просвистела стрела.
Я инстинктивно пригнулась. Двое гвардейцев, которые ехали передо мной, выставили щиты. В один из них тут же вонзилась новая стрела.
Не дожидаясь моей команды, несколько солдат со щитами и заряженными арбалетами двинулись к лесу. Вокруг стало очень тихо — настолько, что я слышала учащенное биение собственного сердца. Когда гвардейцы отошли шагов на десять, справа я краем глаза заметила движение. Высвободив ногу из стремени, я успела выскочить из седла как раз в тот момент, когда еще одна стрела просвистела над головой. Между мной и стрелком теперь стоял мой конь и я позволила себе расслабиться, но лишь до тех пор, пока позади не послышалось сдавленное ругательство.
Обернувшись, я обнажила меч — как раз вовремя, чтобы блокировать атаку бандита, который до этого ранил в бедро одного из моих защитников. Гибкий и прыткий, как зорек, коренастый мужчина, лицо которого закрывал капюшон, направил короткий меч мне в живот. Я успела отскочить, перехватила его руку с орудием и потянула, ударила наглеца ногой в живот. Он выронил оружие и попытался присесть. чтобы поднять его, но я уже держала острие своей сабли у его горла.
— Какого Темного ты творишь? Гербы королевские на обозах не разглядел? — прошипела я на ухо бандиту, наблюдая за тем, как мои гвардейцы вытаскивают из кустов остальных разбойников. Одеты они оказались в какое-то рванье — кто во что горазд — но все, как один, щеголяли одинаковыми капюшонами.
— Убиваю убийцу Короля, — со злостью прошипел нападавший.
— Кто тебя нанял? — тут же продолжила я допрос в надежде, что раз уж он заговорил, то выдаст и еще что-нибудь полезное.
Однако бандит внезапно обмяк и начал заваливаться вперед. Я, заподозрив обман, не стала убирать клинок, и он всем весом осел на лезвие. Однако кровь по нему не побежала. Яд!
— Вставьте им кляпы! — скомандовала я, но было поздно. Подняв глаза, я поняла, что все остальные разбойники уже лежат на земле бледные, с закатившимися глазами. Над ними ошарашенные гвардейцы растерянно чешут затылки и поглядывают на меня с толикой вины в глазах.
Да чтоб им всем гореть в Чертогах мучений!
— Перевяжите раненых, обыщите тела, — распорядилась я и сама беззастенчиво принялась шарить по карманам того, кому хватило смелости направить оружие на регента.
Азарт боя уже отступил, оставив шум в голове и легкое покалывание в теле. Я методично осмотрела все карманы, сапоги, стянула капюшон, под которым скрывалось ничем не примечательное лицо деревенского парня, но ничего полезного так и не обнаружила. Гвардейцы тоже не нашли никаких следов нанимателя или чего-нибудь, что помогло бы пролить свет на произошедшее.
Оглядев поле боя, я медленно вдохнула и скомандовала привал. Неподалеку обнаружилась поляна, на которой, видимо, разбойники поджидали меня. На ней еще даже не потух костер, а судя по количеству пепла и дров, мужики ждали тут уже дня три.
Пока лекарь перевязывал двоих раненых, я устроилась на бревне, набила трубку табаком и затянулась. Отказаться от столь неподобающей леди привычки все никак не получалось: пока я налаживала дела в замке, получалось на время забыть о хорошем табаке, но стоило отправиться в путь, как я и дня не смогла продержаться без едкого дыма, обжигающего грудь и горло.
Итак, какого же Темного только что произошло?
Гвардейцы все еще оставались наготове, но лес спокойно начал верхушками голых крон и ничто не намекало на опасность.
— Ваше Величество, — тихо, но четко обратился Гаскон Ташо, министр финансов.
Сухой старик низкого роста, но с идеальной осанкой и на удивление живым, гладко выбритым лицом, он остановился напротив меня и поклонился. Насколько мне известно, в молодости он заведовал припасами в армии Жерома, но, получив ранение плеча, перешел на штатскую службу. Однако годы не вытравили из него военных привычек, и сейчас он, казалось, готов сию же секунду отдать мне честь и стукнуть каблуками чистых сапог. Зачем он потащился со мной — понятия не имею, но это человек был единственным из придворных моего брата, к которому я не испытывала отвращения.
— Садись, что такое? — я указала на участок бревна рядом с собой, старик с благодарной улыбкой опустился на него.
— Если позволите, хотел бы обсудить с вами сегодняшний инцидент, — без долгих вступлений пояснил Ташо.
— Да что тут обсуждать? — я с деланным равнодушием пожала плечами, стараясь не выдавать, насколько сильно на самом деле меня нервирует ситуация: еще не успела до дворца добраться, и уже покушение! Что же будет, когда я вернусь в столицу?
— Не кажется ли вам, что это нападение было… как бы это сказать… — привыкший к четкости и порядку старик, вдруг оказавшись в центре интриги, с трудом подбирал слова, и я решила высказать его подозрения вслух.
— Скорее не попытка убить, а изящно поданное послание. «Убиваю убийцу Короля»… Похоже, вскоре кто-то захочет обвинить меня в гибели брата, — протянула я задумчиво, проводя кончиком трубки по линиям на своей ладони. — Бездна и ее темные твари! И нельзя ведь объявить, что он позорно сбежал: тень его поступка ляжет и на меня, и на его дочерей.
Я снова затянулась, мысленно отмечая, что с этой дурной привычкой просто необходимо расстаться по возвращении в столицу. Да и табака у меня осталось не так уж много — только на путь до замка и хватит.
— Да, похоже, так и есть. Я почти уверен, что зачинщики этой грязной истории совсем рядом, — Ташо выразительно взглянул в сторону еще двоих министров, которые старались держаться поближе к обозам, окруженным стражей. — Увы, помочь я вам не смогу: такие игры не для старика. Но хочу заверить в своей полной лояльности.
Я покосилась на министра финансов с недоверием. С одной стороны, сами по себе его слова настораживают, с другой — он лучше других прихвостней моего брата понимал, насколько плачевно положение страны: остальные еще грезили каким-то эфемерным великим прошлым, говорили о силе народа Даграса, который поднимается на борьбу с захватчиками, и выдвигали другие глупые идеи.
— Учту, — наконец, кивнула я, не заметив в лице старика ни волнения, ни попытки заискивать. Он мягко, даже как-то по-отечески улыбнулся и ушел.
Когда волнение и напряжение, вызванные нападением, улеглись, мы направились дальше. Теперь меня защищали гораздо серьезнее. Я смотрела на гвардейцев и жалела, что при мне нет никого из северных товарищей. Стража моего брата неплоха, эти вояки мне верны — особенно теперь, когда я объяснила им всю невыгодность иного выбора — но они действуют как таран: могут защитить от нападения в лоб, однако вмешивать их в интриганские, почти бандитские разборки бесполезно, им не хватит ни ума, ни хитрости, ни актерского мастерства. Так что остается только надеяться, что я доживу до встречи с Рейком и его отрядом.
Вечером снова начал накрапывать мелкий дождь, дорога стала совсем непроходимой, и вместо того, чтобы становиться лагерем на очередной мокрой поляне, я решила заехать в деревню. Там, пользуясь тактикой Лайонела, предложила жителям кое-что из наших припасов, выслушала недовольное сопение министров за спиной, но не обратила на них внимания.
Староста деревни — молодой еще хиленький мужичок
— Говори, — я уже догадывался, о чем именно хочет поведать мне шпион. Он не разочаровал.
— О Ее временном Величестве Войцехе мало что удалось узнать: большинство из тех, кто приехал с ней из северного имения, остались в замке. Однако кое-какие уточнения к ее краткой биографии у меня появились, — Пьер любил извиваться в многословных кружевах, и хоть я не раз пытался отучить его от этой вредной привычки, шпик оставался верен себе. — Начну, пожалуй, с самых важный. Даме-регенту вовсе не двадцать восемь лет, как мы полагали, а тридцать два. Из этого следует, что замуж ее выдали не в пятнадцать, а в двадцать, а значит ее король-отец намеренно долго держал дочь при себе и кажется, вообще не собирался высылать из дворца. Зачем — пока неизвестно. Впрочем, быть может, дочь стала союзницей в интригах отца и прикрывала его спину от нападок знати, когда тот стал слишком стар.
Я кивнул, привычно сохраняя невозмутимое выражение. Однако эта новость меня удивила, и вовсе не странной привязанностью отца к взрослой дочери, которую он, откровенно говоря, передержал в девках. Удивила внешняя молодость. Ладно лицо — дамы на моей родине чего только не делают, чтобы дольше сохранить свежесть юности, но свобода ее движений, сила, которая читалась в каждом движении рукой, в повороте головы и в размашистых шагах — ни одна из известных мне дам, прожив на свете тридцать лет, не сохранили такой подвижности.
— Еще один не менее щекотливый момент кроется в обстоятельствах восшествия Войцехи Милик на трон. Это случилось месяц назад, тут нет секрета, но один из слуг проболтался, что она приезжала в столицу инкогнито уже через неделю после того, как бежал Жером. Советники короля не захотели ее принять, видимо, намеревались взять власть в свои руки. Тогда эта женщина настроила гвардию против старых политиканов, и те под угрозой смерти были вынуждены сдать ей престол. В тот же день, в который на очаровательную головку дамы водрузилась регентская корона, она казнила тех, кто возмущался громче остальных, другие, разумеется, не решились рисковать головой. Через неделю она вернулась на север и, собрав там два отряда, привела один из них в замок, другой оставила у границы с Альянсом. Тут я должен сделать комплимент предусмотрительности принцессы, она в интригах явно знает толк.
У меня голова пошла кругом от обилия подробностей, которые выдал мне Пьер. Значит, Войцеха фактически захватила власть, но не для того, чтобы править или сражаться, а лишь затем, чтобы выторговать более выгодные условия для жителей — тех, кто еще от голода не умер за предыдущие годы? Что это — удивительная самоотверженность или далеко идущий план?
Чем больше я узнавал об этой женщине, тем крепче становилось мое к ней недоверие. Новые подробности о ее прошлом тянули за собой еще больше новых вопросов, а она меж тем добилась того, чего хотела: я подписал контракт и обязался позаботиться об этой стране. В целом ее план восстановления Даграса походил на мой собственный: при подготовке военной компании я уже понимал, насколько нищий кусок земли упадет мне в руки, и намеревался помочь стране восстановиться, так что пока ничего не терял. Скорее даже приобретал — когда все проблемы будут решены, Даграс снова станет одним из центров торговли — уж очень много дорог сходится в этой почти северном краю. Но не хочет ли Войцеха отнять у меня страну уже после того, как все условия будут выполнены?
— Ну и последний — маловажный, но крайне забавный факт, — прервал мои размышления Пьер.
На горизонте уже показались столбы дыма от костров, слышались крики, лязг, ржание лошадей. На лес опускались сумерки, превращая романтично-золотистые кроны деревьев в банально-коричневые. При мысли о том, что за пару дней надо решить, сколько людей и провианта отправить обратно в столицу Империи, а сколько взять с собой, стало тошно. На миг захотелось снова оказаться рядом с Войцехой, ощутить то чувство пьянящей свободы и спокойствия, которое отчего-то охватывало рядом с ней, но потом я подумал, что такая свободолюбивая дама запросто может вонзить в бок кинжал, и глупое желание уступило место повседневным заботам.
— Так что там за забавный факт? — спросил я, кивков приветствуя караульных, которые при виде меня вытянулись по струнке.
— Советники и гвардейцы за глаза называют Войцеху Королевской Коброй. При всем уважении к ее нынешнему статусу, — усмехнулся Пьер.
ГЛАВА 3
Войцеха
Как только Лайонел скрылся за деревьями, я отдала несколько распоряжений по поводу завтрашнего отбытия, группы гвардейцев, которые завтра направятся в лагерь имперских войск, написала пару строк Рейку об удачном исходе переговоров и, отмахнувшись от советников, которым, как всегда, что-то срочно требовалось обсудить, скрылась в своей палатке.
Только здесь позволила себе немного расслабиться: завалилась на подстилку из теплых шкур и прикрыла глаза. По телу пробежала дрожь, высвобождая все напряжение, которое накопилось за время этой короткой встречи.
Лайонел, с ума сойти! Тот самый третий сын предыдущего Императора, который в нормальной ситуации не имел никаких прав на престол — и, видимо, болтался в северных морях в поисках воинской славы или собственной гибели. И вдруг Императором оказывается именно он.
Сейчас, разглядывая, как стенки шатра качаются на ветру, и ощущая легкое дуновение сквозняка в щеку, я корила себя за то, что не интересовалась политикой на континенте. Знала, что дела у братца идут плохо, что молодой Император энергично занялся расширением границ своих владений. Ожидала переворота, но не сейчас — думала, Жером продержится на троне еще лет пять. Он бы и продержался, если бы не объявление войны. Если бы следила за происходящим внимательнее, сейчас не получала бы такие сюрпризы. И трижды бы подумала, прежде чем отдавать страну в руки труса и предателя!
Попытавшись успокоить себя тем, что личность Императора сейчас не так важна, как богатства Империи, способные спасти жителей моей страны от голодной гибели, но дрожь все не унималась. К ней прибавилась еще и злость — почти ярость. Хотелось что-нибудь сломать, но вместо этого я лишь несколько раз глубоко вдохнула и сжала кулаки.
«И вовсе незачем так злиться», — ехидно заметил Этцель, как всегда бесцеремонно вторгаясь в мои мысли. «Со временем ты оценишь ситуацию иначе».
«Твоих рук дело?» — я несколько раз смерила палатку шагами по диагонали, все еще не до конца успокоившись.
«Не совсем», — туманно ответило божество и, судя по ощущению гулкой пустоты вперемешку со звоном в ушах, покинуло мою голову.
И за что мне досталось покровительство такого бесполезного бога? Даритель удачи — тоже мне, великая сила. Какой от него толк, если о будущем он мне не рассказывает — даже не намекает — и в настоящем подсказок и помощи не дает. Дары не принимает, благословения от его имени я тоже не могу раздавать. Только и делает, что оставляет ехидные комментарии время от времени, будто наблюдает и забавляется. И надо же мне было родиться под его звездой — одной, избранной из многих сотен тысяч людей — чтобы только и делать, что оттачивать в диалогах с ним мастерство словесной перепалки?
От мысленного ворчания на бога-покровителя стало немного легче. Приободрившись, я снова выбралась на поляну, чтобы проверить, как идут сборы.
Наутро мы, как и планировалось, отправились в сторону столицы. При мысли о том, сколько еще мне предстоит дел перед прибытием Лайонела и после, тошнило. Ночью прошел дождь, дорогу размазало в сплошное грязевое болото, в котором вязли копыта лошадей, мокрые палатки и припасы пришлось запихивать в обоз сразу после того, как ливень закончился: сушить некогда. В общем, погода оптимизма не прибавляла.
Когда в кустах вдалеке послышался шорох, я даже не обратила на него внимания, но в следующий миг над самым ухом просвистела стрела.
Я инстинктивно пригнулась. Двое гвардейцев, которые ехали передо мной, выставили щиты. В один из них тут же вонзилась новая стрела.
Не дожидаясь моей команды, несколько солдат со щитами и заряженными арбалетами двинулись к лесу. Вокруг стало очень тихо — настолько, что я слышала учащенное биение собственного сердца. Когда гвардейцы отошли шагов на десять, справа я краем глаза заметила движение. Высвободив ногу из стремени, я успела выскочить из седла как раз в тот момент, когда еще одна стрела просвистела над головой. Между мной и стрелком теперь стоял мой конь и я позволила себе расслабиться, но лишь до тех пор, пока позади не послышалось сдавленное ругательство.
Обернувшись, я обнажила меч — как раз вовремя, чтобы блокировать атаку бандита, который до этого ранил в бедро одного из моих защитников. Гибкий и прыткий, как зорек, коренастый мужчина, лицо которого закрывал капюшон, направил короткий меч мне в живот. Я успела отскочить, перехватила его руку с орудием и потянула, ударила наглеца ногой в живот. Он выронил оружие и попытался присесть. чтобы поднять его, но я уже держала острие своей сабли у его горла.
— Какого Темного ты творишь? Гербы королевские на обозах не разглядел? — прошипела я на ухо бандиту, наблюдая за тем, как мои гвардейцы вытаскивают из кустов остальных разбойников. Одеты они оказались в какое-то рванье — кто во что горазд — но все, как один, щеголяли одинаковыми капюшонами.
— Убиваю убийцу Короля, — со злостью прошипел нападавший.
— Кто тебя нанял? — тут же продолжила я допрос в надежде, что раз уж он заговорил, то выдаст и еще что-нибудь полезное.
Однако бандит внезапно обмяк и начал заваливаться вперед. Я, заподозрив обман, не стала убирать клинок, и он всем весом осел на лезвие. Однако кровь по нему не побежала. Яд!
— Вставьте им кляпы! — скомандовала я, но было поздно. Подняв глаза, я поняла, что все остальные разбойники уже лежат на земле бледные, с закатившимися глазами. Над ними ошарашенные гвардейцы растерянно чешут затылки и поглядывают на меня с толикой вины в глазах.
Да чтоб им всем гореть в Чертогах мучений!
— Перевяжите раненых, обыщите тела, — распорядилась я и сама беззастенчиво принялась шарить по карманам того, кому хватило смелости направить оружие на регента.
Азарт боя уже отступил, оставив шум в голове и легкое покалывание в теле. Я методично осмотрела все карманы, сапоги, стянула капюшон, под которым скрывалось ничем не примечательное лицо деревенского парня, но ничего полезного так и не обнаружила. Гвардейцы тоже не нашли никаких следов нанимателя или чего-нибудь, что помогло бы пролить свет на произошедшее.
Оглядев поле боя, я медленно вдохнула и скомандовала привал. Неподалеку обнаружилась поляна, на которой, видимо, разбойники поджидали меня. На ней еще даже не потух костер, а судя по количеству пепла и дров, мужики ждали тут уже дня три.
Пока лекарь перевязывал двоих раненых, я устроилась на бревне, набила трубку табаком и затянулась. Отказаться от столь неподобающей леди привычки все никак не получалось: пока я налаживала дела в замке, получалось на время забыть о хорошем табаке, но стоило отправиться в путь, как я и дня не смогла продержаться без едкого дыма, обжигающего грудь и горло.
Итак, какого же Темного только что произошло?
Гвардейцы все еще оставались наготове, но лес спокойно начал верхушками голых крон и ничто не намекало на опасность.
— Ваше Величество, — тихо, но четко обратился Гаскон Ташо, министр финансов.
Сухой старик низкого роста, но с идеальной осанкой и на удивление живым, гладко выбритым лицом, он остановился напротив меня и поклонился. Насколько мне известно, в молодости он заведовал припасами в армии Жерома, но, получив ранение плеча, перешел на штатскую службу. Однако годы не вытравили из него военных привычек, и сейчас он, казалось, готов сию же секунду отдать мне честь и стукнуть каблуками чистых сапог. Зачем он потащился со мной — понятия не имею, но это человек был единственным из придворных моего брата, к которому я не испытывала отвращения.
— Садись, что такое? — я указала на участок бревна рядом с собой, старик с благодарной улыбкой опустился на него.
— Если позволите, хотел бы обсудить с вами сегодняшний инцидент, — без долгих вступлений пояснил Ташо.
— Да что тут обсуждать? — я с деланным равнодушием пожала плечами, стараясь не выдавать, насколько сильно на самом деле меня нервирует ситуация: еще не успела до дворца добраться, и уже покушение! Что же будет, когда я вернусь в столицу?
— Не кажется ли вам, что это нападение было… как бы это сказать… — привыкший к четкости и порядку старик, вдруг оказавшись в центре интриги, с трудом подбирал слова, и я решила высказать его подозрения вслух.
— Скорее не попытка убить, а изящно поданное послание. «Убиваю убийцу Короля»… Похоже, вскоре кто-то захочет обвинить меня в гибели брата, — протянула я задумчиво, проводя кончиком трубки по линиям на своей ладони. — Бездна и ее темные твари! И нельзя ведь объявить, что он позорно сбежал: тень его поступка ляжет и на меня, и на его дочерей.
Я снова затянулась, мысленно отмечая, что с этой дурной привычкой просто необходимо расстаться по возвращении в столицу. Да и табака у меня осталось не так уж много — только на путь до замка и хватит.
— Да, похоже, так и есть. Я почти уверен, что зачинщики этой грязной истории совсем рядом, — Ташо выразительно взглянул в сторону еще двоих министров, которые старались держаться поближе к обозам, окруженным стражей. — Увы, помочь я вам не смогу: такие игры не для старика. Но хочу заверить в своей полной лояльности.
Я покосилась на министра финансов с недоверием. С одной стороны, сами по себе его слова настораживают, с другой — он лучше других прихвостней моего брата понимал, насколько плачевно положение страны: остальные еще грезили каким-то эфемерным великим прошлым, говорили о силе народа Даграса, который поднимается на борьбу с захватчиками, и выдвигали другие глупые идеи.
— Учту, — наконец, кивнула я, не заметив в лице старика ни волнения, ни попытки заискивать. Он мягко, даже как-то по-отечески улыбнулся и ушел.
Когда волнение и напряжение, вызванные нападением, улеглись, мы направились дальше. Теперь меня защищали гораздо серьезнее. Я смотрела на гвардейцев и жалела, что при мне нет никого из северных товарищей. Стража моего брата неплоха, эти вояки мне верны — особенно теперь, когда я объяснила им всю невыгодность иного выбора — но они действуют как таран: могут защитить от нападения в лоб, однако вмешивать их в интриганские, почти бандитские разборки бесполезно, им не хватит ни ума, ни хитрости, ни актерского мастерства. Так что остается только надеяться, что я доживу до встречи с Рейком и его отрядом.
ГЛАВА 4
Вечером снова начал накрапывать мелкий дождь, дорога стала совсем непроходимой, и вместо того, чтобы становиться лагерем на очередной мокрой поляне, я решила заехать в деревню. Там, пользуясь тактикой Лайонела, предложила жителям кое-что из наших припасов, выслушала недовольное сопение министров за спиной, но не обратила на них внимания.
Староста деревни — молодой еще хиленький мужичок
