Но король, возможно, услышал тихий смешок, прищурившись, уставился на нее. И Лизу прорвало:
– Повелитель здешних земель щедр... лишь выборочно? – ее голос осип, и пришлось прокашляться, прежде чем продолжить с новыми силами погромче. – Или ваша монаршая милость распространяется все-таки и на иномирную гостью тоже?
Вот теперь нехорошо так прищурилась и королева, впиваясь взглядом в девушку.
– Вроде бы гостей из других миров берет под свое крыло та страна, куда они попадают, – поспешила продолжить Лиза, пока ее не прервали.
Что-то такое она слышала из болтовни служанок, которые, думая, что больная иномирянка спит, порой слишком увлекались трепом.
– И я, конечно, благодарна, что Его Величество проявило свою королевскую заботу о моей личной жизни, прямо как... отец родной, – даже не стала скрывать сарказм девушка. – Только вот мое приданное и прочее личное имущество остались в другом мире. А здесь... раз уж Ваше Величество так щедро предоставили мне супруга, может, еще и деньги на закупку приданного выдадите? А то у меня даже своих платьев нет, не говоря уже об остальном. Или невесте, дарованной королем, придется войти в дом мужа нищенкой?
Ей очень нужны деньги, чтобы устроиться в этом мире. И где их брать? Не грабить же местный банк, который еще, может, не существует. И не мужа обворовывать, вдруг у него самого денег мало, раз он всего лишь барон? К тому же мужчина ни в чем не виноват. Король эту свадьбу затеял, так пусть теперь раскошеливается.
Королева, сидящая чересчур прямо на своем постаменте, плавно повернулась и зыркнула на своего стоящего рядом мужа. Позади слаженно охнули в возмущении дворяне. А жених – или уже муж? – наконец тоже повернул голову к Лизе.
"Ох, ё-моё!" – охнула про себя девушка, всего лишь моргнув. Она не вздрогнула и не отшатнулась лишь потому, что сил почти не осталось. На другой стороне лица мужчины, которая до этого была скрыта от Лизы, оказался ужасный шрам почти на всю щеку и задевающий часть брови. Из-за стянутой кожи тот дальний уголок темных губ мужчины был чуть приподнят будто в ухмылке. Шрам был относительно "свежим" – рана на немного припухшей щеке уже затянулась, но еще пугала видом грубого рубца и опухлостью вокруг. То есть теоретически мужик жить будет, но когда воспаление полностью сойдет, а шрам станет светлой полоской – неизвестно.
Но девушку больше испугал не шрам, а совершенно неласковый, обжигающий гневом взгляд из-под густых бровей. Сразу видно, у мужика – то есть уже ее мужа, надо еще как-то привыкнуть к этой новости – характер еще тот.
Сможет ли она с ним потом договориться о спокойной жизни? Или сразу настраиваться на "бежать подальше" и от него тоже?
Только если судить по шраму, суровой физиономии и внушительному мечу в потертых ножнах на боку, с которым мужчина не расстался даже на торжестве, он практикующий воин. Сможет ли она от него сбежать?
Вот в чем вопрос.
– Кхм, невеста, дарованная королем верному подданному, никак не может быть нищенкой, – согласно кивнул Его Величество и великодушно добавил, махнув рукой. – Приданное Лисбет Такари составляет десять злотых и всякие прочие женские вещи.
Лиза хотела было уточнить, почему лишь десять, почему так мало, но давящий взгляд, которым продолжал ее сверлить муж, не дал открыть рот. Толпа позади опять ахала, хотя они постоянно шумели, а девушка вспомнила, что она все равно не знает местные цены, и что на эти десять злотых можно купить. Вдруг ей на пару лет безбедной жизни хватит, если не шиковать?
Лиза в этом мире уже достаточно долго находится, но всего неделю с артефактом-переводчиком, дающем возможность общаться, поэтому она до сих пор практически ничего не знала о здешней жизни. Даже имена королевской четы до сих не знала, ведь слуги их упоминали лишь как Их Величества или "наш король". Так что в ответной благодарственной речи, которую осилила попаданка, она так и обратилась – Ваши Величества.
Затем был пир в другом зале, и Лиза наконец-то смогла сесть, а то ноги уже не держали.
Посадили молодоженов по левую сторону от королевского стола, возвышающегося над всеми. Теперь щека мужа со шрамом была как раз повернута к девушке. Но не это портило уставшей Лизе аппетит, а общий гвалт в переполненном зале и навязчивое внимание толпы к их персонам. Столы, покрытые скатертями и заставленные блюдами, располагались буквой П, по бокам от королевской четы во главе. Люди сидели только по внешним сторонам столов – так, чтобы никто не оказался сидящим спиной к монархам. В середине между столами было много свободного места, где сновали толпы слуг, суетливо разносящие блюда и без счета кувшины с алкогольными напитками.
Позже в этом пространстве появились музыканты – аж два человека с чем-то вроде гуслей и свирели – и устроили "развлекательный" концерт. Только на самом деле музыка была примитивной, а заунывное пение, где даже рифмы не наблюдалось, восхваляло подвиги каких-то героев и скорее наводило тоску. Потому что пожилой "певец" – или правильнее будет "сказитель"? – дотошно перечислял все названия, куда эти герои шли войной, все имена их врагов в полной выкладке со всеми регалиями, сколько в каком бою полегло воинов и какие трофеи были захвачены.
Лиза, конечно, хотела узнать побольше о королевстве, в котором оказалась, но точно не в такой нудной форме и не о давно почивших полководцах.
И хотя она все еще была слаба после болезни, а день очень тяжелым выдался, уйти с собственной свадьбы не могла. Подперев голову рукой, не той, ладонь которой была перевязана после ритуала, девушка стойко держалась, даже не зная – желает ли она быстрее покинуть этот зал или нет. Ведь после свадьбы следующим пунктом в повестке идет первая брачная ночь. Чего ей категорически не хотелось!
– Как тебе праздник, Лисбет? – выдернул ее из полудремы громкий голос короля.
Сидящий рядом с ней мужик, то есть муж, недовольно втянул воздух. А ведь действительно, до этого Его... Их Величества совершенно игнорировали молодых, будто их здесь нет. Теперь же король сразу к ней обращается, да еще по имени, тому дурацкому, что сам придумал.
– Вам честно ответить или вежливо? – уточнила Лиза.
Сказала и только потом поняла, что ее фраза прозвучала грубо, но она едва сидит от слабости, а голова уже давно не работает. Не пора ли ее уже отпустить? Хотя нет! Может, лучше сегодня ночью попасть в карцер за грубость королю, нежели в супружескую спальню с каким-то перекошенным от недовольства незнакомым мужиком? Который с ней за все время пира тоже ни единым словом не обмолвился, будто немой.
Менестрель-парнишка со свирелью поперхнулся воздухом и замолк, уставился на Лизу круглыми от удивления глазам. Его коллега, пожилой сказитель, тоже сбился, перестал перебирать пальцами струны лежащего на его коленях инструмента. За ближайшими столами стихли разговоры. Телохранители, что стояли позади королевских кресел, свысока одарили тяжелыми взглядами неучтивую иномирянку.
– Мы сегодня в хорошем расположении духа, так что можешь говорить честно, – повел рукой король, усмехаясь.
– Что ж, зал украшен миленько, – начала перечислять Лиза, сев ровно и убрав руку от щеки. – Блюда великолепны, наконец-то в них чувствуется вкус специй...
На самом деле "милое" убранство банкетного зала заключалось лишь в том, что на столах были скатерти и красивая посуда. По крайней мере, на столе молодых среди металлических блюд стоял тонкостенный расписной фарфор – такая изысканная роскошь! – и кроме ложек лежали неудобные двузубые вилки, зато с резными костяными ручками. Но ни цветов, ни каких-либо гирлянд, ничего из декора в зале или на столах больше не было. Еда же действительно поражала разнообразием, а та пара блюд, которые Лиза осилила попробовать, были не только досолены, но и отзывались тонкими оттенками душистых специй.
– Но развлечения так себе, какие-то странные песни... для свадьбы, – добавила Лиза, осторожно подбирая слова. – Это ведь не похороны, чтобы слушать, кто сколько и кого убил.
На самом деле заунывный речитатив местного барда навеивал на нее еще большую тоску во всей этой неприятной ситуацией с внезапным замужеством. И так хоть волком вой, не было никаких идей, что ей делать с хмурым, молчаливым мужем, как себя вести. Так еще и музыка похоронная какая-то.
При ее словах многие присутствующие взглянули на стоящих меж столами музыкантов. Парнишка сглотнул и побледнел, пожилой гусляр тонкими пальцами провел по своей седой бородке.
– А какие песни поют на свадьбах твоего мира? – поинтересовался король.
– Разные, но больше подходящие для танцев и веселья. И обычно о любви там поется...
– О любви? – хмыкнул кто-то, сидящий с другой стороны от мужа, но быстро осекся.
– Да, интересно, – продолжил король, недовольно глядя в сторону выскочки. Затем обратился опять к Лизе. – Напой нам хоть одну подобную песню для примера.
– Да, а мы подхватим... ежели чего... – поддакнул парнишка-менестрель, но тут же еще больше побелел под метнувшимися к нему взглядами охраны.
– К сожалению, музыкальными талантами я обделена, – призналась девушка, ища причину отказаться. – Моим пением только соседей распугивать.
Не хотелось бы позориться еще больше, ведь сейчас она после тяжелой болезни и красотой не блещет. На тонких губах королевы расцвела улыбка, и вот теперь Лизе, назло ей, захотелось непременно что-нибудь исполнить.
– К тому же слова в песне должны складываться красиво, в определенном порядке, но я пока еще не так хорошо владею вашим языком, – на самом деле артефакт всего лишь дословно переводил ее слова на местный язык, видимо, иногда коряво, бывали недопонимания. – Но я могу примерно изложить содержание какой-нибудь песни, а ваши музыканты потом переложат смысл в более красивую форму.
Его Величество требовательно махнул рукой, веля приступать, а Лиза задумалась. Голова с трудом работает, а тут еще по заказу срочно вспомни им что-то лирическое. Как назло, ничего конкретного не вспоминалось.
Девушка откинулась на спинку кресла, чтобы хоть немного задвинуться вглубь от многочисленных взглядов, направленных со всего зала в ее сторону. Широкоплечая фигура мужа частично скрывала ее от прочих гостей, сидящих за их столом, ну хоть так. А то пялились все – и гости, и слуги, которые все еще застыли на тех местах, где их застала первая фраза иномирянки.
Сам супруг тоже смотрел, на этот раз даже больше развернувшись в ее сторону. Так даже лучше – больше прикрывает ее от половины гостей. Но Лиза не тешила себя надеждами, что этот незнакомый ей мужик осознано защищает ее от чужого внимания – они от силы пару часов как знакомы, даже ни разу не поговорили. Его глаза ни на каплю не потеплели, брови все также хмуро сведены, словно барон сам удивлялся, кто это рядом с ним сидит.
Лиза посмотрела на его суровое загорелое лицо, чуть обветренное, кожа на мужских губах сухая, с парой трещинок – вблизи такие детали стали видны. То есть ее муж действительно не дворцовый прихвостень, а воин из действующей армии, откуда его вероятно внезапно выдернули, раз даже толком в порядок себя привести не успел. И в который раз промелькнула мысль, что король этому мужчине не "ценную жену" хотел подарить, а какую-то подлянку сделать. Вопрос – почему? Но в чем смысл подлянки – лишь в том, что у нее нет магии? А у всех ли местных невест она имеется?
Лиза перевела взгляд на королевскую чету, сидящую отдельно от всех на возвышении и все еще снисходительно ждущую ответа. На их губах кривились усмешки. И слова именно той песни сами всплыли в памяти попаданки.
– Что ж, запоминайте, – обратилась она к музыкантам, подаваясь вперед и откашлявшись, чтобы громко начать: – Одинокая птица, ты летаешь очень высоко в бесконечно голубом небе. И пугаешь бродяжек и собак внизу размахом своих мощных крыльев. У тебя нет птенцов, нет гнезда, и тебя зовет наверх невидимая всем остальным звезда. Только в глазах твоих отрешенная печаль. Ты сильная птица, но мне тебя жаль.
Последние слова девушка произнесла, глядя уже в сторону королевской четы.
– Одинокая птица, ты летаешь слишком высоко, и лишь безумец, влюбившийся в тебя, поднимется за тобой следом на эту вышину, – продолжила Лиза в повисшей тишине, переводя теперь взгляд на королеву, которая вытянулась в кресле как струна. – Чтобы вместе с тобой разбиться, – сделала выразительную паузу. – С тобою вместе.
Какие-то дамочки, сидящие за отдельным столом с другой стороны от Ее Величества, дружно ахнули, достали платочки. Кто обмахнуться, кто ко рту приложить. Сама же королева лишь моргнула, как-то заторможенно. Зато парочка охранников за спиной венценосных особ подобралась так, словно к бою приготовились. Но девушка уже вновь отвернулась к ошарашенным музыкантам и продолжила:
– Не знаю, как у вас, но в наших песнях часто бывают повторяющиеся части текста, называется припевом. Вот это он сейчас и был. А дальше в песне говорится, мол, крылатое создание, давай отдохнем, посидим вместе на ветвях. Помолчим и подумаем. Что на небе такого, ради чего стоит уноситься туда, а потом падать. И после этого нужно опять повторять припев. То есть опять повторить: одинокая птица, ты летаешь слишком высоко, и лишь безумец был способен так влюбиться, чтобы подняться за тобой наверх, чтобы потом вместе с тобой разбиться. С тобой вместе. Эту фразу тоже нужно мелодично повторить несколько раз. С то-обо-ою вме-есте, – попыталась под конец пропеть Лиза, но запнулась и смолкла, напоровшись на взгляд супруга.
Чего больше было в его темных глазах? Удивления? Непонимания? Недовольства?
На несколько ударов сердца в зале воцарилась полнейшая тишина, даже посуда не звенела, слуги все еще стояли столбами на местах, переглядывающиеся в недоумении гости изредка косились в сторону монаршего стола.
– Я не понял, а где здесь про любовь? – раздался тот же голос откуда-то из-за широкой спины развернувшегося к ней боком мужа.
– Кхе, да, всего лишь какая-то странная песня про птицу, – там же добавил негромко еще один невидимый девушке смельчак.
Король вздернул в невысказанном вопросе брови, поглаживая тяжелый подбородок, скрытый небольшой темной бородой.
– Песня совсем не про птицу! – возмутилась Лиза. – Это же образно! Прием такой особый использован, чтобы иносказательно выразиться!
Теперь муж – еще бы вспомнить, как его зовут – отвернулся и откинулся на спинку своего кресла, сплел пальцы рук на животе. Из-за него показался, подавшись вперед, еще один незнакомец и уже знакомым голосом – вот кто тут самый любопытный – поинтересовался:
– И что здесь выражают? Про что песня?
– Про любовь, – ответила девушка. – Ведь даже для одинокой птицы, постоянно стремящейся ввысь, нашелся безумец, который в нее влюбился. Причем настолько сильно, что не только отважился подняться за ней высоко, но и готов с ней вообще на все.
– В смысле разбиться? Ради бабы? Тьфу, какой-то птицы? – уточнял тот говорливый, который оказался ближайшим соседом ее мужа. – Еще и в птицу влюбляться?
– "Разбиться" – это тоже образно, – успокоила его иномирянка. – И может подразумевать что угодно, например, просто согласие на любой риск. А еще в одном языке нашего мира слово "влюбиться" дословно переводится как "упасть в любовь". То есть как бы рухнуть можно и в любовь, да? С высоты своего одиночества?
– Повелитель здешних земель щедр... лишь выборочно? – ее голос осип, и пришлось прокашляться, прежде чем продолжить с новыми силами погромче. – Или ваша монаршая милость распространяется все-таки и на иномирную гостью тоже?
Вот теперь нехорошо так прищурилась и королева, впиваясь взглядом в девушку.
– Вроде бы гостей из других миров берет под свое крыло та страна, куда они попадают, – поспешила продолжить Лиза, пока ее не прервали.
Что-то такое она слышала из болтовни служанок, которые, думая, что больная иномирянка спит, порой слишком увлекались трепом.
– И я, конечно, благодарна, что Его Величество проявило свою королевскую заботу о моей личной жизни, прямо как... отец родной, – даже не стала скрывать сарказм девушка. – Только вот мое приданное и прочее личное имущество остались в другом мире. А здесь... раз уж Ваше Величество так щедро предоставили мне супруга, может, еще и деньги на закупку приданного выдадите? А то у меня даже своих платьев нет, не говоря уже об остальном. Или невесте, дарованной королем, придется войти в дом мужа нищенкой?
Ей очень нужны деньги, чтобы устроиться в этом мире. И где их брать? Не грабить же местный банк, который еще, может, не существует. И не мужа обворовывать, вдруг у него самого денег мало, раз он всего лишь барон? К тому же мужчина ни в чем не виноват. Король эту свадьбу затеял, так пусть теперь раскошеливается.
Королева, сидящая чересчур прямо на своем постаменте, плавно повернулась и зыркнула на своего стоящего рядом мужа. Позади слаженно охнули в возмущении дворяне. А жених – или уже муж? – наконец тоже повернул голову к Лизе.
"Ох, ё-моё!" – охнула про себя девушка, всего лишь моргнув. Она не вздрогнула и не отшатнулась лишь потому, что сил почти не осталось. На другой стороне лица мужчины, которая до этого была скрыта от Лизы, оказался ужасный шрам почти на всю щеку и задевающий часть брови. Из-за стянутой кожи тот дальний уголок темных губ мужчины был чуть приподнят будто в ухмылке. Шрам был относительно "свежим" – рана на немного припухшей щеке уже затянулась, но еще пугала видом грубого рубца и опухлостью вокруг. То есть теоретически мужик жить будет, но когда воспаление полностью сойдет, а шрам станет светлой полоской – неизвестно.
Но девушку больше испугал не шрам, а совершенно неласковый, обжигающий гневом взгляд из-под густых бровей. Сразу видно, у мужика – то есть уже ее мужа, надо еще как-то привыкнуть к этой новости – характер еще тот.
Сможет ли она с ним потом договориться о спокойной жизни? Или сразу настраиваться на "бежать подальше" и от него тоже?
Только если судить по шраму, суровой физиономии и внушительному мечу в потертых ножнах на боку, с которым мужчина не расстался даже на торжестве, он практикующий воин. Сможет ли она от него сбежать?
Вот в чем вопрос.
Глава 2
– Кхм, невеста, дарованная королем верному подданному, никак не может быть нищенкой, – согласно кивнул Его Величество и великодушно добавил, махнув рукой. – Приданное Лисбет Такари составляет десять злотых и всякие прочие женские вещи.
Лиза хотела было уточнить, почему лишь десять, почему так мало, но давящий взгляд, которым продолжал ее сверлить муж, не дал открыть рот. Толпа позади опять ахала, хотя они постоянно шумели, а девушка вспомнила, что она все равно не знает местные цены, и что на эти десять злотых можно купить. Вдруг ей на пару лет безбедной жизни хватит, если не шиковать?
Лиза в этом мире уже достаточно долго находится, но всего неделю с артефактом-переводчиком, дающем возможность общаться, поэтому она до сих пор практически ничего не знала о здешней жизни. Даже имена королевской четы до сих не знала, ведь слуги их упоминали лишь как Их Величества или "наш король". Так что в ответной благодарственной речи, которую осилила попаданка, она так и обратилась – Ваши Величества.
Затем был пир в другом зале, и Лиза наконец-то смогла сесть, а то ноги уже не держали.
Посадили молодоженов по левую сторону от королевского стола, возвышающегося над всеми. Теперь щека мужа со шрамом была как раз повернута к девушке. Но не это портило уставшей Лизе аппетит, а общий гвалт в переполненном зале и навязчивое внимание толпы к их персонам. Столы, покрытые скатертями и заставленные блюдами, располагались буквой П, по бокам от королевской четы во главе. Люди сидели только по внешним сторонам столов – так, чтобы никто не оказался сидящим спиной к монархам. В середине между столами было много свободного места, где сновали толпы слуг, суетливо разносящие блюда и без счета кувшины с алкогольными напитками.
Позже в этом пространстве появились музыканты – аж два человека с чем-то вроде гуслей и свирели – и устроили "развлекательный" концерт. Только на самом деле музыка была примитивной, а заунывное пение, где даже рифмы не наблюдалось, восхваляло подвиги каких-то героев и скорее наводило тоску. Потому что пожилой "певец" – или правильнее будет "сказитель"? – дотошно перечислял все названия, куда эти герои шли войной, все имена их врагов в полной выкладке со всеми регалиями, сколько в каком бою полегло воинов и какие трофеи были захвачены.
Лиза, конечно, хотела узнать побольше о королевстве, в котором оказалась, но точно не в такой нудной форме и не о давно почивших полководцах.
И хотя она все еще была слаба после болезни, а день очень тяжелым выдался, уйти с собственной свадьбы не могла. Подперев голову рукой, не той, ладонь которой была перевязана после ритуала, девушка стойко держалась, даже не зная – желает ли она быстрее покинуть этот зал или нет. Ведь после свадьбы следующим пунктом в повестке идет первая брачная ночь. Чего ей категорически не хотелось!
– Как тебе праздник, Лисбет? – выдернул ее из полудремы громкий голос короля.
Сидящий рядом с ней мужик, то есть муж, недовольно втянул воздух. А ведь действительно, до этого Его... Их Величества совершенно игнорировали молодых, будто их здесь нет. Теперь же король сразу к ней обращается, да еще по имени, тому дурацкому, что сам придумал.
– Вам честно ответить или вежливо? – уточнила Лиза.
Сказала и только потом поняла, что ее фраза прозвучала грубо, но она едва сидит от слабости, а голова уже давно не работает. Не пора ли ее уже отпустить? Хотя нет! Может, лучше сегодня ночью попасть в карцер за грубость королю, нежели в супружескую спальню с каким-то перекошенным от недовольства незнакомым мужиком? Который с ней за все время пира тоже ни единым словом не обмолвился, будто немой.
Менестрель-парнишка со свирелью поперхнулся воздухом и замолк, уставился на Лизу круглыми от удивления глазам. Его коллега, пожилой сказитель, тоже сбился, перестал перебирать пальцами струны лежащего на его коленях инструмента. За ближайшими столами стихли разговоры. Телохранители, что стояли позади королевских кресел, свысока одарили тяжелыми взглядами неучтивую иномирянку.
– Мы сегодня в хорошем расположении духа, так что можешь говорить честно, – повел рукой король, усмехаясь.
– Что ж, зал украшен миленько, – начала перечислять Лиза, сев ровно и убрав руку от щеки. – Блюда великолепны, наконец-то в них чувствуется вкус специй...
На самом деле "милое" убранство банкетного зала заключалось лишь в том, что на столах были скатерти и красивая посуда. По крайней мере, на столе молодых среди металлических блюд стоял тонкостенный расписной фарфор – такая изысканная роскошь! – и кроме ложек лежали неудобные двузубые вилки, зато с резными костяными ручками. Но ни цветов, ни каких-либо гирлянд, ничего из декора в зале или на столах больше не было. Еда же действительно поражала разнообразием, а та пара блюд, которые Лиза осилила попробовать, были не только досолены, но и отзывались тонкими оттенками душистых специй.
– Но развлечения так себе, какие-то странные песни... для свадьбы, – добавила Лиза, осторожно подбирая слова. – Это ведь не похороны, чтобы слушать, кто сколько и кого убил.
На самом деле заунывный речитатив местного барда навеивал на нее еще большую тоску во всей этой неприятной ситуацией с внезапным замужеством. И так хоть волком вой, не было никаких идей, что ей делать с хмурым, молчаливым мужем, как себя вести. Так еще и музыка похоронная какая-то.
При ее словах многие присутствующие взглянули на стоящих меж столами музыкантов. Парнишка сглотнул и побледнел, пожилой гусляр тонкими пальцами провел по своей седой бородке.
– А какие песни поют на свадьбах твоего мира? – поинтересовался король.
– Разные, но больше подходящие для танцев и веселья. И обычно о любви там поется...
– О любви? – хмыкнул кто-то, сидящий с другой стороны от мужа, но быстро осекся.
– Да, интересно, – продолжил король, недовольно глядя в сторону выскочки. Затем обратился опять к Лизе. – Напой нам хоть одну подобную песню для примера.
– Да, а мы подхватим... ежели чего... – поддакнул парнишка-менестрель, но тут же еще больше побелел под метнувшимися к нему взглядами охраны.
– К сожалению, музыкальными талантами я обделена, – призналась девушка, ища причину отказаться. – Моим пением только соседей распугивать.
Не хотелось бы позориться еще больше, ведь сейчас она после тяжелой болезни и красотой не блещет. На тонких губах королевы расцвела улыбка, и вот теперь Лизе, назло ей, захотелось непременно что-нибудь исполнить.
– К тому же слова в песне должны складываться красиво, в определенном порядке, но я пока еще не так хорошо владею вашим языком, – на самом деле артефакт всего лишь дословно переводил ее слова на местный язык, видимо, иногда коряво, бывали недопонимания. – Но я могу примерно изложить содержание какой-нибудь песни, а ваши музыканты потом переложат смысл в более красивую форму.
Его Величество требовательно махнул рукой, веля приступать, а Лиза задумалась. Голова с трудом работает, а тут еще по заказу срочно вспомни им что-то лирическое. Как назло, ничего конкретного не вспоминалось.
Девушка откинулась на спинку кресла, чтобы хоть немного задвинуться вглубь от многочисленных взглядов, направленных со всего зала в ее сторону. Широкоплечая фигура мужа частично скрывала ее от прочих гостей, сидящих за их столом, ну хоть так. А то пялились все – и гости, и слуги, которые все еще застыли на тех местах, где их застала первая фраза иномирянки.
Сам супруг тоже смотрел, на этот раз даже больше развернувшись в ее сторону. Так даже лучше – больше прикрывает ее от половины гостей. Но Лиза не тешила себя надеждами, что этот незнакомый ей мужик осознано защищает ее от чужого внимания – они от силы пару часов как знакомы, даже ни разу не поговорили. Его глаза ни на каплю не потеплели, брови все также хмуро сведены, словно барон сам удивлялся, кто это рядом с ним сидит.
Лиза посмотрела на его суровое загорелое лицо, чуть обветренное, кожа на мужских губах сухая, с парой трещинок – вблизи такие детали стали видны. То есть ее муж действительно не дворцовый прихвостень, а воин из действующей армии, откуда его вероятно внезапно выдернули, раз даже толком в порядок себя привести не успел. И в который раз промелькнула мысль, что король этому мужчине не "ценную жену" хотел подарить, а какую-то подлянку сделать. Вопрос – почему? Но в чем смысл подлянки – лишь в том, что у нее нет магии? А у всех ли местных невест она имеется?
Лиза перевела взгляд на королевскую чету, сидящую отдельно от всех на возвышении и все еще снисходительно ждущую ответа. На их губах кривились усмешки. И слова именно той песни сами всплыли в памяти попаданки.
– Что ж, запоминайте, – обратилась она к музыкантам, подаваясь вперед и откашлявшись, чтобы громко начать: – Одинокая птица, ты летаешь очень высоко в бесконечно голубом небе. И пугаешь бродяжек и собак внизу размахом своих мощных крыльев. У тебя нет птенцов, нет гнезда, и тебя зовет наверх невидимая всем остальным звезда. Только в глазах твоих отрешенная печаль. Ты сильная птица, но мне тебя жаль.
Последние слова девушка произнесла, глядя уже в сторону королевской четы.
– Одинокая птица, ты летаешь слишком высоко, и лишь безумец, влюбившийся в тебя, поднимется за тобой следом на эту вышину, – продолжила Лиза в повисшей тишине, переводя теперь взгляд на королеву, которая вытянулась в кресле как струна. – Чтобы вместе с тобой разбиться, – сделала выразительную паузу. – С тобою вместе.
Какие-то дамочки, сидящие за отдельным столом с другой стороны от Ее Величества, дружно ахнули, достали платочки. Кто обмахнуться, кто ко рту приложить. Сама же королева лишь моргнула, как-то заторможенно. Зато парочка охранников за спиной венценосных особ подобралась так, словно к бою приготовились. Но девушка уже вновь отвернулась к ошарашенным музыкантам и продолжила:
– Не знаю, как у вас, но в наших песнях часто бывают повторяющиеся части текста, называется припевом. Вот это он сейчас и был. А дальше в песне говорится, мол, крылатое создание, давай отдохнем, посидим вместе на ветвях. Помолчим и подумаем. Что на небе такого, ради чего стоит уноситься туда, а потом падать. И после этого нужно опять повторять припев. То есть опять повторить: одинокая птица, ты летаешь слишком высоко, и лишь безумец был способен так влюбиться, чтобы подняться за тобой наверх, чтобы потом вместе с тобой разбиться. С тобой вместе. Эту фразу тоже нужно мелодично повторить несколько раз. С то-обо-ою вме-есте, – попыталась под конец пропеть Лиза, но запнулась и смолкла, напоровшись на взгляд супруга.
Чего больше было в его темных глазах? Удивления? Непонимания? Недовольства?
На несколько ударов сердца в зале воцарилась полнейшая тишина, даже посуда не звенела, слуги все еще стояли столбами на местах, переглядывающиеся в недоумении гости изредка косились в сторону монаршего стола.
– Я не понял, а где здесь про любовь? – раздался тот же голос откуда-то из-за широкой спины развернувшегося к ней боком мужа.
– Кхе, да, всего лишь какая-то странная песня про птицу, – там же добавил негромко еще один невидимый девушке смельчак.
Король вздернул в невысказанном вопросе брови, поглаживая тяжелый подбородок, скрытый небольшой темной бородой.
– Песня совсем не про птицу! – возмутилась Лиза. – Это же образно! Прием такой особый использован, чтобы иносказательно выразиться!
Теперь муж – еще бы вспомнить, как его зовут – отвернулся и откинулся на спинку своего кресла, сплел пальцы рук на животе. Из-за него показался, подавшись вперед, еще один незнакомец и уже знакомым голосом – вот кто тут самый любопытный – поинтересовался:
– И что здесь выражают? Про что песня?
– Про любовь, – ответила девушка. – Ведь даже для одинокой птицы, постоянно стремящейся ввысь, нашелся безумец, который в нее влюбился. Причем настолько сильно, что не только отважился подняться за ней высоко, но и готов с ней вообще на все.
– В смысле разбиться? Ради бабы? Тьфу, какой-то птицы? – уточнял тот говорливый, который оказался ближайшим соседом ее мужа. – Еще и в птицу влюбляться?
– "Разбиться" – это тоже образно, – успокоила его иномирянка. – И может подразумевать что угодно, например, просто согласие на любой риск. А еще в одном языке нашего мира слово "влюбиться" дословно переводится как "упасть в любовь". То есть как бы рухнуть можно и в любовь, да? С высоты своего одиночества?
