Рина Алискина
МАГ И ДЕМОН
ГОЛОД МАГА, ЭПИЗОД ВТОРОЙ
ЖИВА
Маг тонет.
Грудь разрывается, горит изнутри болью — так хочется вздохнуть. Так необходимо вздохнуть, что лёгкие рвутся, но не наполнить их ничем.
Только жирный пепел лезет в ноздри, заполняет их, засыпает горло, мешает вдохнуть.
Вдохнуть новую порцию пепла.
Воздух, свежий, вкусный, нужный воздух — там, за тонким слоем жирного, сажистого пепла.
Воздух там, а маг — здесь.
Взмахнуть руками, вытолкнуть себя на поверхность, вздохнуть, но нет опоры. Сыпучий, вязкий, пепел охватывает тёплым и душным, тесным одеялом.
Сковывает, спелёнывает ноги, и каждое их движение распахивает глубину, и маг снова проваливается.
Пепел снова смыкается над лицом, над распахнутыми в тёмное небо глазами.
Снова набивается в ноздри, в рот, в горло, и нет опоры, и маг падает, падает, падает в глубину, в толщу, в смерть.
* * *
Маг проснулась. Тяжело дыша жадно хватает воздух — о, какое блаженство! Ночь, темнота.
Чужой шатёр, полный духоты, запахов и звуков. И насекомых.
Маг с раздражением откинула покрывало, нащупала возле ложа посох. Осторожно, стараясь не запнуться и не разбудить никого, вышла на воздух.
Ветер.
О, какое же счастье - дышать! Чувствовать ветер на коже, в волосах. Чувствовать его лёгкими, вбирать его без преград ноздрями, ртом, горлом.
«О-о-о-о...» - на тихий стон покосился воин у шатрового полога.
Воин держал копьё и щит, и никогда не снимал шлема с кольчугой. Маг видела его каждый раз, как выходила.
А может быть, не его. Не только его. Во всяком случае, ни один из них, из этих стражей, не пытался её останавливать или мешать идти куда ей вздумается.
И это было уже не плохо. Совсем не плохо, да. Потому что сейчас... магия не получалась. Или отзывалась болью.
Как сорваное горло — хрипит и сипит вместо чистого голоса и, если хочешь выздороветь, лучше молчать.
У Рене «молчать» не получалось. Никогда.
Воин держал копьё, опирался на него почти так же, как маг опиралась на свой посох. Забавно. Она салютовала посохом копьеносцу, тот скосил глаза в другую сторону.
Над степью разлита ночь. Ветер порывами гладит её, будто именно ветер мазками наносит ночь на полотно спящей земли.
Маг шла осторожно, выбирая, куда поставить ногу: здесь темно, лагерь простых воинов дальше и чуть внизу. Там огни и гомон, там отдыхают, готовят на кострах, в больших котлах, еду, развлекаются и проводят время по-мужски.
Маг хмыкнула и отвернулась. Чёткие линии лагеря, подчёркнутые огнями, остались за спиной.
Впереди — ночь.
Трава пригибается и шуршит под ветром, лохматая, как степные коняшки весной.
Они уже далеко и от Славии, и от Чирны, и от Зеркальных пристаней. Здесь степь, сушь, звёзды и ветер.
И облака, рваные клочки облаков гонит, метёт ветер по плоскому небу через бусины звёзд и тьму провалов небесной бездны.
Маг кутается в плащ, запахивает его на груди. Тёплый, потрёпанный, многое повидавший в её пути по Тверди до сегодняшнего дня и места.
Маг нащупала подпалину на груди. То ли в Остее, в дома Криспа... То ли потом, где-нибудь от костров по лесным дорогам... А может, в Чирне, когда её выпроваживали из города?
Ветер нёс запахи предзимья. Пахло снегом, мёртвой травой, дымом.
Дымом? Маг оглянулась на лагерь, на шатёр, где делила кров с женщинами падиша. Мог ли ветер принести сюда дым лагерных костров? Может, и мог.
Дым лучше, чем пепел. Он не набивается в рот. Не топит.
Маг снова закуталась в плащ, подставляя ветру лицо.
* * *
Листва в Остее уже облетела. Шуршит под ногами, кое-где яркая, жёлтая, красная, но почти везде — уже бурая, высохшая и хрусткая. Мёртвая.
Человек в длинном плаще и шляпе идёт быстро, придерживая шляпу от ветра, когда тот пытается сорвать её прочь.
Полы плаща трепещут, шейный платок ярким лоскутом вырывается в поток ветра.
Человек заправляет его обратно, оглядывается по сторонам.
Тёмная улица пуста в обе стороны. И фонарей тоже почти нет — с недавнего времени эту улицу считают несчастливой. Пустых домов по обе стороны улицы больше, чем жилых.
С тех пор, как сгорел дом мага, не будет счастья Остее. А уж улица... Так и вовсе проклятой считается.
Человек хмыкнул и толкнул калитку.
Калитка заскрипела громче, чем он ожидал. Человек не дрогнул, ступил на заметённую листвой дорожку.
Аккуратно прикрыл калитку за собой. Скользнул взглядом по вытоптанным и даже вырванным кое-где из земли кустам вдоль дорожки. Прошёл, шурша мелкой и бурой листвой, к дому.
От дома осталось немного.
Стены, облизанные огнём, теперь покрывала сажа. Чёрная, жирная, пахучая. Человек провёл пальцем, растёр меж пальцев, поднёс к носу.
Потянул неслышно и стряхнул с пальцев.
Огляделся.
Здесь не осталось ничего. Весь двор и все дворовые постройки сожжены, от них осталось совсем мало: чёрные квадраты да огрызки, оставленные огнём от стен.
Человек перешагнул одну из бывших стен. Мусор, хлам, горелое дерево рассыпается угольными чешуйками под ногой.
Хрустит и скрипит.
Человек наклоняется, обнюхивает чёрные, рассыпающиеся на кусочки, остатки дерева.
Вышагивает наружу, снова идёт к дому. Обходит его, касаясь ладонью и пальцами стен, замирает, будто споткнувшись, у проёма в стене.
Обнюхивает его, почти касаясь носом углов, проводит пальцем по стене, примерно на высоте дверной ручки, обнюхивает, почти облизывает палец.
Снова, придерживая шляпу, жадно и почти приникая носом к обугленным стенам, нюхает, почти слизывая запах с кирпичей, и скрывается внутри останков дома.
Сумерки плотнели, по улице проехала телега.
В бывшем доме мага было тихо.
Тень тихо метнулась к лесу через дичающий уже сад, взметнув плащом, словно крылом, перемахнула через каменную стену ограды, приникая и пластаясь на бегу, слилась с тенями леса.
И снова стало тихо пусто в бывшем доме бывшего мага Остеи.
* * *
- Так она осталась жива? Осталась? - старик подался вперёд в своём кресле.
Леру мял пальцы, держа их на уровне груди. Ему хотелось куснуть ноготь, но он сдерживался. И поэтому снова и снова сжимал и стискивал, и гладил пальцы. Жестоко и болезненно.
Чёрные волосы с золотыми концами собраны на макушке и распущены длинными прямыми прядями по шёлковым сиреневым складкам накидки. Золотые полосы на живописно уложенной ткани оканчиваются кистями, чёрно-золотые волосы мага путаются с золотым витым шнуром кистей.
Леру кивает и морщится: волосы больно дёрнулись, впутанные в кисти.
- Да, она жива.
- Потрясающе! - старик поправил меховой плащ на тощих коленях, откинулся облегчённо на спинку кресла.
Старик задумался, глядя в огонь камина и перебирая пальцами мех и бархат красного, как рябина, плаща.
Потом склонил голову к плечу, искоса глянул на верховного мага:
- А что твой охотник, а?
Леру разглядывал сухой горбатый нос, кустики бровей и чёрную гладкую шапочку на жидких светлых волосах.
- Он на Тверди, - сказал и отвернулся.
- О, безымянные боги! - Старик стукнул кулаком по подлокотнику, - Да расскажи же мне всё, негодный!
Леру вздрогнул и спрятал руки за спину.
* * *
- Ты ведь сможешь её выследить? - князь провожает глазами демона, несущего на руках серый свёрток.
Демон высокий, его рога торчат над толпой, взгляд за них цепляется, как за обломок-зазубрину цепляется шёлк.
Лиго досадливо дёргает лицом. Князь стоит чуть впереди, и его маг может позволить себе такую вольность.
- Выследить — смогу. - Лиго помолчал, - Выкрасть — нет.
- А это уже не твоя забота, маг!
Князь развернулся и пошёл вверх по улице. Пора была возвращаться. Дела, дела не ждут.
Капля упала с неба, за ней — ещё одна. И ещё. И закапало, как с мокрой простыни, мелко и часто.
Чирна предала спасителя. Это достойно слёз.
ГОЛЕМ
Кир собирал сумки.
Укладывал её книги, лекарства, провизию. Путь предстоял неизвестно куда. Поэтому готовым приходилось быть ко всему.
Поглядывал на мага. Она перебирала страницы травника, останавливалась, замирала, глядя перед собой, потом просила какую-нибудь книгу у Кира.
Тот давал.
Она снова шуршала страницами, выписывала в травник иногда что-нибудь важное и снова просила книгу.
Наконец, Кир бросил собирать сумки и сел в кресло рядом с постелью мага.
Она скрипела перышком, выписывая какую-то важность со страницы. Буквы чёрной туши ложились на страницу лёгкой вязью. Будто застывший танец навеки приклеился к странице.
Маг подняла глаза на демона:
- Что-то случилось, Кир?
Кир дёрнул себя за фенечку на ухе. Нитка прозрачных, жёлтых, коричневых и зелёных гранёных бусин закачалась, роняя на свету блики вокруг себя.
- Нет, ничего не случилось.
- Вы раздумали ехать со мной?
- Нет, не раздумали.
Вымолвил демон и уставился в потолок. Маг некоторое время смотрела на него, на то, как он сидит, расслабленно выставив вперёд ноги и оставив руки на подлокотниках, изо всех сил смотрит на потолок, стараясь ни в коем случае не скосить на неё глаза.
- Кир! Мне нужно кое-что проверить...
- И для этого вы снова перетащили все книги из сумки к себе? А я их уже улож...
- Нет, для этого мне нужно снова спуститься к... - она будто подавилась, опустила глаза на страницы травника, помолчала, справляясь с собой, - К голему.
Кир вздохнул и поднялся:
- Ну так пойдёмте, сударыня!
Она хмыкнула:
- «Пойдёмте» - это сильно сказано.
Протянула к нему руки и он вынул её из одеял, понёс на руках. Маг обняла его рукой за шею и плечо, Кир с удивлением и боясь спугнуть, прислушивался к своим ощущениям: нежность, нежное восхищение вспухало в душе лёгким ароматным облаком.
Нельзя было дунуть на него посторонней мыслью - сдует и унесёт такую сладкую красоту.
- Кир! Кир, травник! Пожалуйста! - маг тянула руку к тетрадке и не могла дотянуться. Демон поддел травник когтем за корешок и поднял, из встрепенувшихся страниц магической книжицы посыпались лепестки и листочки, вспорхнул мотылёк и пополз по демонскому когтю.
Кир почему-то его не стряхнул.
* * *
Перевезти остатки голема к дому травницы Лиго отказался, но позволил магу приходить, когда нужно. Обещал не чинить препятствий.
Метти, хромая на раненую ногу, проводил их вниз, в подвал.
Киру приходилось пригибать голову, чтобы не задевать рогами довольно низкий потолок.
Маг старалась не смотреть на Метти. Досадно оказалось не иметь возможности шагнуть даже шагу.
Оставалось надеяться, что это временное недомогание. Что оно пройдёт или будет вылечено.
А пока... Пока демон был её ногами.
Однако это давало ему возможность решать, куда именно маг направится, а куда ей рискованно появляться.
И это раздражало. Хотя и не было сил особенно злиться и досадовать.
Метти подошёл к груде обломков, которой стал голем.
Поднял фонарь повыше.
- Вот...
Маг завозилась, пытаясь спуститься, встать на ноги. Кир помнил, что она не сможет встать, а она забыла.
Демон бережно, придерживая за талию, опустил мага на каменный, всё ещё засыпанный каменным крошевом пол.
Она попыталась устоять, цепляясь рукой за крепкое запястье демона, но ноги подламывались, и тогда он посадил её возле того, что раньше было грудью огромного голема.
Стащил с себя и свернул свой плащ, усадил:
- Работай, маг!
Та ломко и коротко улыбнулась ему, уже стащив перчатки и ощупывая камень чуткими пальцами, прижимала ладонь к щебёнчатым разломам. Застывала, прикрыв глаза.
Словно прислушивалась, ждала услышать что-то тихое, почти неслышное.
От голема по-прежнему пахло прекровью Йена. Запах... Так пахнет лаковая шкатулка, если её раскрыть. Или скрипка, если кому-то придёт в голову её обнюхать.
Йену пришло.
Однажды его скрипку сломали, так вышло. Починить её не получалось и пришлось купить новый инструмент. Старую он бережно сложил в футляр и убрал на дальнюю полку, возле книг с названиями сложными и многострочными: «Каменное зодчество. Прикладные зелья», «Витражи — око безымянных», «Ритуалы при возведении жилого дома», «Фортификации и магия рун».
Зодчий был отличной парой для магистра потока.
Она подводила энергию, он подхватывал и вместе они создавали шедевры.
Может, и не шедевры, но здание их библиотеки в Ириде показывали студентам, как отличное общественное здание, достойное подражания.
Их алгоритмы возведения использовали в учебниках, как правила, и задавали в виде задач.
Йен любил скрипку, и его прекровь приобрела любимый запах. Чистое живое дерево, старый, отливающий зеркальными бликами лак и звук.
«Так пело бы сердце, если бы его можно было услышать» - так говорил Йен, а магистр смеялась: «Я слышу твое сердце, оно говорит «бум-бум», и он целовал её.
Обломки пахли скрипкой.
Крепко, сильно, насыщенно.
Лиго, Лигвар Киридан — белый вурдалак, способен был на многое. За это многое и был, в конце концов, изгнан навеки из серебра. Он вполне способен растворить живого разумного в камне, «сплавить» живого и голема.
Мучительная пытка. Живого медленно растворяли в мёртвом. Сколько боли...
Слеза скатилась по щеке мага. Она быстро и нервно стёрла её запястьем. Если Лиго на это решился...
Маг сжала челюсти.
Голем пах. Пах. Запах живой прекрови окутывал каждого, кто приближался и был способен чувствовать.
Маг не верила, не могла поверить, что кто-то решился причинить такие муки живому.
Но пока всё указывало на то, что — решился. И желалось смерти.
Боль сменялась яростью.
Но нельзя дать ей волю, не проверив всё до конца. Сомнений не должно оставаться.
Маг раскрыла травник.
* * *
Кир сидел, свернув ноги, опираясь локтями на расставленные колени, опять принялся выстругивать обломок своего рога.
Метти заглянул ему в руки. Под острием короткого ножа прорисовывались, выступали из кости линии двух фигурок.
Женщины и мужчины. И кажется, он обнимал её, будто укрывая руками.
Маг вычерчивала знаки Булавкой. Перед ней в воздухе светилась сложная, угловатая, слитая из многих других нескольких порядков, руна.
Кир узнал только некоторые.
Маг напитала её прекровью и вложила в крошево голема. Провалилась в полуявь, видимо, так лучше видно результат.
Вынырнула, хмурясь и кусая губы. Посидела, сжав руки ладонь к ладони.
Достала травник, держа его правой, зашептала выписанное заклятие, считывая его со страницы, помогала себе острием Булавки.
Вычерчивала необходимые пассы клинком - так они выходили точнее, острие больше собирало прекрови и не позволяло ей потеряться, пролиться зря.
Колдовала маг долго, по временам сидела, уставившись перед собой в пустоту, снова принималась шептать или вычерчивать. Кир поглядывал на неё. Почему-то ему казалось, что маг невероятно зла.
От неё снова пахло ванилью. Тёплой, как в только что выпеченной булочке.
Маг начала шептать что-то новое, когда в подвал почти вломился Лиго.
- Что тут происходит?!
Лиго сбежал по ступеням, терзая рукоять своего клинка, уставился на демона, снизу вверх, задрав подбородок потребовал:
МАГ И ДЕМОН
ГОЛОД МАГА, ЭПИЗОД ВТОРОЙ
ГЛАВА 1
ЖИВА
Маг тонет.
Грудь разрывается, горит изнутри болью — так хочется вздохнуть. Так необходимо вздохнуть, что лёгкие рвутся, но не наполнить их ничем.
Только жирный пепел лезет в ноздри, заполняет их, засыпает горло, мешает вдохнуть.
Вдохнуть новую порцию пепла.
Воздух, свежий, вкусный, нужный воздух — там, за тонким слоем жирного, сажистого пепла.
Воздух там, а маг — здесь.
Взмахнуть руками, вытолкнуть себя на поверхность, вздохнуть, но нет опоры. Сыпучий, вязкий, пепел охватывает тёплым и душным, тесным одеялом.
Сковывает, спелёнывает ноги, и каждое их движение распахивает глубину, и маг снова проваливается.
Пепел снова смыкается над лицом, над распахнутыми в тёмное небо глазами.
Снова набивается в ноздри, в рот, в горло, и нет опоры, и маг падает, падает, падает в глубину, в толщу, в смерть.
* * *
Маг проснулась. Тяжело дыша жадно хватает воздух — о, какое блаженство! Ночь, темнота.
Чужой шатёр, полный духоты, запахов и звуков. И насекомых.
Маг с раздражением откинула покрывало, нащупала возле ложа посох. Осторожно, стараясь не запнуться и не разбудить никого, вышла на воздух.
Ветер.
О, какое же счастье - дышать! Чувствовать ветер на коже, в волосах. Чувствовать его лёгкими, вбирать его без преград ноздрями, ртом, горлом.
«О-о-о-о...» - на тихий стон покосился воин у шатрового полога.
Воин держал копьё и щит, и никогда не снимал шлема с кольчугой. Маг видела его каждый раз, как выходила.
А может быть, не его. Не только его. Во всяком случае, ни один из них, из этих стражей, не пытался её останавливать или мешать идти куда ей вздумается.
И это было уже не плохо. Совсем не плохо, да. Потому что сейчас... магия не получалась. Или отзывалась болью.
Как сорваное горло — хрипит и сипит вместо чистого голоса и, если хочешь выздороветь, лучше молчать.
У Рене «молчать» не получалось. Никогда.
Воин держал копьё, опирался на него почти так же, как маг опиралась на свой посох. Забавно. Она салютовала посохом копьеносцу, тот скосил глаза в другую сторону.
Над степью разлита ночь. Ветер порывами гладит её, будто именно ветер мазками наносит ночь на полотно спящей земли.
Маг шла осторожно, выбирая, куда поставить ногу: здесь темно, лагерь простых воинов дальше и чуть внизу. Там огни и гомон, там отдыхают, готовят на кострах, в больших котлах, еду, развлекаются и проводят время по-мужски.
Маг хмыкнула и отвернулась. Чёткие линии лагеря, подчёркнутые огнями, остались за спиной.
Впереди — ночь.
Трава пригибается и шуршит под ветром, лохматая, как степные коняшки весной.
Они уже далеко и от Славии, и от Чирны, и от Зеркальных пристаней. Здесь степь, сушь, звёзды и ветер.
И облака, рваные клочки облаков гонит, метёт ветер по плоскому небу через бусины звёзд и тьму провалов небесной бездны.
Маг кутается в плащ, запахивает его на груди. Тёплый, потрёпанный, многое повидавший в её пути по Тверди до сегодняшнего дня и места.
Маг нащупала подпалину на груди. То ли в Остее, в дома Криспа... То ли потом, где-нибудь от костров по лесным дорогам... А может, в Чирне, когда её выпроваживали из города?
Ветер нёс запахи предзимья. Пахло снегом, мёртвой травой, дымом.
Дымом? Маг оглянулась на лагерь, на шатёр, где делила кров с женщинами падиша. Мог ли ветер принести сюда дым лагерных костров? Может, и мог.
Дым лучше, чем пепел. Он не набивается в рот. Не топит.
Маг снова закуталась в плащ, подставляя ветру лицо.
* * *
Листва в Остее уже облетела. Шуршит под ногами, кое-где яркая, жёлтая, красная, но почти везде — уже бурая, высохшая и хрусткая. Мёртвая.
Человек в длинном плаще и шляпе идёт быстро, придерживая шляпу от ветра, когда тот пытается сорвать её прочь.
Полы плаща трепещут, шейный платок ярким лоскутом вырывается в поток ветра.
Человек заправляет его обратно, оглядывается по сторонам.
Тёмная улица пуста в обе стороны. И фонарей тоже почти нет — с недавнего времени эту улицу считают несчастливой. Пустых домов по обе стороны улицы больше, чем жилых.
С тех пор, как сгорел дом мага, не будет счастья Остее. А уж улица... Так и вовсе проклятой считается.
Человек хмыкнул и толкнул калитку.
Калитка заскрипела громче, чем он ожидал. Человек не дрогнул, ступил на заметённую листвой дорожку.
Аккуратно прикрыл калитку за собой. Скользнул взглядом по вытоптанным и даже вырванным кое-где из земли кустам вдоль дорожки. Прошёл, шурша мелкой и бурой листвой, к дому.
От дома осталось немного.
Стены, облизанные огнём, теперь покрывала сажа. Чёрная, жирная, пахучая. Человек провёл пальцем, растёр меж пальцев, поднёс к носу.
Потянул неслышно и стряхнул с пальцев.
Огляделся.
Здесь не осталось ничего. Весь двор и все дворовые постройки сожжены, от них осталось совсем мало: чёрные квадраты да огрызки, оставленные огнём от стен.
Человек перешагнул одну из бывших стен. Мусор, хлам, горелое дерево рассыпается угольными чешуйками под ногой.
Хрустит и скрипит.
Человек наклоняется, обнюхивает чёрные, рассыпающиеся на кусочки, остатки дерева.
Вышагивает наружу, снова идёт к дому. Обходит его, касаясь ладонью и пальцами стен, замирает, будто споткнувшись, у проёма в стене.
Обнюхивает его, почти касаясь носом углов, проводит пальцем по стене, примерно на высоте дверной ручки, обнюхивает, почти облизывает палец.
Снова, придерживая шляпу, жадно и почти приникая носом к обугленным стенам, нюхает, почти слизывая запах с кирпичей, и скрывается внутри останков дома.
Сумерки плотнели, по улице проехала телега.
В бывшем доме мага было тихо.
Тень тихо метнулась к лесу через дичающий уже сад, взметнув плащом, словно крылом, перемахнула через каменную стену ограды, приникая и пластаясь на бегу, слилась с тенями леса.
И снова стало тихо пусто в бывшем доме бывшего мага Остеи.
* * *
- Так она осталась жива? Осталась? - старик подался вперёд в своём кресле.
Леру мял пальцы, держа их на уровне груди. Ему хотелось куснуть ноготь, но он сдерживался. И поэтому снова и снова сжимал и стискивал, и гладил пальцы. Жестоко и болезненно.
Чёрные волосы с золотыми концами собраны на макушке и распущены длинными прямыми прядями по шёлковым сиреневым складкам накидки. Золотые полосы на живописно уложенной ткани оканчиваются кистями, чёрно-золотые волосы мага путаются с золотым витым шнуром кистей.
Леру кивает и морщится: волосы больно дёрнулись, впутанные в кисти.
- Да, она жива.
- Потрясающе! - старик поправил меховой плащ на тощих коленях, откинулся облегчённо на спинку кресла.
Старик задумался, глядя в огонь камина и перебирая пальцами мех и бархат красного, как рябина, плаща.
Потом склонил голову к плечу, искоса глянул на верховного мага:
- А что твой охотник, а?
Леру разглядывал сухой горбатый нос, кустики бровей и чёрную гладкую шапочку на жидких светлых волосах.
- Он на Тверди, - сказал и отвернулся.
- О, безымянные боги! - Старик стукнул кулаком по подлокотнику, - Да расскажи же мне всё, негодный!
Леру вздрогнул и спрятал руки за спину.
* * *
- Ты ведь сможешь её выследить? - князь провожает глазами демона, несущего на руках серый свёрток.
Демон высокий, его рога торчат над толпой, взгляд за них цепляется, как за обломок-зазубрину цепляется шёлк.
Лиго досадливо дёргает лицом. Князь стоит чуть впереди, и его маг может позволить себе такую вольность.
- Выследить — смогу. - Лиго помолчал, - Выкрасть — нет.
- А это уже не твоя забота, маг!
Князь развернулся и пошёл вверх по улице. Пора была возвращаться. Дела, дела не ждут.
Капля упала с неба, за ней — ещё одна. И ещё. И закапало, как с мокрой простыни, мелко и часто.
Чирна предала спасителя. Это достойно слёз.
ГЛАВА 2
ГОЛЕМ
Кир собирал сумки.
Укладывал её книги, лекарства, провизию. Путь предстоял неизвестно куда. Поэтому готовым приходилось быть ко всему.
Поглядывал на мага. Она перебирала страницы травника, останавливалась, замирала, глядя перед собой, потом просила какую-нибудь книгу у Кира.
Тот давал.
Она снова шуршала страницами, выписывала в травник иногда что-нибудь важное и снова просила книгу.
Наконец, Кир бросил собирать сумки и сел в кресло рядом с постелью мага.
Она скрипела перышком, выписывая какую-то важность со страницы. Буквы чёрной туши ложились на страницу лёгкой вязью. Будто застывший танец навеки приклеился к странице.
Маг подняла глаза на демона:
- Что-то случилось, Кир?
Кир дёрнул себя за фенечку на ухе. Нитка прозрачных, жёлтых, коричневых и зелёных гранёных бусин закачалась, роняя на свету блики вокруг себя.
- Нет, ничего не случилось.
- Вы раздумали ехать со мной?
- Нет, не раздумали.
Вымолвил демон и уставился в потолок. Маг некоторое время смотрела на него, на то, как он сидит, расслабленно выставив вперёд ноги и оставив руки на подлокотниках, изо всех сил смотрит на потолок, стараясь ни в коем случае не скосить на неё глаза.
- Кир! Мне нужно кое-что проверить...
- И для этого вы снова перетащили все книги из сумки к себе? А я их уже улож...
- Нет, для этого мне нужно снова спуститься к... - она будто подавилась, опустила глаза на страницы травника, помолчала, справляясь с собой, - К голему.
Кир вздохнул и поднялся:
- Ну так пойдёмте, сударыня!
Она хмыкнула:
- «Пойдёмте» - это сильно сказано.
Протянула к нему руки и он вынул её из одеял, понёс на руках. Маг обняла его рукой за шею и плечо, Кир с удивлением и боясь спугнуть, прислушивался к своим ощущениям: нежность, нежное восхищение вспухало в душе лёгким ароматным облаком.
Нельзя было дунуть на него посторонней мыслью - сдует и унесёт такую сладкую красоту.
- Кир! Кир, травник! Пожалуйста! - маг тянула руку к тетрадке и не могла дотянуться. Демон поддел травник когтем за корешок и поднял, из встрепенувшихся страниц магической книжицы посыпались лепестки и листочки, вспорхнул мотылёк и пополз по демонскому когтю.
Кир почему-то его не стряхнул.
* * *
Перевезти остатки голема к дому травницы Лиго отказался, но позволил магу приходить, когда нужно. Обещал не чинить препятствий.
Метти, хромая на раненую ногу, проводил их вниз, в подвал.
Киру приходилось пригибать голову, чтобы не задевать рогами довольно низкий потолок.
Маг старалась не смотреть на Метти. Досадно оказалось не иметь возможности шагнуть даже шагу.
Оставалось надеяться, что это временное недомогание. Что оно пройдёт или будет вылечено.
А пока... Пока демон был её ногами.
Однако это давало ему возможность решать, куда именно маг направится, а куда ей рискованно появляться.
И это раздражало. Хотя и не было сил особенно злиться и досадовать.
Метти подошёл к груде обломков, которой стал голем.
Поднял фонарь повыше.
- Вот...
Маг завозилась, пытаясь спуститься, встать на ноги. Кир помнил, что она не сможет встать, а она забыла.
Демон бережно, придерживая за талию, опустил мага на каменный, всё ещё засыпанный каменным крошевом пол.
Она попыталась устоять, цепляясь рукой за крепкое запястье демона, но ноги подламывались, и тогда он посадил её возле того, что раньше было грудью огромного голема.
Стащил с себя и свернул свой плащ, усадил:
- Работай, маг!
Та ломко и коротко улыбнулась ему, уже стащив перчатки и ощупывая камень чуткими пальцами, прижимала ладонь к щебёнчатым разломам. Застывала, прикрыв глаза.
Словно прислушивалась, ждала услышать что-то тихое, почти неслышное.
От голема по-прежнему пахло прекровью Йена. Запах... Так пахнет лаковая шкатулка, если её раскрыть. Или скрипка, если кому-то придёт в голову её обнюхать.
Йену пришло.
Однажды его скрипку сломали, так вышло. Починить её не получалось и пришлось купить новый инструмент. Старую он бережно сложил в футляр и убрал на дальнюю полку, возле книг с названиями сложными и многострочными: «Каменное зодчество. Прикладные зелья», «Витражи — око безымянных», «Ритуалы при возведении жилого дома», «Фортификации и магия рун».
Зодчий был отличной парой для магистра потока.
Она подводила энергию, он подхватывал и вместе они создавали шедевры.
Может, и не шедевры, но здание их библиотеки в Ириде показывали студентам, как отличное общественное здание, достойное подражания.
Их алгоритмы возведения использовали в учебниках, как правила, и задавали в виде задач.
Йен любил скрипку, и его прекровь приобрела любимый запах. Чистое живое дерево, старый, отливающий зеркальными бликами лак и звук.
«Так пело бы сердце, если бы его можно было услышать» - так говорил Йен, а магистр смеялась: «Я слышу твое сердце, оно говорит «бум-бум», и он целовал её.
Обломки пахли скрипкой.
Крепко, сильно, насыщенно.
Лиго, Лигвар Киридан — белый вурдалак, способен был на многое. За это многое и был, в конце концов, изгнан навеки из серебра. Он вполне способен растворить живого разумного в камне, «сплавить» живого и голема.
Мучительная пытка. Живого медленно растворяли в мёртвом. Сколько боли...
Слеза скатилась по щеке мага. Она быстро и нервно стёрла её запястьем. Если Лиго на это решился...
Маг сжала челюсти.
Голем пах. Пах. Запах живой прекрови окутывал каждого, кто приближался и был способен чувствовать.
Маг не верила, не могла поверить, что кто-то решился причинить такие муки живому.
Но пока всё указывало на то, что — решился. И желалось смерти.
Боль сменялась яростью.
Но нельзя дать ей волю, не проверив всё до конца. Сомнений не должно оставаться.
Маг раскрыла травник.
* * *
Кир сидел, свернув ноги, опираясь локтями на расставленные колени, опять принялся выстругивать обломок своего рога.
Метти заглянул ему в руки. Под острием короткого ножа прорисовывались, выступали из кости линии двух фигурок.
Женщины и мужчины. И кажется, он обнимал её, будто укрывая руками.
Маг вычерчивала знаки Булавкой. Перед ней в воздухе светилась сложная, угловатая, слитая из многих других нескольких порядков, руна.
Кир узнал только некоторые.
Маг напитала её прекровью и вложила в крошево голема. Провалилась в полуявь, видимо, так лучше видно результат.
Вынырнула, хмурясь и кусая губы. Посидела, сжав руки ладонь к ладони.
Достала травник, держа его правой, зашептала выписанное заклятие, считывая его со страницы, помогала себе острием Булавки.
Вычерчивала необходимые пассы клинком - так они выходили точнее, острие больше собирало прекрови и не позволяло ей потеряться, пролиться зря.
Колдовала маг долго, по временам сидела, уставившись перед собой в пустоту, снова принималась шептать или вычерчивать. Кир поглядывал на неё. Почему-то ему казалось, что маг невероятно зла.
От неё снова пахло ванилью. Тёплой, как в только что выпеченной булочке.
Маг начала шептать что-то новое, когда в подвал почти вломился Лиго.
- Что тут происходит?!
Лиго сбежал по ступеням, терзая рукоять своего клинка, уставился на демона, снизу вверх, задрав подбородок потребовал:
