КАПИТОЛИНА РАДИНА / СТЕФНКЛЭР АМАНДИ ДЖОАН
Дар изумрудного золота. Истинная для Небожителя
Она падала в тёмно-серый водоворот безвременья. Истерзанная душа рассыпалась на световые блики. Отчаянье больше не достигало безучастного сознания. Сдавленное тишиной и исполосованное безразличием, оно почти не воспринимало происходящее вокруг. Только отголоски эха порой вспархивали бледными пылинками света и уносились ввысь.
«Моя любовь… За что?..»
Искренность и чистоту растоптали высшие законы, и тот, кто принял и отдал ничуть не меньше, покаянным встал на колени перед Императором Небес. Он отрёкся от чувств, слов и действий. Он…
«Кто он?..» — желтоватым бликом отлетела мысль.
Рассеивалась душа…
Рассеивались её воспоминания…
Из мира живых уходила Бессмертная. Преданная Им, самими Небесами, разжалованная до пустоты и приговорённая к смерти.
Изодранные тонкие белые одежды тянулись к свету Небес, словно стремились ухватиться за спасительный край обрыва.
Тщетно.
Холодный ветер продолжал бить в оголённую спину, покрытую кровавыми ранами. Наказание на «Пике Раскаяния» было исполнено. Небожительницу лишили статуса, сил, даже имени. Она стала безымянной душой, чей удел — развеяться в омуте безвременья и более не возродиться. Уйти и никогда не вернуться — самое жестокое наказание во всех мирах.
«За что…» — ещё одна светящаяся вспышка памяти отлетела в сторону.
Душа закрыла глаза. Сердце больше не кровоточило. Она забыла, кого любила, из-за кого понесла наказание. Осталась пустота внутри и образ огненного цветка, чьи лепестки опали и обратились в пепел. Лишь один ещё цеплялся за сердцевину, хотя чернота по краю всё больше пробиралась к центру.
Ближе…
И ближе…
Бессмертная почти рассеялась, когда её бесплотное тело подхватили чьи-то руки.
— Своей памятью заплачу цену, но сбереги моё дитя, — долетел хриплый голос.
Душа открыла глаза. Невесомую, её держал на руках старик. Вокруг них плелась паутина из множества нитей. Одна из них потускнела и, натянутая до предела, почти порвалась.
Старик приложил полупрозрачную ладонь бессмертной к этой нити — нитей стало две, и они тесно переплелись, а потом стали цельной. Та, что почти исчезла, соединилась с другой: в центре золотистой и яркой, а по краям обугленной. Но теперь две уходящие жизни, укрепили друг друга, сформировав одну судьбу. Один путь и одно предназначение.
Скользя маслянистой кистью по холсту, художница мысленно ругала стоящую за спиной мать. Угрожая ментальным наказанием, та заставила нарисовать зеленоглазую блондинку. И не какую-нибудь, а с «покладистым характером».
«Я не обладаю подобной добродетелью! И что?» — поморщилась Розалия.
Она не умела угождать. В пятилетнем возрасте услышав в свою сторону: «Пустая трата сил любить такого ребёнка…», — осознала материнскую отчуждённость. Поэтому в пику перестала чтить старших. Неважно, родственник или пришлый — со всеми спорила, продвигая свои убеждения.
Подобная непримиримость порождала конфликты. Они — наказания. Рыжеволосую бунтарку часто запирали в лабиринте пещер, где днём правила кромешная мгла, а по ночам лунный свет обнимал потрёпанные временем мегалиты — наследие древних магов. Когда сизый туман касался стен, покрытых надписями странных заклинаний, илистые подземелья словно оживали. Слышались чьи-то шаги и шорох одежд, ощущалось холодное дыхание у уха, а увещевательный шёпот призывал покориться.
Она не знала, что за незримость старалась её усмирить, но всеми силами противилась навязываемому безволию. Вспоминала счастливые дни, проводимые со старшими братом и сестрой. Им не часто удавалось побыть вместе. Однако именно эти отблески поддержки дарили стойкость и уверенность, позволяя храбро бродить по узким каменным проходам, которые от центра самой большой пещеры разбегались «паучьими лапками». Одни вели к рекам лавы, где обитали юркие хэйрин — полупризрачные огненные духи. Другие — в иномирье магических созданий, где правил Владыка Рэк Незыблемый. Испокон веков портал в его мир — мир иномирцев, охраняли отпрыски главной ветви рода Офью. И Розалия, наследница, должна была в двадцать пять лет перенять у матери сан Хранительницы.
Или порядок будет нарушен?
Стоя за спиной рисующей дочери, Скелия Офью надменно изучала обретающий чёткость образ — результат её трудов. Приятная взгляду блондинка «оживала» прямо на глазах. В ней уже ощущалась покорность чужой воле и услужливость. Картина была почти завершена.
«Скоро…» — подумала Скелия Офью.
Высокородная аристократка хранила множество секретов. Приближённые люди — знали одни. Но были тайны, которые передавались только по линии Хранительниц.
Обычно.
Сейчас глава рода Офью не спешила открывать свои карты. Ведь в жизненной игре не существовало однозначных ходов. Закономерности порой нарушались, а непостоянство — спасало миры. И ей доподлинно известно, что однобокое мышление до добра не доводило. Гибкость была необходима. Даже в том случае, если приходилось кем-то жертвовать во имя высшего блага.
«Ступив на тернистую дорогу, вычеркни человека из своего сердца, и тогда оградишь себя от будущей боли…» — писалось в одном древнем магическом писании.
Скелия верила этим словам. Поэтому всю любовь отдала старшей дочери Агьез, немного внимания сыну Вольгу, а младшему ребёнку отвела участь девочки для битья. Наказывала её за любую провинность и ссылала в илистые подземелья для познания покаяния.
— Ради её же блага! — часто заявляла на недовольство сына.
В словах её не было лжи. Если не копать глубоко.
Около одного из ответвлений подземелья находился скрытый печатью невидимости магический лес, в котором обитали иномирцы. Благодаря мысленному контакту с ними, Розалия расширила свои ментальные способности. Что позволило ей в возрасте тринадцати лет освоить редкое магическое направление — художество, а чуть позднее — тайное умение народа Скрипачей с помощью музыки управлять эмоциями людей.
«Розалия самородок, но характер паршивый!», — часто думала мать о проблемной дочери, вслух не признавая её уникальности. Она намеренно опускала похвалу и одобрение. Зато открыто порицала за недостатки, наказывала за отступничество и контролировала каждый шаг. Постоянно навязывала свою волю. Если требовалось, угрожала, как недавно, заставив ту нарисовать кроткую светловолосую девушку.
На шаг отступив от своего творения, Розалия оценила конечный результат ненавистной работы.
— Идеально? — уточнила у матери, даже не взглянув на неё.
— Сносно, — дыхнуло холодом от Скелии Офью. И неважно, что образ обнажённой блондинки был мастерски прописан: все заявленные родинки на своём месте, мелкие шрамики, где положено, точно соблюдены размер груди и округлость бёдер, в чертах лица проглядывался покладистый характер, а поза покорности дополняла необходимое.
«Она всегда такая!» — разозлилась Розалия и бросила кисть. Ударившись о стену, та упала на столик, заляпав отполированную поверхность краской.
— Если тошнит от моих творений, держись подальше! — девушка неприязненно смотрела на мать.
Скелия Офью высокомерно приподняла левую бровь.
— Неужели, «тошнит»? — снисходительно спросила.
— Не придирайся!
Аристократка меланхолично оправила манжет своего выходного платья.
— Почему нет?
— Ты…
— Старше и мудрее, — заметила со вздохом она.
Глаза Розалии вспыхнули недобрым огнём.
— Старше? Не спорю. Мудрее? Сомневаюсь! — припечатала зло.
— Твоё несогласие что-то меняет? — Скелия Офью склонила голову набок. В простом действии проскользнул оттенок молчаливой насмешки.
— Я больше не стану тебе подчиняться!
— Да ну? — Женщина выразительно взглянула на холст. Итог этого «не стану».
Розалия вспомнила магический кинжал у своего горла.
— Ты не оставила мне выбора… — прошипела.
— Первый и последний раз? — оскорбительно сыронизировала глава рода Офью.
— Я найду способ…
— Правда?
— Я…
— Много «я», дорогая. Со столь неумелым подходом ты далеко не продвинешься. Судьба лишила свободы? Смирись!
— Ни за что!
Усмехнувшись строптивости дочери, аристократка замысловато переплела пальцы рук и стремительным движением выбила её душу из тела. Лишённое ментальной опоры, то тяжело упало в ближайшее кресло. За шею схватив оставшуюся вне физического вместилища бесплотность, женщина впечатала её в недавно нарисованную картину. По изображению пошла рябь. И светловолосая девушка воплоти вывалилась на ледяной пол некогда сторожевой башни.
— Алия Сейт, — нарекла «новорождённую» Скелия. Присев на корточки перед магическим созданием, поддела её подбородок. Внимательно всмотрелась в зелёные глаза, где робость мешалась с повиновением. Удовлетворённо улыбнулась. — Молодец, Розалия. Нет хуже врага, чем ты сама. Столь совершенную тюрьму создаст только кисть мастера, — прозвучала первая похвала за многие годы. — И теперь никто не узнает, что в семье Офью рождаются «недужные». В своей извечной манере во имя правды трясти грязным бельём, ты больше не сболтнёшь лишнего.
«Я никогда не трясла тряпками!» — в заточении ярилась Розалия.
Мать её не слышала. Да и не хотела слушать. Как всегда.
С самого детства на стороне младшей Офью были только сестра, брат и призрачная прабабушка. Но пару лет назад Агьез вышла замуж, Вольг весь ушёл в освоение собственных земель и строительство дома, а Соли Офью занималась делами бесплотных и правнучке дарила немного внимания.
В навязанном одиночестве Розалия хотела завести иномирца, но ей запретили.
А ныне отняли свободу, за которую она сражалась всеми доступными способами, но не смогла выстоять против матери. Внешняя утончённость данной женщины не вязалась с чрезмерно властным и целеустремлённым характером. Аристократка, взращенная родовым наследием, приносила любую жертву, не жалела времени и сил, чтобы семейные тайны таковыми и оставались.
В венах Офью текла необычная магическая кровь. Из-за неё, любая родившаяся в роду носительница проклятого дара Хвори, помимо индивидуальной особенности «недужной» параллельно обладала дополнительным источником силы, никак с предыдущей не связанным. Всплыви подобная правда, начались бы проблемы.
В понимании многих аристократов поставщики фамильяров и так высоко сидели. А станет известно о двухполярной аномалии, разразится настоящая буря.
— Ты станешь послушницей Храма Амунаи, Алия, — наставляла магическое творение Скелия Офью. — Узнаешь, как в отведённый срок контролировать пока спящую в тебе силу Хвори. Ради просветления, не в пример Агьез, станешь жрицей Шальэ. Поняла?
Среди носителей проклятого дара недужных были слабые и сильные. После послушничества первые могли стать Эпэлэ — жрицами иллюзий, а вторые — Шальэ — контактными. Вокруг последних не ощущалась магия, поэтому их было трудно выявить. Даже ищейки-нэхи, лучшие «псы» Магистрата, не единожды проваливали поиск.
Однако мало кто знал, что Офью безошибочны в своей оценке. И Агьез, старшая дочь, и Розалия, младшая, ещё с рождения были выявлены. Именно тогда неупокоенные предки созвали семейный совет, оценили силы двух «недужных» и выбрали для каждой линию судьбы. Одной полагались материнская любовь и забота, второй — порицание и череда наказаний, а затем отправка в обитель «связанной».
Хранительница Врат дождалась подобия кивка от порождения магии. Лишь тогда отступила от художественного творения и знаком призвала скорую жрицу подняться с колен. Завернула обнажённую в покрывало. Бросила взгляд на картину. Теперь с неё взирала блондинка в светло-голубом платье. После отделения фантома — одежда сама-собой возникла на исходнике.
Аристократка снова оглядела образ воплоти и раздосадовано поцокала языком. У девушки отсутствовали посылы к действию, отличающие живое от «куклы».
Алия Сейт выглядела безвольной.
«Непозволительное упущение!»
— Необходимо тебя наполнить. Слишком пустая…
Скелия приняла решение частично слить разумы Алии и Розалии, а после отправить первую и прицепом вторую на обучение в Обитель Недужных.
И вскоре план был приведён в исполнение.
Правда, через год с небольшим, предсказанный некогда путь «девочки для битья» и то, что должно было последовать после — всё пошло прахом.
Розалия разминала свои плечи, стоя на круглом возвышении в центре таверны. После бегства из Храма Амунаи три месяца назад, где её чуть не сделали «жрицей любви», она нацепила личину парня с помощью магической печати за ухом. И сейчас, изрядно подустав после вводного боя, собиралась снова сцепиться с громилой-бандитом.
Вот-вот начнётся второй забег.
Неопрятный верзила в промасленной одежде осклабился и огромной ручищей пригладил свои сальные волосы, пока мисс Офью мысленно примерялась к противнику.
Внутри общего тела, некогда нарисованного магической кистью, запротестовала Алия Сейт. Магическое художество почти сразу после создания обрело самосознание. Которое, впрочем, ей не помогло воспротивиться расслоению, созданному Розалией на втором месяце послушничества. Во всём виновата книга! Та однажды появилась в «их» комнате. На страницах описывалось заклинание, как заключённой в чужую оболочку взять над этой оболочкой пальму первенства.
Только полного высвобождения не вышло. Неизвестно, что пошло не так, но теперь каждая личность правила телом по двенадцать часов. И некто своё время тратил бездумно: ввязываясь в драки и отстаивая чувство собственного достоинства.
«Я должна вписаться в местный люд! Так будет труднее меня найти!» — ни раз после побега заявляла мисс Офью. Она не объясняла свою позицию, а просто ставила художество перед фактом принятого решения быть «оторви-и-выбрось-парнем».
Всё бы ничего, не ощущай Алия последствий после возвращения тела под её контроль. Болело всё, что только возможно. Синяки, ссадины — стали нормой, а фингал под глазом — неприятным исключением. И, судя по настоящей ситуации, ещё один фиолетовый не за горами.
Нынешние проблемы начались с желания Розалии отдохнуть в питейной поселения Фай — переводилось, как «огненный». Один в один темперамент мисс Офью.
Местные поведали, что тысячелетия назад лесистую территорию с выходом к морю назвали по фамилии родоначальников силы феникса. Мол, именно здесь, на побережье, некогда была уничтожена княжеская чета, последние из высших заклинателей огня. Весь их род вырезали маги-отступники. А затем и до правителей добрались.
По факту, Империю ГВАА и некогда княжество Фай, сейчас носящее название Саутон Данэш, «иными очернённый», разделял горный хребет Хавэй. Здесь были свои традиции, порядки, устремления, порой сильно отличавшиеся от обиходных на территориях четырёх королевств Грёжес-Висталь-Ано-Арже, некогда сформировавших единую правящую семью ГВАА.
Перед бегством из Обители Недужных, состоявшимся после заявления абонессы, что послушницу Алию Сейт переводят в статус жрицы Шальэ ради некоего абукана, чьи сексуальные потребности она должна удовлетворять, Розалия за двоих решила не подчиняться приказу и укрыться в княжестве Саутон. Из-за особенностей развития местных святых тут не было явного влияния рода Офью. То есть, её семьи.
Тогда как в Империи, каждый фамильяр — «уши» и «глаза» Хранительницы Врат, матери Розалии. А здесь, за хребтом, иномирцы не приложение к магам, а «духовные звери», эмоционально связанные со своими хозяевами.
Дар изумрудного золота. Истинная для Небожителя
ПРОЛОГ
Она падала в тёмно-серый водоворот безвременья. Истерзанная душа рассыпалась на световые блики. Отчаянье больше не достигало безучастного сознания. Сдавленное тишиной и исполосованное безразличием, оно почти не воспринимало происходящее вокруг. Только отголоски эха порой вспархивали бледными пылинками света и уносились ввысь.
«Моя любовь… За что?..»
Искренность и чистоту растоптали высшие законы, и тот, кто принял и отдал ничуть не меньше, покаянным встал на колени перед Императором Небес. Он отрёкся от чувств, слов и действий. Он…
«Кто он?..» — желтоватым бликом отлетела мысль.
Рассеивалась душа…
Рассеивались её воспоминания…
Из мира живых уходила Бессмертная. Преданная Им, самими Небесами, разжалованная до пустоты и приговорённая к смерти.
Изодранные тонкие белые одежды тянулись к свету Небес, словно стремились ухватиться за спасительный край обрыва.
Тщетно.
Холодный ветер продолжал бить в оголённую спину, покрытую кровавыми ранами. Наказание на «Пике Раскаяния» было исполнено. Небожительницу лишили статуса, сил, даже имени. Она стала безымянной душой, чей удел — развеяться в омуте безвременья и более не возродиться. Уйти и никогда не вернуться — самое жестокое наказание во всех мирах.
«За что…» — ещё одна светящаяся вспышка памяти отлетела в сторону.
Душа закрыла глаза. Сердце больше не кровоточило. Она забыла, кого любила, из-за кого понесла наказание. Осталась пустота внутри и образ огненного цветка, чьи лепестки опали и обратились в пепел. Лишь один ещё цеплялся за сердцевину, хотя чернота по краю всё больше пробиралась к центру.
Ближе…
И ближе…
Бессмертная почти рассеялась, когда её бесплотное тело подхватили чьи-то руки.
— Своей памятью заплачу цену, но сбереги моё дитя, — долетел хриплый голос.
Душа открыла глаза. Невесомую, её держал на руках старик. Вокруг них плелась паутина из множества нитей. Одна из них потускнела и, натянутая до предела, почти порвалась.
Старик приложил полупрозрачную ладонь бессмертной к этой нити — нитей стало две, и они тесно переплелись, а потом стали цельной. Та, что почти исчезла, соединилась с другой: в центре золотистой и яркой, а по краям обугленной. Но теперь две уходящие жизни, укрепили друг друга, сформировав одну судьбу. Один путь и одно предназначение.
ГЛАВА 0
Скользя маслянистой кистью по холсту, художница мысленно ругала стоящую за спиной мать. Угрожая ментальным наказанием, та заставила нарисовать зеленоглазую блондинку. И не какую-нибудь, а с «покладистым характером».
«Я не обладаю подобной добродетелью! И что?» — поморщилась Розалия.
Она не умела угождать. В пятилетнем возрасте услышав в свою сторону: «Пустая трата сил любить такого ребёнка…», — осознала материнскую отчуждённость. Поэтому в пику перестала чтить старших. Неважно, родственник или пришлый — со всеми спорила, продвигая свои убеждения.
Подобная непримиримость порождала конфликты. Они — наказания. Рыжеволосую бунтарку часто запирали в лабиринте пещер, где днём правила кромешная мгла, а по ночам лунный свет обнимал потрёпанные временем мегалиты — наследие древних магов. Когда сизый туман касался стен, покрытых надписями странных заклинаний, илистые подземелья словно оживали. Слышались чьи-то шаги и шорох одежд, ощущалось холодное дыхание у уха, а увещевательный шёпот призывал покориться.
Она не знала, что за незримость старалась её усмирить, но всеми силами противилась навязываемому безволию. Вспоминала счастливые дни, проводимые со старшими братом и сестрой. Им не часто удавалось побыть вместе. Однако именно эти отблески поддержки дарили стойкость и уверенность, позволяя храбро бродить по узким каменным проходам, которые от центра самой большой пещеры разбегались «паучьими лапками». Одни вели к рекам лавы, где обитали юркие хэйрин — полупризрачные огненные духи. Другие — в иномирье магических созданий, где правил Владыка Рэк Незыблемый. Испокон веков портал в его мир — мир иномирцев, охраняли отпрыски главной ветви рода Офью. И Розалия, наследница, должна была в двадцать пять лет перенять у матери сан Хранительницы.
Или порядок будет нарушен?
Стоя за спиной рисующей дочери, Скелия Офью надменно изучала обретающий чёткость образ — результат её трудов. Приятная взгляду блондинка «оживала» прямо на глазах. В ней уже ощущалась покорность чужой воле и услужливость. Картина была почти завершена.
«Скоро…» — подумала Скелия Офью.
Высокородная аристократка хранила множество секретов. Приближённые люди — знали одни. Но были тайны, которые передавались только по линии Хранительниц.
Обычно.
Сейчас глава рода Офью не спешила открывать свои карты. Ведь в жизненной игре не существовало однозначных ходов. Закономерности порой нарушались, а непостоянство — спасало миры. И ей доподлинно известно, что однобокое мышление до добра не доводило. Гибкость была необходима. Даже в том случае, если приходилось кем-то жертвовать во имя высшего блага.
«Ступив на тернистую дорогу, вычеркни человека из своего сердца, и тогда оградишь себя от будущей боли…» — писалось в одном древнем магическом писании.
Скелия верила этим словам. Поэтому всю любовь отдала старшей дочери Агьез, немного внимания сыну Вольгу, а младшему ребёнку отвела участь девочки для битья. Наказывала её за любую провинность и ссылала в илистые подземелья для познания покаяния.
— Ради её же блага! — часто заявляла на недовольство сына.
В словах её не было лжи. Если не копать глубоко.
Около одного из ответвлений подземелья находился скрытый печатью невидимости магический лес, в котором обитали иномирцы. Благодаря мысленному контакту с ними, Розалия расширила свои ментальные способности. Что позволило ей в возрасте тринадцати лет освоить редкое магическое направление — художество, а чуть позднее — тайное умение народа Скрипачей с помощью музыки управлять эмоциями людей.
«Розалия самородок, но характер паршивый!», — часто думала мать о проблемной дочери, вслух не признавая её уникальности. Она намеренно опускала похвалу и одобрение. Зато открыто порицала за недостатки, наказывала за отступничество и контролировала каждый шаг. Постоянно навязывала свою волю. Если требовалось, угрожала, как недавно, заставив ту нарисовать кроткую светловолосую девушку.
На шаг отступив от своего творения, Розалия оценила конечный результат ненавистной работы.
— Идеально? — уточнила у матери, даже не взглянув на неё.
— Сносно, — дыхнуло холодом от Скелии Офью. И неважно, что образ обнажённой блондинки был мастерски прописан: все заявленные родинки на своём месте, мелкие шрамики, где положено, точно соблюдены размер груди и округлость бёдер, в чертах лица проглядывался покладистый характер, а поза покорности дополняла необходимое.
«Она всегда такая!» — разозлилась Розалия и бросила кисть. Ударившись о стену, та упала на столик, заляпав отполированную поверхность краской.
— Если тошнит от моих творений, держись подальше! — девушка неприязненно смотрела на мать.
Скелия Офью высокомерно приподняла левую бровь.
— Неужели, «тошнит»? — снисходительно спросила.
— Не придирайся!
Аристократка меланхолично оправила манжет своего выходного платья.
— Почему нет?
— Ты…
— Старше и мудрее, — заметила со вздохом она.
Глаза Розалии вспыхнули недобрым огнём.
— Старше? Не спорю. Мудрее? Сомневаюсь! — припечатала зло.
— Твоё несогласие что-то меняет? — Скелия Офью склонила голову набок. В простом действии проскользнул оттенок молчаливой насмешки.
— Я больше не стану тебе подчиняться!
— Да ну? — Женщина выразительно взглянула на холст. Итог этого «не стану».
Розалия вспомнила магический кинжал у своего горла.
— Ты не оставила мне выбора… — прошипела.
— Первый и последний раз? — оскорбительно сыронизировала глава рода Офью.
— Я найду способ…
— Правда?
— Я…
— Много «я», дорогая. Со столь неумелым подходом ты далеко не продвинешься. Судьба лишила свободы? Смирись!
— Ни за что!
Усмехнувшись строптивости дочери, аристократка замысловато переплела пальцы рук и стремительным движением выбила её душу из тела. Лишённое ментальной опоры, то тяжело упало в ближайшее кресло. За шею схватив оставшуюся вне физического вместилища бесплотность, женщина впечатала её в недавно нарисованную картину. По изображению пошла рябь. И светловолосая девушка воплоти вывалилась на ледяной пол некогда сторожевой башни.
— Алия Сейт, — нарекла «новорождённую» Скелия. Присев на корточки перед магическим созданием, поддела её подбородок. Внимательно всмотрелась в зелёные глаза, где робость мешалась с повиновением. Удовлетворённо улыбнулась. — Молодец, Розалия. Нет хуже врага, чем ты сама. Столь совершенную тюрьму создаст только кисть мастера, — прозвучала первая похвала за многие годы. — И теперь никто не узнает, что в семье Офью рождаются «недужные». В своей извечной манере во имя правды трясти грязным бельём, ты больше не сболтнёшь лишнего.
«Я никогда не трясла тряпками!» — в заточении ярилась Розалия.
Мать её не слышала. Да и не хотела слушать. Как всегда.
С самого детства на стороне младшей Офью были только сестра, брат и призрачная прабабушка. Но пару лет назад Агьез вышла замуж, Вольг весь ушёл в освоение собственных земель и строительство дома, а Соли Офью занималась делами бесплотных и правнучке дарила немного внимания.
В навязанном одиночестве Розалия хотела завести иномирца, но ей запретили.
А ныне отняли свободу, за которую она сражалась всеми доступными способами, но не смогла выстоять против матери. Внешняя утончённость данной женщины не вязалась с чрезмерно властным и целеустремлённым характером. Аристократка, взращенная родовым наследием, приносила любую жертву, не жалела времени и сил, чтобы семейные тайны таковыми и оставались.
В венах Офью текла необычная магическая кровь. Из-за неё, любая родившаяся в роду носительница проклятого дара Хвори, помимо индивидуальной особенности «недужной» параллельно обладала дополнительным источником силы, никак с предыдущей не связанным. Всплыви подобная правда, начались бы проблемы.
В понимании многих аристократов поставщики фамильяров и так высоко сидели. А станет известно о двухполярной аномалии, разразится настоящая буря.
— Ты станешь послушницей Храма Амунаи, Алия, — наставляла магическое творение Скелия Офью. — Узнаешь, как в отведённый срок контролировать пока спящую в тебе силу Хвори. Ради просветления, не в пример Агьез, станешь жрицей Шальэ. Поняла?
Среди носителей проклятого дара недужных были слабые и сильные. После послушничества первые могли стать Эпэлэ — жрицами иллюзий, а вторые — Шальэ — контактными. Вокруг последних не ощущалась магия, поэтому их было трудно выявить. Даже ищейки-нэхи, лучшие «псы» Магистрата, не единожды проваливали поиск.
Однако мало кто знал, что Офью безошибочны в своей оценке. И Агьез, старшая дочь, и Розалия, младшая, ещё с рождения были выявлены. Именно тогда неупокоенные предки созвали семейный совет, оценили силы двух «недужных» и выбрали для каждой линию судьбы. Одной полагались материнская любовь и забота, второй — порицание и череда наказаний, а затем отправка в обитель «связанной».
Хранительница Врат дождалась подобия кивка от порождения магии. Лишь тогда отступила от художественного творения и знаком призвала скорую жрицу подняться с колен. Завернула обнажённую в покрывало. Бросила взгляд на картину. Теперь с неё взирала блондинка в светло-голубом платье. После отделения фантома — одежда сама-собой возникла на исходнике.
Аристократка снова оглядела образ воплоти и раздосадовано поцокала языком. У девушки отсутствовали посылы к действию, отличающие живое от «куклы».
Алия Сейт выглядела безвольной.
«Непозволительное упущение!»
— Необходимо тебя наполнить. Слишком пустая…
Скелия приняла решение частично слить разумы Алии и Розалии, а после отправить первую и прицепом вторую на обучение в Обитель Недужных.
И вскоре план был приведён в исполнение.
Правда, через год с небольшим, предсказанный некогда путь «девочки для битья» и то, что должно было последовать после — всё пошло прахом.
ГЛАВА 1
Розалия разминала свои плечи, стоя на круглом возвышении в центре таверны. После бегства из Храма Амунаи три месяца назад, где её чуть не сделали «жрицей любви», она нацепила личину парня с помощью магической печати за ухом. И сейчас, изрядно подустав после вводного боя, собиралась снова сцепиться с громилой-бандитом.
Вот-вот начнётся второй забег.
Неопрятный верзила в промасленной одежде осклабился и огромной ручищей пригладил свои сальные волосы, пока мисс Офью мысленно примерялась к противнику.
Внутри общего тела, некогда нарисованного магической кистью, запротестовала Алия Сейт. Магическое художество почти сразу после создания обрело самосознание. Которое, впрочем, ей не помогло воспротивиться расслоению, созданному Розалией на втором месяце послушничества. Во всём виновата книга! Та однажды появилась в «их» комнате. На страницах описывалось заклинание, как заключённой в чужую оболочку взять над этой оболочкой пальму первенства.
Только полного высвобождения не вышло. Неизвестно, что пошло не так, но теперь каждая личность правила телом по двенадцать часов. И некто своё время тратил бездумно: ввязываясь в драки и отстаивая чувство собственного достоинства.
«Я должна вписаться в местный люд! Так будет труднее меня найти!» — ни раз после побега заявляла мисс Офью. Она не объясняла свою позицию, а просто ставила художество перед фактом принятого решения быть «оторви-и-выбрось-парнем».
Всё бы ничего, не ощущай Алия последствий после возвращения тела под её контроль. Болело всё, что только возможно. Синяки, ссадины — стали нормой, а фингал под глазом — неприятным исключением. И, судя по настоящей ситуации, ещё один фиолетовый не за горами.
Нынешние проблемы начались с желания Розалии отдохнуть в питейной поселения Фай — переводилось, как «огненный». Один в один темперамент мисс Офью.
Местные поведали, что тысячелетия назад лесистую территорию с выходом к морю назвали по фамилии родоначальников силы феникса. Мол, именно здесь, на побережье, некогда была уничтожена княжеская чета, последние из высших заклинателей огня. Весь их род вырезали маги-отступники. А затем и до правителей добрались.
По факту, Империю ГВАА и некогда княжество Фай, сейчас носящее название Саутон Данэш, «иными очернённый», разделял горный хребет Хавэй. Здесь были свои традиции, порядки, устремления, порой сильно отличавшиеся от обиходных на территориях четырёх королевств Грёжес-Висталь-Ано-Арже, некогда сформировавших единую правящую семью ГВАА.
Перед бегством из Обители Недужных, состоявшимся после заявления абонессы, что послушницу Алию Сейт переводят в статус жрицы Шальэ ради некоего абукана, чьи сексуальные потребности она должна удовлетворять, Розалия за двоих решила не подчиняться приказу и укрыться в княжестве Саутон. Из-за особенностей развития местных святых тут не было явного влияния рода Офью. То есть, её семьи.
Тогда как в Империи, каждый фамильяр — «уши» и «глаза» Хранительницы Врат, матери Розалии. А здесь, за хребтом, иномирцы не приложение к магам, а «духовные звери», эмоционально связанные со своими хозяевами.
