Под наше удивленное переглядывание из-за двери буквально выплыла фигура, нервно потирающая лоб. Возможно, в том стуке затерялось ругательство, потому что, по-хорошему, таким ударом можно запросто отправить в нокаут.
Ада неловко улыбнулась, буркнула себе под нос извинения, опустив глаза в самый пол, и поспешила убраться с места преступления, но теперь уже мертвой хваткой держала я. На нас уставились разъяренные? нет, шокированные? снова нет. Выражающие неизвестную мне эмоцию ледяные глаза Теодора Мелтона.
«Твою мать!» Воображение рисовало в голове картинки, как, минимум, он закапывает нас вдвоем с подругой где-то за зданием научного центра под большим раскидистым деревом, там бы очень кстати смотрелись две мраморные могильные плиты, хотя я предпочитаю кресты… А максимум, нам с ним больше никогда ничего не светит, я так и останусь одинокой до самой старости, не познав прекрасное чувство любви, никогда не побывав замужем, и иссохшей старухой умру от сердечного приступа, лежа в своей кровати. Эти картинки выглядели так реально, что я уже начала в них верить. Хотя о чем я, умереть в одиночестве — это моя судьба ровно с того момента, как решила пойти в науку…
— Я… Мы… Простите, пожалуйста, мою подругу, она очень спешила… — я чувствовала, как к щекам приливает ровно вся кровь, что есть у меня в организме. — Вы сильно… Очень больно?
— Все нормально, — мужчина проморгался, будто пытался прийти в себя, и, видимо, это получилось, потому что он развернулся и поспешил покинуть наше общество в противоположном направлении от того, куда направлялся.
— Это же был ОН? — Ада медленно наклонилась ко мне, прошептав практически на ухо, но ее вопрос остался без ответа.
Я сдерживалась, как могла, до самого лифта, а когда створки начали закрываться за нашими спинами, буквально была близка к тому, чтобы взорваться.
— АДА!!!
Благо в кабинке кроме нас никого не было, иначе от моего крика запросто можно было бы оглохнуть. Не удивлюсь, если сейчас все, кто был в нашем корпусе, это услышали…
Подруга прищурила левый глаз и потерла ухо. По выражению ее лица сложно было сказать, какие конкретно эмоции ей овладели, но я явно видела стыд, прикрытый маской «а что случилось?»
— Это был ОН, — делая паузу между словами, прошипела я и сверкнула глазами.
— Ну прости-и, я же не видела его, я не знала, он и вовсе скоро забудет об этом, ещё не все потеряно, да и к тому же не ты его грохнула дверью, а я, так что ты тут не при чем и не виновата, — заскулила она, повиснув на моей руке точно ребенок. — Пойдём обедать, я куплю тебе шницель!
— О, простым шницелем ты не отделаешься, дорогая, — внутри разлилась сладкая субстанция мести, подогреваемая известной мне порцией сплетен. — Я знаю кое-что о тебе, о чем, конечно, пообещала молчать… Но тут такое дело, ты только что обеспечила мне одинокую старость, а я не особо желаю себе такую участь. А потому и исправлять сложившуюся ситуацию будешь ты.
Перебив попытки Ады возмутиться и доказать, что подобную оказию исправит разве что изобретение машины времени, а участь на одинокую старость подписала себе ещё много лет назад сама, я продолжила:
— И мне неважно, как, но я не должна у НЕГО ассоциироваться с сотрясением мозга!
— Ладно, ладно, поняла, я облажалась и постараюсь что-нибудь с этим сделать, — подруга потупила взгляд, но мою руку не отпускала.
В столовой на привычном месте собрались уже двое из компании, не хватало только Жанетт. Девушки махнули нам рукой и продолжили что-то увлеченно обсуждать. Я чувствовала этот витающий в воздухе запах сплетен, и уже не терпелось набрать еды и присоединиться к ним.
Наш столик размещался ближе к концу у панорамного окна, слегка отделенный от посторонних глаз большой декоративной пальмой. Это было бы идеальным местом для интровертов, если бы оно уже не было занято. Мы будто выкупили столик, никто и близко к нему не подходил последние несколько месяцев, даже если других свободных мест не было, а так случалось только по пятницам во время обеда, когда на кухню завозили свежие порции креветок. Все-таки что-что, а кормили тут превосходно. Или просто пытались нас тут этим удержать…
Последний раз — это было как раз в одну из пятниц февраля — мы с Адой первыми пришли обедать, взяли еду, уверенным шагом пошли к столику, а он уже был занят двумя молодыми девушками. В полном молчании мы с подругой переглянулись, мысленно посылая друг другу сигналы, что не имеем понятия, откуда они тут взялись. Девушки подняли взгляд на нас, одна из них недовольно фыркнула, а вторая поспешила подняться с места и умчать прочь, будто повстречала адских псов, которые пришли забрать ее душу. По-хорошему, это было близко от правды, ведь какая бы Ада ни была беспечная, в гневе ей не было равных. Вторая девушка наклонилась к первой, что-то ей шепнула, схватила за руку и потащила прочь, забыв про неубранную еду.
Ада провожала их глазами, полными непонимания, но в то же время с искорками закипающей злости.
— И как это понимать?
Я пожала плечами, размещая поднос на свободном месте, но подруга не унималась.
— А ну стоять! Даже не думай убирать за ними! — Она сорвалась с места, кинулась в сторону кухни, схватила за руку одного из здешних работников, что-то активно ему объяснила, используя максимум жестикуляции. Прошло меньше минуты, как к столу подбежал какой-то парень и быстро навел на нем порядок. Ада вернулась довольная и спокойная.
— Что это было? — с расстановкой спросила я, пытаясь сохранять такое же спокойствие.
— Я всего лишь воспользовалась своим положением, чтобы поставить этих девиц на место, — она, не глядя, села за стол и принялась накручивать на вилку пасту. — Но, погоди, ты видела их лица? А о чем они шептались? Чего испугались? — Несколько раз, отрываясь от еды, пока к нам не присоединились остальные члены негласного общества, Ада недоверчиво поглядывала на меня.
— А ты будто бы сама не знаешь. — И пусть я тогда работала в научном центре не так давно, уже успела заметить, как на нашу компанию поглядывают и сторонятся. — Мы — цитадель сплетней. Мы — священный орден слухов. Понятное дело, и о нас тоже переговариваются, нас боятся, вдруг окажутся на нашем столе обсуждений?
— Хм, мне нравится это, надо предложить девочкам… — Ада была у себя на уме, она вообще что ли меня не слушала? А для кого я тут распинаюсь? — Священный орден слухов. СОС. Прекрасно, это то, чего нам не хватало! Спасибо, что появилась в нашей жизни!
Я мало чего поняла на тот момент, но когда в беседе следующим днем перед обедом появилось: «СОС сегодня в 13:45, кто последний — с того начнем!», все встало на свои места. Не желая того, я дала начало целой группировке, по-другому это не назовешь… численностью, правда, всего в пять человек, но это мелочи, мы были открыты новым контактам.
— Ну что, какие новости? И где Жанетт? — Красивыми отливающими изумрудным оттенком глазами на нас уставилась Эва, экспериментатор с третьего этажа, ее кабинет был дальше по коридору.
Эва работала в центре уже лет шесть, по возрасту чуть опережала Аду, а я, всякий раз глядя на нее, удивлялась, почему ее ещё не выгнали. Ну или не завели на нее дело… Эва жила экспериментами, она посвящала им всю себя в буквальном смысле.
— Жанетт, что разрабатываешь? Эти таблетки от чего? А давай я буду первым испытуемым? Отлично! Завтра расскажу, как оно, если не откинусь ночью. Да ладно, все будет отлично! Я до этого пыталась скрестить гадюку и крысу… Как видишь, ещё жива!
Это буквально короткая выжимка диалога, который я услышала собственными ушами. Могу ошибаться, но, кажется, всем центром пару лет назад был сбор средств на подарок Эве в честь дня рождения. Дарить тогда решили место на кладбище. Жаль, я ещё не работала здесь тогда.
Пэм молча сидела рядом с Эвой, не проронив ни слова. Когда подобное случалось, было всего два варианта: либо у нее готовились к выпуску аспиранты, либо она обдумывала очередную сплетню и дико хотела с кем-то ее обсудить. На моей памяти в этом году аспирантов у нее не было. Пэм, или Памела Дороти Елизавета фон Андерсон, а потому просто Пэм, была самой старшей из нас, через несколько лет будет праздновать четвертый десяток, но ее жадности до слухов можно только позавидовать. Может, благодаря им она и заняла пост главы геологического направления в Принстонском университете? Правда, каким образом она тогда очутилась в этой мешанине всего на свете, что кто-то когда-то осмелился назвать наукой, иными словами, в нашем центре, — было большим вопросом. На который сама Пэм отвечала коротко: здесь хорошие перспективы. Но, какие конкретно — она не уточняла.
— Жанетт, — Ада состроила задумчивое лицо и кинула взгляд на меня, так и спрашивая: «Ну что, сама хочешь рассказать?»
— Ну, наверное, ей интереснее обсуждать строение роботов-доставщиков с Ником, чем общаться с нами, — я подостыла и даже почти забыла о нелепом происшествии десятиминутной давности, чувствуя, как разливается приятное тепло от произнесенной в слух сплетни.
— Жан? Ник? Что? — глаза Эвы округлились в два сверкающих изумруда, а из рук чуть не выпала вилка.
Но Пэм до сих пор молчала, скрестив руки на груди.
— Пэм? — Ада аккуратно помахала рукой перед ее лицом, но женщина оставалась напряженной.
— Ну давай уже, спроси! — даже Эва не выдержала и с силой тряхнула подругу за плечо.
— Я спустилась на соседнем лифте практически перед вами, — взгляд Пэм медленно поднялся на нас с Адой. — Эва взяла мне обед, поэтому я сразу проследовала к столику. Но хочется отметить, что по пути вниз… Что, мать вашу, за вопль я слышала?! Да куда там, ЭТО слышали все в радиусе километра!
Ада укоризненно посмотрела на меня, но я сдаваться не собиралась.
— Будто это была моя вина! Дорогая, не расскажешь, что произошло? — вложив в интонацию максимум намека, я перевела взгляд на подругу. Кажется, это превратилось в игру в гляделки.
— Женщина-камикадзе, — Пэм, всегда пытавшаяся поддерживать серьезный вид, еле сдерживала смех, а Эва уже давно растянулась на стуле, заливаясь громким хохотом.
На наш столик косо поглядывали обедающие, и если бы мне было не пофиг, то было бы даже неловко. И ровно в этот момент в столовую зашла Жанетт, на год старше меня, занимающая в центре место фармаколога. Наши взгляды дружно поползли по присутствующим, заставляя их быстро отворачиваться, и застыли на сияющем улыбкой лице рыженькой подруги. Та весело помахала нам рукой, но, заметив неладное, переменилась в лице, брови слегка вздернулись, и, уже придумывая, что же такое произошло, поплелась к нам.
— Я все объясню! — тут же начала она, вытаскивая из потрепанного шоппера ПП-салатик и овощи на пару. Эту жуткую вкусовую картину пыталась спасти такая же паровая куриная грудка, но с треском провалила миссию. Жан каждый день таскала с собой подобные обеденные извращения, и мы уже привыкли, но все равно всякий раз вздрагивали, завидев сие чудо поварской мысли.
— И что же ты объяснишь? — Эва облокотила подбородок о скрещенные в замок руки и глядела на нее таким жутким взглядом, каким могут смотреть самые догадливые детективы, уже разгадавшие преступление и желающие добиться признания самого подозреваемого.
— Ну… — девушка покрутила в пальцах прядь волос. — А что вы обсуждали?
— Как Ада за секунду убила счастливое будущее нашей Эллы с ее ненаглядным Теодором из триста пятьдесят восьмого, — Пэм невозмутимо похлебывала слегка остывший чебрецовый чай. — Но это сейчас не особо…
— Того Теодора?! — Жан испуганно вздрогнула и произнесла его имя полушепотом.
Я насторожилась, по ее интонации складывалось ощущение, что ТОТ ТЕОДОР был беглым преступником, или умудрился переспать с каждым вторым в центре, или по вечерам расслаблял себя тем, что топил в реке неподалеку новорожденных котят, или… Я поняла, что меня уносит в момент, когда в мыслях было что-то вроде: «или он убил свою семью в юном возрасте из-за шизофрении, сменил имя и вынужден вести двойную жизнь, борясь со своим недугом». Хватит!
— … имеет значение! — продолжила прерванную фразу Пэм. — Не хочешь ничего рассказать сама?
— Мисс Я-Никогда-Не-Буду-Ни-С-Кем-Встречаться? — Ада присоединилась к прессингу.
— Ну и кто из вас? Слышал… Или видел? — Жанетт обреченно втянула носом воздух.
— Как ты вчера под ручку с Ником заходила в Старбакс? — Спасибо, что появилась возможность вставить хоть слово, иначе мой мозг взорвался бы от идиотских предположений у, почему же тот Теодор это ТОТ ТЕОДОР.
— Да ну ничего не было! Я ещё ничего не знаю, мы не встречаемся, что вам тут было рассказывать? — Жан оборонительно выставила вперед руки. — Ничего такого! Нам просто было по пути!
— По пути идти под ручку в Старбакс? О, ну это да, действительно по пути.
— Он просто предложил выпить чашечку кофе…
— Держась с тобой за руки. Да, да, мы поняли.
Эва рассмеялась, не в силах больше притворяться серьезной.
— Просто бери пример с Эллы, — девушка кивнула в мою сторону, — только она стала замечать, что пялит на симпатичного мужика, тут же поделилась с нами. СОС сокрытия информации, тем более личной, не прощает!
— Ла-адно, как только в наших НЕотношениях что-то изменится, я первым делом сообщу вам, — Жан сокрушенно вскинула голову вверх. — Ну а вообще, как он вам? Красивый, правда?
Нику недавно стукнуло тридцать, он был хорошо сложен, высок, с короткими русыми волосами и пронзительными светло-серыми глазами. И с рыженькой Жанетт, которая едва ли доросла до 160 сантиметров, он смотрелся крайне хорошо. Но было в нем одно НО. Не маленькое, а, скорее огроменное, оно прорывало его насквозь и яркой аурой кричало о своем присутствии.
— Ник бабник, — все так же невозмутимо, откладывая в сторону чашку с допитым чаем, проговорила Пэм.
— Пэм?!
— Что? Это все знают, — она закатила глаза.
— Да, но, — Ада смерила ее стыдящим взглядом, — не при Жанетт же.
Но девушку это, казалось, не особо волновало. Она широко улыбалась и, кивнув на произнесенное обвинение, произнесла:
— Да, это все знают. Я не таю каких-то там надежд, может, я буду очередной его девушкой в копилку, но… — она загадочно отвела взгляд в сторону. — Тогда все узнают, что по пятницам он проводит вечер в ванне с шипящей ванильной пеной в компании резиновых уточек.
— Что?
— Что? — Жан даже не посмотрела на наши округлившиеся от удивления лица, прожевывая пятый плевок вареной брокколи. — У него их целая коллекция. Уточка-полицейский, уточка-единорог, уточка-врач, которую он ласково называет кряк-коллегой, уточка-флорист и венец всего — уточка-иллюминат. У нее крылья над головой сложены в треугольник.
— Понятно, у вас серьезные отношения, — резюмировала Пэм.
— Хорошо, давайте, ваша очередь, — Жанетт отвлеклась от ПП-питания. — Мы узнали про меня, про Эллу, а что на счет вас? Столько всего обсуждали, а про личную жизнь ни разу.
— Личная жизнь — табу. Мы же обговаривали правила СОС. — Слово взяла Эва. Неужели ей есть, что скрывать?
— Было табу до пяти минут назад. Так не пойдёт.
Девушки переглянулись.
— У меня по нулям уже пару лет, — та же Эва тяжело вздохнула. — Последним был Питт из бара на площади. Хотя вряд ли человека, с кем один раз переспал, можно назвать хоть кем-то…
Ада неловко улыбнулась, буркнула себе под нос извинения, опустив глаза в самый пол, и поспешила убраться с места преступления, но теперь уже мертвой хваткой держала я. На нас уставились разъяренные? нет, шокированные? снова нет. Выражающие неизвестную мне эмоцию ледяные глаза Теодора Мелтона.
«Твою мать!» Воображение рисовало в голове картинки, как, минимум, он закапывает нас вдвоем с подругой где-то за зданием научного центра под большим раскидистым деревом, там бы очень кстати смотрелись две мраморные могильные плиты, хотя я предпочитаю кресты… А максимум, нам с ним больше никогда ничего не светит, я так и останусь одинокой до самой старости, не познав прекрасное чувство любви, никогда не побывав замужем, и иссохшей старухой умру от сердечного приступа, лежа в своей кровати. Эти картинки выглядели так реально, что я уже начала в них верить. Хотя о чем я, умереть в одиночестве — это моя судьба ровно с того момента, как решила пойти в науку…
— Я… Мы… Простите, пожалуйста, мою подругу, она очень спешила… — я чувствовала, как к щекам приливает ровно вся кровь, что есть у меня в организме. — Вы сильно… Очень больно?
— Все нормально, — мужчина проморгался, будто пытался прийти в себя, и, видимо, это получилось, потому что он развернулся и поспешил покинуть наше общество в противоположном направлении от того, куда направлялся.
— Это же был ОН? — Ада медленно наклонилась ко мне, прошептав практически на ухо, но ее вопрос остался без ответа.
Я сдерживалась, как могла, до самого лифта, а когда створки начали закрываться за нашими спинами, буквально была близка к тому, чтобы взорваться.
— АДА!!!
Благо в кабинке кроме нас никого не было, иначе от моего крика запросто можно было бы оглохнуть. Не удивлюсь, если сейчас все, кто был в нашем корпусе, это услышали…
Подруга прищурила левый глаз и потерла ухо. По выражению ее лица сложно было сказать, какие конкретно эмоции ей овладели, но я явно видела стыд, прикрытый маской «а что случилось?»
— Это был ОН, — делая паузу между словами, прошипела я и сверкнула глазами.
— Ну прости-и, я же не видела его, я не знала, он и вовсе скоро забудет об этом, ещё не все потеряно, да и к тому же не ты его грохнула дверью, а я, так что ты тут не при чем и не виновата, — заскулила она, повиснув на моей руке точно ребенок. — Пойдём обедать, я куплю тебе шницель!
— О, простым шницелем ты не отделаешься, дорогая, — внутри разлилась сладкая субстанция мести, подогреваемая известной мне порцией сплетен. — Я знаю кое-что о тебе, о чем, конечно, пообещала молчать… Но тут такое дело, ты только что обеспечила мне одинокую старость, а я не особо желаю себе такую участь. А потому и исправлять сложившуюся ситуацию будешь ты.
Перебив попытки Ады возмутиться и доказать, что подобную оказию исправит разве что изобретение машины времени, а участь на одинокую старость подписала себе ещё много лет назад сама, я продолжила:
— И мне неважно, как, но я не должна у НЕГО ассоциироваться с сотрясением мозга!
— Ладно, ладно, поняла, я облажалась и постараюсь что-нибудь с этим сделать, — подруга потупила взгляд, но мою руку не отпускала.
В столовой на привычном месте собрались уже двое из компании, не хватало только Жанетт. Девушки махнули нам рукой и продолжили что-то увлеченно обсуждать. Я чувствовала этот витающий в воздухе запах сплетен, и уже не терпелось набрать еды и присоединиться к ним.
Наш столик размещался ближе к концу у панорамного окна, слегка отделенный от посторонних глаз большой декоративной пальмой. Это было бы идеальным местом для интровертов, если бы оно уже не было занято. Мы будто выкупили столик, никто и близко к нему не подходил последние несколько месяцев, даже если других свободных мест не было, а так случалось только по пятницам во время обеда, когда на кухню завозили свежие порции креветок. Все-таки что-что, а кормили тут превосходно. Или просто пытались нас тут этим удержать…
Последний раз — это было как раз в одну из пятниц февраля — мы с Адой первыми пришли обедать, взяли еду, уверенным шагом пошли к столику, а он уже был занят двумя молодыми девушками. В полном молчании мы с подругой переглянулись, мысленно посылая друг другу сигналы, что не имеем понятия, откуда они тут взялись. Девушки подняли взгляд на нас, одна из них недовольно фыркнула, а вторая поспешила подняться с места и умчать прочь, будто повстречала адских псов, которые пришли забрать ее душу. По-хорошему, это было близко от правды, ведь какая бы Ада ни была беспечная, в гневе ей не было равных. Вторая девушка наклонилась к первой, что-то ей шепнула, схватила за руку и потащила прочь, забыв про неубранную еду.
Ада провожала их глазами, полными непонимания, но в то же время с искорками закипающей злости.
— И как это понимать?
Я пожала плечами, размещая поднос на свободном месте, но подруга не унималась.
— А ну стоять! Даже не думай убирать за ними! — Она сорвалась с места, кинулась в сторону кухни, схватила за руку одного из здешних работников, что-то активно ему объяснила, используя максимум жестикуляции. Прошло меньше минуты, как к столу подбежал какой-то парень и быстро навел на нем порядок. Ада вернулась довольная и спокойная.
— Что это было? — с расстановкой спросила я, пытаясь сохранять такое же спокойствие.
— Я всего лишь воспользовалась своим положением, чтобы поставить этих девиц на место, — она, не глядя, села за стол и принялась накручивать на вилку пасту. — Но, погоди, ты видела их лица? А о чем они шептались? Чего испугались? — Несколько раз, отрываясь от еды, пока к нам не присоединились остальные члены негласного общества, Ада недоверчиво поглядывала на меня.
— А ты будто бы сама не знаешь. — И пусть я тогда работала в научном центре не так давно, уже успела заметить, как на нашу компанию поглядывают и сторонятся. — Мы — цитадель сплетней. Мы — священный орден слухов. Понятное дело, и о нас тоже переговариваются, нас боятся, вдруг окажутся на нашем столе обсуждений?
— Хм, мне нравится это, надо предложить девочкам… — Ада была у себя на уме, она вообще что ли меня не слушала? А для кого я тут распинаюсь? — Священный орден слухов. СОС. Прекрасно, это то, чего нам не хватало! Спасибо, что появилась в нашей жизни!
Я мало чего поняла на тот момент, но когда в беседе следующим днем перед обедом появилось: «СОС сегодня в 13:45, кто последний — с того начнем!», все встало на свои места. Не желая того, я дала начало целой группировке, по-другому это не назовешь… численностью, правда, всего в пять человек, но это мелочи, мы были открыты новым контактам.
— Ну что, какие новости? И где Жанетт? — Красивыми отливающими изумрудным оттенком глазами на нас уставилась Эва, экспериментатор с третьего этажа, ее кабинет был дальше по коридору.
Эва работала в центре уже лет шесть, по возрасту чуть опережала Аду, а я, всякий раз глядя на нее, удивлялась, почему ее ещё не выгнали. Ну или не завели на нее дело… Эва жила экспериментами, она посвящала им всю себя в буквальном смысле.
— Жанетт, что разрабатываешь? Эти таблетки от чего? А давай я буду первым испытуемым? Отлично! Завтра расскажу, как оно, если не откинусь ночью. Да ладно, все будет отлично! Я до этого пыталась скрестить гадюку и крысу… Как видишь, ещё жива!
Это буквально короткая выжимка диалога, который я услышала собственными ушами. Могу ошибаться, но, кажется, всем центром пару лет назад был сбор средств на подарок Эве в честь дня рождения. Дарить тогда решили место на кладбище. Жаль, я ещё не работала здесь тогда.
Пэм молча сидела рядом с Эвой, не проронив ни слова. Когда подобное случалось, было всего два варианта: либо у нее готовились к выпуску аспиранты, либо она обдумывала очередную сплетню и дико хотела с кем-то ее обсудить. На моей памяти в этом году аспирантов у нее не было. Пэм, или Памела Дороти Елизавета фон Андерсон, а потому просто Пэм, была самой старшей из нас, через несколько лет будет праздновать четвертый десяток, но ее жадности до слухов можно только позавидовать. Может, благодаря им она и заняла пост главы геологического направления в Принстонском университете? Правда, каким образом она тогда очутилась в этой мешанине всего на свете, что кто-то когда-то осмелился назвать наукой, иными словами, в нашем центре, — было большим вопросом. На который сама Пэм отвечала коротко: здесь хорошие перспективы. Но, какие конкретно — она не уточняла.
— Жанетт, — Ада состроила задумчивое лицо и кинула взгляд на меня, так и спрашивая: «Ну что, сама хочешь рассказать?»
— Ну, наверное, ей интереснее обсуждать строение роботов-доставщиков с Ником, чем общаться с нами, — я подостыла и даже почти забыла о нелепом происшествии десятиминутной давности, чувствуя, как разливается приятное тепло от произнесенной в слух сплетни.
— Жан? Ник? Что? — глаза Эвы округлились в два сверкающих изумруда, а из рук чуть не выпала вилка.
Но Пэм до сих пор молчала, скрестив руки на груди.
— Пэм? — Ада аккуратно помахала рукой перед ее лицом, но женщина оставалась напряженной.
— Ну давай уже, спроси! — даже Эва не выдержала и с силой тряхнула подругу за плечо.
— Я спустилась на соседнем лифте практически перед вами, — взгляд Пэм медленно поднялся на нас с Адой. — Эва взяла мне обед, поэтому я сразу проследовала к столику. Но хочется отметить, что по пути вниз… Что, мать вашу, за вопль я слышала?! Да куда там, ЭТО слышали все в радиусе километра!
Ада укоризненно посмотрела на меня, но я сдаваться не собиралась.
— Будто это была моя вина! Дорогая, не расскажешь, что произошло? — вложив в интонацию максимум намека, я перевела взгляд на подругу. Кажется, это превратилось в игру в гляделки.
— Женщина-камикадзе, — Пэм, всегда пытавшаяся поддерживать серьезный вид, еле сдерживала смех, а Эва уже давно растянулась на стуле, заливаясь громким хохотом.
На наш столик косо поглядывали обедающие, и если бы мне было не пофиг, то было бы даже неловко. И ровно в этот момент в столовую зашла Жанетт, на год старше меня, занимающая в центре место фармаколога. Наши взгляды дружно поползли по присутствующим, заставляя их быстро отворачиваться, и застыли на сияющем улыбкой лице рыженькой подруги. Та весело помахала нам рукой, но, заметив неладное, переменилась в лице, брови слегка вздернулись, и, уже придумывая, что же такое произошло, поплелась к нам.
— Я все объясню! — тут же начала она, вытаскивая из потрепанного шоппера ПП-салатик и овощи на пару. Эту жуткую вкусовую картину пыталась спасти такая же паровая куриная грудка, но с треском провалила миссию. Жан каждый день таскала с собой подобные обеденные извращения, и мы уже привыкли, но все равно всякий раз вздрагивали, завидев сие чудо поварской мысли.
— И что же ты объяснишь? — Эва облокотила подбородок о скрещенные в замок руки и глядела на нее таким жутким взглядом, каким могут смотреть самые догадливые детективы, уже разгадавшие преступление и желающие добиться признания самого подозреваемого.
— Ну… — девушка покрутила в пальцах прядь волос. — А что вы обсуждали?
— Как Ада за секунду убила счастливое будущее нашей Эллы с ее ненаглядным Теодором из триста пятьдесят восьмого, — Пэм невозмутимо похлебывала слегка остывший чебрецовый чай. — Но это сейчас не особо…
— Того Теодора?! — Жан испуганно вздрогнула и произнесла его имя полушепотом.
Я насторожилась, по ее интонации складывалось ощущение, что ТОТ ТЕОДОР был беглым преступником, или умудрился переспать с каждым вторым в центре, или по вечерам расслаблял себя тем, что топил в реке неподалеку новорожденных котят, или… Я поняла, что меня уносит в момент, когда в мыслях было что-то вроде: «или он убил свою семью в юном возрасте из-за шизофрении, сменил имя и вынужден вести двойную жизнь, борясь со своим недугом». Хватит!
— … имеет значение! — продолжила прерванную фразу Пэм. — Не хочешь ничего рассказать сама?
— Мисс Я-Никогда-Не-Буду-Ни-С-Кем-Встречаться? — Ада присоединилась к прессингу.
— Ну и кто из вас? Слышал… Или видел? — Жанетт обреченно втянула носом воздух.
— Как ты вчера под ручку с Ником заходила в Старбакс? — Спасибо, что появилась возможность вставить хоть слово, иначе мой мозг взорвался бы от идиотских предположений у, почему же тот Теодор это ТОТ ТЕОДОР.
— Да ну ничего не было! Я ещё ничего не знаю, мы не встречаемся, что вам тут было рассказывать? — Жан оборонительно выставила вперед руки. — Ничего такого! Нам просто было по пути!
— По пути идти под ручку в Старбакс? О, ну это да, действительно по пути.
— Он просто предложил выпить чашечку кофе…
— Держась с тобой за руки. Да, да, мы поняли.
Эва рассмеялась, не в силах больше притворяться серьезной.
— Просто бери пример с Эллы, — девушка кивнула в мою сторону, — только она стала замечать, что пялит на симпатичного мужика, тут же поделилась с нами. СОС сокрытия информации, тем более личной, не прощает!
— Ла-адно, как только в наших НЕотношениях что-то изменится, я первым делом сообщу вам, — Жан сокрушенно вскинула голову вверх. — Ну а вообще, как он вам? Красивый, правда?
Нику недавно стукнуло тридцать, он был хорошо сложен, высок, с короткими русыми волосами и пронзительными светло-серыми глазами. И с рыженькой Жанетт, которая едва ли доросла до 160 сантиметров, он смотрелся крайне хорошо. Но было в нем одно НО. Не маленькое, а, скорее огроменное, оно прорывало его насквозь и яркой аурой кричало о своем присутствии.
— Ник бабник, — все так же невозмутимо, откладывая в сторону чашку с допитым чаем, проговорила Пэм.
— Пэм?!
— Что? Это все знают, — она закатила глаза.
— Да, но, — Ада смерила ее стыдящим взглядом, — не при Жанетт же.
Но девушку это, казалось, не особо волновало. Она широко улыбалась и, кивнув на произнесенное обвинение, произнесла:
— Да, это все знают. Я не таю каких-то там надежд, может, я буду очередной его девушкой в копилку, но… — она загадочно отвела взгляд в сторону. — Тогда все узнают, что по пятницам он проводит вечер в ванне с шипящей ванильной пеной в компании резиновых уточек.
— Что?
— Что? — Жан даже не посмотрела на наши округлившиеся от удивления лица, прожевывая пятый плевок вареной брокколи. — У него их целая коллекция. Уточка-полицейский, уточка-единорог, уточка-врач, которую он ласково называет кряк-коллегой, уточка-флорист и венец всего — уточка-иллюминат. У нее крылья над головой сложены в треугольник.
— Понятно, у вас серьезные отношения, — резюмировала Пэм.
— Хорошо, давайте, ваша очередь, — Жанетт отвлеклась от ПП-питания. — Мы узнали про меня, про Эллу, а что на счет вас? Столько всего обсуждали, а про личную жизнь ни разу.
— Личная жизнь — табу. Мы же обговаривали правила СОС. — Слово взяла Эва. Неужели ей есть, что скрывать?
— Было табу до пяти минут назад. Так не пойдёт.
Девушки переглянулись.
— У меня по нулям уже пару лет, — та же Эва тяжело вздохнула. — Последним был Питт из бара на площади. Хотя вряд ли человека, с кем один раз переспал, можно назвать хоть кем-то…
