Чистоту, красоту мы у древних берем

О пользе чтения древнегреческих мифов для современного человека.
Зачем вообще нужны все эти истории о людях, которые давно умерли?

Один из ответов вы можете найти в романе "Пармские фиалки"

- Что… что же вы молчите, доктор? - Эрнест закашлялся - нервный спазм после сделанного признания перехватил горло, а тяжелое молчание пожилого наставника легло на сердце свинцовым грузом. Влюбленный же испытал приступ настоящего страха, что напрасно выдал свою тайну, и вместо отеческой поддержки получит гневную медицинскую отповедь...
Шаффхаузен и правда непозволительно долго тянул паузу, подобно трагическому актеру, отчасти собираясь с мыслями для ответа, отчасти же ради того, чтобы пронаблюдать с холодной отстраненностью вивисектора, как радостная беспечность на лице юноши сменяется тревогой и… страхом неодобрения? Если так, значит Сен-Бриз-старший прав: авторитет доктора в глазах Эрнеста и впрямь находится на заоблачной высоте...
- О, Эрнест, простите, возможно мое молчание вас сбило с толку, но я… мне просто… м-да… мне следовало ожидать, что так и случится… с того самого звонка посреди ночи…
Эмиль взглянул на Вернея с легкой печалью, так, как мог бы посмотреть мудрый и снисходительный отец, огорченный услышанным, но тем не менее не переставший любить сына за его странный выбор.
- Я искренне рад за вас, мой мальчик… если то, что вы чувствуете, взаимно и делает вас счастливым. Полагаю, мсье Марэ так же искренен с вами? Он честный и порядочный человек, и никогда не скрывал своих… ммм… особенностей в выборе возлюбленных.
- Он не человек, - покачал головой Эрнест, и в его взоре мелькнула экзальтация, свойственная поэтическим натурам в момент сильного чувства. - Он - бог, и лишь для забавы принял человеческий облик, потому что на небесах чертовски скучно, а мы, смертные, его забавляем... Что мне до его порядочности или честности?.. Это все буржуазные ярлыки, пустые догмы, оскорбляющие любовь… Я знаю лишь одно: меня озаряет солнце, когда он рядом, а когда он уходит, мир погружается во тьму и холод. Я любил его, люблю и буду любить всегда.
Доктор немедленно отметил и мысленно записал в карту пациента это новое свидетельство глубочайшей эмоциональной зависимости, в которой Эрнест расписался с полным простодушием. Захваченный эйфорией взметнувшегося либидо, юноша теперь пребывал в стойкой иллюзии собственной богоизбранности. Воображение художника захватил миф о бессмертном божестве, что касается смертного любимца своей властью и восхищает его в эмпиреи, наделяя всевозможными дарами…
“Что-то очень знакомое… Где же я читал эту историю, в какой мифологии? Оооо… Ганимед! Да это же Ганимед, приглянувшийся Юпитеру… Беспечный красивый пастушок, похищенный громадным орлом и приставленный служить виночерпием на Олимпе, на бесконечном пиршестве богов…” - внезапное озарение посетило Шаффхаузена, особенно когда он припомнил, с каким энтузиазмом Эрнест сам вызвался наполнить серебряные кубки для него и Сен-Бриза… К стыду своему, доктор не мог припомнить всего мифа наизусть и дал себе слово при первой же возможности ознакомиться с полным текстом, чтобы почерпнуть из коллективного бессознательного, запечатлевшего данную историю, чем же она закончилась для юного пастушка…

На фото: Юпитер (Марэ), доктор Шаффхаузен, Ганимед (Эрнест Верней).







Полный текст (в процессе написания) здесь:
https://prodaman.ru/Richard-Bruk/books/Parmskie-fialki