Чешуйка

- Да где же она, - пыхтел изрядно измочаленный, но не побеждённый воришка.
       Многочасовые поиски утомили бы и не столь субтильного человека. Слава богам, освещённая золотистым мерцающим светом, исходящим из необнаруживаемого источника пещера, из того же источника, по-видимому, и обогревалась. Благодаря этому мальчишке было довольно тепло, хотя снаружи, как было хорошо слышно кладоискателю, ветер завывал с нечеловеческой силой, наводя тоску и какой-то необъяснимый ужас.
        Тригрош старался особо не прислушиваться: ему и без того было чем заняться, время утекало с ужасающей скоростью. До назначенного старостой срока оставалось всего двенадцать часов, из которых восемь уйдут на дорогу, и это ещё если не останавливаться для отдыха, еды и прочих нужд. А ОНА никак не находилась. «Если б ещё знать, какая именно – ОНА», - в отчаянии подумал подросток, всхлипнул, и … шмякнулся худосочной пятой точкой на тёплый чешуйчатый золотистый бок.
       - Ну сколько можно, щекотно же! – Раскатилось по пещере гулкое эхо.
        Незваный гость дракона замер на мгновение, икнул, хрюкнул и, неуклюже размахивая конечностями, скатился на присыпанный тонким песком пол пещеры. Рядом заворочалось огромное, тёплое, покрытое золотой чешуёй туловище хозяина пещеры. Дракон лениво потянулся, зевнул, демонстрируя щедро оснащённую великолепными зубами пасть, не торопясь повернулся на бок, подпёр когтистой лапой благородную голову и прищурился на незваного гостя.
       Незваный гость уставился на хозяина круглыми от ужаса глазами и сделал неловкое движение тощим задом, будто пытался вкопаться в пол. Не удалось. Подросток гулко сглотнул, зажмурился на секунду… и решил вообще не открывать больше глаза. Кому приятно видеть, как тебя едят, пусть уж так, в темноте.
       Молчание длилось и длилось, Тригрош старательно не дышал, сколько мог, и слышал только оглушительное биение собственного пульса.
        Тем временем дракон рассматривал лазутчика с нескрываемым любопытством, свойственным только благородным магическим рептилиям да ещё, пожалуй, кошкам. Перед ним, втянув в плечи вихрастую голову, сидел худой, даже, скорее, тощий подросток: угловатые плечи, острые коленки и локти, хрупкие ключицы. Шапка густых, блестящих волос, прядки которых беспорядочно торчали во все стороны, радуя глаз разнообразием оттенков от тёмно-пепельного до соломенно-блондинистого. Вздёрнутый нос, тонкие рыжеватые брови, закушенные в страхе губы, тощая длинная шея – птенец. Нескладный, неоперившийся, неразумный слёток.
       
       - Так что ищем-то, я так и не понял? Может, помочь чем? – Сочувственно поинтересовался дракон. Скрытую иронию вопроса выдавала только слегка приподнятая бровь. Одна. Левая. Неудавшийся воришка честно попытался ответить, но не смог раскрыть с силой стиснутые челюсти. Всё, что он смог – воспроизвести горлом невнятное бульканье, закончившееся на истерично высокой ноте.
       - Та-а-ак, всё понятно. Дракон хмыкнул, усмехнулся, выудил откуда-то из-за спины запечатанный сургучом кувшин, огромным когтем сковырнул печать и опрокинул кувшин над раскрытой зубастой пастью. По пещере разлился густой аромат старого, явно дорогого вина. «Вино?! У дракона?! Откуда?!» - от удивления у остолбеневшего юнца отвисла нижняя челюсть, и хозяин пещеры, ловко воспользовавшись моментом, немедленно влил в рот «гостя» добрую треть кувшина. Подросток, едва не захлебнувшись, вынужденно проглотил угощение. По телу мгновенно разлилось уютное тепло, в голове слегка зашумело, куда-то делся парализующий страх. А вот любопытство, этим самым страхом временно задвинутое куда-то на задворки, шустро вернулось на передний план. И ещё - язык неожиданно развязался. Странным образом, правда: слушаться почти перестал, но развязался!
       - С…с….с…Ик!
       - Очень приятно, а я – Угуарэй-Дон. Но ты ведь и сам это знаешь, не так ли?
       Подросток отрицательно замотал головой. Почувствовал, что сделал это зря, когда в голове загудело и пещера закружилась перед глазами, но остановиться сразу не смог. Сидел, крутил лохматой башкой, таращил ошалелые глаза и покачивался из стороны в сторону. Угуарэй-Дон пару минут понаблюдал за представлением, хмыкнул, фыркнул и, в конце концов, захохотал в голос. Тригрош вздрогнул от неожиданности и наконец-то остановился. Правда, теперь к плывущей перед глазами пещере, шуму в ушах и невнятной речи прибавилась тошнота. Подросток побледнел, позеленел и на четвереньках рванул к выходу из пещеры. Но не тут-то было: дракон лениво шевельнул хвостом, преградил юному «взломщику» путь, притянул его к себе поближе.
       - Ку-у-уда? Не договорили же ещё! Что за люди пошли, а? Ни тебе «здрасьте», ни мне «до свидания». Явился незванным, и уйдёшь, не попрощавшись, так, что ли? Ну уж нет. А поговорить? Дракон говорил, не скрывая издёвки, между делом подтягивая обессилевшего подростка поближе к морде. Мальчишка опять втянул голову в плечи и зажмурился.
       - Да расслабься ты, С..с..сик, - уже откровенно заржал ящер, склонился над гостем и приказал:
       - Глаза открой. Открой, кому говорят, хуже будет. То-то же. Теперь смотри мне в глаза. Да смотри, не бойся, я тебя не съем. Пока, во всяком случае. Да ладно, шучу, - коротко хохотнул дракон и уставился в перепуганные глаза мальчишки своими глазищами – золотисто-жёлтыми, мерцающими, с зеленоватым ободком вокруг радужки и вертикальными зрачками странной, похожей на остроконечный крест, формы.
       Мальчик почувствовал, как в голове у него будто кто-то чужой, но аккуратный наводит порядок. В полной тишине. Как будто разом исчезли все звуки, всё замерло, погасло и исчезло – всё, кроме светящихся завораживающих драконьих глаз. Стало легко и спокойно. Исчез страх, иссякло беспокойство, и все последствия сверх меры выпитого драконьего вина куда-то улетучились. Тригрош смотрел и смотрел в глаза Угуарэй-Дона, и видел в них клубящиеся облака, поля, моря, бескрайние, манящие….
       Дракон моргнул и всё исчезло. Вернулась пещера, шум ветра снаружи, золотистое свечение из непонятного источника – всё, кроме страха. А, да, и тошноты, тошноты тоже не было.
       - Ну как, полегчало? Вот так-то лучше, - пробормотал дракон. - Ладно, мелочь, спать ложись. Заболтал ты меня.
        «Это кто ещё кого заболтал» - промелькнула в голове у подростка первая за весь вечер здравая мысль. Правда, озвучивать её он брагоразумно не стал. Вдруг почувствовал, что смертельно хочет спать, послушно лёг в углу, свернулся калачиком на тёплом полу и закрыл глаза. Уже проваливаясь в сон, вспомнил: «А староста-то…», но мысль растаяла, так и не оформившись окончательно. Снились мальчишке бескрайние золотые поля, волны золотого океана и клубящиеся золотые облака.
       
       
       

***

       Утро началось с запаха кофе. Ещё не до конца проснувшись, Тригрош успел удивиться – откуда у дракона кофе? Но вспомнил про вино, про то, что видел в драконьих глазах, про то, как уснул всего за пару секунд, про то, как моментально, словно по волшебству, исчезло опьянение, про то, что его не съели, наконец, – и решил ничему уже здесь не удивляться.
        - Вставай, лентяй! Завтрак стынет, - дракон сидел у входа в пещеру, свесив наружу чешуйчатый хвост, и смотрел на своего незваного гостя. – Что, взломщик, выспался?
       Мальчишка густо покраснел и уставился в пол. Дракон гулко хохотнул:
       - Ладно, ешь давай. Никаких разговоров на голодный желудок.
       Только теперь подросток увидел стоящий рядом с его «ложем» низкий столик из драгоценного чёрного дерева - на гнутых резных ножках в форме когтистых лап, с инкрустированной перламутром столешницей. На столике был сервирован простой, но сытный завтрак: свежие булочки, маслёнка с бруском слезящегося свежего масла, нарезанные тонкими ломтиками сыр и ветчина на полупрозрачной фарфоровой тарелке. На такой же тарелке были разложены кусочки фруктов и овощей. В глубокой пиале исходила паром овсяная каша, а рядом с тонкостенной фарфоровой чашкой в серебряном кофейнике булькал и источал умопомрачительный аромат крепкий чёрный кофе. Молочник был полон свежайших сливок, а на блюдце аккуратно расположились прозрачные кружочки лимона.
       Тригрош моментально забыл о своём решении ничему не удивляться и уставился на стол, раскрыв рот. Дракон устало вздохнул, шевельнул хвостом и придвинул мальчишку поближе к столу.
       -Ешь, говорю. Остынет.
       - С…С…Спасибо! - Выдал подросток и накинулся на еду – только сейчас он почувствовал, как зверски проголодался, а тут ещё все эти запахи, и красиво так сервировано, и, потом, дракон же настаивал, лучше его не злить, а то мало ли… Он уже понял, что ищет себе оправдания, хотя на самом деле он так хотел есть, что ему сейчас было бы всё равно, что накрыто, как, на каком столе и следит ли за ним Угуарэй-Дон.
       Упомянутый ящер в самом деле следил за тем, как ест мальчишка. Следил и замечал всё: и то, как аккуратно, хоть и с молниеносной быстротой, он расправляется с кашей и бутербродами, и то, как пользуется приборами – будто давно привык – и то, как наливал кофе в изящную чашку и пил аккуратно, не оттопыривая мизинец, не хлюпая, не причмокивая. Воришка вообще ел практически бесшумно – не чавкал, как многие люди, которым довелось трапезничать в обществе Угуарэй-Дона, не громыхал посудой, и – слава богам! – не рыгал во всё горло, как большинство тех же самых людишек. Только изредка едва слышно звякала ложка о блюдце, да журчал наливаемый из кофейника кофе. Дракон задумчиво наблюдал и тихонько постукивал когтями по полу пещеры. «А мальчик-то не прост, ещё как не прост», - думал он - «Интересненько!» Дракон был азартен, любил загадки и приключения, а существование в одиночестве, в почти недоступной пещере вдали от чьего бы то ни было жилья не позволяло развлекаться слишком часто. Зато, когда подворачивался случай, Угуарэй-Дон использовал его по полной, не отказывая себе ни в чём.
       Пока благородная рептилия размышляла, мальчик успел удовлетворить первый голод и внезапно, словно споткнувшись, остановился. Положил вилку и нож, повернулся к дракону и, краснея, произнёс:
       - Простите, я поспешил с завтраком, не дождавшись вас, даже не спросив, будете ли вы есть со мной.
       - Ого! А ты, оказывается, разговаривать умеешь! – Изобразил удивление Угуарэй-Дон. – Я завтракал уже, пока ты отсыпался после трудов праведных.
       Подросток опять густо покраснел. Дракон продолжал:
        - Доедай и поговорим. Нет, не косись на выход, сбежать я тебе не дам. Во всяком случае, пока не выясню всё, что нужно. А может, тогда ты и сам уходить не захочешь… – Загадочно протянул ящер.
       Мальчишка вскинулся, прямо посмотрел в глаза дракону и сказал:
       - Я должен. Должен вернуться.
       Дракон шевельнул крыльями, будто пожал плечами, щёлкнул когтями и столик во всей сервировкой исчез. Тригрош с лёгким сожалением уставился на место, где он только что стоял. Подросток достиг как раз в той поры взросления, когда есть хочется постоянно, молодой организм сам в шоке, но растёт и требует: еды! Еды! Еды! Тем более что последние годы судьба мальчишку совсем не баловала и жизнь впроголодь стала для него едва ли не нормой. Бывали дни, когда еды он не видел вообще. А тут - такое вскусное всё, и красивое, и много, и… Додумать он не успел.
        -Не переживай, сейчас поговорим и будем обедать. Или тебе помыться надо? - Угуарэй-Дон пошевелил носом. Подросток вскочил на ноги.
       - Помыться?! А можно? А где? А …
       - Стоп! Притормози. Иди вооон туда, за угол. Там всё. Иди, иди уже.
       Тригрош рванул в указанном направлении. За поворотом, обозначенным плавно скруглённой стеной всё того же золотисто-жёлтого цвета, обнаружилась ещё одна пещера, небольшая, с низким потолком, идеально круглой формы. В середине пещеры располагался той же круглой формы водоём, в центре которого бил горячий ключ. На берегу на плоском камне лежала мочалка, в глиняной плошке – остро пахнущая травой густая мыльная паста, рядом – большое мохнатое полотенце. За ширмой с другой стороны водоёма расположилось странной формы устройство, которое Тригрош опознал как ночной горшок, рядом – кувшин с водой.
       Мальчишка, как ни странно это для бродяги и оборвыша, каким он выглядел, был чистоплотен. Хотя возможности помыться нормально у него часто не было, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы искупаться и почистить одежду. По счастью, рядом с деревней, где он жил последние годы, протекала река. Из-за бурного течения полностью замерзала она только в самые сильные морозы, к середине зимы, да и то не каждый год. Было одно место у берега, где из-за течения оставалась незамёрзшая полынья. В этой речке мальчик купался каждый день, в любую погоду, даже зимой, если только стужа не затягивала льдом последнюю промоину. Именно поэтому мальчишка был доволно крепок, хотя и выглядел хилым. Однако на тонких руках перекатывались пусть и небольшие, но крепкие мускулы, а худые плечи обещали в скором времени широко развернуться. Его неловкость была скорее результатом застенчивости, чем физической неразвитости. Да ещё и возраст – он рос так быстро, что не успевал привыкнуть к собственным размерам, потому частенько не вписывался в повороты, врезаясь во все углы, задевал предметы и спотыкался на ровном месте. Со стороны подросток напоминал новорождённого жеребёнка – такой же длинноногий, угловатый и неуклюжий.
       Сейчас он плескался в горячем водоёме, ловя такой редкий в его жизни момент – горячая вода, мыло и сколько угодно времени… Хотя нет, вот как раз времени-то у него и не было. Он вдруг вспомнил, зачем он здесь – не в этом бассейне, а в пещере дракона - вспомнил, кто ждёт его там, в деревне, и ещё – что время его уже истекло, ему при всём желании не вернуться домой вовремя. А раз так, подумал он, почему бы и не насладиться напоследок отличной горячей ванной.
       Но тут в идиллию водных процедур ворвался грохочущий голос дракона:
       - Эй, существо, ты что там, утонул, что ли? Обед стынет, между прочим. Да и время для разговора давно пришло, тебе не кажется?
       Деваться было некуда, да и, рассуждая по справедливости, дракон был прав. Мальчишка вздохнул, вылез из воды, замотался в огромное мохнатое полотенце и с обречённым видом поплёлся в главную пещеру. Там на всё том же драгоценном столике, накрытые серебряными крышками, источали умопомрачительные ароматы неведомые Тригрошу блюда. Угуарэй-Дон встретил юного гостя задумчивым оценивающим взглядом. Паренёк уселся напротив хозяина, уставился в тарелку и замер. Через стол протянулась огромная лапа, зацепила когтем крышку с ближайшего к мальчишке блюда, и Тригрош почувствовал, как рот его тут же наполнился слюной. На плотных, свежих листьях салата лежали жареные куропатки, политые виноградным соусом. Повинуясь повелительному кивку ящера, юный взломщик положил в тарелку пару деликатесных птичек. Дракон тем временем снимал крышки с остальных тарелок, и взгляду вечно голодного подростка открывались настоящие сокровища. Здесь были сыры – со слезой, в белой горьковатой корке благородной плесени, мягкие и твёрдые, плотные и украшенные огромными дырками; в глубокой миске парил прозрачный бульон с кружочком крутого яйца и щепоткой мелко порубленной петрушки;