Далеко-далеко на благословенном Востоке, в золотых землях, обласканных влюблённым в них щедрым солнцем, за мёртвыми чёрными песками Мухрабада, лежит поцелованная богами земля Ра-Аль-Род, и стоит на той земле страна Нерджие.
И до того богата, благополучна и неизведанна эта страна, что слышащие о ней полагают, будто всё услышанное – сказка. И что нет на свете такой страны, и всё, что говорят о ней – лишь воплощённые мечты рассказчиков. Не может быть под солнцем страны столь свободной, правителей столь справедливых, земли столь щедрой, законов таких праведных и богов столь милосердных.
А рассказывали ещё, что в Нерджие каждый верит в тех богов, к которым лежит его сердце. И никто не порицает другого за его веру, и любая вера там – праведна.
Ещё говорили, будто бы страна эта богата настолько, что никто там не стремится к богатству, и роскошь почитают за излишество и дурной вкус. Будто много-много лет назад, когда горы были молоды, правил страной Нерджие воин и философ Руфар, и в великой мудрости своей познал он все тайны подлунного мира. И говорил он своим подданным, что поистине свободным может быть лишь тот, кто свободен от власти золота. Что тот, кто не думает о роскоши, довольствуется поистине необходимым, тот больше и отдаёт - своему дому, своей семье, детям, друзьям, тем, кто в этом нуждается. Что свободный от бремени избыточного богатства больше времени и ума уделяет миру и другим, тем самым способствуя процветанию благословенной Нерджие.
Не сразу, не легко, не без сопротивления и сомнений – но, пусть спустя поколения, стала думать так же вся страна Нерджие. И не было б того, не будь правители её сами скромны в потребностях своих, далеки от роскоши и настойчивы в своих убеждениях. И потому ещё богаты плодородные и жилоносные земли Нерджие, что никто не берёт с них больше, чем нужно, да и то - с превеликой благодарностью.
И стало так, что дети, а потом и внуки тех, кто жил при Руфаре, забыли о необходимости увеличивать и накапливать пустое богатство, и со временем к тем, кто жил в роскоши – ел на золоте, пил из золота, одевался в шитое золотыми нитями – относиться стали со снисходительной насмешкой, как к дурачкам, не вольным над своими страстями и сорочьей тяге к блестящему….
Рассказывали, будто сама земля Ра-Аль-Род благословила мудрость народа Нерджие, и за то осыпала их сверх меры своими дарами – кроме тучных пастбищ и родящих полей, открыла земля Ра-Аль-Род людям свои подземные богатства – жилы, несущие металл и драгоценные камни, к блеску которых равнодушны были нерджийцы, зато выкупали за эти камни и металлы что угодно и нужно им по ту сторону мёртвых песков Мухрабада. Ещё несла земля Ра-Аль-Род к поверхности, где людям легче было его добывать, чёрное земляное масло, которое горело жарко, как никакие дрова не могли. И горное масло щедро дарила нерджийцам их благословенная земля – масло, которое лечило любые раны и стирало годы, продлевая молодость. А в лесах у подножия тех гор вдоволь было вкусной дичи и трав, которые прогоняли любые болезни, облегчали роды и придавали силы. И деревья, которые там росли, были крепкими и стойкими к гнили и всякому древоточцу, и давали они прекрасную чистую древесину.
Говорили, что благородны, сильны и смелы сыны страны Нерджие, а дочери – честны, талантливы и красивы, как нигде в мире. Разве что вот рождённые севернее, в огромной лесной стране Дарии, что простирается от Касийского до Ледяного моря и от восхода до заката, женщины могли сравниться красотой и статью с нерджийками. Да и то, говорили это те, кто нерджиек не видел своими глазами, а так же повторял с чьих-то слов. И шёпотом добавляли, что нет царя, или падишаха, или султана, который не был бы счастлив заполучить себе в жёны нерджийку, пусть бы даже это стоило ему сто дюжин верблюдов, да плюс к тому ещё стадо слонов, а к ним – пару дворцов с садами впридачу. Но нет на земле такого властителя, который мог бы похвастаться, что в гареме у него проживает дочь благословенной небывалой страны. А потому – нет никакой Нерджие, сказки всё это!
Невероятное говорили: будто все в той стране Нерджие – и даже женщины! - умеют разбирать буквы и складывать их в слова. И знают счёт, и строение земли, и умеют вести счёт бесчисленным звёздам. И умеют по звёздам и Солнцу не только прокладывать пути, но и предсказывать грядущее. Ещё к тому говорят, что воинское дело все знают в стране Нерджие. И нет в том зазора, если женщина берёт в руки меч или лук. И верхами женщины дивной страны ездят не хуже мужчин. И стреляют не хуже. И дерутся так же бесстрашно – будь на то воля богов. И нет дороже подарка для нерджийца, чем добрый жеребец, верный клинок, а пуще того – свиток, или книга, или таблицы, исполненные древней мудрости, или истории, или сказок, уж очень ценят в благословенной Нерджие всё, что даёт пищу уму и занятие – праздному времени.
И самое страшное ещё говорили - будто женщины там не прячут лиц и сидят за столами наравне с мужчинами, и к голосам их прислушиваются, и советам их следуют. И что женщины в Нерджие вольны сами выбирать себе мужей и смеют отказывать тем, кто им не по сердцу, пусть даже жених угодил родителям, и его они хотели бы видеть за семейным столом. И что нерджийки даже учатся тем же наукам, что и мужчины, и выбирают себе профессию по нраву, и приносят домой деньги, и сами этими деньгами распоряжаются. И детей в странной стране Нерджие воспитывают матери, как и отцы, и никто не вправе отнять у нерджийки её дитя, пусть даже покинула она дом мужа. Вот тоже ещё – нерджийцы и женятся по желанию, и расстаются, если решат, что порознь им лучше, чем вместе, и никто не только не смел, а и мысли не имел упрекать таких мужей и не побивали таких жён камнями, а они после ещё осмеливались и новую семью завести, с другими делить стол и ложе. Но, справедливости ради, расставались супруги в сказочной этой стране крайне редко, и всегда почти после этого общались, как добрые друзья, и детям было хорошо и в новых семьях, и с обоими родителями. Детей в Нерджие, говорят, любили и баловали, но и спрашивали с них строго – в учёбе ли, в тренировках, в военном ли деле.
И под конец самое странное сберегали рассказчики:
Будто потому никто не покорил ещё богатые земли, тучные пастбища, урожайные поля, чистые реки Нерджие, что навстречу любому, идущему на землю Ра-Аль-Род с оружием, вставали все, от мала до велика, без различия пола и положения, и бились, если надо, бок о бок – правитель и золотарь, дед и внучка, муж и жена, брат и сестра, старик и младенец. И так яростно было их сопротивление, с такой верой в правду шли они на смерть во славу своей свободолюбивой страны, так искусны были в воинской науке, что любой завоеватель, как бы щедро ни был он поцелован военной удачей – откатывался в чёрные пески Мухрабада, где терял половину своего войска в болезнях, жажде и дурном воздухе, пронизанном пеплом и запахом серы и окалины, терял здоровье и веру в себя – и бежал, бежал прочь от самого страшного своего провала , и до самой смерти потом по ночам в неизбывной, неотвязной тоске мечтал об увиденной однажды и навсегда утерянной стране.
И те, кто слышал рассказы о сказочной стране Нерджие, укоризненно качали головами, оглаживали солидные, умащенные драгоценными маслами бороды и цокали языками – и расходились, задумчивые, потому что не дело солидному человеку, воспитанному в истинной вере и чтящему законы, слушать отнимающие время да смущающие разум россказни….
А только у многих потом на сердце ложилась непонятная тоска, и смущали ум неведомые прежде желания. И снилась по ночам неведомая страна, купающаяся в цветах и солнечном свете – страна, где жители смеялись открыто, и трудились радостно, и любили честно….
Не иначе, шайтан искушал правоверных….
Следуй за нами, возлюбленный друг, благосклонный читатель! Следуй за нами, и мы покажем тебе сказочную страну Нерджие, её благоуханные сады, голубые горы, прозрачные реки, бескрайние поля – и людей.
Ты увидишь небо, огромное, как слава и вечное, как любовь. Горы, вечные, как небо и величественные, как мудрость. Любовь, огромную, как небо и вечную – как горы.
И пусть твой благосклонный ум не смущает часто употребляемое нами слово «благословенная», потому что как же иначе именовать эту священную землю, эту райскую страну – Нерджие, страну, которая наверное уж благословлена всеми мыслимыми богами….
Следуй за нами, любознательный друг, смотри: на окраине Астаранахана, великолепной столицы страны Нерджие, среди белых, чистых, прохладных домов разлилось рукотворное озеро, берега которого богаты сочной яркой зеленью, а воды – как голубое серебро, что добывают в горах на севере Ра-Аль-Род.
Видишь? У южной оконечности озера, что формой своей напоминает лист дерева акуш, вода укрыта листьями цветущего лотоса, словно кто-то накинул на зеркало дорогую цветистую шаль. На северном же берегу, там, где два соседних участка разделены узким каналом, по которому стекает с гор в озеро кристально чистая вода, на горбатом мостике сидят двое – девочка и мальчик. Мальчик протягивает подруге маленький, почти целиком умещающийся в смуглых ладошках корабль – лакированное дерево, снасти из шёлковых нитей, белоснежные паруса, фигура крылатого змея под бушпритом – таких змеев далеко, за чёрными песками, на закате мира зовут Драконами, что означает «дети Неба».
Лицо мальчика светится радостью, он ждёт реакции своей подруги и его светло-бирюзовые глаза кажутся ещё светлее по сравнению со смуглой-смуглой кожей. Они искрятся едва сдерживаемым весельем и тщательно скрываемой гордостью. И на дне их, как в чистом бирюзовом озере, плещется нетерпение.
Девочка несколько секунд смотрит на кораблик с недоумением, но после, опомнившись, поднимает на друга чуть раскосые миндалевидные, чёрные как южная ночь, глаза. Она легко улыбается, и эта улыбка красит румянцем матово-сливочную кожу округлых щёк.
- Что это? Зачем?
- Корабль. Это – корабль, такая большая лодка, которая ездит по морю.
- Как лодка твоего отца?
- Да, как лодка! Но только больше. Гораздо, гораздо больше!
Под скептическим взором подружки мальчик ложится животом на брёвна моста и отпускает свою игрушку на волю – на выкрашенную золотом солнечных лучей поверхность пруда. Ручей, пробегающий под мостом, ловко подхватывает кораблик, и, воображая себя полноводной рекой, впадающей в бескрайнее море, несёт игрушку к середине водоёма. Корабль, неуверенно покачавшись поначалу, вскоре укрепился на блистающей плоскости и горделиво двинулся к центру водного зеркала.
- Когда-нибудь, когда мы будем большими, я возьму тебя с собой на корабль. И мы поплывём далеко-далеко, слышишь, Нарзиде? – мечтал Амир. – Мы будем стоять с тобой на палубе, под гордо выгнутыми парусами, на тебе будет шёлковый красный платок – я подарю тебе такой, обязательно – и он будет развеваться на ветру, и все дельфины, все летучие рыбы, все косатки и киты будут всплывать на поверхность и выпрыгивать из воды, чтобы полюбоваться тобой, Нарзиде. А мы будем любоваться бескрайним могучим морем и слушать крики чаек, и хлопанье парусов, и переливы боцманской дудки. И я расскажу тебе о дальних новых землях, и мы увидим их – разные, новые, далёкие-далёкие миры, чужие страны, людей, которые так не похожи на нас. Там всё иное, представляешь: язык, обычаи, еда. Они иначе выглядят, иначе одеваются. Даже думают иначе. Знаешь, отец говорит, на Земле есть места, где даже небо выглядит по-другому!
Мальчик запрокидывает голову к небу и закрывает глаза. На его лице – восторг и предвкушение. Девочка, опустив голову, скрывает зевок. Она смотрит на кораблик, который покачивается на глади воды. На верхушку самой большой мачты села стрекоза, трепещет хрустальными крыльями, грозит кораблекрушением. Девочка пожимает плечами, отводит глаза. Украдкой выпрастывает из-под платья маленькую ступню, с удовольствием рассматривает тонкий золотой ножной браслет, улыбается - гораздо счастливее, чем пять минуть назад. Амир продолжает мечтать о путешествиях, о море и неведомых странах, но Нарзиде его не слышит, она рисует пальчиком на кромке мостика узор драгоценной цепочки – такую цепочку девочка видела на заезжей танцовщице и она теперь снится ей ночами. На той цепочке золотыми солнышками вспыхивают монеты, а меж ними развешены бубенчики и украшенные яркими камнями кулоны, и всё это великолепие зазывно звенит при каждом движении… .
Так дети сидят, пока мать Нарзиде, уважаемая Хибра, не зовёт дочь – время обедать, да и помощь по дому не помешает. Нарзиде украдкой морщит нос, но отзывается и послушно встаёт. Амир провожает её домой – пусть до ворот дома Нарзиде всего-то пятнадцать шагов - кланяется уважаемой Хибре, желает здоровья ей и почтенному Муареддину и бежит обратно. Так, с разбегу, ласточкой ныряет в воды пруда, на миг задохнувшись от соприкосновения разгорячённой кожи с холодной водой, стекающей в пруд с горных ледников, в три взмаха тонких, но крепких рук доплывает до середины водоёма. Аккуратно, мягким движением ладоней подхватывает под днище игривый корабль, который, кажется, с неохотой покидает воды пруда: он только-только почувствовал запах свободы. Подплыв к мостику, мальчик выставляет корабль на брёвна, подтягивается и сам вскарабкивается следом. Аккуратно, на вытянутых руках, Амир несёт перед собой драгоценный символ своих светлых мечтаний. На разогретых солнцем брёвнах моста медленно тают мокрые следы босых мальчишечьих ног… .
Ты не устал, наш возлюбленный друг и любезный читатель? Сядь, отдохни в благодатной тени старой чинары. Отпей чаю из расписной пиалы, послушай, как гомонит восточный базар, ощути всю кипучую смесь его богатых ароматов.
Вдоль разноцветья ароматных рядов, торгующих специями, ходят придирчивые хозяйки и строгие повара. Пробуют, качают головами, торгуются, трепетной рукой принимают от торговцев крошечные бумажные пакетики с драгоценным шафраном или семенем травы зорн. Взвешивают на ладони полотняные мешочки с агаром или корицей. Закрывая глаза, вдыхают аромат растёртых на ладони семян кориандра, зиры или сумаха. Внимательно выбирают деревянные коробочки с чаем – синийским, ланским или дийским. Следят за тем, как торговцы откалывают чуть серебрящиеся куски сероватой каменной соли, упаковывая их затем в вощёную бумагу, или как сверкающие сахарные головы заворачивают в отбеленную холстину и особым способом перевязывают конопляной бечёвкой. Отсчитывают монеты, и те со звоном падают в серебристые чаши аптекарских весов.
По соседству с пряными рядами – лавки травников и лекарей, внутри – темно и запахи пугают, как и свисающие с потолка пучки трав и предметы, к которым не очень-то хочется приглядываться, как и к странным вещам, что плавают в стеклянных банках, коими уставлены полки за спиной хозяина (или хозяйки). Здесь безобидные травяные сборы соседствуют со страшными ядами, а флаконы душистых масел – с заспиртованными зародышами ящериц, летучих мышей а то и ещё чего-то пострашнее. Там же, на полках – склянки, коробки, пакеты с готовыми лекарственными сборами, смесями, мазями, порошками и декоктами.
И до того богата, благополучна и неизведанна эта страна, что слышащие о ней полагают, будто всё услышанное – сказка. И что нет на свете такой страны, и всё, что говорят о ней – лишь воплощённые мечты рассказчиков. Не может быть под солнцем страны столь свободной, правителей столь справедливых, земли столь щедрой, законов таких праведных и богов столь милосердных.
А рассказывали ещё, что в Нерджие каждый верит в тех богов, к которым лежит его сердце. И никто не порицает другого за его веру, и любая вера там – праведна.
Ещё говорили, будто бы страна эта богата настолько, что никто там не стремится к богатству, и роскошь почитают за излишество и дурной вкус. Будто много-много лет назад, когда горы были молоды, правил страной Нерджие воин и философ Руфар, и в великой мудрости своей познал он все тайны подлунного мира. И говорил он своим подданным, что поистине свободным может быть лишь тот, кто свободен от власти золота. Что тот, кто не думает о роскоши, довольствуется поистине необходимым, тот больше и отдаёт - своему дому, своей семье, детям, друзьям, тем, кто в этом нуждается. Что свободный от бремени избыточного богатства больше времени и ума уделяет миру и другим, тем самым способствуя процветанию благословенной Нерджие.
Не сразу, не легко, не без сопротивления и сомнений – но, пусть спустя поколения, стала думать так же вся страна Нерджие. И не было б того, не будь правители её сами скромны в потребностях своих, далеки от роскоши и настойчивы в своих убеждениях. И потому ещё богаты плодородные и жилоносные земли Нерджие, что никто не берёт с них больше, чем нужно, да и то - с превеликой благодарностью.
И стало так, что дети, а потом и внуки тех, кто жил при Руфаре, забыли о необходимости увеличивать и накапливать пустое богатство, и со временем к тем, кто жил в роскоши – ел на золоте, пил из золота, одевался в шитое золотыми нитями – относиться стали со снисходительной насмешкой, как к дурачкам, не вольным над своими страстями и сорочьей тяге к блестящему….
Рассказывали, будто сама земля Ра-Аль-Род благословила мудрость народа Нерджие, и за то осыпала их сверх меры своими дарами – кроме тучных пастбищ и родящих полей, открыла земля Ра-Аль-Род людям свои подземные богатства – жилы, несущие металл и драгоценные камни, к блеску которых равнодушны были нерджийцы, зато выкупали за эти камни и металлы что угодно и нужно им по ту сторону мёртвых песков Мухрабада. Ещё несла земля Ра-Аль-Род к поверхности, где людям легче было его добывать, чёрное земляное масло, которое горело жарко, как никакие дрова не могли. И горное масло щедро дарила нерджийцам их благословенная земля – масло, которое лечило любые раны и стирало годы, продлевая молодость. А в лесах у подножия тех гор вдоволь было вкусной дичи и трав, которые прогоняли любые болезни, облегчали роды и придавали силы. И деревья, которые там росли, были крепкими и стойкими к гнили и всякому древоточцу, и давали они прекрасную чистую древесину.
Говорили, что благородны, сильны и смелы сыны страны Нерджие, а дочери – честны, талантливы и красивы, как нигде в мире. Разве что вот рождённые севернее, в огромной лесной стране Дарии, что простирается от Касийского до Ледяного моря и от восхода до заката, женщины могли сравниться красотой и статью с нерджийками. Да и то, говорили это те, кто нерджиек не видел своими глазами, а так же повторял с чьих-то слов. И шёпотом добавляли, что нет царя, или падишаха, или султана, который не был бы счастлив заполучить себе в жёны нерджийку, пусть бы даже это стоило ему сто дюжин верблюдов, да плюс к тому ещё стадо слонов, а к ним – пару дворцов с садами впридачу. Но нет на земле такого властителя, который мог бы похвастаться, что в гареме у него проживает дочь благословенной небывалой страны. А потому – нет никакой Нерджие, сказки всё это!
Невероятное говорили: будто все в той стране Нерджие – и даже женщины! - умеют разбирать буквы и складывать их в слова. И знают счёт, и строение земли, и умеют вести счёт бесчисленным звёздам. И умеют по звёздам и Солнцу не только прокладывать пути, но и предсказывать грядущее. Ещё к тому говорят, что воинское дело все знают в стране Нерджие. И нет в том зазора, если женщина берёт в руки меч или лук. И верхами женщины дивной страны ездят не хуже мужчин. И стреляют не хуже. И дерутся так же бесстрашно – будь на то воля богов. И нет дороже подарка для нерджийца, чем добрый жеребец, верный клинок, а пуще того – свиток, или книга, или таблицы, исполненные древней мудрости, или истории, или сказок, уж очень ценят в благословенной Нерджие всё, что даёт пищу уму и занятие – праздному времени.
И самое страшное ещё говорили - будто женщины там не прячут лиц и сидят за столами наравне с мужчинами, и к голосам их прислушиваются, и советам их следуют. И что женщины в Нерджие вольны сами выбирать себе мужей и смеют отказывать тем, кто им не по сердцу, пусть даже жених угодил родителям, и его они хотели бы видеть за семейным столом. И что нерджийки даже учатся тем же наукам, что и мужчины, и выбирают себе профессию по нраву, и приносят домой деньги, и сами этими деньгами распоряжаются. И детей в странной стране Нерджие воспитывают матери, как и отцы, и никто не вправе отнять у нерджийки её дитя, пусть даже покинула она дом мужа. Вот тоже ещё – нерджийцы и женятся по желанию, и расстаются, если решат, что порознь им лучше, чем вместе, и никто не только не смел, а и мысли не имел упрекать таких мужей и не побивали таких жён камнями, а они после ещё осмеливались и новую семью завести, с другими делить стол и ложе. Но, справедливости ради, расставались супруги в сказочной этой стране крайне редко, и всегда почти после этого общались, как добрые друзья, и детям было хорошо и в новых семьях, и с обоими родителями. Детей в Нерджие, говорят, любили и баловали, но и спрашивали с них строго – в учёбе ли, в тренировках, в военном ли деле.
И под конец самое странное сберегали рассказчики:
Будто потому никто не покорил ещё богатые земли, тучные пастбища, урожайные поля, чистые реки Нерджие, что навстречу любому, идущему на землю Ра-Аль-Род с оружием, вставали все, от мала до велика, без различия пола и положения, и бились, если надо, бок о бок – правитель и золотарь, дед и внучка, муж и жена, брат и сестра, старик и младенец. И так яростно было их сопротивление, с такой верой в правду шли они на смерть во славу своей свободолюбивой страны, так искусны были в воинской науке, что любой завоеватель, как бы щедро ни был он поцелован военной удачей – откатывался в чёрные пески Мухрабада, где терял половину своего войска в болезнях, жажде и дурном воздухе, пронизанном пеплом и запахом серы и окалины, терял здоровье и веру в себя – и бежал, бежал прочь от самого страшного своего провала , и до самой смерти потом по ночам в неизбывной, неотвязной тоске мечтал об увиденной однажды и навсегда утерянной стране.
И те, кто слышал рассказы о сказочной стране Нерджие, укоризненно качали головами, оглаживали солидные, умащенные драгоценными маслами бороды и цокали языками – и расходились, задумчивые, потому что не дело солидному человеку, воспитанному в истинной вере и чтящему законы, слушать отнимающие время да смущающие разум россказни….
А только у многих потом на сердце ложилась непонятная тоска, и смущали ум неведомые прежде желания. И снилась по ночам неведомая страна, купающаяся в цветах и солнечном свете – страна, где жители смеялись открыто, и трудились радостно, и любили честно….
Не иначе, шайтан искушал правоверных….
Глава 1.
Следуй за нами, возлюбленный друг, благосклонный читатель! Следуй за нами, и мы покажем тебе сказочную страну Нерджие, её благоуханные сады, голубые горы, прозрачные реки, бескрайние поля – и людей.
Ты увидишь небо, огромное, как слава и вечное, как любовь. Горы, вечные, как небо и величественные, как мудрость. Любовь, огромную, как небо и вечную – как горы.
И пусть твой благосклонный ум не смущает часто употребляемое нами слово «благословенная», потому что как же иначе именовать эту священную землю, эту райскую страну – Нерджие, страну, которая наверное уж благословлена всеми мыслимыми богами….
Следуй за нами, любознательный друг, смотри: на окраине Астаранахана, великолепной столицы страны Нерджие, среди белых, чистых, прохладных домов разлилось рукотворное озеро, берега которого богаты сочной яркой зеленью, а воды – как голубое серебро, что добывают в горах на севере Ра-Аль-Род.
Видишь? У южной оконечности озера, что формой своей напоминает лист дерева акуш, вода укрыта листьями цветущего лотоса, словно кто-то накинул на зеркало дорогую цветистую шаль. На северном же берегу, там, где два соседних участка разделены узким каналом, по которому стекает с гор в озеро кристально чистая вода, на горбатом мостике сидят двое – девочка и мальчик. Мальчик протягивает подруге маленький, почти целиком умещающийся в смуглых ладошках корабль – лакированное дерево, снасти из шёлковых нитей, белоснежные паруса, фигура крылатого змея под бушпритом – таких змеев далеко, за чёрными песками, на закате мира зовут Драконами, что означает «дети Неба».
Лицо мальчика светится радостью, он ждёт реакции своей подруги и его светло-бирюзовые глаза кажутся ещё светлее по сравнению со смуглой-смуглой кожей. Они искрятся едва сдерживаемым весельем и тщательно скрываемой гордостью. И на дне их, как в чистом бирюзовом озере, плещется нетерпение.
Девочка несколько секунд смотрит на кораблик с недоумением, но после, опомнившись, поднимает на друга чуть раскосые миндалевидные, чёрные как южная ночь, глаза. Она легко улыбается, и эта улыбка красит румянцем матово-сливочную кожу округлых щёк.
- Что это? Зачем?
- Корабль. Это – корабль, такая большая лодка, которая ездит по морю.
- Как лодка твоего отца?
- Да, как лодка! Но только больше. Гораздо, гораздо больше!
Под скептическим взором подружки мальчик ложится животом на брёвна моста и отпускает свою игрушку на волю – на выкрашенную золотом солнечных лучей поверхность пруда. Ручей, пробегающий под мостом, ловко подхватывает кораблик, и, воображая себя полноводной рекой, впадающей в бескрайнее море, несёт игрушку к середине водоёма. Корабль, неуверенно покачавшись поначалу, вскоре укрепился на блистающей плоскости и горделиво двинулся к центру водного зеркала.
- Когда-нибудь, когда мы будем большими, я возьму тебя с собой на корабль. И мы поплывём далеко-далеко, слышишь, Нарзиде? – мечтал Амир. – Мы будем стоять с тобой на палубе, под гордо выгнутыми парусами, на тебе будет шёлковый красный платок – я подарю тебе такой, обязательно – и он будет развеваться на ветру, и все дельфины, все летучие рыбы, все косатки и киты будут всплывать на поверхность и выпрыгивать из воды, чтобы полюбоваться тобой, Нарзиде. А мы будем любоваться бескрайним могучим морем и слушать крики чаек, и хлопанье парусов, и переливы боцманской дудки. И я расскажу тебе о дальних новых землях, и мы увидим их – разные, новые, далёкие-далёкие миры, чужие страны, людей, которые так не похожи на нас. Там всё иное, представляешь: язык, обычаи, еда. Они иначе выглядят, иначе одеваются. Даже думают иначе. Знаешь, отец говорит, на Земле есть места, где даже небо выглядит по-другому!
Мальчик запрокидывает голову к небу и закрывает глаза. На его лице – восторг и предвкушение. Девочка, опустив голову, скрывает зевок. Она смотрит на кораблик, который покачивается на глади воды. На верхушку самой большой мачты села стрекоза, трепещет хрустальными крыльями, грозит кораблекрушением. Девочка пожимает плечами, отводит глаза. Украдкой выпрастывает из-под платья маленькую ступню, с удовольствием рассматривает тонкий золотой ножной браслет, улыбается - гораздо счастливее, чем пять минуть назад. Амир продолжает мечтать о путешествиях, о море и неведомых странах, но Нарзиде его не слышит, она рисует пальчиком на кромке мостика узор драгоценной цепочки – такую цепочку девочка видела на заезжей танцовщице и она теперь снится ей ночами. На той цепочке золотыми солнышками вспыхивают монеты, а меж ними развешены бубенчики и украшенные яркими камнями кулоны, и всё это великолепие зазывно звенит при каждом движении… .
Так дети сидят, пока мать Нарзиде, уважаемая Хибра, не зовёт дочь – время обедать, да и помощь по дому не помешает. Нарзиде украдкой морщит нос, но отзывается и послушно встаёт. Амир провожает её домой – пусть до ворот дома Нарзиде всего-то пятнадцать шагов - кланяется уважаемой Хибре, желает здоровья ей и почтенному Муареддину и бежит обратно. Так, с разбегу, ласточкой ныряет в воды пруда, на миг задохнувшись от соприкосновения разгорячённой кожи с холодной водой, стекающей в пруд с горных ледников, в три взмаха тонких, но крепких рук доплывает до середины водоёма. Аккуратно, мягким движением ладоней подхватывает под днище игривый корабль, который, кажется, с неохотой покидает воды пруда: он только-только почувствовал запах свободы. Подплыв к мостику, мальчик выставляет корабль на брёвна, подтягивается и сам вскарабкивается следом. Аккуратно, на вытянутых руках, Амир несёт перед собой драгоценный символ своих светлых мечтаний. На разогретых солнцем брёвнах моста медленно тают мокрые следы босых мальчишечьих ног… .
Глава 2.
Ты не устал, наш возлюбленный друг и любезный читатель? Сядь, отдохни в благодатной тени старой чинары. Отпей чаю из расписной пиалы, послушай, как гомонит восточный базар, ощути всю кипучую смесь его богатых ароматов.
Вдоль разноцветья ароматных рядов, торгующих специями, ходят придирчивые хозяйки и строгие повара. Пробуют, качают головами, торгуются, трепетной рукой принимают от торговцев крошечные бумажные пакетики с драгоценным шафраном или семенем травы зорн. Взвешивают на ладони полотняные мешочки с агаром или корицей. Закрывая глаза, вдыхают аромат растёртых на ладони семян кориандра, зиры или сумаха. Внимательно выбирают деревянные коробочки с чаем – синийским, ланским или дийским. Следят за тем, как торговцы откалывают чуть серебрящиеся куски сероватой каменной соли, упаковывая их затем в вощёную бумагу, или как сверкающие сахарные головы заворачивают в отбеленную холстину и особым способом перевязывают конопляной бечёвкой. Отсчитывают монеты, и те со звоном падают в серебристые чаши аптекарских весов.
По соседству с пряными рядами – лавки травников и лекарей, внутри – темно и запахи пугают, как и свисающие с потолка пучки трав и предметы, к которым не очень-то хочется приглядываться, как и к странным вещам, что плавают в стеклянных банках, коими уставлены полки за спиной хозяина (или хозяйки). Здесь безобидные травяные сборы соседствуют со страшными ядами, а флаконы душистых масел – с заспиртованными зародышами ящериц, летучих мышей а то и ещё чего-то пострашнее. Там же, на полках – склянки, коробки, пакеты с готовыми лекарственными сборами, смесями, мазями, порошками и декоктами.
