ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Рыцарский долг
Аннотация: Это история про не очень прекрасную деву и не самого драконистого дракона. Или, может быть, про рыцаря и дракона? Или про... Ладно. Читатели сами решат, о чём история. Одно могу сказать точно: никакого подвоха здесь нет, и после того, как занавес опущен, а история рассказана, героине ничего не угрожает. Кроме, может быть, долгой и счастливой жизни)
Мелисента Ивановна Троепузова всегда следовала своим убеждениям. А убеждена она была в том, что слабых надо защищать, а наглых — бить! И всё шло прекрасно, пока на её жизненном пути не встретился этот ненормальный дракон, который должен быть наглым — по определению и в соответствии со сложившейся репутацией. Но между тем ведёт он себя, как... тот, кого надо защищать, а вовсе не бить. И что делать прикажете?
Сомнения Мелисенту посещали нечасто. Как-то не до того было девочке, которую родители от всей широты русской души наградили таким "красивым и оригинальным" именем. Большую часть своего бурного детства Мелисента была занята тем, что доказывала окружающим: ничего смешного в нём нет! А если им очень хочется посмеяться, то они, конечно, могут это делать, но не указывая пальцами на неё, Мелисенту Троепузову, да!
Видимо, стойкость и сила духа в комплекте с силой тела достались ей в наследство от предков, гордо нёсших по жизни свою фамилию и не желающих с ней расстаться и поменять на другую — менее выдающуюся и привлекающую внимание — исключительно из природного упрямства и стремления доказать окружающим, что их не сломить! Они достигли в этом немалых успехов и, решив не останавливаться на достигнутом, наградили единственного потомка славного рода Троепузовых, ещё и выдающимся именем, до изумления не подходящим к фамилии и отчеству. Их не остановило даже то, что Мелисента всё-таки девочка, а не парень, которому, по сложившимся стереотипам, легче постоять за себя.
К счастью, Мелисента на стереотипы чихать хотела, а те, кто осмеливался её задирать, обычно хотели плакать и потирать ушибленные места. Тренироваться в искусстве самообороны, обороны, а то и нападения, если очень достанут, — было любимым занятием девочки.
Когда школа осталась позади, Мелисента Троепузова поневоле вынуждена была вступить во взрослую жизнь, где всё несколько сложнее, и в ответ на косой взгляд или ухмылку обычно не принято отвечать задушевным предложением: "А в лоб не дать?" И тем более действием.
Этот взрослый мир немного обескуражил Мелисенту своей фальшью и лицемерием, но обескураживалась она недолго. Конечно, если какая-нибудь паспортистка, служащая банка или, скажем, преподаватель лицея, услышав твою фамилию, начинают издевательски кривиться или нарочито переспрашивать, то им в лоб никак не дашь… И даже не предложишь. Но Мелисента быстро открыла, что умеет давать в лоб не только кулаком, но и взглядом!
У неё обнаружилась способность к взгляду настолько тяжёлому, что каждый, кому довелось под него попасть, чувствовал себя если не раздавленным, то несколько прижатым точно! И сразу исчезали ухмылки, стихало хихиканье и даже острота слуха резко повышалась, и оказывалось, что все с первого раза отлично расслышали — и имя, и фамилию. В сочетании с грубоватыми чертами лица, фигурой типа "гренадёр отборный" и изрядными кулаками, тяжёлый взгляд мгновенно наводил окружающих на мысль: если не взять себя в руки и не отложить веселье до лучших времён, то в лоб им таки дадут! Пусть и не прямо сейчас.
"Не стоит прогибаться под изменчивый мир", — Мелисента могла бы избрать это своим рыцарским девизом, если бы решила им обзавестись. Но она и без девиза отлично обходилась, прогибая мир под себя — неустанно и ежедневно. Однажды мир от этого устал и решил вопрос кардинально, выбросив непокорную Мелисенту в мир иной, где хватало всяко-разных созданий — начиная с королей, оборотней всевозможных видов, колдунов, привидений и некромантов и заканчивая драконами, единорогами и прочими нагами.
Мелисента не слишком растерялась и достаточно быстро влилась в новую жизнь. Её принцип — защищать слабых и бить наглых — здесь был вполне уместен и позволял отлично ориентироваться. Она и оглянуться не успела, как оказалась на королевской службе. Охранять принцессу — дело ответственное, нужное. И никто не смотрит косо, даже услышав её имя полностью, а Мелисента очень не любила, чтобы его сокращали. Тут другая трудность — никто выговорить не может, но это уже детали. Главное, что новая жизнь в новом мире Мелисенте понравилась, и она пришла к выводу, что если мир не будет её "прогибать", то и она его обижать не станет. Пусть себе живёт, что уж. Хороший мир, интересный. Но, видимо, коварный. Дождался, когда Мелисента обжилась, расслабилась и — подложил свинью. В виде дракона. То есть ну очень большую.
Говорили, что дракон этот поселился, где не положено и творит непотребства. Вот так и говорили: непотребства творит. Мелисента озадачилась и попыталась добиться подробностей, но тут вестники начинали бормотать что-то о пропавших коровах и козах, а потом отводили глаза и умолкали. Мелисента же в свою очередь начала закипать — постепенно. Потому что заподозрила: гадский дракон не ограничился коровами и козами, что ещё можно было понять, а творил что-то… менее простительное. Непотребства, в общем!
Мелисента вызвалась победить дракона: сиречь изгнать проклятую тварь или истребить её вовсе, коли та осмелится противиться! Так или примерно так объявил герольд, когда все обитатели дворца во главе с подопечной принцессой высыпали провожать Мелисенту на подвиг. Та не особо прислушивалась, хорошо понимая поставленную задачу: дракону надо дать в лоб! И чтобы больше никаких непотребств, ещё чего!
И вот прибыла она по указанному адресу… То есть — "три дня пути точнёхонько на север через дремучий лес, у реки повернуть направо, пройти вдоль берега от рассвета и до обеда, перейти реку, взять чуть левее, чем на закат, и аккурат через два дня пути покажется гора, именуемая Коровье Седло, туда-то, достопочтенная, тебе и надо!"
Гора обнаружилась там, где и должна была, и в самом деле похожая на седло, только какая-то кривая и разлапистая. Видно, потому и называлась она не просто Седлом, а Коровьим, сообразила Мелисента. У подножия виднелся огромный и чёрный пещерный зев, словно каменное чудовище разинуло пасть, желая проглотить любого, кто отважится к нему приблизиться. Это настроило Мелисенту на нужный лад, и она, спешившись, отпустила коня, потому что, будучи в душе настоящим рыцарем, оставалась в сердце истинной женщиной, которая жалела живую тварь, тем более — друга.
Незачем обоим пропадать, подумала она, хмурясь, и направилась к зеву пещеры, держа в одной руке копьё, в другой — щит и мучительно жалея, что нет у неё третьей руки — для верного меча! Четвёртая и пятая тоже пригодились бы — для арбалета. Но поскольку Мелисента подозревала, что арбалетными болтами дракона не проймёшь, а мечом не достанешь, то пришлось ограничиться копьём. Приблизившись ко входу в пещеру и заранее сморщившись в ожидании сбивающей с ног вони, Мелисента не сразу осознала, что вони никакой нет, зато есть звук, поразительно напоминающий всхлипывание.
Дева-воин рванула вперёд, стремительная и разъярённая, как кобра в броске. Она не сомневалась, что всхлипывает жертва драконовых непотребств, которую необходимо немедленно спасти! В глубине пещеры в изобилии произрастали пещерные грибы, светящиеся в темноте, и в их голубоватом свете Мелисента с недоумением увидела, сидящего на подстилке из веток и мха юношу. Неужели дракон настолько ненормальный?! — ужаснулась Мелисента.
— Где он? — спросила она шёпотом.
— Кто? — так же, шёпотом, ответил юноша, глядя на нежданную спасительницу с немалым удивлением.
— Дракон…
— А… — юноша тяжело вздохнул. — Ты тоже из этих, что ли… Мужчины-рыцари закончились у них, что ли? Теперь девушку-рыцаря прислали, храбрецы, чтоб им… индюком тем подавиться…
— Из каких ещё этих? — нахмурилась Мелисента. — И каким индюком?
— Ну… повадились в последнее время. Всё идут и идут. То про коров бред несут, то про прекрасных дев, которых я, будто бы, похитил.
— Ещё козы, — ни к селу ни к городу ляпнула Мелисента, распрямляясь и упирая древко копья в землю.
— Ага, козы, — согласился юноша. — Даже про кур не постеснялись спросить. И про индюка тётушки Дуси. Говорили, редкая порода. Требовали выкуп. Но не это главное.
— А что главное? — процедила Мелисента, чей взгляд наливался тяжестью с каждой секундой всё больше и к этому моменту уже мог бы расплющить средних размеров слона. — Что ты дракон?
— Не-а, — дракон, оказавшийся стройным молодым человеком самой обычной наружности, покачал головой и поднялся на ноги. — Главное, что меня хотят женить на принцессе. Традиция у них такая.
Мелисента хмыкнула, сразу же вспомнив: "каждый Новый год мы с друзьями ходим в баню", — но озвучивать не стала, дракон бы не понял.
— Так ты хочешь сказать… — протянула она, ощущая, что тяжесть неумолимо испаряется из её взгляда, — что ты не воровал дев и не творил… с ними... непотребств? Может, ещё и коров не воровал, скажешь?! — пытаясь вернуть утраченную суровость, Мелисента крепче стиснула копьё.
— Зачем мне их коровы, — дракон вздохнул. — Я вообще из рода лесных драконов. Не слышала? Мы мелкие… — ну, сравнительно с другими. И питаемся преимущественно растительной пищей. Мне в лесу еды за глаза хватает. А соваться к людям, рискуя получить стрелу в глаз или копьё в бок — не очень-то и хотелось!
— То есть, ты не отрицаешь, что, если бы не опасался отпора, то…
— Ну да, да, поймал я курицу! — взорвался дракон. — Я там просто мимо пролетал… И так вдруг курятины захотелось… — он мечтательно закатил глаза. — Курицу! Одну. А индюка я не трогал! И нечего тут мне про индюка! Да, видел я его… подумал ещё… перьев-то сколько… перьев… И вообще странная какая-то птица. Ну его совсем. А они теперь всё ходят и ходят… И просят за своего индюка таких денег, будто он у них из чистого золота был и драгоценными каменьями усыпан! Но крестьяне-то ладно… с ними по хорошему можно договориться. Я им теперь волков от стада отпугиваю, лис отвадил, а они мне за это по две куры в десятину дают.
— Не очень-то щедро, — вырвалось у Мелисенты.
— Это точно! — согласился дракон. — Но это ещё что! Вот от принцесс нет житья! Шлют и шлют за мной рыцарей, шлют и шлют… Хотят дракона в мужья, хоть ты тресни! Им надо друг перед другом похваляться, вот и стараются. Большие драконы отбиться легко могут. А я… — он снова тяжело вздохнул и повесил голову.
Мелисенте стало его вдруг ужасно жаль. Такой беззащитный… одинокий… Но здоровая подозрительность взяла верх, и она вернулась к расспросам:
— Разве рыцари приходят не для того, чтобы тебя убить?
— Прогнать, — покачал головой дракон. — Они меня гоняют по всей Фаомире, как охотники зайца! А мы так привыкаем к своему жилью, нам так тяжело переселяться… Я думал, что хоть здесь спрячусь ото всех. Что этот край, такой дикий и далёкий, свободен от матримониальной агрессии! Но нет… И здесь нашлась какая-никакая принцесса…
— Она не "какая-никакая"! — возмутилась Мелисента. — Она… — тут дева-воин примолкла, подбирая слова и вспоминая, что ей известно о госпоже, которую она привыкла защищать, хотя клятву служить ей вечно всё же не принесла пока — уклонялась от такой чести, шкурой ощущая, что эта честь может оказаться слишком большой даже для неё, Мелисенты Троепузовой, вынесшей груз своего родового имени и не сломавшейся!
— Тщеславная, как и все остальные, — устало усмехнулся дракон. — Пустоголовая, тщеславная и мстительная. Она несколько раз присылала ко мне гонца, который то намекал, что я должен её похитить, то обещал золотые горы, то угрожал. В последний раз мне сказали, что распустят обо мне гнусные слухи, а если и это не поможет — пришлют настоящего рыцаря, отважного и неподкупного, который меня точно прикончит, — он внимательно посмотрел на Мелисенту. — Кажется, это ты и есть.
Мелисента отчего-то смутилась.
— Вообще-то я не рыцарь. Я просто…
— Просто бескорыстна, бесстрашна и очень опасна в бою, — кивнул дракон. — Я понял. Значит, ты и есть самый настоящий рыцарь, пусть и девушка. А ещё… — его проницательный взгляд почему-то вогнал Мелисенту в краску. — Ещё ты всегда защищаешь слабых и обиженных. Так ведь?
— Так, — она гордо вскинула голову.
— Тебе не кажется, что обиженный и слабый в этом случае я, а вовсе не тщеславные принцессы, делящие единственного беззащитного дракона, до которого могут дотянуться. Чужими руками. Между прочим, лесные драконы считаются почти исчезнувшими. Я редкий, между прочим.
— Краснокнижный дракон, — пробормотала Мелисента.
— Какой? — удивился дракон, оказавшийся внезапно совсем рядом… Так близко, что Мелисента сумела рассмотреть золотистые крапинки в его глазах, зелёных, как молодая трава.
— Редкий… — прошептала она и попыталась сделать шаг назад, но необычные глаза были так близко, а его рука, коснувшаяся её щеки, была такой тёплой и касалась так бережно… Как никто из посторонних никогда её не касался.
"Это ловушка!" — завопил разум. "А в лоб не дать?" — неожиданно осадили его чувства. Пусть ловушка! Зато какая приятная… А главное, совесть её может быть совершенно спокойна: никаких таких непотребств дракон не творил. Насильно, во всяком случае. А что там было или не было по доброму согласию, то никого не касается.
— Значит… ты считаешь, что я должна тебя защищать? — спросила Мелисента, опуская глаза.
— А ты сама как думаешь? — поинтересовался дракон.
— Я думаю… Думаю, что это — мой рыцарский долг!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Рыцарская смекалка
Аннотация: В непростой рыцарской жизни важна не только доблесть и воинское мастерство, но и смекалка!
Рианор происходил из старинного рыцарского рода, издавна служившего королям Фаомиры. Прямая линия прослеживалась до Типатара по прозвищу Медведь, жившего так давно, что в те времена, должно быть, и короли не умели писать и читать, потому-то жалованной грамоты у них не было, но и без неё никто не осмеливался ставить их рыцарство под сомнение.
Рианор не раз задумывался о том, что, как ни странно, лучше быть первым рыцарем в роду, чем… только Лоана и Лориш ведают каким по счёту, как он! Если простолюдин совершит какой-нибудь выдающийся подвиг, его могут пожаловать в рыцари, и все его потомки именно от него станут вести свой род, и его свершение будут помнить! И не только помнить, но и, как водится, приукрашивать. В результате их, потомков, деяния благополучно предаются забвению, в то время как героический предок становится всё более героическим с каждым новым поколением.
Может быть, славный Типатар-Медведь спас знатную девицу от разбойников или… да хоть из речки вытащил, всякое бывает. Поди-знай теперь, за что ему пожаловали рыцарство. Лет сто назад, как Рианор узнал из семейных записей, считалось, то Типатар спас короля от смерти, грудью защитив его полчищ врагов. Но Рианор отлично понимал, что за миновавшие века даже башмак, запущенный в крысу, осмелившуюся напугать юного… ну, скажем, принца, ладно уж, — мог запросто трансформироваться в спасение жизни от полчища врагов.
