ГЛАВА 1. Дневник
Такой шанс выпадает раз в жизни. Да и то, прямо скажем, не в каждой! Экспедиция на Зельвею, возможность исследовать уникальную расу зельвейцев — это же мечта! Для меня во всяком случае. Для женщины, которой неинтересна вся эта романтическая чушь со свиданиями, замужеством и семейной жизнью. Ну что в этом хорошего?
Хотя, наверное, хорошее в этом есть, но ведь всё индивидуально, и то, что хорошо для одного, для другого — совершенно напротив. А я не создана для семейной жизни. Да и какой муж будет терпеть рядом безалаберную хозяйку, для которой смысл жизни — наука. Но психолог, от которого требовалось одобрить мою кандидатуру, придерживался иного мнения.
Он, видите ли, полагает, что отсутствие интереса к противоположному полу и нежелание заводить семью — это не совсем нормально. Для женщины в тридцать пять лет. Видали умника?! В наше время, когда продолжительность жизни человеческой расы возросла в среднем до трёхсот лет, это вообще - ранняя юность, можно сказать. Однако многие уже к двадцати пяти торопятся замуж, что есть то есть. Правда, не понимаю, зачем им это...
Но за этого гения от психологии я бы вышла замуж из принципа. Чтобы отравить ему жизнь. Тогда он бы понял, что не все созданы для семьи и брака. Но вряд ли он на это решился бы. Он и говорить мне о нормальности и ненормальности тоже не решился бы, если бы не понимал, что я связана по рукам и ногам, потому что нуждаюсь в его заключении.
Ох и покуражился он надо мной… Прогнал через такое количество тестов, что до сих пор, как вижу какое-нибудь пятно, начинаю лихорадочно соображать, что именно оно мне напоминает, и каким должен быть ответ, чтобы эта сволочь подписала мне допуск! А как только вижу любую, даже самую невинную анкету, у меня начинает дёргаться глаз. Иногда даже оба глаза. И в любом вопросе я ищу подвох, и сомневаюсь во всём, даже в том, что меня действительно зовут Альмира и особенно в том, что я вообще женщина. Видео тоже невозможно смотреть. Постоянный поиск ассоциаций донимает даже во сне!
После тех вопросов и тестов впору вообразить, что я неизвестное доселе науке существо, чья половая принадлежность не поддаётся определению! О скрытых мотивах, подспудных желаниях и комплексах и говорить нечего. У меня их обнаружилось столько, что пора создавать отдельный научно-исследовательский институт для изучения такой неповторимой меня!
Утешила я себя тем, что рано или поздно я из экспедиции вернусь… и уж тогда навещу его. Обязательно.
По иронии судьбы изучать зельвейцев следовало как раз в этом направлении. У них, у родимых, девять полов! Плюс к тому (как будто матушке природе этого показалось мало) она или сам Создатель в порыве вдохновения наградил их метаморфизмом. В течение жизни зельвейцы меняют пол — благо, есть из чего выбрать! И вообще меняются до неузнаваемости. Группы генов у них включаются и выключаются, как лампочки на праздничных гирляндах — тех, которые способны любого нормального человека довести до нервного тика своими подмигиваниями в совершенно непредсказуемом ритме.
Так… похоже, мои нервы пострадали от общения с психологом больше, чем я надеялась. Ах да! Этот гад, — чтоб ему самому пройти через все эти тесты! — на этом не успокоился. Он всё же подписал мне допуск — сама удивляюсь собственной выдержке! — но с одним условием. Он обязал меня вести дневник.
Более глупое занятие и представить трудно. Нет, я понимаю, что это необходимо в научной работе. Записывать всё и всегда — это для меня так же естественно, как дышать, хотя на память я никогда не жаловалась. Мой наручный комп оснащён и голографической клавиатурой, и диктофоном, можно делать заметки в любой момент и в любой удобной форме. Но это относится только к научной деятельности. А записывать… как он там говорил… Свои мысли, не имеющие отношения к исследованиям и научной работе, а также чувства. Обязательно — чувства. Это уже какое-то извращение, честное слово! Зачем мне записывать свои чувства, скажите на милость?
Чувства — это нечто мимолётное, неуловимое… Даже такому "научному сухарю", как я, это ясно. Если ты видишь прекрасную бабочку или цветок, следует насладиться моментом. В его мимолётности и неуловимости — девяносто процентов очарования. Не нужно ловить бабочку и накалывать на булавку, или срывать и засушивать цветок. Разумеется, если речь идёт об энтомологе или ботанике, а цветок или бабочка крайне необходимы ему для исследования — дело другое. Но сейчас не об этом.
Пытаясь удержать мгновение восторга, дыхание красоты, ты получишь лишь прах, а не то трепетное сияние чуда, которое не поддаётся научному анализу, так что нечего и пытаться. Всему в жизни своё место.
Так вот, этот, с позволения сказать, специалист, заставил меня накалывать на булавки и засушивать собственный внутренний мир! Наверное, он хотел, чтобы я увидела, насколько он беден и безжизнен, и ужаснулась! Но получается прямо противоположное… похоже, во мне спал романтик… иначе, откуда бы взяться этим цветочкам и бабочкам… Вот пусть бы и дальше спал!
Ну и гад же этот психолог! Похоже, я повторяю это как мантру — в каждом абзаце. Ну и отлично! По возвращении я должна буду отдать дневник ему. Конечно, можно было бы пообещать и не сделать, но я никогда так не поступала и из-за какого-то недоделанного Фрейда начинать не собираюсь. Дала слово — надо сдержать. И да, я в курсе, что теории Фрейда уже пару тысяч лет как развенчаны. Сравнивать моего мучителя с настоящими светилами никакого желания нет.
К тому же… Он ведь хотел честности. Вот он её и получит! Просил не писать ничего об исследованиях, о науке, никакой фактологии, только чувства, эмоции с краткими пояснениями о том, что именно их вызывает. Ну так вот. В данный момент даже радость, вызванная тем, что меня всё же приняли в группу исследователей, я ощущаю не столь сильно, как злость на этого горе-специалиста! Надеюсь, ему будет интересно всё это прочесть.
Ладно. Выдохнем и двинемся дальше. Неужели у меня и правда нет больше никаких эмоций? Есть, конечно. Например, мне страшно не справиться, не проявить себя так, как хотелось бы. Наука для меня — всё! А доказать учёным мужам нашего и не только нашего мира, что ты чего-то стоишь, не так-то просто. Тут не остаётся места ни для романтики, ни для… всего остального. Ни для чего, кроме работы.
Я горжусь тем, что в свои, можно сказать, юные годы заслужила право быть представительницей Земли в объединённой научной группе, которая будет заниматься проблемой Зельвеи. Действительно горжусь. Есть чем. Ведь совсем недавно даже участие хотя бы одного представителя Земли было под сомнением. И, честно говоря, я удивлена, что Высший Совет Галактики всё же пригласил земного учёного. И я ещё больше удивлена, что из всех генетиков и микробиологов выбрали именно меня… Не стоило об этом писать, но… я обещала быть честной. Честно — я удивлена. Да, я многого добилась, но были более выдающиеся соискатели. И уж точно более опытные. Ну что ж. Этот шанс выпал мне, спасибо за него, я готова сделать всё, чтобы использовать его до конца!
Итак, нас ждёт Зельвея. Один из миров центра Галактики. Конечно, это только так говорится, на самом деле Зельвея расположена в относительной близости от центра, где, в сущности, жить вообще невозможно, и уж точно не белковым формам жизни.
Расстояния, размеры планеты, прочие данные — об этом писать не буду. Но всё же поясню для господина психолога, всячески подчёркивавшего свою полную неосведомлённость в близких мне научных вопросах и просившего писать о них как можно меньше, что особые условия, сложившиеся на этой уникальной планете, способствовали формированию поразительной расы зельвейцев.
Зачем матушке природе понадобилось настолько осложнить для них процесс воспроизводства, ведомо только Творцу! Но если раньше они как-то справлялись, то в последнее время оказались на грани вымирания. Потомства у них рождается всё меньше и случается это всё реже. В связи с этим Высший Совет Галактики постановил организовать группу учёных — представителей самых развитых в научном отношении разумных рас — и решить проблему, если такое вообще возможно. Этим мы и собираемся заняться.
ГЛАВА 2. Знакомство
Ну вот, смотрю на голографический экран наручного компа и не могу сообразить, о чём же написать в этом дурацком дневнике! Не информация. Эмоции! И опять первой из них оказывается злость на идиота психолога. Но ведь это же не всё? Я же не одноклеточное, в конце концов. Ладно. Итак.
Сегодня шаттл доставил меня на лирианский корабль "Янтарное сердце". Поистине только лириане могут додуматься до таких названий… Возможно, для них это какая-то идиома, надо проверить в справочнике. Главой нашей исследовательской группы также является лирианин по имени Най Тор, высокий блондин с безупречными чертами безупречно мужественного лица. Они все такие. Не в том смысле, что все блондины, а в том, что все безупречные.
Интересно, сколько ему лет… Может быть, тысячи две, а то и три. Хотя вряд ли. Лет пятьсот-семьсот, скорее всего. Корабль, несмотря на название, прекрасен! Комфорт, красота, идеально выдержанный стиль, один только аквариум во всю стену комнаты отдыха чего стоит. Ну и, конечно, великолепная лаборатория, заполненная самым современным оборудованием!
Так, стоп. Хотя это ведь тоже эмоции. Увидев, где нам предстоит работать, я испытала искренний, ничем не замутнённый восторг. Но подобные взлёты чувств, к сожалению, всегда кратки. Мой полёт к вершинам научного блаженства оборвал худой брюнет, переступивший порог помещения и застывший у двери — едва заметный, но отчётливо презрительный изгиб губ, привычно прищуренный оценивающий взгляд, причём оценивающий явно не лестно.
— Профессор Неймур Сирен, представитель Тайтори. Называть, согласно их традициям, лучше по имени — Неймур, — доброжелательно улыбнулся лирианин, представляя мне нового коллегу, а я в очередной раз убедилась, что радость мимолётна, а от самодовольных индюков не укрыться и на краю Галактики!
— Альмира Райт с Земли, — представилась я, слегка наклонив голову. — Раз уж к вам лучше обращаться по имени, то и ко мне тоже: просто Альмира.
Молчание длилось несколько секунд, показавшихся вечностью. Тайториец беззастенчиво рассматривал меня, словно изучал материал, прикупленный для исследования, на предмет скрытых дефектов.
— Весьма рад, — уронил он наконец с видом мученика. На бледной его физиономии было крупными буквами написано: за что мне это?!
Я затолкала возмущение поглубже и ослепительно улыбнулась. Попыталась во всяком случае. Подозреваю, что улыбка у меня вышла скорее хищной.
Профессор нахмурился. Что, не нравится? — удовлетворённо подумала я. — Ожидал, что я тут же опущу глазки в пол, буду краснеть и смущаться? Но хмурился он недолго, и уже через секунду ответил мне ещё более широкой улыбкой, чем моя, фальшивой до того, что я невольно поёжилась.
— Надеюсь, вам здесь понравится, — промурлыкал он.
Да-да, я не оговорилась! Именно промурлыкал. Голос у него был низкий, бархатистый, а в тёмных глазах плясали опасные искры.
— Вы уже оценили обзорные экраны и аквариум, но уверяю вас, это далеко не всё, что может предложить корабль подобного класса такой… — он демонстративно помедлил, подбирая слово, — очаровательной девушке, — закончив, поганец склонил голову к плечу, будто ожидал аплодисментов.
Я бы с удовольствием поаплодировала… по его ехидной физиономии! Но это было невозможно, поэтому пришлось "держать лицо" и благодарить.
— Благодарю, профессор, — пропела я. — Но я не девушка, а учёный.
— Не знал, что одно исключает другое, — тут же использовал он мою оплошность.
Ну не сволочь ли?! Даже не знаю, насколько далеко меня завели бы поиски подходящего ответа, но тут в лабораторию жизнерадостно вкатился или, может быть, вернее сказать втёк ещё один мой будущий коллега.
— Профессор Муомао, — обрадовался лирианин, изображавший прекрасную статую во время нашей "милой" беседы с Неймуром. — Представитель Фоомины.
Как будто и без его пояснений было не ясно. Фоомина — родина расы фоому. А перепутать их с кем-либо вряд ли представляется возможным. Фоому похожи на очень больших розоватых амёб, использующих псевдоподии как для перемещения, так и для манипуляции предметами. В верхней части тела у них имеется вытянутое образование, остающееся наиболее стабильным в этом текучем теле. Оно примерно соответствует голове у человека и украшено цепочкой круглых опалово мерцающих глаз, расположенных по кругу.
— Рад, рад, очень рад! — сразу же начал ликовать мой новый знакомец.
С профессором Неймуром он уже был знаком — я прибыла на "Янтарное Сердце" последней из нашей сводной группы. Звуки, издаваемые фоому, напоминали человеческую речь не более, чем негромкое бульканье воды и тихий шорох, остальное человеческое ухо воспринять не могло, но автопереводчики творят чудеса, и один из них висел на груди профессора Муомао, поэтому никаких затруднений при общении не возникало.
Впрочем, профессор Неймур, так же как я сама и лирианин, прекрасно владели общим языком, принятым в качестве официального языка Галактического Союза. Надо бы побольше узнать о Тайтори — его родном мире. Это может помочь. Традиции и тому подобное. Может быть, у них махровый патриархат и они до сих пор считают, что женщинам в науке не место? Что ж, ему придётся смириться с моим присутствием, а мне остаётся надеяться, что профессору Неймуру хватит профессионализма, чтобы не впутывать свои предрассудки в работу.
Остаток дня прошёл в изучении оборудования, изрядная часть которого была мне знакома только по статьям в научных журналах о достижениях инопланетной науки, а некоторые установки и там не упоминались. Мечта учёного, настоящий рай для исследователя!
У меня даже возник вопрос, зачем нам при всё этом богатстве вообще отправляться на Зельвею? Ведь и здесь можно смоделировать абсолютно что угодно. Генетический материал есть, оборудование есть, что ещё нужно? Но кто я такая, чтобы выступать с подобными заявлениями. Если большое начальство решило, что нужна экспедиция — прекрасно! Не я же за неё плачу… И даже не Земля-матушка.
Познакомилась с ещё одним коллегой — это оказался хатта. Удивительно интеллигентное и приятное создание, интересное лично для меня ещё и тем, каким, собственно, образом ему удаётся работать в нашей сфере.
Хатта, если вы не в курсе, дражайший господин психолог, напоминают очень больших кузнечиков — размером примерно с человека. Они совершенно слепы, вот почему мне интересны их методы научной работы. Очевидно, что у хатта имеются неизвестные нам органы восприятия, но какие именно и как они функционируют, вот что интересно!
Обращаться к нему следовало Тэриф, что означало "познающий". Это примерно то же самое, как называть человека "профессором". Имя хатты выговорить было невозможно — мы вообще не в состоянии воспроизвести их язык, хотя бы частично. Звуки нам не повторить, а о движении усиков и антенн — и говорить не приходится. А эти движения — тоже часть их речи, в которую входят создаваемые таким образом вибрации.
В течение дня я перезнакомилась ещё с добрым десятком светил галактической науки, но с ними мне не придётся активно взаимодействовать.
