Они были очень странной парой. Тая — обычная человеческая девушка семнадцати лет, рыжая, яркая, солнечная, глаза медовые, россыпь веснушек, улыбка, от которой и в пасмурный день становится светлее. Даже оставшись сиротой в тринадцать лет после морового поветрия, она лишь на время померкла, но не разучилась улыбаться, освещая всё вокруг, будто маленькое живое солнышко. И даже деспотичная ворчливая тётка, приютившая сироту, не сумела загасить её сияния.
А он… Он был котом, приблудившимся невесть откуда. Тая нашла его за околицей год назад. Чёрный кот лежал на боку, облезлый, тощий, тяжело дышавший и, кажется, собиравшийся прямиком на кошачьи небеса. Но Тая не пустила. В ней было так много жизни, что она сумела поделиться ею с котом и удержать. Устроила ему лежанку в амбаре, выпаивала молоком, да травки целебные прикладывала к рваной ране на шее, это, конечно, тоже помогло.
Боялась, что кот расчёсывать будет, сдирать повязку, но он терпел, щурился злыми зелёными глазищами и терпел, только иногда шипел тихонько, да показывал белые острые клычки, когда Тая пыталась его погладить.
Непонятный кот. Весь чёрный, как сажа. Таких кошек в Заречном никогда не водилось. И прийти ему было неоткуда, разве что из леса, или, скорее, из-за леса, потому что где-то там как раз обитал клан кошек-оборотней. Насчёт больших кошек, размером чуть ли не с телёнка, сомнений не было, они там точно жили, но кое-кто говорил, что и клан маленьких кошек где-то там тоже имелся. Их, правда, никто в Заречном не видел, а если видел, то не сумел отличить от кошек обыкновенных — серые, рыжие, полосатые, пёстрые, в белых носочках и трёхцветные — они жили рядом и вместе с людьми. Обычные кошки, ловящие обычных мышей и крыс.
Но этот вот, чёрный, с невыносимо пронзительным взглядом ярко-зелёных глаз, был ни на одну нормальную кошку не похож, и взяться ему было неоткуда. Поэтому и подозревали, что он всё-таки оборотень, поэтому и не тронул его никто — опасались. Кто его знает, вдруг родичи придут за него мстить, если тайком прибить Черныша, как назвала его Тая.
Так он и остался в Заречном, и не просто остался, а ходил за девушкой повсюду, держась в отдалении, наблюдал, щурился зелёным глазом, мол, не сметь её обижать, если надо, я и сам обижу, а вы не суйтесь, моя она! И мальчишки, иной раз дразнившие Таю, норовившие дёрнуть за солнечную прядь, а то и задрать юбку, присмирели.
Самым смелым, а может быть, самым глупым, оказался сын лавочника, противный Витослав, давно объявивший, что Тая всё равно будет его. Хуже всего было то, что тётка Таи была на его стороне и считала Витослава самой лучшей партией для сироты-племянницы. Пока что Тая отбивалась довольно успешно и только раз нежеланному ухажёру удалось урвать смазанный поцелуй, да и то вслед за ним его настигла звонкая оплеуха, а на другой день Витослав проснулся от сильной боли и обнаружил на лице глубокие алые царапины. Обидчика уже и след простыл, только колыхалась занавесь на оконце, но даже последнему дураку было ясно, чьих лап это дело.
Многие мечтали прибить этого кота, ни никто так и не решился. Оборотней не любили, зато боялись. А за что их любить? Сами оборотни обычных людей, если можно так сказать, за людей не считали. Относились как животным, только чуть более смышлёным. Так говорили. Тая настоящих оборотней за всю жизнь не видела ни разу. Ну, если Черныша не считать. Но был ли он оборотнем?
Ей хотелось в это верить, она могла подолгу наблюдать за ним, мечтая, как однажды он превратится в молодого человека, решительного, сильного, умного и, конечно… влюблённого в неё — Таю. Как уведёт её далеко-далеко, в чудесный край, где они будут счастливы и никто больше не станет ни попрекать её куском хлеба, ни дразнить, ни приставать. И уж конечно, там не будет Витослава.
А ещё Тая сможет наконец заняться тем, что ей нравилось: выращивать и собирать лечебные травы и лечить всех нуждающихся в её помощи. В Заречном этим занималась мельничиха, пригрозившая Тае, что "рыжие лохмы повыдергает и глаза бесстыжие выцарапает", если девчонка осмелится лишать её законного дохода. Иногда к Тае всё же бегали тайком самые бедные, знали, что она может помочь, да ещё и получше мельничихи, ведь училась, хоть и недолго, у местной знахарки и имела способности. Но тут ещё и от тётки скрываться приходилось, потому как с бедняков ничего не возьмёшь, ну и нечего, мол, тратить на них время!
Так прошёл год, а потом мраки задрали корову тётушки Анисы. Да, именно мраки или сыны Мрака, как называли их более знающие и грамотные сельчане, ведь такие следы когтей и медведь не оставит, а летом выходить к самому посёлку медведю ни к чему — в лесу полно еды. Оборотни? Так они далеко. Хотя Заречное и самый близкий к владениям тёмных оборотней человечий посёлок, всё равно — далеко до них. По эту сторону Заповедного леса — самый близкий, а по другую, говорят, ещё много селений людских. Может, там оборотни и свирепствуют, но идти в такую даль, чтобы задрать корову? Глупо…
Светлые оборотни жили в относительной близости — на другом берегу реки, но им корова и подавно ни к чему, они не хищники. К тому же теперь по ночам из леса доносились жуткие подвывания, на подворьях пропадало всё больше скотины, по утрам испуганные жители обнаруживали проломы в заборах и сорванные с петель двери амбаров, курятников и коровников.
В дома мраки пока всерьёз не ломились, хотя уже оставляли на стенах и дверях следы жутких когтей, но все понимали, что это дело времени. Перережут всю скотину и возьмутся за людей, а людям и так не сладко будет — без скотины-то!
Как извести или отпугнуть чудовищ, никто не знал. Предки помнили, да ушли знания, ведь память у людей короткая, а мраки лет сто не беспокоили, а то и все двести — тут мнения расходились. Вот знахарка, может, знала, так померла недавно, а преемницы себе не выбрала. Вернее она-то выбрала — Таю, да той тётка не позволила учиться.
Оставалось последнее — перебираться за реку, ближе к светлым оборотням. Но это значило всё бросить — дома добротные, поля плодородные, сады — всё! А за рекой им никто не обрадуется, там и без того людских селений понатыкано, что травинок на полянке. Оборотни живут привольно и тесниться не пожелают. Они хоть и светлые, да не больше тёмных людей жалуют.
Близилось полнолуние, и посёлок замер в ужасе: при полной Луне мраки ещё сильнее и яростнее, как бы не вломились в дома. Ближе к вечеру Леся, двоюродная сестра Таи, а тётки, её приютившей, родная дочь, прибежала откуда-то запыхавшаяся, испуганная, отозвала Таю за дом, зашептала горячо:
— Схорониться тебе надо!
— Что случилось-то? — растерянно взглянула на сестру Тая.
— Лавочник с сыночком недоброе задумали! И мельничиха с ними… Видно, она их и надоумила. Слух пустили, что ты с тёмной силой знаешься и от тебя избавиться надо, а заодно и мраков задобрить! Так, мол, от них предки откупались — надо девицу в лесу привязать и оставить! Ой, Тайка, ой… что делать-то… Они ведь народ баламутят. Если мужики за тобой придут, не отобьёмся ведь! — Леся всхлипнула. Она была искренне привязана к сестре.
— Успокойся, Лесь, не переживай ты так, обойдётся всё, — Тая гладила сестру по вздрагивающим плечам.
— Да как оно обойдётся?! Я сама слышала…
— Ну… как-нибудь… — Тае не верилось, что односельчане способны на подобное, но в следующий миг она поняла, что ошибалась: на двор заходили мрачные мужики, на чьих угрюмых физиономиях была написана решимость быть бесчеловечными до конца.
За спинами мужиков маячил и лавочник с обиженным на Таю и Черныша сыночком.
— Беги, Тай! — пискнула Леся, пытаясь загородить её собой. — Они тебя ни в жисть не догонят!
Тая и правда была быстроногой, но куда ей бежать, где прятаться? Разве что в том самом лесу. А взглянув на мужиков, она ясно поняла — не заберут её, так Лесю потащат. Они уже не отступят. Отодвинув сестру, она вышла вперёд, прямо посмотрела на явившихся за ней односельчан. Некоторым хватило совести опустить глаза, сосед забормотал виновато:
— Что нам делать-то? Что делать? Скотину у нас зарезали уже, а дальше и детей порешат, и нас…
Тая вздохнула, опустила голову и пошла к ним.
— Да ведь не поможет это! — отчаянно крикнула Леся, хватая её за руку. — Не троньте её!
Тая повернулась, обняла сестру и толкнула к дому, из которого уже вышла тётка, смотревшая на происходящее с ужасом. Она не была ласковой и любящей, забрала Таю к себе скорее по долгу, чем по велению сердца, но чтобы такое…
Тётка пробовала заступиться за неё, но ей быстро объяснили, что тогда заберут Леську, чтобы далеко не ходить, ведь времени уже не осталось — пока набирались решимости, уже Солнце садится, а после заката в лес идти — проще самим повеситься!
Тая добровольно пошла с ними. Дёрнула резко плечом, когда Витослав попытался ухватить её за руку, обожгла его непривычно жгучим взглядом:
— Не трожь!
Он ухмыльнулся криво, хотел сказать что-то, наверняка гадкое, но другие мужики его заткнули и оттеснили от девушки. До леса дошли быстро. Привязывая Таю к дереву, сельчане прятали глаза и бормотали что-то, оправдываясь. Она закрыла глаза, давая понять, что не хочет ни видеть их, ни слышать, и они замолчали.
Скоро Тая осталась одна в лесном сумраке, но ненадолго. Зашуршала трава, колыхнулись ветки… Нет, это был не мрак, как в первый момент подумала Тая, ощущая, что сердце суматошно колотится в горле, это был Витослав, ухмыляющийся, уверенный в том, что теперь ей от него никуда не деться.
— Думала, мрак за тобой явился? — спросил он, оглаживая щёку, шею, не спеша скользя ладонью к груди девушки.
— Да ты хуже мрака! — искренне выкрикнула она. — И не боишься, что им попадёшься?
— Рано ещё, Солнце не закатилось, успею, — он потянулся толстогубым ртом к её губам, рукой зацепил ворот платья, собираясь порвать и вдруг взвыл, дёрнувшись всем телом, развернулся, пытаясь понять, кто причинил острую боль, ожёгшую ногу.
Позади, припав к траве, бил хвостом Черныш. И в его зелёных глазах было столько ненависти, что даже Тая поёжилась.
— Ничего ты мне не сделаешь, мелкая тварь, — прошипел Витослав и попытался наподдать коту ногой, но тот, пружинисто оттолкнувшись, подпрыгнул так высоко, что казалось — взлетел! Он вцепился Витославу в грудь, полосуя когтями ткань и кожу, целя в лицо, норовя выцарапать глаза.
Парень орал так, что и в посёлке, наверное, было слышно, отбивался, пытался оторвать кота, но тот вцепился намертво и драл врага с такой яростью, что, когда Витославу всё же удалось отбросить животное, он и не подумал задержаться и продолжить начатое.
— Бешеная тварь! — проорал он высоким, плачущим голосом. — Бешеная! Верно мельничиха говорила, злыдня ты и сама с мраками знаешься! — кинул он напоследок Тае и бегом бросился прочь, стирая с лица кровь, заливавшую всё же уцелевшие глаза.
— Спасибо, Черныш, — ласково сказала Тая. — Досталось тебе, да? Спасибо, милый. Только шёл бы ты отсюда. Очень тебя прошу, уходи! Ведь с мраком-то не справиться…
Кот встряхнулся, фыркнул пренебрежительно, подошёл к Тае и начал перегрызать верёвки. Зубы у него были острые, когти ещё острее, так что справился он с этим делом быстро и почти легко. Остальное Тая сама распутала, растёрла запястья, лодыжки, растерянно осмотрелась.
Она не представляла, что делать дальше. Вернуться в деревню? Так её всё равно назад потащат, если не сегодня, то завтра. И на этот раз привяжут получше. А может, ещё и Черныша прибьют… Витослав наверняка расскажет… Хотя нет! Вряд ли.
Тая нахмурилась. Ну да, правды он, конечно, не расскажет — наплетёт, что злодейский кот сам его нашёл и напал, чтобы отомстить за хозяйку! Ясное дело — тоже злодейку, вестимо, навлёкшую на посёлок все бедствия! Нет, нечего ей делать в Заречном, нет ей там места…
А куда ещё деться? Самой в лес идти? Так ни к чему и утруждаться, мрак её и тут отыщет… Тая вздохнула и села, привалившись к дереву, тяжёлые мысли лишили её сил, она не видела больше света впереди, не ощущала его в своей душе. Нет смысла бороться, нет способа победить…
А где же Черныш? Тая вскинулась, начала осматриваться, осознавая, что кот куда-то делся, как только она освободилась. И тут ветки раздвинулись, Тая пискнула испуганно, думая, что мрак явился за ней, даже не дождавшись темноты, но это был не мрак.
Это был юноша — стройный, черноволосый, мешковатая одежда не могла скрыть особой кошачьей мягкости его движений, а лесные сумерки не затеняли яркой зелени глаз. Сердце у Таи заколотилось взволнованно — не от страха уже, а от чего-то другого, чему она не знала названия. Это он — Черныш. Она поняла это сразу, узнала!
— Ты?.. — прошептала девушка, неуклюже поднимаясь на ноги и горестно, стыдливо сознавая эту неуклюжесть, растрёпанность волос и вообще…
Будто раньше он и не видел её, а теперь вот видит. Или — раньше видел по-другому, кошачьим взглядом, а теперь… Тая вздохнула. А что теперь? Оборотни ведь презирают людей. Правда, Черныш её защитил. Ну, так может у них принято отдавать долг, чтобы не быть обязанными, ведь она его всё же выходила год назад.
— Я, — тихо ответил бывший кот.
И Тая вдруг поняла, увидела, что он тоже смущён.
— Я ещё месяц назад кое-какую одежду утащил в лес… — признался он, проводя руками по ветхому полотну простой рубахи. Штаны были когда-то добротными, но теперь красовались дыркой на одном колене и обтрёпанными до бахромы краями штанин. — Как только мраки объявились, я понял, что этим всё и кончится, — он нахмурился.
"Красивый… — подумала Тая. — Точно такой, каким я его и… намечтала…"
— Как тебя зовут? — спросила она робко, ещё больше смутившись от собственных мыслей.
— Лир, — ответил парень, глядя в сторону.
Он что-то обдумывал, кусал губу, встревоженный, решительный, но сквозь решимость неумолимо проступала растерянность, а за ней и отчаяние. Тая не хотела ему мешать и пару минут просто молча ждала.
— Я не знаю, что делать. Не знаю, как тебя спасти, — признался Лир, и в голосе его слышалась боль и тоска.
Тая опустила голову.
— Значит, судьба такая, — прошептала.
— Нет! — Лир шагнул к ней, схватил за плечи. — Нет… Я не хочу, чтобы ты погибла. Только не ты!
— Почему? — удивилась Тая, поднимая на него свой медово-солнечный взгляд.
— Потому что… — Лир опустил голову и снова поднял, заглянул в эти тёплые, янтарные глаза… Ему хотелось смотреть в них вечно… — Потому что… я полюбил тебя. — В медовой глубине вспыхнули золотые искры — и радостно, и недоверчиво. Но недоверие быстро таяло, Тая верила ему, не могла не верить.
Лир опустил руки, отвёл глаза, сделал шаг в сторону.
— Я ведь пришёл к людям именно за этим, — проговорил глухо, обречённо.
— Зачем? — удивлённо спросила Тая.
— За девушкой, которая сумеет добыть Луноцвет.
Тая ещё шире раскрыла глаза и даже рот приоткрыла от удивления. Она никогда не слышала о Луноцвете, но почему-то это слово всколыхнуло в её душе что-то… глубинное, потаённое… Детские сказки, вера в добро, желание помогать людям… — всем этим повеяло на неё от одного только слова Луноцвет…
— Я расскажу тебе, — всё так же обречённо и не глядя на неё продолжил Лир, — ведь другого выхода не вижу.
А он… Он был котом, приблудившимся невесть откуда. Тая нашла его за околицей год назад. Чёрный кот лежал на боку, облезлый, тощий, тяжело дышавший и, кажется, собиравшийся прямиком на кошачьи небеса. Но Тая не пустила. В ней было так много жизни, что она сумела поделиться ею с котом и удержать. Устроила ему лежанку в амбаре, выпаивала молоком, да травки целебные прикладывала к рваной ране на шее, это, конечно, тоже помогло.
Боялась, что кот расчёсывать будет, сдирать повязку, но он терпел, щурился злыми зелёными глазищами и терпел, только иногда шипел тихонько, да показывал белые острые клычки, когда Тая пыталась его погладить.
Непонятный кот. Весь чёрный, как сажа. Таких кошек в Заречном никогда не водилось. И прийти ему было неоткуда, разве что из леса, или, скорее, из-за леса, потому что где-то там как раз обитал клан кошек-оборотней. Насчёт больших кошек, размером чуть ли не с телёнка, сомнений не было, они там точно жили, но кое-кто говорил, что и клан маленьких кошек где-то там тоже имелся. Их, правда, никто в Заречном не видел, а если видел, то не сумел отличить от кошек обыкновенных — серые, рыжие, полосатые, пёстрые, в белых носочках и трёхцветные — они жили рядом и вместе с людьми. Обычные кошки, ловящие обычных мышей и крыс.
Но этот вот, чёрный, с невыносимо пронзительным взглядом ярко-зелёных глаз, был ни на одну нормальную кошку не похож, и взяться ему было неоткуда. Поэтому и подозревали, что он всё-таки оборотень, поэтому и не тронул его никто — опасались. Кто его знает, вдруг родичи придут за него мстить, если тайком прибить Черныша, как назвала его Тая.
Так он и остался в Заречном, и не просто остался, а ходил за девушкой повсюду, держась в отдалении, наблюдал, щурился зелёным глазом, мол, не сметь её обижать, если надо, я и сам обижу, а вы не суйтесь, моя она! И мальчишки, иной раз дразнившие Таю, норовившие дёрнуть за солнечную прядь, а то и задрать юбку, присмирели.
Самым смелым, а может быть, самым глупым, оказался сын лавочника, противный Витослав, давно объявивший, что Тая всё равно будет его. Хуже всего было то, что тётка Таи была на его стороне и считала Витослава самой лучшей партией для сироты-племянницы. Пока что Тая отбивалась довольно успешно и только раз нежеланному ухажёру удалось урвать смазанный поцелуй, да и то вслед за ним его настигла звонкая оплеуха, а на другой день Витослав проснулся от сильной боли и обнаружил на лице глубокие алые царапины. Обидчика уже и след простыл, только колыхалась занавесь на оконце, но даже последнему дураку было ясно, чьих лап это дело.
Многие мечтали прибить этого кота, ни никто так и не решился. Оборотней не любили, зато боялись. А за что их любить? Сами оборотни обычных людей, если можно так сказать, за людей не считали. Относились как животным, только чуть более смышлёным. Так говорили. Тая настоящих оборотней за всю жизнь не видела ни разу. Ну, если Черныша не считать. Но был ли он оборотнем?
Ей хотелось в это верить, она могла подолгу наблюдать за ним, мечтая, как однажды он превратится в молодого человека, решительного, сильного, умного и, конечно… влюблённого в неё — Таю. Как уведёт её далеко-далеко, в чудесный край, где они будут счастливы и никто больше не станет ни попрекать её куском хлеба, ни дразнить, ни приставать. И уж конечно, там не будет Витослава.
А ещё Тая сможет наконец заняться тем, что ей нравилось: выращивать и собирать лечебные травы и лечить всех нуждающихся в её помощи. В Заречном этим занималась мельничиха, пригрозившая Тае, что "рыжие лохмы повыдергает и глаза бесстыжие выцарапает", если девчонка осмелится лишать её законного дохода. Иногда к Тае всё же бегали тайком самые бедные, знали, что она может помочь, да ещё и получше мельничихи, ведь училась, хоть и недолго, у местной знахарки и имела способности. Но тут ещё и от тётки скрываться приходилось, потому как с бедняков ничего не возьмёшь, ну и нечего, мол, тратить на них время!
Так прошёл год, а потом мраки задрали корову тётушки Анисы. Да, именно мраки или сыны Мрака, как называли их более знающие и грамотные сельчане, ведь такие следы когтей и медведь не оставит, а летом выходить к самому посёлку медведю ни к чему — в лесу полно еды. Оборотни? Так они далеко. Хотя Заречное и самый близкий к владениям тёмных оборотней человечий посёлок, всё равно — далеко до них. По эту сторону Заповедного леса — самый близкий, а по другую, говорят, ещё много селений людских. Может, там оборотни и свирепствуют, но идти в такую даль, чтобы задрать корову? Глупо…
Светлые оборотни жили в относительной близости — на другом берегу реки, но им корова и подавно ни к чему, они не хищники. К тому же теперь по ночам из леса доносились жуткие подвывания, на подворьях пропадало всё больше скотины, по утрам испуганные жители обнаруживали проломы в заборах и сорванные с петель двери амбаров, курятников и коровников.
В дома мраки пока всерьёз не ломились, хотя уже оставляли на стенах и дверях следы жутких когтей, но все понимали, что это дело времени. Перережут всю скотину и возьмутся за людей, а людям и так не сладко будет — без скотины-то!
Как извести или отпугнуть чудовищ, никто не знал. Предки помнили, да ушли знания, ведь память у людей короткая, а мраки лет сто не беспокоили, а то и все двести — тут мнения расходились. Вот знахарка, может, знала, так померла недавно, а преемницы себе не выбрала. Вернее она-то выбрала — Таю, да той тётка не позволила учиться.
Оставалось последнее — перебираться за реку, ближе к светлым оборотням. Но это значило всё бросить — дома добротные, поля плодородные, сады — всё! А за рекой им никто не обрадуется, там и без того людских селений понатыкано, что травинок на полянке. Оборотни живут привольно и тесниться не пожелают. Они хоть и светлые, да не больше тёмных людей жалуют.
Близилось полнолуние, и посёлок замер в ужасе: при полной Луне мраки ещё сильнее и яростнее, как бы не вломились в дома. Ближе к вечеру Леся, двоюродная сестра Таи, а тётки, её приютившей, родная дочь, прибежала откуда-то запыхавшаяся, испуганная, отозвала Таю за дом, зашептала горячо:
— Схорониться тебе надо!
— Что случилось-то? — растерянно взглянула на сестру Тая.
— Лавочник с сыночком недоброе задумали! И мельничиха с ними… Видно, она их и надоумила. Слух пустили, что ты с тёмной силой знаешься и от тебя избавиться надо, а заодно и мраков задобрить! Так, мол, от них предки откупались — надо девицу в лесу привязать и оставить! Ой, Тайка, ой… что делать-то… Они ведь народ баламутят. Если мужики за тобой придут, не отобьёмся ведь! — Леся всхлипнула. Она была искренне привязана к сестре.
— Успокойся, Лесь, не переживай ты так, обойдётся всё, — Тая гладила сестру по вздрагивающим плечам.
— Да как оно обойдётся?! Я сама слышала…
— Ну… как-нибудь… — Тае не верилось, что односельчане способны на подобное, но в следующий миг она поняла, что ошибалась: на двор заходили мрачные мужики, на чьих угрюмых физиономиях была написана решимость быть бесчеловечными до конца.
За спинами мужиков маячил и лавочник с обиженным на Таю и Черныша сыночком.
— Беги, Тай! — пискнула Леся, пытаясь загородить её собой. — Они тебя ни в жисть не догонят!
Тая и правда была быстроногой, но куда ей бежать, где прятаться? Разве что в том самом лесу. А взглянув на мужиков, она ясно поняла — не заберут её, так Лесю потащат. Они уже не отступят. Отодвинув сестру, она вышла вперёд, прямо посмотрела на явившихся за ней односельчан. Некоторым хватило совести опустить глаза, сосед забормотал виновато:
— Что нам делать-то? Что делать? Скотину у нас зарезали уже, а дальше и детей порешат, и нас…
Тая вздохнула, опустила голову и пошла к ним.
— Да ведь не поможет это! — отчаянно крикнула Леся, хватая её за руку. — Не троньте её!
Тая повернулась, обняла сестру и толкнула к дому, из которого уже вышла тётка, смотревшая на происходящее с ужасом. Она не была ласковой и любящей, забрала Таю к себе скорее по долгу, чем по велению сердца, но чтобы такое…
Тётка пробовала заступиться за неё, но ей быстро объяснили, что тогда заберут Леську, чтобы далеко не ходить, ведь времени уже не осталось — пока набирались решимости, уже Солнце садится, а после заката в лес идти — проще самим повеситься!
Тая добровольно пошла с ними. Дёрнула резко плечом, когда Витослав попытался ухватить её за руку, обожгла его непривычно жгучим взглядом:
— Не трожь!
Он ухмыльнулся криво, хотел сказать что-то, наверняка гадкое, но другие мужики его заткнули и оттеснили от девушки. До леса дошли быстро. Привязывая Таю к дереву, сельчане прятали глаза и бормотали что-то, оправдываясь. Она закрыла глаза, давая понять, что не хочет ни видеть их, ни слышать, и они замолчали.
Скоро Тая осталась одна в лесном сумраке, но ненадолго. Зашуршала трава, колыхнулись ветки… Нет, это был не мрак, как в первый момент подумала Тая, ощущая, что сердце суматошно колотится в горле, это был Витослав, ухмыляющийся, уверенный в том, что теперь ей от него никуда не деться.
— Думала, мрак за тобой явился? — спросил он, оглаживая щёку, шею, не спеша скользя ладонью к груди девушки.
— Да ты хуже мрака! — искренне выкрикнула она. — И не боишься, что им попадёшься?
— Рано ещё, Солнце не закатилось, успею, — он потянулся толстогубым ртом к её губам, рукой зацепил ворот платья, собираясь порвать и вдруг взвыл, дёрнувшись всем телом, развернулся, пытаясь понять, кто причинил острую боль, ожёгшую ногу.
Позади, припав к траве, бил хвостом Черныш. И в его зелёных глазах было столько ненависти, что даже Тая поёжилась.
— Ничего ты мне не сделаешь, мелкая тварь, — прошипел Витослав и попытался наподдать коту ногой, но тот, пружинисто оттолкнувшись, подпрыгнул так высоко, что казалось — взлетел! Он вцепился Витославу в грудь, полосуя когтями ткань и кожу, целя в лицо, норовя выцарапать глаза.
Парень орал так, что и в посёлке, наверное, было слышно, отбивался, пытался оторвать кота, но тот вцепился намертво и драл врага с такой яростью, что, когда Витославу всё же удалось отбросить животное, он и не подумал задержаться и продолжить начатое.
— Бешеная тварь! — проорал он высоким, плачущим голосом. — Бешеная! Верно мельничиха говорила, злыдня ты и сама с мраками знаешься! — кинул он напоследок Тае и бегом бросился прочь, стирая с лица кровь, заливавшую всё же уцелевшие глаза.
— Спасибо, Черныш, — ласково сказала Тая. — Досталось тебе, да? Спасибо, милый. Только шёл бы ты отсюда. Очень тебя прошу, уходи! Ведь с мраком-то не справиться…
Кот встряхнулся, фыркнул пренебрежительно, подошёл к Тае и начал перегрызать верёвки. Зубы у него были острые, когти ещё острее, так что справился он с этим делом быстро и почти легко. Остальное Тая сама распутала, растёрла запястья, лодыжки, растерянно осмотрелась.
Она не представляла, что делать дальше. Вернуться в деревню? Так её всё равно назад потащат, если не сегодня, то завтра. И на этот раз привяжут получше. А может, ещё и Черныша прибьют… Витослав наверняка расскажет… Хотя нет! Вряд ли.
Тая нахмурилась. Ну да, правды он, конечно, не расскажет — наплетёт, что злодейский кот сам его нашёл и напал, чтобы отомстить за хозяйку! Ясное дело — тоже злодейку, вестимо, навлёкшую на посёлок все бедствия! Нет, нечего ей делать в Заречном, нет ей там места…
А куда ещё деться? Самой в лес идти? Так ни к чему и утруждаться, мрак её и тут отыщет… Тая вздохнула и села, привалившись к дереву, тяжёлые мысли лишили её сил, она не видела больше света впереди, не ощущала его в своей душе. Нет смысла бороться, нет способа победить…
А где же Черныш? Тая вскинулась, начала осматриваться, осознавая, что кот куда-то делся, как только она освободилась. И тут ветки раздвинулись, Тая пискнула испуганно, думая, что мрак явился за ней, даже не дождавшись темноты, но это был не мрак.
Это был юноша — стройный, черноволосый, мешковатая одежда не могла скрыть особой кошачьей мягкости его движений, а лесные сумерки не затеняли яркой зелени глаз. Сердце у Таи заколотилось взволнованно — не от страха уже, а от чего-то другого, чему она не знала названия. Это он — Черныш. Она поняла это сразу, узнала!
— Ты?.. — прошептала девушка, неуклюже поднимаясь на ноги и горестно, стыдливо сознавая эту неуклюжесть, растрёпанность волос и вообще…
Будто раньше он и не видел её, а теперь вот видит. Или — раньше видел по-другому, кошачьим взглядом, а теперь… Тая вздохнула. А что теперь? Оборотни ведь презирают людей. Правда, Черныш её защитил. Ну, так может у них принято отдавать долг, чтобы не быть обязанными, ведь она его всё же выходила год назад.
— Я, — тихо ответил бывший кот.
И Тая вдруг поняла, увидела, что он тоже смущён.
— Я ещё месяц назад кое-какую одежду утащил в лес… — признался он, проводя руками по ветхому полотну простой рубахи. Штаны были когда-то добротными, но теперь красовались дыркой на одном колене и обтрёпанными до бахромы краями штанин. — Как только мраки объявились, я понял, что этим всё и кончится, — он нахмурился.
"Красивый… — подумала Тая. — Точно такой, каким я его и… намечтала…"
— Как тебя зовут? — спросила она робко, ещё больше смутившись от собственных мыслей.
— Лир, — ответил парень, глядя в сторону.
Он что-то обдумывал, кусал губу, встревоженный, решительный, но сквозь решимость неумолимо проступала растерянность, а за ней и отчаяние. Тая не хотела ему мешать и пару минут просто молча ждала.
— Я не знаю, что делать. Не знаю, как тебя спасти, — признался Лир, и в голосе его слышалась боль и тоска.
Тая опустила голову.
— Значит, судьба такая, — прошептала.
— Нет! — Лир шагнул к ней, схватил за плечи. — Нет… Я не хочу, чтобы ты погибла. Только не ты!
— Почему? — удивилась Тая, поднимая на него свой медово-солнечный взгляд.
— Потому что… — Лир опустил голову и снова поднял, заглянул в эти тёплые, янтарные глаза… Ему хотелось смотреть в них вечно… — Потому что… я полюбил тебя. — В медовой глубине вспыхнули золотые искры — и радостно, и недоверчиво. Но недоверие быстро таяло, Тая верила ему, не могла не верить.
Лир опустил руки, отвёл глаза, сделал шаг в сторону.
— Я ведь пришёл к людям именно за этим, — проговорил глухо, обречённо.
— Зачем? — удивлённо спросила Тая.
— За девушкой, которая сумеет добыть Луноцвет.
Тая ещё шире раскрыла глаза и даже рот приоткрыла от удивления. Она никогда не слышала о Луноцвете, но почему-то это слово всколыхнуло в её душе что-то… глубинное, потаённое… Детские сказки, вера в добро, желание помогать людям… — всем этим повеяло на неё от одного только слова Луноцвет…
— Я расскажу тебе, — всё так же обречённо и не глядя на неё продолжил Лир, — ведь другого выхода не вижу.
