Глава 1: Жертва
— Как думаешь, каково это — гореть? — шепот Лиры был едва слышен за свистом ледяного ветра в высоких щелях окон. — Жрицы говорят, что пламя очищает душу, но тело… тело ведь чувствует боль.
Я промолчала, плотнее запахивая тонкую ритуальную робу. Белая грубая ткань почти не грела, и от каждого порыва сквозняка по моей коже бежали мурашки. Мы сидели на каменной скамье в пред-алтарной зале, ожидая своего часа. Десять девушек, отобранных для Великого Призыва. Десять чистых сосудов для умиротворения древнего зла.
Мне, как и Лире, недавно исполнилось восемнадцать. Всю свою жизнь я провела в стенах этого холодного храма, и вся моя жизнь сводилась к этому дню. К этому часу. К этой минуте. Нас растили в строжайшем аскетизме, вдали от мирских соблазнов. Мы никогда не видели мужчин, кроме безликих жрецов в тяжелых капюшонах. Мы не знали вкуса сладостей, не носили ярких одежд, не слышали музыки, кроме монотонных ритуальных песнопений.
Нас готовили стать жертвой. Идеальной, непорочной, покорной.
— Верховная жрица сказала, что он сначала пьет кровь, — продолжила Лира дрожащим голосом, обхватив себя за плечи. Ее лицо в тусклом свете факелов казалось прозрачным, почти восковым. — Прямо из сердца. А потом бросает то, что осталось, на алтарь.
— Это великая честь, Лира, — тихо ответила я, повторяя слова, которые нам вбивали в головы с самого детства. — Наша плоть — ничто. Наша чистота — всё. Мы спасаем этот мир от его гнева.
Но пока я говорила эти правильные, заученные слова, мое сердце колотилось в ребра, как пойманная в клетку птица. Я боялась. О, Великие Боги, как же я боялась. Я боялась боли. Я боялась неизвестности. Что он сделает с нами перед тем, как убить?
Раз в цикл, когда две луны сходились в кровавом поцелуе на ночном небе, жрецы призывали его. Мальфазара. Демонического Лорда из Преисподней. Ему нужна была жертва — самая чистая, самая невинная дева из храма. Он всегда забирал одну. И она никогда не возвращалась. Никто не видел, что происходит за гранью портала, но все знали — их ждет ритуальный алтарь, острый нож и очищающее пламя.
Я опустила взгляд на свои босые ноги на ледяном каменном полу. Нас омыли в святой воде, натерли горькими травами и облачили в эти одинаковые белые робы. Больше на нас ничего не было. Белье в Храме было под запретом — чистота должна дышать. От этой мысли по телу прошла новая волна дрожи, не имеющая отношения к холоду. Я чувствовала себя беззащитной, обнаженной под тонкой тканью.
Внезапно тяжелые створки ворот в главный зал со скрипом отворились. На пороге возникли три фигуры в черных рясах, их лица были скрыты глубокими капюшонами. Верховные жрецы.
— Время, — раздался безжизненный, скрипучий голос. — Девы, следуйте за нами.
Лира рядом со мной тихо всхлипнула. Другие девушки, опустив головы, покорно поднимались со скамей. Страх витал в воздухе. Густой, осязаемый, он пах озоном, воском и холодным камнем. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Мой великий долг. Я должна принять его с достоинством.
Мы вошли в огромный круглый зал. Высокий купол терялся во тьме, а по стенам плясали жуткие тени от сотен свечей. В центре зала на полу были вычерчены светящиеся багровым светом руны, складывающиеся в сложный, пугающий узор. Воздух был тяжелым от дыма благовоний, таким густым, что его, казалось, можно было резать ножом.
— Встаньте в круг. Не поднимайте глаз. Не произносите ни звука, — скомандовал один из жрецов.
Нас расставили по периметру сияющих рун, лицом к центру. Я видела только каменный пол перед собой и краешки белых роб девушек по бокам. Ноги онемели от холода и страха.
Жрецы затянули песнь на древнем, гортанном языке, которого я не знала. Их голоса то поднимались до оглушительного рева, то опускались до утробного рычания. Пол под ногами начал мелко вибрировать. Свечи в зале затрепетали, их пламя вытянулось, стало неестественно ярким. Воздух загустел, стал давящим, словно вода на большой глубине. Мне стало трудно дышать.
«Не меня. Великие Боги, пусть он выберет не меня», — малодушно взмолилась я про себя, тут же устыдившись своих мыслей.
Вибрация усилилась. Руны в центре зала вспыхнули так ярко, что я зажмурилась даже сквозь опущенные веки. Раздался оглушительный треск, будто раскололось само мироздание. По залу пронесся порыв ветра, пахнущий серой, озоном и чем-то еще… чем-то незнакомым, пряным и хищным.
Когда я осмелилась приоткрыть глаза, я поняла, что он здесь.
Я не видела его, но чувствовала. Присутствие. Тяжелое, всепоглощающее, оно заполнило собой все пространство, вытеснив воздух. Стало не просто холодно — ледяной ужас пробирал до самых костей. Я слышала, как рядом кто-то из девушек упал в обморок. Глухой стук тела о камень.
А затем раздались шаги.
Тяжелые, размеренные, уверенные. Звук его сапог из неизвестной мне кожи эхом отдавался от стен и отзывался гулкими ударами в моей груди. Он шел по кругу, осматривая нас. Свой урожай.
Я смотрела в пол, на свои побелевшие от напряжения пальцы ног. Я видела лишь его тень, что медленно ползла по светящимся рунам. Огромная, искаженная, с чем-то, похожим на рога на голове.
Шаги приближались. Я видела его сапоги — высокие, из черной, как сама ночь, кожи, с пряжками из тусклого серебра. Они остановились прямо передо мной.
Лорд Мальфазар стоял в шаге от меня.
Я ощущала его жар, странный и пугающий, исходящий от его тела даже сквозь ледяной воздух. Я чувствовала его запах — смесь раскаленного металла, экзотических специй и первобытной, дикой мощи. Его аура давила, вжимала в пол, заставляла хотеть стать невидимой, раствориться.
Я не смела поднять головы. Не смела дышать. Сердце замерло.
Секунды растянулись в вечность. Я чувствовала его взгляд на своей макушке, тяжелый, словно физическое прикосновение. Он будто прожигал тонкую ткань робы, скользил по моей коже, заглядывал в самую душу.
Зачем он медлит? Почему не идет дальше?
Не выдержав, я на одно короткое мгновение, на один удар сердца, подняла ресницы. И утонула.
Он был не чудовищем из ночных кошмаров. Он был пугающе, нечеловечески красив. Бледная кожа, будто выточенная из мрамора. Высокие, аристократичные скулы. Губы, изрезанные в жестокой, презрительной усмешке. А глаза… его глаза горели, как два расплавленных золотых солнца. Из иссиня-черных волос, спадающих на широкие плечи, росли два изогнутых, отполированных до блеска рога. Он был воплощением порока и власти.
Наш взгляд встретился, и меня пронзило разрядом тока. В его золотых глазах не было ничего, кроме вековой скуки и холодного, оценивающего любопытства хищника, разглядывающего свою добычу.
Он шагнул ко мне.
Я тут же опустила голову, но было поздно. Он видел мою дерзость.
Он наклонился. Я почувствовала его горячее дыхание у своего виска. Он втянул воздух, шумно, медленно, словно пробуя на вкус мой запах. Мой страх. Мою чистоту. От его близости у меня закружилась голова.
— Эта, — его голос был низким, бархатным, с рокочущими нотками, от которых по позвоночнику пробежала дрожь. Он прозвучал не как выбор, а как приговор.
Я услышала, как за моей спиной жрецы облегченно выдохнули. Для них ритуал был окончен. Для меня — только начинался.
Мальфазар выпрямился, и я почувствовала, как его пальцы — длинные, сильные, с черными когтями вместо ногтей — сомкнулись на моем подбородке и властно заставили меня поднять голову. Он снова заглянул мне в глаза, и в его золотом взгляде на мгновение промелькнул какой-то странный, голодный интерес.
Он повернулся к Верховному жрецу.
— Я забираю ее, — бросил он через плечо. В его голосе звенел металл абсолютной власти, не терпящей возражений.
И прежде чем я успела осознать происходящее, прежде чем жрецы успели склониться в поклоне, он сделал то, чего не ожидал никто.
Сильная рука обвила мою талию, другая подхватила под коленями. Он поднял меня на руки так легко, словно я была пушинкой. Я вскрикнула от неожиданности, инстинктивно вцепившись в его плечо, ощутив под пальцами твердость мышц, покрытых холодной кожей.
Я оказалась прижата к его могучей груди. Мое ухо было у его сердца, но я не слышала его стука. Только гул всепоглощающей силы.
Мир качнулся. Руны на полу вспыхнули ослепительным пламенем. Я видела искаженные ужасом и изумлением лица жрецов, раскрытые в беззвучном крике рты других девушек.
Мальфазар усмехнулся, глядя на мое перепуганное лицо.
А затем мир вокруг нас растворился в ревущем вихре огня и теней. Последнее, что я почувствовала, — это удушающий запах серы и ощущение бесконечного падения в бездну.
Глава 2: Осмотр
Падение было бесконечным, а затем оборвалось. Сознание покинуло меня, унося в черную, беззвучную пустоту.
Когда я очнулась, первым ощущением была мягкость. Невероятная, утопающая мягкость подо мной и тяжелая, бархатная гладкость на мне. Я лежала на чем-то, что не было похоже ни на жесткую храмовую лавку, ни на холодный каменный пол. Веки были свинцовыми, но я заставила себя их поднять.
Надо мной был потолок. Темный, почти черный, из полированного камня, в котором, словно звезды в ночном небе, мерцали крошечные серебряные искорки. Я медленно повернула голову.
Комната была огромной, тонущей в полумраке. Стены были из того же черного камня, но увешаны тяжелыми гобеленами темно-бордового цвета, на которых были вытканы странные, тревожащие узоры. Воздух был теплым, неподвижным и пах чем-то густым и сладковатым, как заморские специи и увядающие цветы. Единственным источником света служил высокий камин, в котором лениво плясало неестественно-зеленое пламя, отбрасывая на предметы причудливые, живые тени.
Я лежала на кровати. Огромной кровати с резным изголовием из черного дерева, похожим на сплетенных в объятиях змей. Простыни подо мной были из иссиня-черного шелка, прохладного и скользкого на ощупь, а укрывало меня тяжелое меховое покрывало, мягкое и теплое.
Где я? Это и есть Преисподняя? Место вечных мук не выглядело так, как описывали жрицы. Здесь не было ни криков грешников, ни запаха горящей плоти. Только тишина. Гнетущая, давящая, абсолютная тишина.
Я села на кровати, откинув меховое покрывало. Моя грубая белая роба была на мне, но казалась совершенно чужеродной в этой мрачной роскоши. Сердце снова забилось в горле частым, испуганным стуком. Я одна. Совершенно одна в чужом, незнакомом мире.
Что он сделал с остальными? Что он сделает со мной? Мысль об алтаре и ритуальном ноже обожгла холодом. Возможно, это лишь преддверие. Место, где жертву готовят к закланию.
Я сползла с кровати. Ноги утонули в высоком, мягком ворсе ковра, черного, как сама бездна. Я сделала несколько неуверенных шагов к центру комнаты, осматриваясь. Кроме кровати, здесь был лишь массивный стол, несколько кресел, обитых темной кожей, и огромный, вделанный в стену шкаф. Окон не было. Выход был только один — тяжелая двустворчатая дверь из черного металла.
Я подбежала к ней и толкнула. Она не поддалась. Я потянула на себя — безрезультатно. Заперто. Конечно, заперто. Я — пленница. Добыча.
Осознание этого обрушилось на меня с новой силой. Паника начала ледяными пальцами сжимать мои легкие. Я заметалась по комнате, как зверь в клетке, снова и снова дергая неподатливую дверь, ощупывая гладкие каменные стены в поисках тайного прохода. Ничего. Я в ловушке.
Внезапно в полной тишине раздался щелчок. Громкий, металлический. Я замерла, обернувшись на дверь. С тихим, зловещим скрипом одна из ее створок начала медленно открываться внутрь.
На пороге стоял он. Мальфазар.
Он сменил свою ритуальную броню на что-то более простое, но не менее властное. Черная шелковая рубашка была расстегнута на груди, открывая вид на гладкую, бледную кожу и рельефные мышцы. Обтягивающие черные штаны были заправлены в те же высокие сапоги. Он небрежно прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, и смотрел на меня. Его золотые глаза горели в полумраке, а на губах играла ленивая, хищная усмешка.
— Уже пыталась сбежать? — его низкий, бархатный голос окутал меня, заставляя кожу покрыться мурашками. — Наивно. Отсюда нет выхода, дитя. Кроме того, что укажу я.
Я отступила на шаг, потом еще на один, пока не уперлась спиной в холодную каменную стену камина. Дыхание застряло в горле. Он казался еще больше и опаснее, чем в храме. Он заполнил собой все пространство, и сама комната, казалось, сжалась под его присутствием.
Он медленно вошел внутрь, и дверь за ним с глухим стуком закрылась сама собой. Снова щелкнул замок.
— Жрецы сказали, что ты — совершенство, — продолжил он, неторопливо двигаясь ко мне. Каждый его шаг был шагом хищника, загоняющего жертву в угол. — Самая чистая из всех, кого они растили за последний век. Но я не доверяю словам. Я должен убедиться в твоей совершенной чистоте сам.
Он остановился передо мной, так близко, что я могла ощутить исходящий от него жар и пряный, дурманящий запах его тела. Я съежилась, вжимаясь в стену, и опустила голову, не смея смотреть в его горящие глаза.
— Разденься.
Слово прозвучало как удар хлыста. Тихое, властное, не терпящее возражений. Я застыла, не веря своим ушам. Раздеться? Перед ним? Стыд и ужас обожгли меня, заставив кровь прилить к щекам.
— Нет… — прошептала я. Это было первое слово неповиновения за всю мою жизнь. Оно вырвалось само собой, на выдохе.
Он тихо рассмеялся. Глухой, рокочущий звук, от которого у меня внутри все похолодело.
— Нет? — переспросил он с издевательской интонацией. Он протянул руку и кончиками длинных пальцев коснулся ткани на моем плече. Я вздрогнула, как от прикосновения раскаленного железа. — Ты, кажется, не поняла своего положения, дитя. Ты — вещь. Моя вещь. И у вещей нет права говорить «нет».
Я крепче сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Слезы стыда и бессилия защипали глаза.
— Я не разденусь, — прошептала я упрямо, сама не понимая, откуда во мне эта дерзость.
Его пальцы сомкнулись на вороте моей робы. Я почувствовала, как он сжал ткань. Мгновение я думала, что он просто разорвет ее, но он медлил.
— Ты можешь сделать это сама, покорно, — его голос стал еще тише, превратившись в опасный, гипнотический шепот у самого моего уха. — Или это сделаю я. Грубо. И поверь, тебе это не понравится. Выбирай.
Он ждал. Тишина в комнате давила, звенела в ушах. Я знала, что у меня нет выбора. Мое жалкое сопротивление было смешным. Дрожащими, непослушными пальцами я потянулась к простому узлу, стягивающему робу на талии. Узел не поддавался. Пальцы онемели от страха и не слушались.
Раздался нетерпеливый вздох.
— Слишком долго.
Резкое движение. Треск рвущейся ткани. Моя роба, разорванная надвое от ворота до самого подола, упала к моим ногам двумя бесполезными белыми тряпками.
Я осталась стоять перед ним совершенно нагая.
Инстинктивно я попыталась прикрыться руками, но он перехватил мои запястья одной своей рукой, легко, словно я была ребенком, и завел их мне за спину, прижав меня к стене. Я была полностью беззащитна, выставлена на его обозрение.
Горячая волна унижения накрыла меня с головой. Я зажмурилась, не в силах вынести его взгляд, который, я чувствовала, медленно и жадно обходит все мое тело. От макушки до кончиков пальцев.
— Хм… — раздался задумчивый голос. — Действительно, хрупкая. Кожа безупречна. Ни единого шрама. Они хорошо поработали.
