Джексон лежал на скамейке у прудика и лениво наблюдал за серебристо поблёскивающими рыбками с голубыми плавниками, юрко снующими в прозрачной воде среди зелёных ёлочек-водорослей. Охотиться на них он и не думал. Что это за еда — мизерная рыбёшка? Только силы потратишь да весь вымокнешь. Нет, рыбу он любил, но вовсе не такую. Кухарка — толстая негритянка Эмили — ежедневно с самого раннего утра накладывала ему полную миску разваренных аппетитных кусочков тунца, и никакой другой еды Джексон не признавал.
Время приближалось к полудню, и лежать под палящими лучами солнца становилось нестерпимо жарко. Джексон спрыгнул со скамейки и вальяжно, не торопясь прошёл по песчаной дорожке вглубь садика. Растянувшись на шёлковой травке в тени раскидистых ветвей жасмина и прижмурив ярко-жёлтые глазки, прикрыл мордочку мягкими лапками и погрузился в сладкий кошачий сон. Никем не потревоженный, он проспал до самых сумерек, а проснувшись, сладко зевнул, потянулся и уже собрался отправиться на кухню, так как кошачий желудок напомнил, что его с утра ничем не наполняли, как вдруг со стороны зелёной изгороди ему послышались голоса.
Джексон остановился, повернул голову и прислушался, подняв торчком острые серые ушки. Говорили негромко, и хоть он обладал отменным слухом, улавливал лишь отдельные звуки — певучий и поскрипывающий. Джексон осторожно проскользнул через щель в штакетнике, отделяющем садик от огорода, подкрался ближе и, незамеченный, залёг между двух смородиновых кустов. Отсюда было прекрасно не только слышно, но и видно говоривших. Так он и думал! Опять эта Тыковка Брюквам мозги полощет своими сказками, как её бабка в молодости была каретой.
— Тыковка, ну расскажи, расскажи ещё. Какой она была?
— Я вам уже триста раз рассказывала про нашу принцессу Синди. И что значит «была»? Она и сейчас есть — живёт в королевском дворце, нянчится со своим малюткой Вилли. Принц её просто обожает, пылинке упасть не даёт. Наш Король уже стар, и вскоре, надо полагать, его высочество вместе с Синди будут править королевством. Я уверена, наша Синдерелла будет великолепной королевой!
— А твоя бабушка правда тогда, в тот вечер, когда во дворце был назначен бал, возила на него Синди? Расскажи, ну расскажи, как это было?
— А что тут такого? Хозяйка с дочерьми уехали в своей карете, другой не было, и бабушку вежливо попросили побыть на один вечер каретой для нашей Синди. Разумеется, она согласилась: не идти же бедняжке пешком!
— И она сама могла, когда пожелает, превращаться в карету? Хи-хи-хи! — раздался от изгороди тоненький смех. — Что-то не верится. Зачем же тогда лежать здесь на скучной грядке, когда можно путешествовать по всему королевству, возить знатных господ, как наша Синди и его высочество принц?
— Какие же вы глупые, Брюквы! Как она могла ездить одна? Для этого нужен кучер, чтобы управлять лошадьми!
— Да, правда, — послышался печальный вздох. — Кучера взять негде, ведь знаменитого крыса Гаспара сожрал этот несносный Джексон. Да и мышек давно уже не видно: они, бедняжки, тоже попрятались в свои глубокие норки, даже ночью боятся выходить.
— Ну, мышки не так глупы, как вы, знают, что их ждёт, высунь они свои носы из нор. Тут же попадутся в лапы этому обжоре. Он как раз по ночам бродит по усадьбе, спать мешает.
— Тыковка, а мы слышали, что… только не подумай, это, скорей всего, сплетни…
— Что вы слышали?
— Ну, то, что твоя бабушка не сама стала каретой, а её превратила в карету тётушка нашей Синди — старая колдунья Шарлотта.
— Ха! Какой вздор! От кого вы услышали такую глупость? Тётка настолько была стара, что уже перезабыла все свои заклинания. Да и волшебства у неё почти не оставалось. Только и хватило, что на Гаспара да на четвёрку мышей.
— А платье? Бальное платье для Синди?
— Платье Синди наколдовала старая Шарлотта, это так. Но что в этом особенного? Подумаешь, обновила старое. На это много чар не надо, даже она справилась. А вот туфельки Синди подарили.
— Кто, кто? Расскажи, расскажи! Какие они были: из золота с жемчужными пряжками?
— Фу, что за дурной вкус! — презрительно фыркнула Тыковка. — Золотые туфли… да ещё с какими-то пряжками! Такое уже лет сто не носят! Конечно же, ей подарили туфли из самой последней модной коллекции — из чистого и прозрачного, как слеза, хрусталя! Они сверкали так, что были похожи на два огромных бриллианта — вот какие туфли подарили нашей Синди! Из золота… — фыркнула она опять, — надо же такое придумать!
— А кто, кто ей их подарил? Ну, Тыковка, расскажи, расскажи!
— Поздно уже, хватит болтать! Завтра расскажу. А сейчас укрывайте свои бока листиками, и спать! Иначе не вырастите!
Голоса на дальней грядке смолкли. Джексон задним ходом выполз из кустов и скоренько помчался получать свой законный ужин, по дороге пофыркивая от возмущения в усы:
«Ох и врунья эта Тыковка! Бабка сама превратилась в карету… В такое могли поверить только глупые Брюквы. А Гаспара — да, выловил и съел. А что? Сам виноват. Решил после того, как побывал кучером, что он тут главный. Вот я ему и показал, кто в поместье хозяин!»
Время приближалось к полудню, и лежать под палящими лучами солнца становилось нестерпимо жарко. Джексон спрыгнул со скамейки и вальяжно, не торопясь прошёл по песчаной дорожке вглубь садика. Растянувшись на шёлковой травке в тени раскидистых ветвей жасмина и прижмурив ярко-жёлтые глазки, прикрыл мордочку мягкими лапками и погрузился в сладкий кошачий сон. Никем не потревоженный, он проспал до самых сумерек, а проснувшись, сладко зевнул, потянулся и уже собрался отправиться на кухню, так как кошачий желудок напомнил, что его с утра ничем не наполняли, как вдруг со стороны зелёной изгороди ему послышались голоса.
Джексон остановился, повернул голову и прислушался, подняв торчком острые серые ушки. Говорили негромко, и хоть он обладал отменным слухом, улавливал лишь отдельные звуки — певучий и поскрипывающий. Джексон осторожно проскользнул через щель в штакетнике, отделяющем садик от огорода, подкрался ближе и, незамеченный, залёг между двух смородиновых кустов. Отсюда было прекрасно не только слышно, но и видно говоривших. Так он и думал! Опять эта Тыковка Брюквам мозги полощет своими сказками, как её бабка в молодости была каретой.
— Тыковка, ну расскажи, расскажи ещё. Какой она была?
— Я вам уже триста раз рассказывала про нашу принцессу Синди. И что значит «была»? Она и сейчас есть — живёт в королевском дворце, нянчится со своим малюткой Вилли. Принц её просто обожает, пылинке упасть не даёт. Наш Король уже стар, и вскоре, надо полагать, его высочество вместе с Синди будут править королевством. Я уверена, наша Синдерелла будет великолепной королевой!
— А твоя бабушка правда тогда, в тот вечер, когда во дворце был назначен бал, возила на него Синди? Расскажи, ну расскажи, как это было?
— А что тут такого? Хозяйка с дочерьми уехали в своей карете, другой не было, и бабушку вежливо попросили побыть на один вечер каретой для нашей Синди. Разумеется, она согласилась: не идти же бедняжке пешком!
— И она сама могла, когда пожелает, превращаться в карету? Хи-хи-хи! — раздался от изгороди тоненький смех. — Что-то не верится. Зачем же тогда лежать здесь на скучной грядке, когда можно путешествовать по всему королевству, возить знатных господ, как наша Синди и его высочество принц?
— Какие же вы глупые, Брюквы! Как она могла ездить одна? Для этого нужен кучер, чтобы управлять лошадьми!
— Да, правда, — послышался печальный вздох. — Кучера взять негде, ведь знаменитого крыса Гаспара сожрал этот несносный Джексон. Да и мышек давно уже не видно: они, бедняжки, тоже попрятались в свои глубокие норки, даже ночью боятся выходить.
— Ну, мышки не так глупы, как вы, знают, что их ждёт, высунь они свои носы из нор. Тут же попадутся в лапы этому обжоре. Он как раз по ночам бродит по усадьбе, спать мешает.
— Тыковка, а мы слышали, что… только не подумай, это, скорей всего, сплетни…
— Что вы слышали?
— Ну, то, что твоя бабушка не сама стала каретой, а её превратила в карету тётушка нашей Синди — старая колдунья Шарлотта.
— Ха! Какой вздор! От кого вы услышали такую глупость? Тётка настолько была стара, что уже перезабыла все свои заклинания. Да и волшебства у неё почти не оставалось. Только и хватило, что на Гаспара да на четвёрку мышей.
— А платье? Бальное платье для Синди?
— Платье Синди наколдовала старая Шарлотта, это так. Но что в этом особенного? Подумаешь, обновила старое. На это много чар не надо, даже она справилась. А вот туфельки Синди подарили.
— Кто, кто? Расскажи, расскажи! Какие они были: из золота с жемчужными пряжками?
— Фу, что за дурной вкус! — презрительно фыркнула Тыковка. — Золотые туфли… да ещё с какими-то пряжками! Такое уже лет сто не носят! Конечно же, ей подарили туфли из самой последней модной коллекции — из чистого и прозрачного, как слеза, хрусталя! Они сверкали так, что были похожи на два огромных бриллианта — вот какие туфли подарили нашей Синди! Из золота… — фыркнула она опять, — надо же такое придумать!
— А кто, кто ей их подарил? Ну, Тыковка, расскажи, расскажи!
— Поздно уже, хватит болтать! Завтра расскажу. А сейчас укрывайте свои бока листиками, и спать! Иначе не вырастите!
Голоса на дальней грядке смолкли. Джексон задним ходом выполз из кустов и скоренько помчался получать свой законный ужин, по дороге пофыркивая от возмущения в усы:
«Ох и врунья эта Тыковка! Бабка сама превратилась в карету… В такое могли поверить только глупые Брюквы. А Гаспара — да, выловил и съел. А что? Сам виноват. Решил после того, как побывал кучером, что он тут главный. Вот я ему и показал, кто в поместье хозяин!»
