Да, Хайе Ларгода писал свои картины триста с лишним лет назад. Триста! Да куда ж ее к демонам занесло?! Наверное, будь она кем-то вроде трепетной Маргиты, над которой потешался весь их первый курс, пока ту не отчислили за «неподходящую для эксперта нервную организацию», уже билась бы в истерике или улеглась в обморок. Но хотелось только сесть. Да, прямо тут, на этом выщербленном, убогом, измазанном чем-то неопознаваемым пороге, потому что ноги больше не держали. А глаза неудержимо щипало. Хорошо, что она вовремя вспомнила, что не одна. Еще не хватало потерять лицо перед этим… этим! Выставить напоказ самое личное! Поэтому она только перевела дух и вцепилась в косяк.
— Какой век? — спросила, с трудом справившись со спазмом, перехватившим горло.
Лохматый гад прислонился к косяку напротив и откровенно ее рассматривал. Но на вопрос ответил, хотя она, уже спросив, вдруг подумала: а этот неуч, вообще, знает о летоисчислении?
— Три тысячи пятьдесят второй от видения Великой матери.
Не триста. Двести семнадцать, всего лишь. Манфредо Мильефорц давно лежит в могиле по другую сторону Льдистого моря, его наследники еще даже не мечтают о возвращении на родину, а та самая картина уже висит в доме какого-нибудь местного богача или мецената. Что ни разу не утешительно, потому что практической разницы нет никакой.
Она смотрела на чертову панораму чертовой древней столицы и пыталась не разреветься, когда догнал вопрос:
— А ты из какого явилась?
— Из шестьдесят девятого, — сказала привычное и тут же поправилась: — Три тысячи двести шестьдесят девятого.
— И как думаешь, Тэм сейчас в этом вашем шестьдесят девятом? Вместо тебя?
— Тэм? — она обернулась к нему. Накатило вдруг какое-то пугающее, чудовищное равнодушие ко всему на свете. Наверное, от ужаса. Не все чувства можно вот так запросто пережить, даже если ты одна из лучших на магистерском потоке и получила мастерский диплом с отличием! — А, эта твоя… Не знаю. Наверное, да. Если нас просто поменяло местами, то да. А если с моим телом — там — что-то случилось, случайно, или если так и было задумано, то… — Аурелия дернула плечом и снова посмотрела на ворота. Никакого сочувствия к незнакомой Тамирии, в жутких штанах и с жуткими руками, она не испытывала. Кто бы ей посочувствовал, пропасть все забери! Но, наверное, этому лохматому не все равно. Вместе ехали. Вместе в смысле просто попутчики? Или не просто? Нет, вместе по семейным делам! И не стал бы он просто попутчицу называть так вульгарно-сокращенно. Хотя такой, может, и стал бы. Завсегдатай борделей, чтоб его.
Эти абсолютно неважные размышления немного отвлекали от главного. И, чтобы не смотреть на ужасную раскисшую дорогу и слепящее солнце, Аурелия наконец присмотрелась к лохматому как следует. Раз уж он рядом, единственный, кто знает, что произошло, надо понять, с кем имеешь дело.
Сейчас, когда в его глазах не плескалось пугающее бешенство, она смогла более-менее спокойно и беспристрастно оценить этого неуча с лапищами.
По виду — ее ровесник, может, на год-два старше. А туда же, «детка»! Загоревший до смуглоты, лохмы темные, почти черные, а вот глаза неожиданно светлые, серые. Выделяются на лице так ярко, что взгляд возвращается к ним, как притянутый.
Лицо… черты правильные, пожалуй, даже симпатичные. Четко очерченные губы, волевой подбородок. Причесать, отмыть и приодеть — и все девчонки курса бегали бы за таким красавчиком. Если бы он был не из свинарника, конечно. И общался бы не так по-хамски. Хотя приодеть его и здесь бы не мешало. Такие же убогие штаны с рубашкой, как на «Тэм», потертая кожаная безрукавка, на ногах какой-то немыслимый ужас. Создатель, из каких трущоб эти двое выползли?! Выбивался из общей картины широкий пояс и прикрепленный к нему нож в явно артефактных ножнах и с богато отделанной рукоятью. Хм-м… судя по тому, что оборванец открыто носит такую вещь, он все-таки его не украл, это раз, а два — не боится, что отберут. Ну да, с такими лапищами постоять за себя наверняка может. Да и заклинать умеет, хоть как-то! Пытался же бесов из нее изгнать.
Вспомнив об «изгнании бесов», Аурелия схватилась за голову. У нее там и так какой-то каштановый кошмар. А теперь еще и слипшийся намертво? Ну да, невыносимый свалявшийся ком! Колтун. Один на всю голову!
— Воды! Срочно! Что тут у вас? Колодец? Бадья? Ты этот кошмар сотворил, тебе и исправлять, пока я окончательно не превратилась в лысую выхухоль!
— Сочувствую, — сказал этот дундук без малейшего сочувствия в голосе. — Настойку варил старый Бадургат, у него зелья магистерского уровня, так что проще сразу поискать ножницы.
— Я сама себе магистр! И знаю, какое зелье сварить против этого кошмара, просто дай воды или отведи к воде, чтоб тебя!
Он окинул ее насмешливым взглядом, вернулся в сарай, вышел с ведром и потопал куда-то по грязи. Аурелия смотрела ему вслед и прекрасно видела, что воду он зачерпнул из глубокой колоды, возле которой топталось несколько лошадей, вполне выносливых на вид, но не слишком ухоженных. Поилка? Чудесно! Может, еще и ей напиться предложит оттуда же?
— Вода, — сообщил, вернувшись и поставив ведро у ее ног. — Из чего варить будешь, магистр? Из сена?
Аурелия только фыркнула — что взять с неуча. Провела ладонью над ведром, прислушиваясь к потоку магии в себе и в воде. Тело непонятной Тамирии отозвалось сразу. Начало легко покалывать ладонь, и от пальцев к запястью потекло тепло. А девица-то, похоже, неслабая волшебница. Как там у нее фамилия? Что-то знакомое вертится в голове. Ну да ладно, об этом можно и потом подумать. А пока… От силы магического толчка ощутимо дрогнул воздух, и над ведром, красивая, точно выведенная по трафарету, засветилась руна. «Гэйяз» — «чистота», «идеал» и еще с десяток значений, но сейчас ей важны эти два. И никакого особого мастерства не требуется. Уж как следует очистить воду, а потом напитать ее магией должен уметь каждый уважающий себя студент Академии.
— Давай, — скомандовала Аурелия. — Хватит пялиться. Просто поднеси ладонь и вливай силу. Ты меня облил, теперь помогай. Нечего в стороне стоять. — И сама тоже вытянула руку. Чем больше силы, тем плотнее насыщение, а значит, есть надежда отмыться от настойки Таргуша даже без зелий.
Лохматый неуч и здесь все делал неправильно. Он поднес к воде не ладонь, а обе сразу, да еще сплел их в какой-то чудной замок. Но силу, которая потекла к воде от этого хитровыплетенного знака, Аурелия ощутила так же явственно, как свою, то есть не свою, конечно, а чертовой Тамирии. Силы у лохматого придурка было немеряно. Еще бы ума к ней, цены не будет такому кадру. Магия лилась потоком, плотным, четко очерченным, не магистерского уровня, но мастерского — точно. И даже не думала иссякать. Если он продолжит в том же духе хотя бы пару минут, действительно есть шанс смыть дурацкую настойку начисто! Еще и тому кошмару, который у Тамирии вместо волос, перепадет немного. Поприличнее станет выглядеть.
— Скажешь, когда хватит, — деловито сказал лохматый, и Аурелия покосилась на него с долей уважения: задыхаться, бледнеть или потеть он не спешил, только выражение лица сделалось сосредоточенным, и брови к переносице свел от усилий. Никаких признаков скорого истощения. Такой, пожалуй, и не пару минут простоит. Ничего себе, дитя природы. Откуда только выкопалось такое. И почему необученный? В Академии его любой магнус с руками бы оторвал в ученики, а может, и в подмастерья.
— Хватит, — решительно сказала она, взглянув на воду. Магией от нее тянуло, как от выдержанного зелья. И спросила с некоторым сомнением: — Польешь? Только понемногу, а не как тогда!
— Прямо здесь? — насмешливо уточнил он.
— Лучше здесь, чем там! — она осмотрела раскисший двор, безбрежную вонючую лужу у коновязи, заляпанную навозом клячу, которая как раз подняла хвост для понятных надобностей. — Все равно везде грязно и мокро! Или человек, у которого не нашлось денег на комнату с кроватью, обеспечит мне приличную ванную?
— Как хочешь, — пожал он плечами. — Тэм не понравилось бы мыться на улице, когда можно забраться в постирочную. Нагибайся, что ли, — и подхватил ведро.
Аурелии было искренне наплевать на Тэм и ее «нравится»-«не нравится», а от слова «постирочная» перед глазами замелькали жуткие картинки с грязными простынями и такими же вонючими тряпками, в которые он додумался тыкать ее лицом! Она решительно обхватила заскорузлый колтун и подставила голову.
— Осторожней только. Меня сегодня уже достаточно облили! Не хочу вместо лысой выхухоли превратиться в мокрую курицу!
Ладно, руки у него росли из нужного места, по крайней мере, нормально полить из ведра на голову девушки этот уникум сумел. Даже почти точно угадывал, когда плеснуть побольше, а когда притормозить, чтобы она успела как следует промыть и разобрать пряди. И еще хорошенько оттереть лицо, потому что ходить в пятнах до тех пор, пока сможешь купить, или, учитывая обстоятельства, скорее сварить очищающее зелье, тоже не улыбалось. Пятнистая гиена — это даже хуже, чем лысая выхухоль!
Аурелия выпрямилась, морщась, отжала мокрый, но, надо сказать, довольно объемный, хоть и коротковатый, хвост и встряхнула головой. Солнце было ярким, но оно еще только выползало на небо, а ветерок дул совсем не жаркий. Даже если здесь, как и дома, середина лета, то погода этим летом явно не балует курортников. Хотя какие курортники в такой грязище.
Лохматый слил себе в широкую ладонь остатки воды — как раз на пригоршню хватило — и обтер лицо. Вроде как умылся. Не то чтобы ему помогло. Аурелия вздохнула и спросила:
— Мы с тобой держимся вместе, хотя бы пока не прояснится, вернут меня обратно или нет?
— Конечно, — он ответил таким тоном, будто хотел бы сказать не то «дура», не то «как ты смела сомневаться».
— Тогда, может, расскажешь, куда мы идем? Ты что-то говорил о семейном деле. Мы, то есть ты и Тамирия, родственники?
— Нет, она моя невеста.
Нет, Аурелия, конечно, допускала, что эти двое могут быть больше чем просто попутчиками, но невеста! Создатель! Этот лохматый только что потерял невесту? И не факт, что получит ее обратно. Совсем не факт! Думать о таком, конечно, не хочется, но никто не смог бы обвинить Аурелию Мильефорц в склонности к самообману! Если у отца не выйдет разобраться в случившемся, то… То у этой истории с прыжком в прошлое может быть очень печальный финал. Но она хотя бы жива, а что там происходит с Тамирией — остается только гадать.
Она пялилась на лохматого очень пристально, размышляя, посочувствовать ему на всякий случай или не стоит, а вот он, как ни странно, первый раз за все это безумное утро старательно отводил взгляд. И, честно говоря, мало походил на безутешного жениха. Очень интересно. Да еще и молчал, как будто ждал наводящих вопросов. Ладно.
— И вы с ней ехали… куда?
— Сюда, — неохотно ответил он. — То есть не в этот сарай, конечно, а в столицу. Есть тут одна старая кошелка, моя вроде как родственница. Вызвала. Я бы отказался, но Тэмми… в общем, убедила. Есть причины не отказывать. И сама со мной напросилась. Познакомиться.
Какие могут быть причины визита к старой родственнице, живущей — на минуточку — в столице, Аурелия отлично понимала. Чего уж проще. Этот лопух, видимо, не слишком и рвался быть облагодетельствованным, но Тэмми (фу, ну надо же, как вульгарно звучит!), похоже, девица хваткая. И это она еще даже не жена, всего-то невеста.
— Кошелка, конечно, знатная и богатая? — уточнила Аурелия, просто чтобы прояснить все сразу, а не тащить из него по слову. И кивнула. — Само собой, кто же в здравом уме упустит такой шанс? Значит, вы шли знакомиться с богатой кошелкой. Собирались здесь обосноваться, или пока просто разобраться, что к чему?
Лохматый пожал плечами:
— Как получится. Тэмми считала, что лучше задержаться, а мне время здесь терять не с руки, у меня заказы. С другой стороны, Кривой Борх говорил, что ради такого дела заказы и подождать могут. В общем, я думал посмотреть на нее и решить.
— Что ж, — Аурелия уже в который раз за это утро пристально себя оглядела. — Показывай, где вещи Тамирии. Я ни за что не поверю, что твоя невеста отправилась знакомиться с богатой родней только в позорных обносках, хоть что-то человеческое у нее должно быть с собой. И заодно расскажешь, что это за заказы такие, от которых ни монетки на номер в захудалой гостинице нет, и кто этот Кривой Борх. А главное, скажи уже, как тебя зовут, жених.
— Пойдем, — он отвернулся и потопал в сарай. И уже там сказал, ткнув рукой в направлении котомки из такой же плотной дерюги, как штаны, и не обернувшись: — Дан. Адан Агидара.
— Агидара? — изумилась Аурелия. Вот так новости. Не только она здесь «та самая», но и он «тот самый». Бедный родственник не просто богатой кошелки, а владелицы всех столичных артефактных мастерских! Да, от такого шанса хваткая Тэмми отказаться попросту не могла. Никто бы не смог. Если он, конечно, не лопух. В смысле не Адан, да. И кстати, как же звали последнего магистра Агидара? После смерти которого артефактную империю начали раздирать на лоскуты многочисленные наследнички? Имени Аурелия не помнила, но вроде короткое. Может, и Адан. Или Аллен? До магистра этому Адану, конечно, как до Великой матери ползком на пузе, но чем демоны не шутят, с такой-то его силищей!
Он повернулся и повторил с вызовом:
— Агидара. Ты собиралась посмотреть вещи? Или переодеться? Мне выйти?
— Нет, сначала расскажи что к чему. Я хочу знать, во что ввязываюсь. Про Борха, — начала Аурелия, загибая пальцы, — про свои очень важные заказы, про то, как вышло, что наследник такого рода обретался до этого дня непонятно где. В общем, то, что было известно твоей Тамирии. Раз уж мы идем впечатлять старых кошелок, я должна быть готова.
— Ладно, — он уселся на те самые тряпки, о которых Аурелия до сих пор не могла подумать без омерзения. — Борх — владелец артефактной мастерской в Сеталье, я на него работаю. Добываю редкие компоненты. Платит он хорошо, но я откладываю, я же не приведу жену в комнату при мастерской, нужен свой дом. В дорогу взяли достаточно, ну, я так думал. Не рассчитал. Одному путешествовать, оказывается, очень сильно дешевле, чем с девушкой. Что еще? Про наследника? — Он скривился. — Настоящим наследником был Кайо Агидара, сын Люцинии. Моего отца звали Эктор Дартамиан. Они были друзьями. Я остался сиротой, Кайо меня усыновил. Прошлым летом он погиб. А эта старая кошелка только узнала, — он сплюнул. — Она его из дома выгнала, еще лет двадцать назад. А теперь ей стало интересно, что у него за наследник.
Рассказывал лохматый Адан по существу и без лирических отступлений, разве что эмоции скрыть не мог, когда говорил о своем приемном отце. А вот фамилия Дартамиан тоже оказалась знакомой. И точно встречалась в справочнике древнейших родов. Так что хоть с родным отцом, хоть с приемным этот придурок необученный деревенщиной не был. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что ж, бывает, но это вовсе не значит, что нужно сложить лапки и смириться, раз уж все так удачно получается. Дом. Мастерская. Жена. Добыча компонентов. О чем он вообще, когда перед носом маячит целая артефактная империя?! Агидара — это фамилия, которая обязывает, как ни посмотри!
— Какой век? — спросила, с трудом справившись со спазмом, перехватившим горло.
Лохматый гад прислонился к косяку напротив и откровенно ее рассматривал. Но на вопрос ответил, хотя она, уже спросив, вдруг подумала: а этот неуч, вообще, знает о летоисчислении?
— Три тысячи пятьдесят второй от видения Великой матери.
Не триста. Двести семнадцать, всего лишь. Манфредо Мильефорц давно лежит в могиле по другую сторону Льдистого моря, его наследники еще даже не мечтают о возвращении на родину, а та самая картина уже висит в доме какого-нибудь местного богача или мецената. Что ни разу не утешительно, потому что практической разницы нет никакой.
Она смотрела на чертову панораму чертовой древней столицы и пыталась не разреветься, когда догнал вопрос:
— А ты из какого явилась?
— Из шестьдесят девятого, — сказала привычное и тут же поправилась: — Три тысячи двести шестьдесят девятого.
— И как думаешь, Тэм сейчас в этом вашем шестьдесят девятом? Вместо тебя?
— Тэм? — она обернулась к нему. Накатило вдруг какое-то пугающее, чудовищное равнодушие ко всему на свете. Наверное, от ужаса. Не все чувства можно вот так запросто пережить, даже если ты одна из лучших на магистерском потоке и получила мастерский диплом с отличием! — А, эта твоя… Не знаю. Наверное, да. Если нас просто поменяло местами, то да. А если с моим телом — там — что-то случилось, случайно, или если так и было задумано, то… — Аурелия дернула плечом и снова посмотрела на ворота. Никакого сочувствия к незнакомой Тамирии, в жутких штанах и с жуткими руками, она не испытывала. Кто бы ей посочувствовал, пропасть все забери! Но, наверное, этому лохматому не все равно. Вместе ехали. Вместе в смысле просто попутчики? Или не просто? Нет, вместе по семейным делам! И не стал бы он просто попутчицу называть так вульгарно-сокращенно. Хотя такой, может, и стал бы. Завсегдатай борделей, чтоб его.
Эти абсолютно неважные размышления немного отвлекали от главного. И, чтобы не смотреть на ужасную раскисшую дорогу и слепящее солнце, Аурелия наконец присмотрелась к лохматому как следует. Раз уж он рядом, единственный, кто знает, что произошло, надо понять, с кем имеешь дело.
Сейчас, когда в его глазах не плескалось пугающее бешенство, она смогла более-менее спокойно и беспристрастно оценить этого неуча с лапищами.
По виду — ее ровесник, может, на год-два старше. А туда же, «детка»! Загоревший до смуглоты, лохмы темные, почти черные, а вот глаза неожиданно светлые, серые. Выделяются на лице так ярко, что взгляд возвращается к ним, как притянутый.
Лицо… черты правильные, пожалуй, даже симпатичные. Четко очерченные губы, волевой подбородок. Причесать, отмыть и приодеть — и все девчонки курса бегали бы за таким красавчиком. Если бы он был не из свинарника, конечно. И общался бы не так по-хамски. Хотя приодеть его и здесь бы не мешало. Такие же убогие штаны с рубашкой, как на «Тэм», потертая кожаная безрукавка, на ногах какой-то немыслимый ужас. Создатель, из каких трущоб эти двое выползли?! Выбивался из общей картины широкий пояс и прикрепленный к нему нож в явно артефактных ножнах и с богато отделанной рукоятью. Хм-м… судя по тому, что оборванец открыто носит такую вещь, он все-таки его не украл, это раз, а два — не боится, что отберут. Ну да, с такими лапищами постоять за себя наверняка может. Да и заклинать умеет, хоть как-то! Пытался же бесов из нее изгнать.
Вспомнив об «изгнании бесов», Аурелия схватилась за голову. У нее там и так какой-то каштановый кошмар. А теперь еще и слипшийся намертво? Ну да, невыносимый свалявшийся ком! Колтун. Один на всю голову!
— Воды! Срочно! Что тут у вас? Колодец? Бадья? Ты этот кошмар сотворил, тебе и исправлять, пока я окончательно не превратилась в лысую выхухоль!
— Сочувствую, — сказал этот дундук без малейшего сочувствия в голосе. — Настойку варил старый Бадургат, у него зелья магистерского уровня, так что проще сразу поискать ножницы.
— Я сама себе магистр! И знаю, какое зелье сварить против этого кошмара, просто дай воды или отведи к воде, чтоб тебя!
Он окинул ее насмешливым взглядом, вернулся в сарай, вышел с ведром и потопал куда-то по грязи. Аурелия смотрела ему вслед и прекрасно видела, что воду он зачерпнул из глубокой колоды, возле которой топталось несколько лошадей, вполне выносливых на вид, но не слишком ухоженных. Поилка? Чудесно! Может, еще и ей напиться предложит оттуда же?
— Вода, — сообщил, вернувшись и поставив ведро у ее ног. — Из чего варить будешь, магистр? Из сена?
Аурелия только фыркнула — что взять с неуча. Провела ладонью над ведром, прислушиваясь к потоку магии в себе и в воде. Тело непонятной Тамирии отозвалось сразу. Начало легко покалывать ладонь, и от пальцев к запястью потекло тепло. А девица-то, похоже, неслабая волшебница. Как там у нее фамилия? Что-то знакомое вертится в голове. Ну да ладно, об этом можно и потом подумать. А пока… От силы магического толчка ощутимо дрогнул воздух, и над ведром, красивая, точно выведенная по трафарету, засветилась руна. «Гэйяз» — «чистота», «идеал» и еще с десяток значений, но сейчас ей важны эти два. И никакого особого мастерства не требуется. Уж как следует очистить воду, а потом напитать ее магией должен уметь каждый уважающий себя студент Академии.
— Давай, — скомандовала Аурелия. — Хватит пялиться. Просто поднеси ладонь и вливай силу. Ты меня облил, теперь помогай. Нечего в стороне стоять. — И сама тоже вытянула руку. Чем больше силы, тем плотнее насыщение, а значит, есть надежда отмыться от настойки Таргуша даже без зелий.
Лохматый неуч и здесь все делал неправильно. Он поднес к воде не ладонь, а обе сразу, да еще сплел их в какой-то чудной замок. Но силу, которая потекла к воде от этого хитровыплетенного знака, Аурелия ощутила так же явственно, как свою, то есть не свою, конечно, а чертовой Тамирии. Силы у лохматого придурка было немеряно. Еще бы ума к ней, цены не будет такому кадру. Магия лилась потоком, плотным, четко очерченным, не магистерского уровня, но мастерского — точно. И даже не думала иссякать. Если он продолжит в том же духе хотя бы пару минут, действительно есть шанс смыть дурацкую настойку начисто! Еще и тому кошмару, который у Тамирии вместо волос, перепадет немного. Поприличнее станет выглядеть.
— Скажешь, когда хватит, — деловито сказал лохматый, и Аурелия покосилась на него с долей уважения: задыхаться, бледнеть или потеть он не спешил, только выражение лица сделалось сосредоточенным, и брови к переносице свел от усилий. Никаких признаков скорого истощения. Такой, пожалуй, и не пару минут простоит. Ничего себе, дитя природы. Откуда только выкопалось такое. И почему необученный? В Академии его любой магнус с руками бы оторвал в ученики, а может, и в подмастерья.
— Хватит, — решительно сказала она, взглянув на воду. Магией от нее тянуло, как от выдержанного зелья. И спросила с некоторым сомнением: — Польешь? Только понемногу, а не как тогда!
— Прямо здесь? — насмешливо уточнил он.
— Лучше здесь, чем там! — она осмотрела раскисший двор, безбрежную вонючую лужу у коновязи, заляпанную навозом клячу, которая как раз подняла хвост для понятных надобностей. — Все равно везде грязно и мокро! Или человек, у которого не нашлось денег на комнату с кроватью, обеспечит мне приличную ванную?
— Как хочешь, — пожал он плечами. — Тэм не понравилось бы мыться на улице, когда можно забраться в постирочную. Нагибайся, что ли, — и подхватил ведро.
Аурелии было искренне наплевать на Тэм и ее «нравится»-«не нравится», а от слова «постирочная» перед глазами замелькали жуткие картинки с грязными простынями и такими же вонючими тряпками, в которые он додумался тыкать ее лицом! Она решительно обхватила заскорузлый колтун и подставила голову.
— Осторожней только. Меня сегодня уже достаточно облили! Не хочу вместо лысой выхухоли превратиться в мокрую курицу!
Ладно, руки у него росли из нужного места, по крайней мере, нормально полить из ведра на голову девушки этот уникум сумел. Даже почти точно угадывал, когда плеснуть побольше, а когда притормозить, чтобы она успела как следует промыть и разобрать пряди. И еще хорошенько оттереть лицо, потому что ходить в пятнах до тех пор, пока сможешь купить, или, учитывая обстоятельства, скорее сварить очищающее зелье, тоже не улыбалось. Пятнистая гиена — это даже хуже, чем лысая выхухоль!
Аурелия выпрямилась, морщась, отжала мокрый, но, надо сказать, довольно объемный, хоть и коротковатый, хвост и встряхнула головой. Солнце было ярким, но оно еще только выползало на небо, а ветерок дул совсем не жаркий. Даже если здесь, как и дома, середина лета, то погода этим летом явно не балует курортников. Хотя какие курортники в такой грязище.
Лохматый слил себе в широкую ладонь остатки воды — как раз на пригоршню хватило — и обтер лицо. Вроде как умылся. Не то чтобы ему помогло. Аурелия вздохнула и спросила:
— Мы с тобой держимся вместе, хотя бы пока не прояснится, вернут меня обратно или нет?
— Конечно, — он ответил таким тоном, будто хотел бы сказать не то «дура», не то «как ты смела сомневаться».
— Тогда, может, расскажешь, куда мы идем? Ты что-то говорил о семейном деле. Мы, то есть ты и Тамирия, родственники?
— Нет, она моя невеста.
Нет, Аурелия, конечно, допускала, что эти двое могут быть больше чем просто попутчиками, но невеста! Создатель! Этот лохматый только что потерял невесту? И не факт, что получит ее обратно. Совсем не факт! Думать о таком, конечно, не хочется, но никто не смог бы обвинить Аурелию Мильефорц в склонности к самообману! Если у отца не выйдет разобраться в случившемся, то… То у этой истории с прыжком в прошлое может быть очень печальный финал. Но она хотя бы жива, а что там происходит с Тамирией — остается только гадать.
Она пялилась на лохматого очень пристально, размышляя, посочувствовать ему на всякий случай или не стоит, а вот он, как ни странно, первый раз за все это безумное утро старательно отводил взгляд. И, честно говоря, мало походил на безутешного жениха. Очень интересно. Да еще и молчал, как будто ждал наводящих вопросов. Ладно.
— И вы с ней ехали… куда?
— Сюда, — неохотно ответил он. — То есть не в этот сарай, конечно, а в столицу. Есть тут одна старая кошелка, моя вроде как родственница. Вызвала. Я бы отказался, но Тэмми… в общем, убедила. Есть причины не отказывать. И сама со мной напросилась. Познакомиться.
Какие могут быть причины визита к старой родственнице, живущей — на минуточку — в столице, Аурелия отлично понимала. Чего уж проще. Этот лопух, видимо, не слишком и рвался быть облагодетельствованным, но Тэмми (фу, ну надо же, как вульгарно звучит!), похоже, девица хваткая. И это она еще даже не жена, всего-то невеста.
— Кошелка, конечно, знатная и богатая? — уточнила Аурелия, просто чтобы прояснить все сразу, а не тащить из него по слову. И кивнула. — Само собой, кто же в здравом уме упустит такой шанс? Значит, вы шли знакомиться с богатой кошелкой. Собирались здесь обосноваться, или пока просто разобраться, что к чему?
Лохматый пожал плечами:
— Как получится. Тэмми считала, что лучше задержаться, а мне время здесь терять не с руки, у меня заказы. С другой стороны, Кривой Борх говорил, что ради такого дела заказы и подождать могут. В общем, я думал посмотреть на нее и решить.
— Что ж, — Аурелия уже в который раз за это утро пристально себя оглядела. — Показывай, где вещи Тамирии. Я ни за что не поверю, что твоя невеста отправилась знакомиться с богатой родней только в позорных обносках, хоть что-то человеческое у нее должно быть с собой. И заодно расскажешь, что это за заказы такие, от которых ни монетки на номер в захудалой гостинице нет, и кто этот Кривой Борх. А главное, скажи уже, как тебя зовут, жених.
— Пойдем, — он отвернулся и потопал в сарай. И уже там сказал, ткнув рукой в направлении котомки из такой же плотной дерюги, как штаны, и не обернувшись: — Дан. Адан Агидара.
— Агидара? — изумилась Аурелия. Вот так новости. Не только она здесь «та самая», но и он «тот самый». Бедный родственник не просто богатой кошелки, а владелицы всех столичных артефактных мастерских! Да, от такого шанса хваткая Тэмми отказаться попросту не могла. Никто бы не смог. Если он, конечно, не лопух. В смысле не Адан, да. И кстати, как же звали последнего магистра Агидара? После смерти которого артефактную империю начали раздирать на лоскуты многочисленные наследнички? Имени Аурелия не помнила, но вроде короткое. Может, и Адан. Или Аллен? До магистра этому Адану, конечно, как до Великой матери ползком на пузе, но чем демоны не шутят, с такой-то его силищей!
Он повернулся и повторил с вызовом:
— Агидара. Ты собиралась посмотреть вещи? Или переодеться? Мне выйти?
— Нет, сначала расскажи что к чему. Я хочу знать, во что ввязываюсь. Про Борха, — начала Аурелия, загибая пальцы, — про свои очень важные заказы, про то, как вышло, что наследник такого рода обретался до этого дня непонятно где. В общем, то, что было известно твоей Тамирии. Раз уж мы идем впечатлять старых кошелок, я должна быть готова.
— Ладно, — он уселся на те самые тряпки, о которых Аурелия до сих пор не могла подумать без омерзения. — Борх — владелец артефактной мастерской в Сеталье, я на него работаю. Добываю редкие компоненты. Платит он хорошо, но я откладываю, я же не приведу жену в комнату при мастерской, нужен свой дом. В дорогу взяли достаточно, ну, я так думал. Не рассчитал. Одному путешествовать, оказывается, очень сильно дешевле, чем с девушкой. Что еще? Про наследника? — Он скривился. — Настоящим наследником был Кайо Агидара, сын Люцинии. Моего отца звали Эктор Дартамиан. Они были друзьями. Я остался сиротой, Кайо меня усыновил. Прошлым летом он погиб. А эта старая кошелка только узнала, — он сплюнул. — Она его из дома выгнала, еще лет двадцать назад. А теперь ей стало интересно, что у него за наследник.
Рассказывал лохматый Адан по существу и без лирических отступлений, разве что эмоции скрыть не мог, когда говорил о своем приемном отце. А вот фамилия Дартамиан тоже оказалась знакомой. И точно встречалась в справочнике древнейших родов. Так что хоть с родным отцом, хоть с приемным этот придурок необученный деревенщиной не был. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что ж, бывает, но это вовсе не значит, что нужно сложить лапки и смириться, раз уж все так удачно получается. Дом. Мастерская. Жена. Добыча компонентов. О чем он вообще, когда перед носом маячит целая артефактная империя?! Агидара — это фамилия, которая обязывает, как ни посмотри!
