Часть первая
- Идёт! – раздался звонкий голос дежурного на карауле.
Чуть погодя со стороны галереи, соединявшей главное здание Корпуса Королевских Пажей с флигелем, где располагались спальни воспитанников, послышалось гулкое эхо шагов.
Тревога, как водится, мгновенно переросла в панику. Едва не застигнутые врасплох в самый разгар нешуточной баталии в игре в шарики, мальчишки торопливо собирали с пола шарики и в спешке рассовывали их куда придется. Кто запихивал в карманы курточек; кто в мешочки, которые крепились на ремнях на поясе; а были и такие, кто прятали пригоршни шариков за щеками. Чьи-то шарики выпали из прорехи в кармане и врассыпную покатились по каменным плитам. Поднялась ещё большая неразбериха, когда друзья бросились помогать собрать шарики, тогда как те успели закатиться под банкетки или под дверные пороги.
Гул шагов раздался уже у дверей галереи, и вспугнутые, как стайка воробьёв, мальчишки весёлой гурьбой кинулись прочь к дверям своих комнат.
Успеть нырнуть в постель и переждать грозу в спасительной тишине за задёрнутым пологом – может быть, и пронесёт, шансы один к тридцати. Надзиратель, который по предписаниям службы обходил комнаты воспитанников, из всех дверей приоткрывал одну или две, и не всегда обращал внимание на разбросанные на полу туфли или небрежно повешенный на спинку стула камзол.
Дисциплина, подчинение старшим по званию, прилежная учёба, служба в почётном карауле в королевском дворце, выездка лошадей, неукоснительное посещение занятий по фехтованию, соблюдение порядка в личных комнатах, дневной сон и радение к задаваемым урокам – вот немногие из святых постулатов положительного поведения отпрысков дворянских семей, принятых на обучение в Корпусе Королевских Пажей. Нарушителя любого из правил Устава Корпуса ждала неминуемая кара. Страшная и ужасная. А что на самом деле может оказаться более жутким и унылым, чем чтение отрывков из Писания во время обеда? И это в то время как твои товарищи за длинным общим столом с аппетитом набивают животы. Впрочем, за повторный проступок наказание могло быть куда более скверным. К примеру, чистка лошадей в королевских конюшнях или полировка старинных доспехов в арсенале. О самой суровой каре в виде ночной вахты в Церемониальном зале и вспоминать не стоит. Уж точно, не вслух - не накликать бы беды.
-Кто здесь? Не велено в послеобеденный час отрокам шуметь! - глухой голос бубнившего себе под нос человека в строгом чёрном камзоле принёс облегчение в души нерадивых воспитанников.
Это был не главный надзиратель Мальфлёр, а его второй помощник, капрал Лебодуэн, которого мальчишки попросту звали Папашей Андре за ворчливый, но добродушный характер.
Бывший канонир, инвалид, лишившийся ноги во время последней фландрской кампании, Андре Лебодуэн получил именной приказ о списании из королевской армии по состоянию здоровья и сделался одним из первых почётных пенсионеров армии его величества. Однако же, военное ремесло для него было призванием и делом всей жизни. Он любил службу и с радостью остался бы в рядах родного полка за неимением собственной семьи. Но, с одной-то ногой - куда там! Даже в наводчики при орудиях не взяли бы, да и на полковой кухне он скорее стал бы обузой, нежели помощником. Но вот же ш, когда вера в светлый образ судьбы и во блага почётной солдатской пенсии начала меркнуть, удача неожиданно улыбнулась старому канониру в лице маршала де Невиля. Его светлость был почётным командующим Лионского полка и подыскивал подходящего человека среди отставных солдат для службы в качестве надзирателя за воспитанниками Корпуса Королевских Пажей. Люди дисциплины и долга, перенёсшие на своих плечах все тяготы военных кампаний, закалённые службой старые вояки были в почёте у дворян из военной элиты, чьи сыновья получали начальное военное и общее образование в Корпусе под командованием самого Анри де Лоррена графа д’Аркура, Главного конюшего Франции. Так Лебодуэн, в чине отставного капрала канонирской роты Лионского полка, поступил на службу надзирателем в Корпусе Королевских Пажей.
К слову сказать, это был учебный пансион для сыновей из дворянских семей от девяти до пятнадцати лет. После выпуска из Корпуса пажи могли поступить на военную службу, и их официально принимали ко двору.
В числе обязанностей надзирателя был присмотр за воспитанниками. Особенно же за тем, чтобы те неукоснительно соблюдали строгий распорядок дня и расписание занятий. И, кроме того, за их поведением вне классов, то есть за порядком во флигеле, где находились спальные комнаты. И, как это ни было прискорбно для добряка Лебодуэна, который души не чаял в своих подопечных, в его обязанности входило и отправление исправительных наказаний, буде такие присуждены провинившимся. Правда, к этой части своей службы старый канонир относился с собственным пониманием о мерах строгости и резона. Как следствие, в качестве повинности наказанный был вынужден слушать бесконечные байки о войне за полировкой старых, изъеденных вековой ржавчиной доспехов в огромном зале арсенала или за натиранием воском паркета в фехтовальном зале.
Не любитель излишней муштры Лебодуэн с лёгкостью закрывал глаза на мелкие проступки мальчишек. И то, что, услышав гулкий стук его деревянной культи, они успевали разбежаться по комнатам, впопыхах собрав с пола шарики от запрещенной игры или спрятав между страницами книг рисованных бумажных солдатиков, вызывало лишь снисходительную улыбку на закопченном и обветренном лице бывалого солдата.
- Так, и что тут у нас? – негромко, с глухим покашливанием в кулак, заявил о своём приближении надзиратель, когда заметил чей-то силуэт, мелькнувший в полосе яркого солнечного света, пробивавшегося сквозь распахнутое по случаю весеннего тепла окно.
- Это вы, господин маркиз? И в который раз уже, а? - с сожалением в голосе выговаривал старый канонир и остановился в дверях коридора.
- Месье Андре! Я, это… Я просто, - Франсуа д’Аленкур маркиз де Виллеруа повернулся к нему и застыл.
Застигнутый на месте преступления возле начерченного мелком круга, который он тщетно пытался затереть носком туфли, он с чисто мальчишеской непосредственностью посмотрел в лицо надзирателя и пожал плечами. Куда труднее придумывать отговорки экспромтом, когда на тебя смотрят печальные карие глаза Папаши Андре. Ведь меньше всего он хотел застигнуть врасплох кого-нибудь из своих подопечных, и всякий раз старался шагать как можно медленнее и при этом громко стучал об пол деревянной культёй, а для пущей верности хрипло покашливал в ладонь.
- Никак забыть изволили, что сейчас время для послеобеденного отдыха? - задал наводящий вопрос Лебодуэн и по-доброму усмехнулся. - А я тут как раз до вашей милости, господин маркиз.
- Как это, до моей милости? – Виллеруа удивленно распахнул ярко голубые глаза, да так и остался с открытым ртом, сделавшись похожим на актера в греческой трагедии.
- Да-с. До вашей милости, никак иначе, - подтвердил Лебодуэн. - Вас снова отряжают в почетный караул, господин маркиз. И нечего тут волноваться. Это ж не на вопросы по греческим философиям на уроке господина Перкура отвечать. Постоите себе часика три при параде у покоев королевы. А даст Бог, так ничего и не случится. Никаких приёмов или аудиенций, - капрал по-отечески подмигнул растерявшемуся пажу. - Может, её величеству и вызывать к себе никого не вздумается. А тогда и вовсе никто не заглянет. Оне нынче редко из своих покоев выходят, её величество то есть. Сами знаете, не до того им.
Но, у Франсуа и в помине не было мыслей о том, чтобы огорчаться. Меньше всего он думал про обязанности, входившие в исполнение унылой повинности простоять три часа в почётном карауле в приёмном зале. О нет! Все помыслы юного маркиза устремились гораздо дальше от покоев Анны Австрийской и витали вокруг личной свиты короля, в которой состояли по большей части молодые дворяне его возраста. И вот если бы Людовику вздумалось нанести визит матери, да ещё и свиту позвать с собой, тех же де Вивонна и де Гиша, который недавно вернулся с войны - караул в приёмной обернулся бы весёлым времяпровождением за военными и галантными историями старших друзей. А может и за игрой в кости или даже в карты! Тут ведь еще, с какой стороны посмотреть - наказание это или нет, простоять в карауле в приёмной, когда там же твои друзья коротают время в ожидании. И ведь уже не раз Людовик спасал Виллеруа, одного из своих первых товарищей по детским играм, от утомительной и скучной караульной службы. Приказ короля сопровождать его назад в личные покои был равносилен божьей заповеди - даже сам грозный Месье Главный шталмейстер не посмел бы запретить пажу исполнять такое распоряжение.
- Ну-с, собирайтесь, месье. Форма должна быть парадной. Пажеской, стало быть, - не счёл лишним напомнить размечтавшемуся маркизу Лебодуэн и усмехнулся. От внимательного взгляда старого канонира не ускользнул радостный огонёк, зажегшийся в глазах маркиза.
Может, и следовало помянуть мимоходом о том, что, по слухам, король со своей свитой отбыл из Лувра в сторону Отеля де Суассон. Но, капрал только потёр затылок, шумно выдохнул и промолчал. К чему развенчать надежды юного пажа, если с ними на сердце он будет выполнять служебный долг веселее и энергичнее. Знал бы добродушный Папаша Андре, что у маркиза всегда был запасной план на тот случай, если король не явился бы с визитом к королеве-матери. Время караула в пустовавшей приёмной можно было скоротать и за игрой в шарики.
***
- Пять минут на сборы! Не дольше! - слышалось за его спиной, но Франсуа уже был таков, побежав в свою комнату.
Это была одна из нескольких отдельных спален, тогда как большинство воспитанников Корпуса делили комнаты на двоих. Не без усилий со стороны его почтенного отца, маршала де Невиля, комната досталась маркизу в единоличное распоряжение. А, прилегавший к ней чуланчик, в котором хранились сундуки с книгами, амуницией, гардеробом, несессерами, личными вещами и предметами гигиены являлся целиком и полностью вотчиной его камердинера Люка Жёди.
- Господин виконт де Труайя! Вам предписывается... - голос Папаши Андре затих где-то в конце длинного коридора, когда маркиз вбежал в комнату и захлопнул за собой дверь.
- Люк! Люк, скорее! Где ты?
Звать камердинера пришлось несколько раз, ибо, тот неукоснительно следовал всем постулатам эпикурейства, которые провозглашались как добродетели в парижском обществе. Во время послеобеденного отдыха и последующих самостоятельных занятий юных пажей, Люк Жёди никогда не терял времени. Он вдоволь отсыпался за те часы сна, которыми вынужден был пожертвовать ради службы юному господину. Ему приходилось вставать ни свет, ни заря, для того, чтобы приготовить сменное бельё на день, отпрессовать костюмы как минимум на две смены, накрахмалить кружевные воротнички с манжетами, выгладить ленты, рюши, отполировать до блеска туфли и кавалерийские сапоги, начистить шпагу, проверить амуницию, словом, переделать неисчислимое множество важных дел. Кроме того, требовалось натаскать воды, согреть её для умывания. И только после того, как всё это было готово, необходимо было разбудить и поднять из постели самого маркиза, чтобы приготовить его к выходу в должном виде к общему построению на утренней поверке. И всё это, не считая того, что каждое утро Жёди приходилось в самом буквальном смысле сражаться с гребнем и щёткой в руках, чтобы привести хоть в мало-мальски порядочный вид непослушную шевелюру маркиза.
- Изволили вернуться пораньше, месье? - прикрыв ладонью широкий зевок, спросил Люк, просунув голову в приоткрытую дверь чуланчика.
- Мне в караул, - отвечал Франсуа и принялся торопливыми движениями расстёгивать длинный ряд миниатюрных пуговиц на камзоле. - Помоги мне переодеться. В пажескую форму. Парадную.
- Стало быть, в королевских покоях в карауле будете? - констатировал очевидный вывод Жёди, не спеша на помощь. - Парадный, стало быть, камзол надобно? И какая удача, что я именно этот костюм нынче утром отпрессовал. Воистину, в моей интуиции наше спасение.
- Спасение будет, если я успею переодеться в три минуты, - прервал эти рассуждения Виллеруа и взялся за концы тесёмок на кружевном воротничке. - Помоги... Помоги же мне! А то ведь ей-ей порвутся. Папенька всё из твоего жалования выпишет, так и знай! - пригрозил он камердинеру, который всегда проявлял склонность к пространным рассуждениям.
- Только не это, господин маркиз!
Сонную развязность и лень как рукой сняло, Жёди тут же вышел из чуланчика и с утроенным усердием принялся развязывать перетянутые едва ли не намертво тесёмки драгоценных кружев на воротничке маркиза.
Через пять минут, как и приказано, наспех переодетый в парадный костюм, поверх которого он набросил короткий плащ, Виллеруа стоял в коридоре. Густые вихры его каштановых волос, для которых не хватило времени и терпения, были в полном беспорядке. Они закрывали шею и плечи маркиза, падали на лоб длинными вьющимися прядями. Дожидаясь Лебодуэна, Франсуа нетерпеливо сдувал непослушную челку со лба.
Сам Лебодуэн тем временем пристально оглядывал с головы до пят виконта де Труайя, которому удалось выйти на проверку первым.
- Годится, - послышался его одобрительный вердикт.
- А теперь вы, господин маркиз, - отставной капрал неторопливо зашагал по коридору, прихрамывая на культе, пока не остановился перед Виллеруа, чтобы также внимательно оценить его готовность.
- Рубашку втянуть в пояс. Плащ расправить. Нехорошо. Небрежность это, господин маркиз. Вопиющая небрежность, - и он с укоризной указал на короткий пажеский плащ. - А что это с боку на поясе? Вот подле шпаги что висит? Кошель нешто? В город удумали улизнуть? Или ещё чего?
Но, не было времени на то, чтобы выяснять, что именно было спрятано в туго набитом кошеле на поясе у Виллеруа. Из галереи послышались громкие голоса и тяжёлая поступь.
- Месье Мальфлёр здесь! - выкрикнул во весь голос дежурный паж.
- Так, Виллеруа и Труайя! Уже готовы? – влетев в коридор, вызвал пажей господин Мальфлёр, словно и не заметил, что оба уже стояли в коридоре.
Не дожидаясь ответа, он повернулся к высокому бородачу в форменном камзоле швейцарской гвардии.
- Господин сержант, пажи Королевского Корпуса поступают в ваше распоряжение, - отрапортовал Мальфлёр с подобострастным видом, тогда как швейцарец Дезуш, сержант роты личных телохранителей Анны Австрийской хмуро посмотрел на представленных ему пажей.
- Господа, следуйте за мной, - приказал он, не утруждая себя выговаривать слово в слово вежливые приветствия, полагавшиеся по случаю. Не глядя ни на кого, он развернулся, и зашагал обратно к галерее.
- Господин маркиз! – послышался сдавленный шёпот из-за спины, и Виллеруа обернулся. – Ваша шляпа. Шляпу-то забыли, месье!
Высунувшись из-за чуть приоткрытой двери, Люк протянул маркизу щегольскую широкополую шляпу с белоснежными перьями, которую тот быстро схватил и уже на бегу нахлобучил на голову.
Часть вторая
Весеннее солнце успело расщедриться теплом и заливало мягким золотистым светом широкий двор бывшего особняка Виронье, который занимал Корпус Королевских Пажей.
