Пролог

       
       Если долго слоняться вдоль улочек старого Лафайета, без цели и без особой надобности найти что-то определенное, можно случайно набрести на узкий неприметный переулок, уходящий в тупик прямо перед большим прудом. Точнее, это не пруд, а то, что осталось от попытки некогда облагородить берега байю. Это болото, которое раскинулось здесь ещё задолго до того, как первые поселенцы, креолы или кажун, как их шутливо прозвали за любовь к острым блюдам, приправленным перцем, облюбовали для себя этот клочок земной тверди. Так, посреди луизианских болот с красиво звучащим названием байю, появилось маленькое селение, вскоре разросшееся до масштабов довольно большого городка, гордо носящего имя французского генерала, сражавшегося в войне за Независимость.
       
       Старые ивы и кипарисы растут прямо из воды, испанский мох спутавшимися нитями свисает с их длинных ветвей, делая их похожими на поросших паутиной спящих вечным сном гигантов. Все это представляется нереальным и фееричным даже в солнечный день, а уж если вам довелось забрести в эти места в сумерках, то берегитесь. Не всему тому, что видят ваши глаза можно верить, и не всему, что вы не видите, но представляете себе, поддавшись суеверным страхам, не следует придавать значения. Переулок Аланвер потому и называется Переулком Наоборот, ведь там все не так, как должно быть. Там, мой дорогой путешественник, под сенью старых кипарисов вы и отыщете неказистый домик, со стенами, поросшими мхом, вьюном и диким виноградом так густо, что почти невозможно разглядеть каменную кладку. Нужно дотянуться до дверного кольца в форме костлявой руки со скрюченными пальцами, будто бы сложенными перед требовательным стуком. Но, для этого придется немного пошарить ладонью под листвой вьюна цвета меди и оборвать несколько нитей старой паутины, которая собирается в этих местах так быстро, что уже через некоторое время все снова будет выглядеть так, словно годами никто и не тревожил это место.
       
       Ну как, вам все ещё любопытно узнать, что ждет вас внутри? Ну, теперь уж поздно поворачивать вспять, ведь рука из чугунного сплава сама стучит костяшками в старую дощатую дверь. Металлический скрежет отпираемой щеколды отзывается зубной болью, а протяжный скрип несмазанных петель заставляет нервно поморщиться и зажмурить глаза перед кажущейся неизбежной катастрофой. Но, нет, все обошлось – дверь на месте, а перед нашим взором открывается сумрачная прихожая.
       
       Итак, входите же, не топчитесь там на пороге! Мадам Ру ждёт вас. Она рада всем посетителям. И тем, кто искал встречи с ней, и тем, кто случайно забрел в тупичок Аланвер и пришел к порогу ее дома, не зная, на что рассчитывать и кого повстречает там.
       
       Ну что же, хотите спросить Мадам про ожидающую вас судьбу или помнетесь на пороге, делая вид, что желали просто уточнить дорогу назад к центру города? Тщательно выбирайте, какой из всех вопросов, витающих в вашей голове в этот самый момент, вы действительно хотите задать. Ведь ответы уже известны, а карты таро готовы рассказать, что на самом деле привело вас в тупичок Аланвер. А уж поймёте ли вы смысл, скрытый в полученных ответах, будет ли он для вас путеводным - все зависит только от вас.
       

       Глава 1

       
       - И что, это все? – редактор журнала нетерпеливо отбросил в сторону отпечатанные на машинке листы.
       
       - Нет, сэр. Это только начало. Для затравки, так сказать. Чтобы вызвать читательский интерес, - отвечал молодой журналист, без особой надежды в голосе и проводил взглядом отложенные в сторону материалы.
       
       - Ну, что вы можете мне рассказать? Ну же, давайте, выкладывайте, что вам удалось разузнать об этой так называемой гадалке из Лафайета, - потребовал редактор, между тем, погрузившись в чтение колонки спортивных новостей «Трибуны Нового Орлеана»
       
       Мистер Юзерс, редактор журнала "Еженедельный Курьер" был настолько же обыденным и неприметным, как и его журнал. Подписчики давно уже перестали листать страницы «Курьера» дальше объявлений о продажах и некрологов. Если кто и выписывал его, так, то было всецело ради плотной газетной бумаги, которая была чертовски хороша в хозяйстве от мытья окон и зеркал до упаковки стекла и посуды. Да мало ли, еще для каких нужд, ведь рачительная хозяйка найдёт применение всему, даже кипе пожелтевших страниц журнала, за десятки лет сделавшегося частью обыденной рутинной жизни небольшого пригорода Лафайета. Редакция журнала давно уже не нанимала постоянных работников кроме редактора и наборщика текстов, журналисты сменялись регулярно и настолько часто, что их никто не помнил по именам. Так что, когда Саймон Уэст заглянул в контору «Еженедельного Курьера» насчёт вакансии, ему сразу же предложили место внештатного корреспондента. Он подписал контракт на полгода, и в бухгалтерии ему выписали чек на недельный аванс, случившийся очень кстати для молодого пока только подающего надежды выпускника филологического отделения Колледжа Свободных Искусств.
       
       Со своим первым заданием Саймон справлялся без труда, ведь для записи некрологов по строго разбитым шаблонам и тарифной сетке особых усилий и не требовалось. Однажды после полутора месяцев этой своеобразной переписи медленно и неуклонно пополнявшегося населения Центрального кладбища Лафайета, Саймон случайно обратил внимание на короткую приписку к одному из сопроводительных писем с заказом. Он тут же почувствовал веяние свежего ветерка долгожданных перемен в опостылевшей ему карьере ведущего колонки некрологов. Его заинтересовала история Лафайета. Точнее, биографии отшельников, живших в городке, на месте которого разросся современный город, людей, которые ещё века три тому назад избрали болота Луизианы для своего прибежища.
       
       Следует отметить, что Саймону стоило немалых трудов, и не только красноречия, но и фантазии для того, чтобы уговорить редактора согласиться дать ему направление для разработки новой темы. По надеждам молодого журналиста, эта тема могла со временем перерасти в постоянную рубрику журнала. И вот, он, окрылённый наконец-то свершившимся фактом - полученным впервые в его карьере самостоятельным журналистским заданием, отправился на поиски старожилов Лафайета. Уже через неделю у него были собраны первые материалы для пилотной статьи, а через месяц они переросли в целую серию заметок для предполагаемой рубрики. А ещё через два месяца редактор, скрепя сердце подписал контракт на повышение Саймона из внештатных сотрудников на постоянную работу в журнале в качестве ответственного за новый раздел «История Лафайета в лицах».
       
       После нескольких успешно опубликованных статей, в ходе сбора новых материалов Саймон прослышал о настоящей сенсации. Причем, не просто о сенсации на уровне их маленького «Еженедельного Курьера» с тиражом в тысячу экземпляров, продававшихся в качестве расходной бумаги, годной разве что для упаковки старой посуды! О нет, у этой сенсации были все шансы оказаться лакомым кусочком, на который польстились бы даже именитые журналы и ежедневные газеты из Батон-Ружа или Нового Орлеана. А дело было в следующем. В одном интервью с очередной пожилой знаменитостью Лафайета, Саймон услышал зацепившую его историю. Старушка, делившаяся с ним воспоминаниями о карьере покойного мужа, основателя бейсбольной команды городского университета, упомянула про некую Мадам Ру. Та была известной гадалкой, к ней приезжали за советом не только из соседних штатов Алабамы и Техаса, а со всего Восточного побережья вплоть до Нью-гемпшира. Заинтересовавшись этой самой Мадам Ру, Саймон долго собирал о ней сведения. Но поначалу, к своему разочарованию, не нашел ничего кроме слухов и полулегендарных историй. Одни уверяли его, что Мадам Ру это миф, такой же старый, как и кипарисы, что росли на месте некогда осушенного болота в центре Лафайета, другие утверждали, что бывали у Мадам, но так давно, что и позабыть успели, где она жила. И никто не знал, где искать ее, да и жива ли эта самая Мадам Ру, которую даже старики помнили из своих детских лет, как неувядающую, но повидавшую многое на своем веку старушку. Потребовался месяц на то, чтобы выудить из слухов хоть мало-мальски годную информацию для отчёта перед редактором. Но тот лишь махнул рукой и сказал, что для подобной статьи сгодится разве что раздел "Сказки на ночь" в журнале для молодых мамаш, и отправил Саймона нарыть информацию о футбольной команде Университета Лафайета, тех самых легендарных «Кажюнов», которые некогда лет двадцать тому назад выиграли турнир Южной Конференции университетов. Вот тогда-то, в поисках одного из ветеранов той легендарной команды, Саймон и забрел в затерянный и отрезанный от всего мира тупичок Аланвер, где под сенью старых кипарисов на берегу пруда затерялся коттедж одинокой старушки, которую в Лафайете и за его пределами знали как Мадам Ру. Случайно или нет, а знакомство со старушкой продвинуло не только застопорившуюся работу над статьей, но и помогло Саймону принять важные решения в собственной жизни. Спустя неделю после публикации статьи о «Кажюнах» он наконец-то получил приглашение от более крупного издательства в Батон-Руже, причём, речь шла и о переносе его собственной колонки «История в лицах», только уже не просто Лафайета, но всей Луизианы. Оставалось лишь расквитаться со старой редакцией и сдать последние материалы для «Еженедельного Курьера».
       
       - Ну, рассказывайте, - ещё раз повторил редактор, наконец-то удостоив Саймона своим драгоценным вниманием. - Впрочем, можете положить материалы на край стола. Я позже просмотрю и отберу, ежели найдется что-нибудь, годное для печати. Если там вообще есть хоть что-то интересное. Гадалка, хм, - он ещё раз глянул в лицо молодого человека поверх очков, поправил их на переносице и пристально посмотрел на него. – Что-то ещё?
       
       - Нет никакого материала. Я не справился с этой статьей, - солгал Саймон и, собрав листы с материалами, отступил к двери. - И вообще, я зашёл, чтобы уведомить вас о моем увольнении. Я не буду продлевать контракт. Я ухожу.
       
       - А, - коротко отозвался на эту новость редактор и снова уткнулся носом в свои записи. - Расчет получите у Марты в бухгалтерии, - не поднимая головы, напутствовал он уволившегося сотрудника.
       
       Саймон был рад освободиться от тяготившей его должности писателя колонки в увядшем еще задолго до его рождения журнале, а особенно же от работы составителя объявлений в разделе некрологов. Да, он слукавил насчёт статьи о Мадам Ру. Но, только потому, что не хотел продавать эту историю второсортному журналу, где ее вряд ли заметят среди объявлений о покупке спаниелей, замене масел для моторов и некрологов. И пусть призрак временного безденежья и маячил впереди, подобно дорожному плакату, гласившему о необходимости пристегиваться во время вождения, Саймон знал, что для него куда важнее была не сама публикация рассказов о Мадам Ру, а знакомство с этой незаурядной женщиной. Он надеялся, что долго ещё не соберёт необходимого для печати объёма информации, и это позволит ему чаще и надольше заглядывать в коттедж в затерянном тупичке старого Лафайета.
       

        Глава 2

       
       Солнечный полдень на исходе осени особенно красиво наблюдать в лесах, которые не только окружают Лафайет, но и вторгаются в пределы города. Стоит лишь уйти вглубь старинных улочек, и окажетесь среди поросших мхом и лианами старых кипарисов, лиственниц и неувядающих ив, полощущих свои гибкие длинные ветви в воде. Болота там повсюду. Их осушали, зарывали землёй, пытались даже перенаправить их притоки в другую сторону. Но, раз выбрав для себя эту местность, байю – луизианское болото навсегда остаётся здесь. Гуляя по красивым тропинкам, протоптанным вдоль берега, нужно бдительно следить за тем, куда ступает нога для следующего шага - твёрдая ли почва окажется под ботинком или зыбкая трясина, настолько похожая на твердь, что ошибиться проще простого.
       
       - Эй, милый! Что это ты удумал, ходить по болоту? В эдакой грязи увязнешь, ввек не выберешься, - послышался голос из зарослей ивняка.
       
       Молодой человек, одетый, как и все туристы в длинные до колен шорты, пёструю рубашку и шляпу панаму, вскинул руки от неожиданности и огляделся. Он не видел никого, но голос привыкший отдавать советы и распоряжения, повторил снова:
       
       - Что это ты удумал? Стой. Стой, говорю! Не двигайся. Стоишь на самой кочке. Сейчас я тебе шест перекину. Ох, несёт же нелёгкая этих любопытных проходимцев... Туристы, тоже мне.
       
       На фоне золотистой выцветшей на солнце листвы показалась фигура женщины. Она шла к кромке берега, опираясь на изогнутую чёрную палку, изобиловавшую глазками от срезанных сучьев. Пройдя ближе к самому концу тропинки, она постучала палкой впереди себя, проверяя, достаточно ли твёрдо, и ступила ещё на шаг вперёд. Затем она протянула палку к молодому человеку и кивком дала понять, что тот может довериться ей.
       
       - Спасибо, но я и сам бы справился, - ответил тот и, прежде чем одуматься, ступил вперёд. Под тяжестью его ноги зыбкая поверхность трясины закачалась и хлюпнула. Ботинок начал быстро уходить вниз, скрываясь в жидкой грязи.
       
       - Держи! - крикнула ему женщина и сунула палку прямо в руки. - Держи и, не мешкая, теперь ступай прямо ко мне. Не дожидайся, пока трясина засосет тебя по колено. Тогда уж выбраться будет непросто.
       
       Поверив ей на этот раз, молодой человек энергично схватился за конец палки, которая к его удивлению оказалась в весьма крепких руках. Он с трудом высвободил ногу из грязи и ступил на возвышавшуюся над водой кочку. Пока его вес держался на её мягкой поверхности, он успел перешагнуть дальше. Шаг, ещё один - шлёп, шлёп - и вот он оказался в дебрях ивняка. А помогавшая ему женщина продолжала тянуть его за собой, приговаривая:
       
       - Держись. Держись, милый. И не останавливайся. Вот так-то лучше.
       
       - Чёрт, ботинок! - с досадой воскликнул турист, но из вязкой грязевой каши ему удалось вытащить только босую ногу.
       
       - Брось! Его уже не вытащишь. А ежели и так, то после такой ванны, ни за что надеть не захочешь. Ступай вот сюда.
       
       - Там же кусты!
       
       - А ты напролом лезь. Знаю, что кусты. А у них корни крепкие, вот по ним и ступай. Ага, сюда.
       
       Выбравшись, наконец, на твёрдую почву, молодой человек с облегчением вздохнул и принялся отряхивать с себя брызги от грязи и воды, налипшие всюду сухие стебли и ивовые листочки. Всё это было безуспешно, так что, после нескольких попыток, он прекратил и с виноватым видом поводил по земле пальцами ноги, на которой все ещё красовался дырявый грязный носок.
       
       - А я вас знаю. Вы же та самая Мадам Ру! Я и шёл сюда, чтобы отыскать вас. Вот, друзья посоветовали идти до тупика. А я увидел в парке тропинку вдоль пруда, так и пошёл. Напрямик.
       
       - Ага, - усмехнулась Мадам Ру, постукивая перед собой палкой. - Пруд, как же. Это и есть настоящее болото. Никуда оно отсюда не делось. А тропинки здесь, хоть и подсохли после лета, да всё же желающих прогуляться по ним мало. Ну, коль ты меня искал, милый человек, то, милости прошу. Заходи в дом. Я воды согрею, кофе поставлю. И сандалии подыщем. Удумал тоже, в таких щегольских ботинках в наших топях гулять.
       
       Она повела его через густой пролесок к маленькой изгороди, отгораживавшей неширокую поляну, где красовались несколько цветочных клумб и ровно отмеренные грядки с весело торчавшими из земли зелёными хвостиками посадок.