Туманное утро
...Фонтенбло. Июль 1661.
Вообще-то весь июль тогда в 1661 году выдался дождливым и холодным, а в то утро в Фонтенбло царил такой непроглядный туман, что невозможно было разглядеть даже верхушки деревьев огромного парка и садов, опоясывающих старинный дворец. Казалось, будто бы весь свет исчез, а вместо него остались лишь клубы тумана, обманчиво прозрачные местами, но непроглядные и плотные так, что сквозь них невозможно что-либо увидеть. Это было утро прекрасное для тёмных или, как сказал бы известный при дворе шутник - маркиз де Лозен, - «туманных дел».
И уж кому захочется в такое сонное и располагающее ко сну и совершенному безделью утро продолжать затеянное глубокой ночью недоразумение!
И нет, дело было не в лени и даже не в отсутствии настроения, а в нежелании возвращаться к нелепости, в которую он оказался втянутым прежде, чем успел прийти в себя от праздничной эйфории и винных паров. И почему? Сколько бы Франсуа не спрашивал себя о причинах ссоры - он не мог отыскать даже самый жалкий аргумент, который оправдал бы охвативший его гнев и яростное желание покарать обидчика. Теперь же он сам себе казался обидчиком: зачем было отвечать на ворчливый тон его друга де Вивонна и уж тем более на колкости подзуживавшего их обоих де Лоррена?
«А может, а ну всё это дело?» - подумал маркиз, смотрясь в своё отражение. На розовых ещё после короткого сна щеках проступал светлый пушок, который и щетиной-то не назвать. Вытерев лицо насухо полотенцем, он отошёл от зеркала.
- И правильно! Какое бритьё в семнадцать-то лет, - глянув на него мимоходом, сказал камердинер, принесший свежее бельё из гардеробной. - Даже и пухом не назовёшь. Оставьте лезвие, ваша милость. Поранитесь только! Я, если нужно, сам побрею вам щёки.
Виллеруа обернулся и внимательно посмотрел на него. В его голове зародилась новая мысль: «А что, если и вовсе отправить на место встречи Люка? Пусть передаст записку. Изложить все, какие полагаются по такому случаю, извинения в ней и дело кончено!»
Но тут же прозвучал отрезвляюще холодный голос: «Нет, не так! Если это извинения, то их следует принести лично и высказать в лицо. Можно передать их через секунданта. Но где же де Невер? Он обещал! Он клялся, что ещё до рассвета предпримет шаги, чтобы помирить нас. Или все его уверения были всего лишь данью этикету? Формальное соблюдение правил? А на самом деле всё это ровным счётом ничего не значит?»
- А вот вы вздыхаете теперь, ваша милость. А ссору зачем затеяли? Будто за язык тянул вас кто? - негромко проворчал Люк, занявшись чисткой камзола для своего юного господина. - А вот ранят вас, что я тогда отцу вашему скажу? Герцог за такое не похвалит. А ну, как ещё и королю доложат? А доброхотов всегда найдётся два-три, а то и поболее! Да хоть бы и тот ваш новый друг, который секретарём у его величества поставлен. Де Курсийон. Не верю я ему. Он тихий и молчун. А значит, как пить дать, мысли все при себе держит. Таких вот молчунов следует сторониться.
- Люк, что туфли мои? Готовы уже? - не обращая внимания на ворчливые речи камердинера, Франсуа самостоятельно застегнул пуговицы на жилете и потянул за концы шарфа, накрученного вокруг шеи несколько раз. Ни поединок, никакое другое дело не могли бы отвлечь его внимания от заботы о своём внешнем виде. Да и как можно! А что, если в случае неудачи его понесут с места дуэли посторонние люди, и он будет выглядеть неопрятно? Недопустимой казалась даже сама мысль о том, что в его костюме могла быть хотя бы некоторая толика небрежности.
Он вернулся к зеркалу и осмотрел себя критическим взглядом. Всё выглядело безупречно. Вот только завязанный модным узлом шарф должен быть ещё немного взбит. А потом нужно вытянуть его за концы так, чтобы казалось, будто бы его завязывали на скорую руку под барабанный бой поднимающихся к генеральному сражению войск. Да! Вот так - это и есть так называемая военная небрежность, являющейся важнейшей чертой облика придворного! И нет, маркиз не слыл модным франтом! Строгое соблюдение порядка во внешнем виде придворного кавалера - без пяти минут офицера королевской гвардии - было нормой общего дворцового этикета.
- Какие туфли, ваша милость! Куда? Вы ж не с милой своей на свидание собираетесь, - урезонил его Люк и показал на лёгкие сапоги из тонкой кожи, выставленные у постели. - Вот, в самый раз будут. У них подошвы достаточно плотные, чтобы на траве не поскользнуться, и по ноге вам в пору. Будете драться, так хоть отвлекаться и под ноги смотреть не нужно. А то ж поскользнётесь в туфлях или о корень споткнётесь? Знаете, сколько несчастных исходов на дуэли было только потому, что обувь не та?
- Тебе-то почём знать? - не отворачиваясь от зеркала, спросил маркиз.
- А я-то что? Я ведь до того, как к вам поступить в служение, был младшим комнатным лакеем у молодого графа д’Арманьяка. Деверя вашего. А он-то тот ещё задира был в юности. Ну да, то всё больше шалости были. Однако же, скажу я вам, эти Арманьяки все одним миром мазаны - смутьяны и задиры! В драку готовы лезть по малейшему поводу, да и без повода тоже. Вот же и брат его меньший. Де Лоррен который. А? Не пробыл и неделю при дворе, а то ж в ссору ввязаться успел. Ну, хоть не против вашей милости. Вторым секундантом на дуэли де Роклора с племянником герцога де Креки. И ведь бедовая голова, ему-то меньше всех везёт - его одного тогда и ранили из всех. Вот помяните моё слово: попадет он снова в застенки к канцелярским! Да и вы туда же угодите, ваша милость, если беречься не будете.
- Ну, в этот раз, если и я попаду, так не один, - бодро возразил на эту длинную тираду Франсуа, натягивая сапоги. - О, стучат! Это наверняка де Невер! Проси его войти!
- Он не придёт.
Де Вивонн скосил безразличный взгляд на Маникана. Тот бесцельно бродил вдоль кромки берега, изредка останавливаясь и вглядываясь во мглу, затянувшую всю округу. Не говоря ни слова, де Вивонн приподнялся на локте и рассеянно посмотрел на противоположный берег озера туда, где виднелись острые макушки стриженных конусами кипарисов, нависших над сизой пеленой тумана.
Потянувшись, граф широко зевнул и снова откинулся на спину. Ожидание нисколько не тревожило его, как и то, что белокурые волосы рассыпались на мшистых, влажных от росы корнях сосны, возле которой он с удобством устроился, чтобы с толком скоротать время до назначенной встречи.
- Он не придет, - ещё раз сказал Маникан и поднял с земли плоский камешек.
Де Вивонн лениво повернул голову в его сторону и проследил взглядом за полётом камешка, который с громким плеском трижды подскочил над поверхностью воды, прежде чем утонуть.
- Он...
- Вы сейчас повторите это уже в третий раз, дорогой Маникан, - прервал его де Вивонн и протяжно зевнул.
- Но это так. Только зря ждём его.
- Я мог бы спокойно подремать, если бы вы не мешали, - проговорил де Вивонн и устремил взор на покачивавшуюся от дуновения лёгкого ветерка верхушку сосны.
- Я всегда говорил, что он избалованный мальчишка. Кто он? Всего-то сын высокопоставленного папеньки. Вот не был бы герцог воспитателем короля, то стали бы вы знаться с маркизом?
- Прежде всего, маркиз - друг короля. И мой друг, - ответил де Вивонн, обратив снисходительную усмешку к Маникану после того, как тот безуспешно попытался побить собственный рекорд по метанию камешков в воду.
- Но он не стал бы вашим другом, если бы не его отец, - настаивал шевалье, на что ответом была короткая усмешка графа:
- Вообще-то, я не с герцогом де Невилем в компании по ночам из Лувра сбегал и бедокурил. А с маркизом де Виллеруа.
Де Вивонн проявил завидное терпение в этом бессмысленном препирательстве просто от скуки, хотя фаланги на его левой руке уже давно зудели от желания выдать Маникану хороший удар в скулу, чтобы тот не оскорблял его слух глупыми инсинуациями насчёт дружбы с Виллеруа.
- Не понимаю, зачем только вы приняли его вызов, граф? - не унимался Маникан, не догадываясь, каким будет ответ на каждый новый вопрос.
- Я? - де Вивонн снова приподнялся на локте. - А разве он меня вызывал? Это вы вместе с де Лозеном начали кричать про оскорбительный тон. А ещё шевалье де Лоррен подвернулся некстати и подлил масла в огонь, когда брякнул за каким-то чёртом, что подобные слова смываются только кровью. Сами бы и дрались! А нам с маркизом и делить-то нечего, глупость какая-то.
- Так уж и нечего? А ничего, что он маркизу де Шале отбил у вас? - с ехидцей напомнил Маникан и запустил ещё один голыш в воду.
- Пустое. Мы с ней по-хорошему расстались ещё до того, как двор переехал из Лувра, - де Вивонн лениво махнул травинкой в попытке отогнать от себя назойливую муху. - Я, можно сказать, сам его ей и представил. И кстати, Маникан, а не вы ли ревнуете к маркизу эту девицу Монтале, фрейлину из свиты Мадам? Кажется, что за ней ухаживает и ваш закадычный друг Маликорн, разве это не так?
Выпад оказался не только внезапным, но и метким. Маникан действительно ревновал. И не только за своего друга Маликорна, который тщетно пытался восстановить былую нежную дружбу с мадемуазель де Монтале. Кроме того, немалую сердечную боль доставляло увлечение графа де Гиша подругой всё той же де Монтале, мадемуазель де Лавальер, к которой был неравнодушен сам Маникан. А вездесущий Виллеруа успел сдружиться с обеими девушками, да ещё и с такой лёгкостью и непосредственностью, словно он с детства ловил сачком бабочек в их компании в Блуа - на лужайках в парке старого дворца герцога Орлеанского!
- Этот маленький папенькин сынок всюду суёт свой нос! - в сердцах высказался Маникан и швырнул ещё один камень в воду. - И всюду мешает мне.
- Вот вы бы и дрались с ним, - широко зевая, ответил ему де Вивонн.
- Он бы не принял мой вызов, - парировал Маникан после секундной паузы, на что де Вивонн усмехнулся и поднял взгляд голубых глаз к небу: он-то знал, что рука у самого младшего из друзей короля была твёрже и половчее, чем у секретаря обер-камергера Маникана - вряд ли их поединок прошёл бы на равных!
- Боги, и я должен был подняться ни свет ни заря ради того, чтобы драться с другом, к которому не питаю никакой обиды! И это притом, что у него завистников - хоть пруд пруди! - патетически произнёс де Вивонн и с тихим смехом упал на спину.
- Я не завидую маркизу! - выкрикнул Маникан, но выражение его лица свидетельствовало обратное, и по всему было видно, что слова графа задели его за живое.
- Нет? А то я уж подумал, что вы завидуете ему ещё и потому, что я буду драться с ним, а не с вами, - де Вивонн приподнялся на локте и обратил холодный взгляд на секунданта. - Но, не смотря на то, что ваше положение недосягаемо ниже моего, шевалье, всё же, знайте - я ведь могу снизойти до вашего желания. И мы можем хоть сейчас скрестить шпаги, мой дорогой Маникан. Да хоть бы и не на дуэли, а просто так. Из одолжения вам - я готов размяться!
Со стороны аллеи послышались энергичные шаги и хруст сухих веточек, сминаемых под ногами человека, стремительной походкой шагавшего в их сторону.
- О! Что я слышу, господа? Ещё один вызов? Да вы просто ненасытны, де Вивонн! И я с радостью готов взять на себя роль вашего секунданта.
- Де Лозен! Тысяча чертей, и вы тут как тут! - де Вивонн и не подумал подняться при появлении маркиза. - Надо полагать, вы только того и ждали, когда хоть кто-нибудь заговорит о дуэли. Но не обольщайтесь - я всего лишь намеревался преподать урок шевалье. Если он, конечно же, не откажется.
Покрасневший до корней волос, Маникан глухо пробормотал что-то невразумительное и внезапно сделал вид, что пристально разглядывает фигуры, появившиеся на противоположном берегу озера.
- Ну, вот и славно, - де Вивонн сел, стряхивая с рукавов и плеч сосновые иголки и прошлогоднюю полуистлевшую листву.
- Я могу раздобыть ключи от фехтовального зала для ваших упражнений, господа. Одно только слово! - предложил де Лозен, никогда не отказывавший ни себе, ни другим в удовольствии хорошего поединка.
- А вот и они! Смотрите! - де Вивонн указал рукой на показавшуюся из тумана лодку, которая пересекала неподвижную, почти зеркальную гладь озера.
- Какая идиллическая картина - так и просится на холст! - заметил де Лозен, приставив ладонь к глазам, чтобы закрыться от солнечных лучей, внезапно пробившихся сквозь туман и облака. - Им только не хватает пары красивых девушек в этой лодке.
- Чёрт возьми! Вы только посмотрите! Это же де Виллеруа на вёслах... - грубо сплюнув себе под ноги, проворчал де Вивонн. - И о чём он только думает, этот шалопай? Нет, я отказываюсь драться с ним! Да что он вообще думал? А это кто с ним?
- По-моему, это де Невер. Ага, это он! Вон, машет нам, - ответил де Лозен и помахал в ответ Филиппу де Неверу, вставшему во весь рост на носу раскачивающейся лодки. - Вывалится в воду, как пить дать. Эй! Сюда, сюда, гребите!
Ни он, ни де Вивонн не заметили как и куда исчез Маникан. А шевалье поспешно ретировался, сначала скрывшись за кустами диких роз, разросшихся вдоль берега, отмечая старую тропинку для прогулок, а потом и вовсе побежал прочь по аллее, огибавшей всё озеро, в сторону большой лужайки.
- Доброе утро, господа! - по-мальчишески звонкий голос, раздавшийся над озером, прорезал утреннюю тишину. - Де Вивонн! Я рад вас видеть!
- Хм, кто бы сомневался, - буркнул Луи-Виктор, почувствовав в глубине души стыд за то, что не сумел замять ссору с одним из своих лучших друзей, всего-то поведясь на подтрунивания и шутки, которые мог бы пропустить мимо ушей.
Что требовало от них согласиться на этот поединок? Честь дамы, задетое чувство собственного достоинства или то, в чём труднее всего признаться даже самому себе - глупое упрямство и гордость? И нет, в эту минуту ему не хотелось слышать ничьих доводов. Ни за, ни против. Ни за что вообще! Луи-Виктор злился на весь мир. Но больше всего на себя самого! И вовсе не за оскорбление, которое он и не услышал в словах де Виллеруа, который, также как и он, поддался эмоциям и общему боевому настрою. Нет, дурацкое это дело - глупость, а не поединок чести!
- Кто должен приносить извинения? - глухо спросил он, посмотрев исподлобья на де Лозена.
- Что? - тот уже снимал свой красный гвардейский камзол, готовясь занять освободившееся место секунданта вместо исчезнувшего Маникана.
- Извинения.
Треснула разломленная надвое сухая ветка. Де Вивонн нетерпеливо пнул её носком сапога и повторил:
- Извинения. Кто должен приносить их? Мне до сих пор не приходилось на мировую идти. Драка и драка - чего думать. А сейчас не знаю… неправильно это. Не хочу и всё тут.
- А, понимаю, - серьёзно взглянув в скрытое в тени лицо Луи-Виктора, произнёс де Лозен. - Ну, тут такое дело - он вызвал. Ему свой вызов и отзывать! Вроде как. Но если извинения, то тут сложнее. Тогда это секундант должен приносить их. Но от вашего имени.
- А где Маникан?
- А зачем он вам? - де Лозен огляделся и с усмешкой показал на синюю точку, показавшуюся уже на противоположном берегу озера. - Вон, наверное, шпагу наточить побежал. Зачем же ещё.
- Правильно, зачем же ещё, - рассмеялся де Вивонн, наблюдая за стремительно исчезающей в утреннем тумане синей точкой.
...Фонтенбло. Июль 1661.
Вообще-то весь июль тогда в 1661 году выдался дождливым и холодным, а в то утро в Фонтенбло царил такой непроглядный туман, что невозможно было разглядеть даже верхушки деревьев огромного парка и садов, опоясывающих старинный дворец. Казалось, будто бы весь свет исчез, а вместо него остались лишь клубы тумана, обманчиво прозрачные местами, но непроглядные и плотные так, что сквозь них невозможно что-либо увидеть. Это было утро прекрасное для тёмных или, как сказал бы известный при дворе шутник - маркиз де Лозен, - «туманных дел».
И уж кому захочется в такое сонное и располагающее ко сну и совершенному безделью утро продолжать затеянное глубокой ночью недоразумение!
И нет, дело было не в лени и даже не в отсутствии настроения, а в нежелании возвращаться к нелепости, в которую он оказался втянутым прежде, чем успел прийти в себя от праздничной эйфории и винных паров. И почему? Сколько бы Франсуа не спрашивал себя о причинах ссоры - он не мог отыскать даже самый жалкий аргумент, который оправдал бы охвативший его гнев и яростное желание покарать обидчика. Теперь же он сам себе казался обидчиком: зачем было отвечать на ворчливый тон его друга де Вивонна и уж тем более на колкости подзуживавшего их обоих де Лоррена?
«А может, а ну всё это дело?» - подумал маркиз, смотрясь в своё отражение. На розовых ещё после короткого сна щеках проступал светлый пушок, который и щетиной-то не назвать. Вытерев лицо насухо полотенцем, он отошёл от зеркала.
- И правильно! Какое бритьё в семнадцать-то лет, - глянув на него мимоходом, сказал камердинер, принесший свежее бельё из гардеробной. - Даже и пухом не назовёшь. Оставьте лезвие, ваша милость. Поранитесь только! Я, если нужно, сам побрею вам щёки.
Виллеруа обернулся и внимательно посмотрел на него. В его голове зародилась новая мысль: «А что, если и вовсе отправить на место встречи Люка? Пусть передаст записку. Изложить все, какие полагаются по такому случаю, извинения в ней и дело кончено!»
Но тут же прозвучал отрезвляюще холодный голос: «Нет, не так! Если это извинения, то их следует принести лично и высказать в лицо. Можно передать их через секунданта. Но где же де Невер? Он обещал! Он клялся, что ещё до рассвета предпримет шаги, чтобы помирить нас. Или все его уверения были всего лишь данью этикету? Формальное соблюдение правил? А на самом деле всё это ровным счётом ничего не значит?»
- А вот вы вздыхаете теперь, ваша милость. А ссору зачем затеяли? Будто за язык тянул вас кто? - негромко проворчал Люк, занявшись чисткой камзола для своего юного господина. - А вот ранят вас, что я тогда отцу вашему скажу? Герцог за такое не похвалит. А ну, как ещё и королю доложат? А доброхотов всегда найдётся два-три, а то и поболее! Да хоть бы и тот ваш новый друг, который секретарём у его величества поставлен. Де Курсийон. Не верю я ему. Он тихий и молчун. А значит, как пить дать, мысли все при себе держит. Таких вот молчунов следует сторониться.
- Люк, что туфли мои? Готовы уже? - не обращая внимания на ворчливые речи камердинера, Франсуа самостоятельно застегнул пуговицы на жилете и потянул за концы шарфа, накрученного вокруг шеи несколько раз. Ни поединок, никакое другое дело не могли бы отвлечь его внимания от заботы о своём внешнем виде. Да и как можно! А что, если в случае неудачи его понесут с места дуэли посторонние люди, и он будет выглядеть неопрятно? Недопустимой казалась даже сама мысль о том, что в его костюме могла быть хотя бы некоторая толика небрежности.
Он вернулся к зеркалу и осмотрел себя критическим взглядом. Всё выглядело безупречно. Вот только завязанный модным узлом шарф должен быть ещё немного взбит. А потом нужно вытянуть его за концы так, чтобы казалось, будто бы его завязывали на скорую руку под барабанный бой поднимающихся к генеральному сражению войск. Да! Вот так - это и есть так называемая военная небрежность, являющейся важнейшей чертой облика придворного! И нет, маркиз не слыл модным франтом! Строгое соблюдение порядка во внешнем виде придворного кавалера - без пяти минут офицера королевской гвардии - было нормой общего дворцового этикета.
- Какие туфли, ваша милость! Куда? Вы ж не с милой своей на свидание собираетесь, - урезонил его Люк и показал на лёгкие сапоги из тонкой кожи, выставленные у постели. - Вот, в самый раз будут. У них подошвы достаточно плотные, чтобы на траве не поскользнуться, и по ноге вам в пору. Будете драться, так хоть отвлекаться и под ноги смотреть не нужно. А то ж поскользнётесь в туфлях или о корень споткнётесь? Знаете, сколько несчастных исходов на дуэли было только потому, что обувь не та?
- Тебе-то почём знать? - не отворачиваясь от зеркала, спросил маркиз.
- А я-то что? Я ведь до того, как к вам поступить в служение, был младшим комнатным лакеем у молодого графа д’Арманьяка. Деверя вашего. А он-то тот ещё задира был в юности. Ну да, то всё больше шалости были. Однако же, скажу я вам, эти Арманьяки все одним миром мазаны - смутьяны и задиры! В драку готовы лезть по малейшему поводу, да и без повода тоже. Вот же и брат его меньший. Де Лоррен который. А? Не пробыл и неделю при дворе, а то ж в ссору ввязаться успел. Ну, хоть не против вашей милости. Вторым секундантом на дуэли де Роклора с племянником герцога де Креки. И ведь бедовая голова, ему-то меньше всех везёт - его одного тогда и ранили из всех. Вот помяните моё слово: попадет он снова в застенки к канцелярским! Да и вы туда же угодите, ваша милость, если беречься не будете.
- Ну, в этот раз, если и я попаду, так не один, - бодро возразил на эту длинную тираду Франсуа, натягивая сапоги. - О, стучат! Это наверняка де Невер! Проси его войти!
***
- Он не придёт.
Де Вивонн скосил безразличный взгляд на Маникана. Тот бесцельно бродил вдоль кромки берега, изредка останавливаясь и вглядываясь во мглу, затянувшую всю округу. Не говоря ни слова, де Вивонн приподнялся на локте и рассеянно посмотрел на противоположный берег озера туда, где виднелись острые макушки стриженных конусами кипарисов, нависших над сизой пеленой тумана.
Потянувшись, граф широко зевнул и снова откинулся на спину. Ожидание нисколько не тревожило его, как и то, что белокурые волосы рассыпались на мшистых, влажных от росы корнях сосны, возле которой он с удобством устроился, чтобы с толком скоротать время до назначенной встречи.
- Он не придет, - ещё раз сказал Маникан и поднял с земли плоский камешек.
Де Вивонн лениво повернул голову в его сторону и проследил взглядом за полётом камешка, который с громким плеском трижды подскочил над поверхностью воды, прежде чем утонуть.
- Он...
- Вы сейчас повторите это уже в третий раз, дорогой Маникан, - прервал его де Вивонн и протяжно зевнул.
- Но это так. Только зря ждём его.
- Я мог бы спокойно подремать, если бы вы не мешали, - проговорил де Вивонн и устремил взор на покачивавшуюся от дуновения лёгкого ветерка верхушку сосны.
- Я всегда говорил, что он избалованный мальчишка. Кто он? Всего-то сын высокопоставленного папеньки. Вот не был бы герцог воспитателем короля, то стали бы вы знаться с маркизом?
- Прежде всего, маркиз - друг короля. И мой друг, - ответил де Вивонн, обратив снисходительную усмешку к Маникану после того, как тот безуспешно попытался побить собственный рекорд по метанию камешков в воду.
- Но он не стал бы вашим другом, если бы не его отец, - настаивал шевалье, на что ответом была короткая усмешка графа:
- Вообще-то, я не с герцогом де Невилем в компании по ночам из Лувра сбегал и бедокурил. А с маркизом де Виллеруа.
Де Вивонн проявил завидное терпение в этом бессмысленном препирательстве просто от скуки, хотя фаланги на его левой руке уже давно зудели от желания выдать Маникану хороший удар в скулу, чтобы тот не оскорблял его слух глупыми инсинуациями насчёт дружбы с Виллеруа.
- Не понимаю, зачем только вы приняли его вызов, граф? - не унимался Маникан, не догадываясь, каким будет ответ на каждый новый вопрос.
- Я? - де Вивонн снова приподнялся на локте. - А разве он меня вызывал? Это вы вместе с де Лозеном начали кричать про оскорбительный тон. А ещё шевалье де Лоррен подвернулся некстати и подлил масла в огонь, когда брякнул за каким-то чёртом, что подобные слова смываются только кровью. Сами бы и дрались! А нам с маркизом и делить-то нечего, глупость какая-то.
- Так уж и нечего? А ничего, что он маркизу де Шале отбил у вас? - с ехидцей напомнил Маникан и запустил ещё один голыш в воду.
- Пустое. Мы с ней по-хорошему расстались ещё до того, как двор переехал из Лувра, - де Вивонн лениво махнул травинкой в попытке отогнать от себя назойливую муху. - Я, можно сказать, сам его ей и представил. И кстати, Маникан, а не вы ли ревнуете к маркизу эту девицу Монтале, фрейлину из свиты Мадам? Кажется, что за ней ухаживает и ваш закадычный друг Маликорн, разве это не так?
Выпад оказался не только внезапным, но и метким. Маникан действительно ревновал. И не только за своего друга Маликорна, который тщетно пытался восстановить былую нежную дружбу с мадемуазель де Монтале. Кроме того, немалую сердечную боль доставляло увлечение графа де Гиша подругой всё той же де Монтале, мадемуазель де Лавальер, к которой был неравнодушен сам Маникан. А вездесущий Виллеруа успел сдружиться с обеими девушками, да ещё и с такой лёгкостью и непосредственностью, словно он с детства ловил сачком бабочек в их компании в Блуа - на лужайках в парке старого дворца герцога Орлеанского!
- Этот маленький папенькин сынок всюду суёт свой нос! - в сердцах высказался Маникан и швырнул ещё один камень в воду. - И всюду мешает мне.
- Вот вы бы и дрались с ним, - широко зевая, ответил ему де Вивонн.
- Он бы не принял мой вызов, - парировал Маникан после секундной паузы, на что де Вивонн усмехнулся и поднял взгляд голубых глаз к небу: он-то знал, что рука у самого младшего из друзей короля была твёрже и половчее, чем у секретаря обер-камергера Маникана - вряд ли их поединок прошёл бы на равных!
- Боги, и я должен был подняться ни свет ни заря ради того, чтобы драться с другом, к которому не питаю никакой обиды! И это притом, что у него завистников - хоть пруд пруди! - патетически произнёс де Вивонн и с тихим смехом упал на спину.
- Я не завидую маркизу! - выкрикнул Маникан, но выражение его лица свидетельствовало обратное, и по всему было видно, что слова графа задели его за живое.
- Нет? А то я уж подумал, что вы завидуете ему ещё и потому, что я буду драться с ним, а не с вами, - де Вивонн приподнялся на локте и обратил холодный взгляд на секунданта. - Но, не смотря на то, что ваше положение недосягаемо ниже моего, шевалье, всё же, знайте - я ведь могу снизойти до вашего желания. И мы можем хоть сейчас скрестить шпаги, мой дорогой Маникан. Да хоть бы и не на дуэли, а просто так. Из одолжения вам - я готов размяться!
Со стороны аллеи послышались энергичные шаги и хруст сухих веточек, сминаемых под ногами человека, стремительной походкой шагавшего в их сторону.
- О! Что я слышу, господа? Ещё один вызов? Да вы просто ненасытны, де Вивонн! И я с радостью готов взять на себя роль вашего секунданта.
- Де Лозен! Тысяча чертей, и вы тут как тут! - де Вивонн и не подумал подняться при появлении маркиза. - Надо полагать, вы только того и ждали, когда хоть кто-нибудь заговорит о дуэли. Но не обольщайтесь - я всего лишь намеревался преподать урок шевалье. Если он, конечно же, не откажется.
Покрасневший до корней волос, Маникан глухо пробормотал что-то невразумительное и внезапно сделал вид, что пристально разглядывает фигуры, появившиеся на противоположном берегу озера.
- Ну, вот и славно, - де Вивонн сел, стряхивая с рукавов и плеч сосновые иголки и прошлогоднюю полуистлевшую листву.
- Я могу раздобыть ключи от фехтовального зала для ваших упражнений, господа. Одно только слово! - предложил де Лозен, никогда не отказывавший ни себе, ни другим в удовольствии хорошего поединка.
- А вот и они! Смотрите! - де Вивонн указал рукой на показавшуюся из тумана лодку, которая пересекала неподвижную, почти зеркальную гладь озера.
- Какая идиллическая картина - так и просится на холст! - заметил де Лозен, приставив ладонь к глазам, чтобы закрыться от солнечных лучей, внезапно пробившихся сквозь туман и облака. - Им только не хватает пары красивых девушек в этой лодке.
- Чёрт возьми! Вы только посмотрите! Это же де Виллеруа на вёслах... - грубо сплюнув себе под ноги, проворчал де Вивонн. - И о чём он только думает, этот шалопай? Нет, я отказываюсь драться с ним! Да что он вообще думал? А это кто с ним?
***
- По-моему, это де Невер. Ага, это он! Вон, машет нам, - ответил де Лозен и помахал в ответ Филиппу де Неверу, вставшему во весь рост на носу раскачивающейся лодки. - Вывалится в воду, как пить дать. Эй! Сюда, сюда, гребите!
Ни он, ни де Вивонн не заметили как и куда исчез Маникан. А шевалье поспешно ретировался, сначала скрывшись за кустами диких роз, разросшихся вдоль берега, отмечая старую тропинку для прогулок, а потом и вовсе побежал прочь по аллее, огибавшей всё озеро, в сторону большой лужайки.
- Доброе утро, господа! - по-мальчишески звонкий голос, раздавшийся над озером, прорезал утреннюю тишину. - Де Вивонн! Я рад вас видеть!
- Хм, кто бы сомневался, - буркнул Луи-Виктор, почувствовав в глубине души стыд за то, что не сумел замять ссору с одним из своих лучших друзей, всего-то поведясь на подтрунивания и шутки, которые мог бы пропустить мимо ушей.
Что требовало от них согласиться на этот поединок? Честь дамы, задетое чувство собственного достоинства или то, в чём труднее всего признаться даже самому себе - глупое упрямство и гордость? И нет, в эту минуту ему не хотелось слышать ничьих доводов. Ни за, ни против. Ни за что вообще! Луи-Виктор злился на весь мир. Но больше всего на себя самого! И вовсе не за оскорбление, которое он и не услышал в словах де Виллеруа, который, также как и он, поддался эмоциям и общему боевому настрою. Нет, дурацкое это дело - глупость, а не поединок чести!
- Кто должен приносить извинения? - глухо спросил он, посмотрев исподлобья на де Лозена.
- Что? - тот уже снимал свой красный гвардейский камзол, готовясь занять освободившееся место секунданта вместо исчезнувшего Маникана.
- Извинения.
Треснула разломленная надвое сухая ветка. Де Вивонн нетерпеливо пнул её носком сапога и повторил:
- Извинения. Кто должен приносить их? Мне до сих пор не приходилось на мировую идти. Драка и драка - чего думать. А сейчас не знаю… неправильно это. Не хочу и всё тут.
- А, понимаю, - серьёзно взглянув в скрытое в тени лицо Луи-Виктора, произнёс де Лозен. - Ну, тут такое дело - он вызвал. Ему свой вызов и отзывать! Вроде как. Но если извинения, то тут сложнее. Тогда это секундант должен приносить их. Но от вашего имени.
- А где Маникан?
- А зачем он вам? - де Лозен огляделся и с усмешкой показал на синюю точку, показавшуюся уже на противоположном берегу озера. - Вон, наверное, шпагу наточить побежал. Зачем же ещё.
- Правильно, зачем же ещё, - рассмеялся де Вивонн, наблюдая за стремительно исчезающей в утреннем тумане синей точкой.
