Пролог
Что случилось на Королевской площади, остаётся на Королевской площади
Март 1661 г. Париж
- Он увёз мою сестру!
Панический возглас взорвал тишину уютного кабинета. Из деликатности князь Радзивилл собрался выйти, но дю Плесси-Бельер жестом остановил его. Опустив перо в чернильницу, маркиз посыпал песком законченное письмо, свернул лист втрое и, капнув воск из расплавленной над свечой палочки, приложил к нему печатку. Затем он поднялся из-за стола и подошёл к пылающему праведным гневом де Неверу.
- Так это была она?
Вопрос был задан тихо, но вовсе не затем, чтобы убедиться в ужасающей истине. Отметив отчаянье, сквозившее во взгляде юноши, дю Плесси-Бельер решил остановить истерику, чтобы предотвратить возможный скандал.
- Да, боже всемогущий! Этот каналья похитил её! - юный герцог кричал, смешивая французскую и итальянскую брань, при этом не обращая внимания на распахнутую дверь кабинета. - Да! Это была О...
- Не надо имён! - оборвал его маркиз и, резко схватив за руку, заставил юношу сесть, после чего захлопнул дверь.
- Да, это была она! - повторил Филипп, переводя умоляющий взгляд с маркиза на князя.
- А он - это тот господин в маске с ястребиным носом? - уточнил князь.
- Да! Это был он! Это Конде, я узнал его! - выпалил Филипп и, запустив тонкие пальцы в белокурый парик, сорвал его с головы и в сердцах отшвырнул на пустой табурет.
Оба его собеседника переглянулись между собой. Дю Плесси-Бельер с тяжелым вздохом провёл рукой по лицу, взгляд его синих глаз помрачнел. Однако он не спешил озвучивать свои мысли так же, как и Радзивилл, который оставался невозмутимым внешне, и только отбивал пальцами ритм по подоконнику.
- Мы должны спасти её! - воскликнул де Невер и патетически заломил руки над густыми каштановыми кудрями, готовый рвать их в исступлении. - Вы же знаете, что этот негодяй способен на всё... Он погубит мою сестру!
- Принц не лишён галантности, - произнёс Радзивилл, занявшись напитками, стоящими на столике у окна.
Он разлил арманьяк по бокалам и предложил выпить де Неверу и дю Плесси-Бельеру со словами:
- Насколько я успел узнать Его высочество, он - человек чести.
- Предатель! - выпалил Филипп и взмахом обеих рук едва не опрокинул протянутый ему бокал.
- Выпьем! После бурного вечера всем нам не достает ясности в головах, - посоветовал дю Плесси-Бельер и в качестве примера пригубил тягучую янтарную жидкость, - как и логики в суждениях.
- Как вы можете оставаться таким спокойным? - запал Филиппа не иссяк и после того, как он осушил свой бокал.
С силой поставив пустой бокал на стол, он вскочил на ноги и принялся ходить взад и вперёд, то и дело заламывая руки в жесте отчаяния:
- Он везёт её к границе. Может быть, пока мы тут рассуждаем, уже увёз её во Фландрию. Может, он уже... Или в Шантильи?
- Спокойствие, друг мой! - князь прервал бурный поток речи, вызванный страхом за сестру, и крепко обнял де Невера за худые плечи, заставив смотреть себе прямо в глаза. - Не станем предполагать самое худшее в человеке, который пока ещё не дал нам повода считать себя подлецом.
- Я не согласен с вами, князь, - заговорил дю Плесси-Бельер и кивнул де Неверу. - Да, принц не поступит бесчестно с дамой, равной себе по положению. С королевой. Или с принцессой крови, - он выдержал пылающий гневом взгляд герцога, - но любая другая особа в его глазах - всего лишь женщина.
Он замолчал и поправил перевязь со шпагой, а затем добавил:
- Из этого следует, что певица из Итальянской оперы, каковой вы представили на маскараде вашу сестру, всего лишь трофей в глазах принца. Не более того. Когда же...
- Этого не будет! - вскричал Филипп.
- Когда же выяснится, кто она, это сразу охладит его пыл, но вряд ли остановит от нанесения оскорбления, - холодно закончил свою мысль дю Плесси-Бельер и распахнул дверь кабинета. - Я намерен предотвратить это. Пока принц не знает, кто на самом деле находится в его руках, мы можем спасти положение.
- Положение? Я готов убить его, а не спасать!
Филипп первым выбежал в коридор, но грозный оклик дю Плесси-Бельера остановил его:
- Вы погубите её!
- Что? Как? Я?
Теряя контроль над собой под действием крепкого арманьяка, брат жертвы похищения был готов обрушить гнев на любого, кто встанет у него на пути.
- Вы останетесь, Филипп! Численность не сыграет нам на руку, но приведёт к шумихе, вследствие которой разразится скандал. Я еду один.
- Нет! Он же бандит и не посмотрит на то, кто она и кто вы!
- Принц даже не поймёт, кто похитил его трофей, - заявил дю Плесси-Бельер, завязывая на затылке шнурки полумаски, - а если и поймёт, то спишет это на наше с ним старое дело, - и совсем тихо добавил:
- Молитесь, чтобы он не узнал её вовсе.
- Я не могу отпустить вас одного. Как временный поверенный в делах принца, - князь Богуслав встал между молодыми людьми и мягко надавил ладонью на руку дю Плесси-Бельера, сжимающую эфес шпаги, - я обязан помешать принцу совершить поступок, который запятнает честь дамы и погубит его репутацию. Будь эта женщина хоть герцогиней, хоть примой Итальянской оперы - в глазах выборщиков в сейме Речи Посполитой этот поступок будет одинаково расценен как преступление. Более того, как грубое нарушение законов гостеприимства. Ведь все мы здесь являемся гостями мадам де Брэ, не так ли?
- Князь, к сожалению, в отношении законов гостеприимства ваш кандидат давно преступил все мыслимые границы, - возразил дю Плесси-Бельер, но позволил отвести свою руку от рукояти шпаги. - Что ж, едем!
- Я сейчас же велю заложить карету!
- Не время ждать! - вмешался де Невер. - Невозможно медлить и полагаться на галантность этого негодяя! Он предал моего дядю и королеву! Он предал самого короля!
Князь взглянул в лицо де Невера, и даже в темноте, царившей в коридоре, было видно, как сверкнули его серые глаза, но он с тем же хладнокровием произнёс:
- Мы отправимся верхом. Но вы же не хотите, чтобы я или маркиз привезли Великую графиню обратно в Париж поперёк седла, как отвоёванный трофей? Карету для её светлости пришлют в то место, которое я укажу.
- А вам известно, куда? - с недоверием спросил Филипп.
- Я сам оплатил аренду особняка вблизи дороги, - ответил Радзивилл. - Надеюсь, друзья мои, этот факт будет благополучно забыт впоследствии?
- Ничего этого не было, Ваше высочество, - согласился дю Плесси-Бельер и кивнул де Неверу, - мы не слышали этого из ваших уст. И если этот факт не вскроется каким-либо образом, мне не о чем будет сообщать королю.
- Разумеется.
Оставив де Невера наверху, дю Плесси-Бельер и Радзивилл спустились по лестнице для прислуги и вышли во двор. Князь ушёл в конюшню для того, чтобы распорядиться о карете и сборе своих людей. Зная несговорчивый характер Конде, он рассчитывал на успех стремительного налёта и похищения Алой маски, но вовсе не на то, что принц беспрекословно позволит вернуть её в Париж.
Франсуа-Анри шёл к коновязи, погружённый в мысли. Зачем, что подвигло графиню де Суассон на этот безумный поступок? Отправиться на маскарад, когда не прошло и двух недель после смерти её дяди, кардинала Мазарини! Риск быть узнанной под ненадёжной маской столь велик! С другой стороны, даже он не сумел разглядеть Великую графиню в скрывавшей лицо под алой маской дерзкой особе, которая не дала ни единого шанса на продолжение знакомства никому из круживших вокруг неё весь вечер поклонников. И нет, причиной тому была не разборчивость опытной и знающей себе цену примадонны, а гордость римлянки, готовой пронзить врага и себя кинжалом, чтобы не уступить свою честь.
- Безумство! - вырвалось у него, когда, вскочив в седло, маркиз перебрал повод и направил коня к воротам.
- Воистину! - согласился с ним князь. - Женщины способны на многое из того, о чём мы можем лишь фантазировать.
У Франсуа-Анри было что сказать на этот счёт, но бешеный галоп не располагал к философствованию. Всю дорогу до особняка, который нотариус парижской коллегии снял от имени Радзивилла, оба ехали молча. Каждому было что обдумать и взвесить, прежде чем с головой окунуться в эту авантюру. Похищение женщин из низшего сословия и даже дворянок не было из ряда вон выходящим событием, хотя и осуждалось законом как светским, так и церковным. Рассчитывать на снисхождение и тем более на благоразумие мятежного принца было глупо. Конде считал себя вторым по значимости лицом после короля, который в его глазах владел правом судить и миловать всего лишь формально. Каким образом убедить принца отказаться от притязаний на захваченный трофей в лице безвестной певички, какой представилась особа, явившаяся в Алой маске на маскарад в салоне матери дю Плесси-Бельера, Сюзанны де Брэ?
Мысленно князь перебирал аргументы, ища наиболее убедительные, чтобы воздействовать на Конде и избежать громкого скандала, который неизбежно приведёт к срыву договоренностей с выборщиками в сейме, до чьих ушей неминуемо дойдут слухи о нелицеприятном поступке претендента на корону Польши.
- Особняк вон там, за холмом, - князь указал на виднеющийся вдали огонёк.
- Вы постарались выбрать наиболее удалённое место для решения ваших дел, - оценил одинокое расположение старинного особняка дю Плесси-Бельер.
- Достаточно близко к Парижу, но в стороне от главной дороги.
- От той, по которой проедет королевский двор? - усмехнулся дю Плесси-Бельер.
- Да. И от дороги на Венсенн.
Об этом можно было и не упоминать, и маркиз лишь кивнул в ответ. Радзивилл не мог знать о том, что покойному кардиналу, даже когда на время тяжёлой болезни он поселился вдали от двора в замке Венсенн, докладывали не только о бурной светской жизни, которую князь вёл в Париже, но и о том, что он появлялся в салонах Сюзанны де Брэ и Дианы де Латур, где щеголял эрудицией в обществе одиозных философов - вроде де Сент-Амана и янсенистов, скрывающихся в тени литературных собраний. О том, что князь завязал переписку с польским и австрийским дворами и в ожидании папского вердикта о значимом для него личном вопросе вёл переговоры с Луи де Конде, несмотря на опалу последнего, Мазарини вплоть до последней недели его жизни докладывали первому. Более того, кардинал лично распорядился не чинить препятствий для встреч мятежного принца и князя. И не без оснований, ведь он надеялся на то, что Конде увлечётся идеей заполучить корону, пусть и в далёкой и неизвестной ему Речи Посполитой, о мироустройстве и законах которой он, как и остальные претенденты на трон, имел ничтожно малое представление.
***
Ворваться в окно ярко освещённой комнаты пришло им в головы одновременно. Оставив лошадей у одинокого дуба, растущего на перекрёстке дорог, дю Плесси-Бельер и Радзивилл прошли весь остаток пути по запорошенной снегом колее, оставленной колёсами недавно проехавшей кареты. Франсуа-Анри оценил остроумный план похищения неприступной красавицы в нанятой её спутником карете. Дерзость и готовность рискнуть всем, вплоть до жизненно важных вопросов, роднила Манчини и Бурбонов. Не потому ли Людовик был так сильно увлечён Олимпией?
Звон разбитого стекла смешался с криками и разбудившим сонную округу выстрелом из пистолета. Брызги выплеснутого на пол вина смешались с россыпью осколков, искрясь в свете яркого пламени в камине.
- Можете забирать её! - рявкнул Конде, правой рукой зажимая рану на рассеченном до крови виске, а левой указывая на замершую с пистолетом в вытянутой руке гостью поневоле.
- Господа, я ждала, что за мной приедут, но, право слово, через окно?! - в прорезях алой маски сверкнули чёрные, как опалы, глаза. - И что же, вы предложите мне бежать с вами? Променять одного похитителя на двух?
Неприкрытая издёвка в насмешливом приветствии больно уколола Франсуа-Анри. Теперь, когда Алая маска не прибегала к таинственному шёпоту, её голос вызвал в его сердце волнение.
- Сударыня, я приношу мои глубочайшие извинения за этот инцидент, - заговорил Радзивилл, но Конде резко перебил его:
- Прекратите! Извиняться перед второсортной певичкой? Чего ещё изволите? Забирайте её, сударь! - это относилось к дю Плесси-Бельеру, лицо которого всё ещё оставалось скрытым под маской.
- Не смейте! Вы посягнули на честь дамы, чего же больше? Не усугубляйте своего падения, пытаясь оскорбить и меня!
- Дамы?
У Луи де Конде были свои понятия в отношении женщин. Из всех женщин Франции в его глазах всего три особы были достойны его личного уважения - обе королевы: мать Людовика Анна Австрийская и его супруга Мария-Терезия, а также Анна Мария де Монпансье, приходившаяся ему и Людовику кузиной. Особа, выстрелившая в него из подвернувшегося ей по нелепой случайности пистолета, являлась одной из никчемных и слабых нервами и моралью созданий божьих, чьим уделом было жить в тени мужчины, удовлетворяя все его прихоти или устремления.
- Независимо от её положения, - заговорил Радзивилл, при этом почтительно поклонившись гордо вскинувшей подбородок Алой маске, - эта особа оказалась здесь явно не по своей воле. И этот поступок, мягко говоря, не красит репутацию дворянина, Ваше высочество.
- Что?
Удивление на этот раз объединило похитителя и его жертву: Конде и Олимпия воскликнули в один голос, и в их глазах сверкнула угроза.
- Я не француз и не подданный Его величества, - продолжал Радзивилл, не обращая внимания на потянувшуюся к перевязи со шпагой руку принца и кинжал, блеснувший в свободной руке Алой маски, тогда как отработавший свой выстрел пистолет тяжело упал возле подола её юбки.
- Я говорю лишь о законах Речи Посполитой и о законах чести и гостеприимства, которые, как я полагаю, одинаково чтят во всех уголках цивилизованной Европы, - договорил князь.
- Здесь есть только один закон, князь, - огрызнулся Конде, - и это - мой закон.
- Не могу с вами согласиться, - дю Плесси-Бельер встал между ними и с высоты своего роста посмотрел в лицо Конде, - здесь, как и в любом уголке Франции, правит закон короля.
- Кто говорит? - Конде пристально смотрел в его глаза.
- Маршал королевского двора, - представился Франсуа-Анри и сорвал свою маску.
- Вы? Снова вы! Арлекин двора Его величества! - на скуластом лице принца на какой-то момент мелькнуло подобие улыбки.
- Паяц, - тихо выдохнула Олимпия, осознав, что оказалась в шаге от ещё большей опасности, чем общество не признающего правил чести и королевских законов мятежника: ненавистный наперсник Людовика узнает её и будет шантажировать всю жизнь!
- Паяц, но не мерзавец! - обернувшись к ней, Франсуа-Анри дал понять, что расслышал нелестный эпитет в свой адрес. - Сударыня, мы отвезём вас в любое место, куда прикажете. И если у вас нет претензий к этому человеку, я предлагаю забыть этот вечер.
- Говорит закон короля? - процедил сквозь зубы Конде.
- Говорит маршал королевского двора, - с издёвкой поправила его Олимпия.
- Говорю я - Франсуа-Анри маркиз дю Плесси-Бельер, - ответил тот, - и я готов ответить за свои слова, когда вам будет угодно!
- Маркиз неровня принцу крови! - хмыкнул Конде. - Не обольщайтесь, я не приму ваш вызов. Как бы вам того не хотелось! Впрочем, если мы встретимся в сражении, я удовлетворю ваше желание отправиться к праотцам столь почётным образом.
