ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА ТЮИЛЬРИ
...Париж, Тюильри. Март, 1656 года.
Тяжёлые тёмно-фиолетовые тучи нависали над крышами города уже неделю. Дожди, смывшие с улиц остатки снега, обесцветили уныние последних дней зимы.
- Матерь божья! Неужто гроза? - перекрестилась молоденькая служанка, сидевшая с вязанием у постели сгоравшей от лихорадки девочки.
Настойчивый и громкий стук повторился, но это лишь отдалённо напоминало раскаты грома. Никакой грозы не было и в помине. Жаннетт отложила вязание, подошла к окошку и глянула на почерневшее небо. С приходом сумерек за окном быстро темнело, словно ночь торопилась вступить в свои права, не дожидаясь обычного часа.
- Ах! - молодая женщина замерла от неожиданности. - Боже святый, это ещё кто?
Из-за мокрого стекла сквозь дорожки от дождевых капель на неё смотрели голубые глаза, такие просящие, даже умоляющие, что сердиться на их обладателя было свыше её сил.
- Что это вы тут делаете, сударь? - строго спросила она, но из-за раскатов грома теперь уже самой настоящей грозы так и не расслышала ответ.
Однако, отчаянный взгляд юноши, забравшегося к окошку по приставной лестнице, был таким красноречивым, что догадаться о его просьбе было несложно.
- Да что уж там. Не лезть же вам теперь назад, да через весь сад по мокрой траве шлёпать к дверям, - подумала вслух добрая душа и потянулась к щеколде. - А ну как мадам Котийяр заглянет? Ох, несдобровать нам будет, сударь! Да-да, и мне, и вам, - говорила она, а голубые глаза продолжали смотреть в ответ с мольбой и надеждой. - Да что же я, не христианская душа? Да и не заглянет никто. К вечерней мессе ушли все они. Юную госпожу одну больной и оставили.
Уговорив таким образом и без того не слишком терзавшую её совесть, Жаннетт оттянула щеколду вниз и помахала молодому человеку, чтобы отодвинулся подальше от окна. Тот по-своему истолковал этот жест и в знак мольбы сорвал с головы шляпу и прильнул лбом к стеклу, намереваясь остаться хоть до скончания веков.
- Да что же вы нетерпеливый какой! Отодвиньтесь от окна, говорю же! - прикрикнула на него женщина, показав рукой, чтобы юноша отодвинулся и позволил отворить створку. - Ну, чего вам? Влезайте, скорее, чтобы вас из сада-то не заметили. Ух! А мокрый-то какой! Неужто, через двери пройти не могли? А что я скажу, если старшая камеристка войдёт?
Отворив створку, она отскочила, испугавшись сильного порыва ветра, который тут же принёс в комнату шум дождя и грохочущие раскаты, готовой разбушеваться грозы.
- Спасибо, мадемуазель! - молодой человек в коротком плаще и промокшем до нитки камзоле, сжимая в руке помятую шляпу с печально поникшим плюмажем, перекинул ногу через карниз и сел на него верхом.
Не успела добрая служанка охнуть при виде замызганных грязью панталон и туфель, а молодой человек уже перекинул вторую ногу и спрыгнул на пол, наспех отряхивая с себя брызги воды и грязи.
- Сударь, сударь! Прекратите трясти шляпой! - прикрикнула на него служанка и выхватила из рук не потерявший щегольской вид головной убор. - Вам бы обсушиться. Давайте, хоть плащ и шляпу над камином высушу. И камзол снимайте. Не то простудитесь, не ровён час. Вот и юная хозяйка моя лежит, бедняжка. Уже с неделю как в горячке.
- Простите, что я так. Без приглашения, - заговорил юноша, стеснительно проведя пятернёй по мокрым светло-каштановым волосам.
- Сударь! - перебила его служанка. - Это вторжение. Оно самое. Но, зная, что вы друг её высочества, я так и быть, отворила вам. Не держать же вас в грозу, да под дождём. Но вы должны тут же уйти. Скоро все вернутся с мессы. Мало ли кто заглянет.
- Но ведь никто не заглянет, Жаннетт! Я знаю, - возразил юноша и украдкой посмотрел в сторону задёрнутого наглухо полога постели. - Я в сад всю неделю приходил. И я часами стоял. Под окнами и там, дальше, за кустами. Я только вас видел. И ещё доктора. И одну даму.
- Мадам Котийяр, старшая камеристка, - подсказала Жаннетт. - Я вас знаю, сударь! Вы маркиз де Виллеруа, сын королевского гувернёра. Да? Тот самый Франсуа. Хозяйка о вас часто говорила. И что же это вы, сударь, по садам гуляете? Или службы у вас никакой во дворце нету?
- Как же нету, есть. Только она чаще по ночам. Я в пажеском карауле стою, - ответил Виллеруа, упустив несущественную в его глазах деталь, что в ночные караулы его отправляли в наказание за провинности.
- Ну, если обещаете вести себя скромно, можете сесть вон на тот табурет, - Жаннетт показала на скамеечку в изножии постели. - А я посмотрю, спит ли её высочество.
Франсуа послушно сел на скамеечку возле постели, наглухо закрытой плотными полинявшими от времени занавесями старинного балдахина в голубых с золотом узорах.
В тусклом освещении комната Генриетты Стюарт казалась ему ещё меньше и даже теснее, чем в прошлый раз. Тогда маркиз сопровождал Людовика и Филиппа, навещавших своих кузенов Генри и Генриетту, младших из детей казнённого короля Англии Карла Стюарта и королевы Генриетты Французской. Бедственное положение и скромная помощь, выделенная на содержание семьи и небольшого двора вдовствующей королевы Англии, которая нашла приют при дворе своего французского племянника, сказывались на всём состоянии дворца Тюильри, где их поселили. Но особенно разительно это было заметно во внутренних, так сказать, непарадных покоях. В комнате принцессы Генриетты, к примеру, из-за экономии на дровах, камин растапливали только с раннего утра, несмотря на стремительно черневшие от плесени углы на высоких потолках. А из множества канделябров, некогда сверкавших позолотой и новизной, лишь в двух горели всего по две свечи. Один канделябр стоял на столике с лекарствами у изголовья постели, а второй украшал сервант, на время болезни принцессы превратившийся в настоящий медицинский шкаф.
К Генриетте и в самом деле никто не заглядывал. Когда доктора объявили о лихорадке и ещё, о какой-то другой мудрёной хвори, то принцессу перестали навещать все кроме одной единственной фрейлины, служанки, исполнявшей обязанности и сиделки, и нянюшки, да изредка старшей камеристки, не считая строгого врача, который также как и вдовствующая королева, бежал из охваченной войной Англии.
- А что же королева, её матушка? - спросил маркиз, присев на краешек скамеечки.
- Её величество почти не выходит из часовни. Она в молитвах просит о милосердии, да что там... После того, как принц Генри сбежал к брату в Кёльн, так королева прийти в себя не может. Как будто весь свет ей не мил теперь. К дочери и то не заглядывала. Так видать, душа её томится. Болеет она за сына, испереживалась вся. Да уж, не пожелала бы я ни одной матери напастей таких, - заговорившись, Жаннетт не заметила, что Франсуа вытащил из-за пазухи маленькую книжку и уже с минуту или более листал её в поисках нужной страницы.
Подвесив плащ и шляпу на крючья над камином, Жаннетт подошла к изголовью постели и чуточку приоткрыла полог, чтобы взглянуть на забытую всеми принцессу.
- Спит, бедняжка. Вчера горела вся. Думали, что и ночи не переживёт. А вот нет же, жар ушёл. Теперь она спит, - ласково потрогав лоб Генриетты, Жаннетт отошла и задёрнула полог. - Но будить я её не стану. Доктор велел выспаться. Так что, сударь, обсохнете, и ступайте.
Она вернулась к окошку и проверила, плотно ли защёлкнула щеколду. Сильный порыв ветра качнул лестницу, приставленную к окну, и расшатал так, что она отлетела далеко от стены и упала на траву.
- Ого! Теперь и выйти никак, - сказал Виллеруа.
- Да я и так не отпустила бы вас назад спускаться по этой лестнице. Выдумали тоже! Есть выход через дверь для прислуги. Она в гардеробную её высочества ведёт. Там и пройдёте. Но вы погодите, сударь. Обсохните сперва. И кто бы поверил, что я вас впустила! Ох, снесут мою бедовую голову.
- Не снесут. Никто не узнает, - успокоил её Франсуа и просиял в улыбке. - А вот же! Нашёл!
- Чего нашли, сударь? - Жаннетт с интересом посмотрела на руки маркиза, в которых свободно умещалась карманная книжка.
- Я обещал её высочеству, что прочитаю ей одну сказку. Но Генриетта заболела, и вот, - пояснил он и посмотрел на плотную парчовую ткань полога. - Так я почитаю ей?
- Так спит же её высочество, не услышит вас. Чего ж вы ей читать будете? - хихикнула Жаннетт.
- А это волшебная сказка. Её и сквозь сон услышать можно.
- Ох, вам бы проповеди читать, сударь. Вон как уверенно говорите. Даже мадам Котийяр поверила бы вам.
- Я правду говорю, - улыбнулся на это Франсуа и поёрзал, устраиваясь на жёстком табурете.
Жаннетт заняла своё место на стуле у изголовья кровати и принялась за вязание. Франсуа читал с интересом и с таким поразительным выражением, будто театральный декламатор на сцене. Его голос то звучал тихо и таинственно, то подвывал, словно стая волков окружила путников в лесу, то вдруг он звенел, как сталь скрестившихся в поединке мечей. Он читал на многие голоса, на удивление похоже подражая разным людям. Жаннетт даже прыснула со смеху, услыхав голос старшего сына королевы Генриетты, принца Чарльза, а потом и дребезжание старческого голоса советника Гамильтона. Узнав в голосе тётушки, указавшей путникам дорогу в волшебный город, голос самой королевы Анны Австрийской, Жаннетт густо покраснела. А Франсуа продолжал читать, пока гроза за окном не стихла. Только дождь так и не переставал лить, барабаня крупными каплями по стеклу.
- Ох, сударь, времени-то сколечко! - всплеснула руками добрая служанка, заметив, как комната погрузилась во тьму и её глаза перестали различать рисунок вязания. - Пора уж вам! А то вот-вот старшая камеристка явится. И доктор придёт, проверить нашу больную.
Закончив очередную главу, Франсуа аккуратно загнул уголок странички, прикусив губу при мысли, как бы на это посмотрел его гувернёр, мэтр Жаколио. Уж точно, он не сказал бы доброго слова о таком отношении к драгоценному фолианту.
- Ну, тогда я пойду, - маркиз с сожалением посмотрел на закрытый наглухо полог постели.
- Всё ещё спит её высочество, - ответила на этот взгляд Жаннетт после того, как заглянула в щёлочку. - Но дышит ровно. Это хорошо. Значит, лихорадка отступила. Вы уж не волнуйтесь так, поправится её высочество.
Он отдала ему наполовину высохшие плащ и шляпу, и маркиз рассеянно зажал их под мышкой, даже не подумав надеть.
- А можно я ещё зайду? - спросил он, покраснев щеками, будто и сам подхватил лихорадку. - Почитать. Можно?
- Да я-то разве же могу разрешать или нет, сударь? Это я из-за грозы впустила вас. А ведь не положено так заявляться к юной особе. Сами знаете. У вас вон две сестры есть, господин маркиз.
- Но они же старшие особы, - с мальчишеским упрямством возразил Франсуа. - А мы с Генриеттой одних лет. Мы - друзья.
- Ну и что с вами делать? Меня-то в лучшем случае уволят. А ну как вас в тюрьму запрут? Вот на хлеб и воду за побег посадят! Ведь в пажах-то вы не по садам лазать учитесь, чай. Давайте так, сударь. Пройдите через гардеробную в коридор. А там направо и до лестницы ступайте. Она скрипучая и перила расшатанные, но не пугайтесь, выдержит. По ней спускайтесь в сад. Вот та дверь внизу, справа от окна, - Жаннетт показала в сторону дальнего угла сада. - Я у её высочества спрошу. Если будет ей угодно вас слушать, со сказками вашими, так приходите. Через ту дверь из сада войдёте. Я вам в окошко платочком посигналю. А нет, так и нет. Не стану я ничего затевать без согласия нашей юной госпожи.
- Замечательно! - обрадовался Франсуа и, спрятав томик со сказками за пазухой, поспешил за дверь.
Из гардеробной он вышел нескоро. Ему пришлось шарить впотьмах, почти вслепую нащупывая свободный проход между сундучками с платьем и составленными в беспорядке предметами домашней утвари. Добравшись до двери, Франсуа хотел выйти, когда из комнаты Генриетты послышались голоса. Мужской, уверенный в себе и строгий, женский такой же строгий, но менее уверенный и голос служанки. Подслушивать тайны врачебного осмотра было и страшно, и совестно. Франсуа почувствовал, как подошвы его промокших насквозь туфель едва не загорелись. Нет, следовало идти! А вот утром, при первом же удобном случае он улизнёт из корпуса и явится в сад. А вдруг Жаннетта сможет передать ему новости о Генриетте? Да хоть бы и в окошко. А если её высочеству станет лучше, так она сама его примет.
Почувствовав воодушевление, маркиз осторожно отворил дверь в коридор. Благо, собравшиеся у постели принцессы люди говорили так громко, что тихий скрип дощатых полов и дверных петель не уловил бы и самый чуткий слух.
В саду было темно и сыро. Холод тут же напомнил о себе, как только маркиз оказался снаружи. Ветер нещадно задувал под наброшенный на плечи плащ, развевая его за спиной, будто крылья огромной птицы. Шляпу пришлось держать обеими руками, чтобы её не сорвало с головы и не унесло прочь сильным порывом ветра. Преодолевая вихрь, круживший сорванные с деревьев голые ветки, Франсуа бежал по самой дальней дорожке, скрываясь в тени самшитов, пока не добежал до аллеи, ведущей к особняку Виронье, где размещался Корпус Королевских Пажей.
В часовне при особняке наверняка заканчивалась вечерняя месса, и нужно было успеть слиться с толпой других пажей, пока никто не заметил его отсутствие. В тёмных коридорах спального крыла, вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на мокрый плащ и помятую шляпу, маркиз собирался высушить их над камином у себя в комнате. На молчание Люка Жёди, его камердинера, можно было положиться. Он, хоть и замечал все проказы Франсуа, каждый раз соглашался с выдуманными на ходу оправданиями и не допытывался, что было на самом деле.
- Неужели над вами разверзлась крыша часовни, Виллеруа? - насмешливо спросил виконт де Труайя, паж всего годом старше Франсуа, заметив маркиза, когда тот поравнялся с ним и графом Данжюсом в галерее по пути из часовни в спальное крыло.
- Ага, - кивнул Франсуа, но, зная наперёд, что дотошный виконт захочет узнать правду и докопается до неё, не смотря ни на что, добавил. - Я стоял у стены во время мессы. А там окно распахнутое настежь. Видать, меня дождём и облило.
- Ну да! Как же, - ухмыльнулся де Труайя. - И хорошо же вас обдало. Со всех сторон.
- Что вы всё время следите? - вступился за маркиза Данжюс, юноша на два года старше Виллеруа, и похлопал его по плечу. - Уже и за девушкой ухаживать нельзя. Так ведь, маркиз? Ну-ну, можете просто промолчать. Мы всё понимаем. И будем немы, не так ли, виконт? - он больно ущипнул его за локоть. - А то ведь я никак не могу вспомнить имя той красотки. Не то, Луизон, не то Манон... Или всё-таки, Катрин?
- Идите вы к черту, Данжюс! - буркнул де Труайя, но был вынужден уступить под напором неприкрытого шантажа.
Он поспешил вперёд, а друзья переглянулись и, посмеявшись над его бегством, обнялись за плечи и так вразвалку добрели до спального крыла.
- Но в другой раз, маркиз, я бы на вашем месте обеспечил себе прикрытие, - сказал Данжюс, когда они пристроились в дальнем ряду каре пажей, построенных к вечерней перекличке. - А вдруг не успеете вернуться? Если что, так имейте в виду, я всегда могу откликнуться за вас.
- Вы? - удивился такой уловке Франсуа.
...Париж, Тюильри. Март, 1656 года.
Глава 1
Тяжёлые тёмно-фиолетовые тучи нависали над крышами города уже неделю. Дожди, смывшие с улиц остатки снега, обесцветили уныние последних дней зимы.
- Матерь божья! Неужто гроза? - перекрестилась молоденькая служанка, сидевшая с вязанием у постели сгоравшей от лихорадки девочки.
Настойчивый и громкий стук повторился, но это лишь отдалённо напоминало раскаты грома. Никакой грозы не было и в помине. Жаннетт отложила вязание, подошла к окошку и глянула на почерневшее небо. С приходом сумерек за окном быстро темнело, словно ночь торопилась вступить в свои права, не дожидаясь обычного часа.
- Ах! - молодая женщина замерла от неожиданности. - Боже святый, это ещё кто?
Из-за мокрого стекла сквозь дорожки от дождевых капель на неё смотрели голубые глаза, такие просящие, даже умоляющие, что сердиться на их обладателя было свыше её сил.
- Что это вы тут делаете, сударь? - строго спросила она, но из-за раскатов грома теперь уже самой настоящей грозы так и не расслышала ответ.
Однако, отчаянный взгляд юноши, забравшегося к окошку по приставной лестнице, был таким красноречивым, что догадаться о его просьбе было несложно.
- Да что уж там. Не лезть же вам теперь назад, да через весь сад по мокрой траве шлёпать к дверям, - подумала вслух добрая душа и потянулась к щеколде. - А ну как мадам Котийяр заглянет? Ох, несдобровать нам будет, сударь! Да-да, и мне, и вам, - говорила она, а голубые глаза продолжали смотреть в ответ с мольбой и надеждой. - Да что же я, не христианская душа? Да и не заглянет никто. К вечерней мессе ушли все они. Юную госпожу одну больной и оставили.
Уговорив таким образом и без того не слишком терзавшую её совесть, Жаннетт оттянула щеколду вниз и помахала молодому человеку, чтобы отодвинулся подальше от окна. Тот по-своему истолковал этот жест и в знак мольбы сорвал с головы шляпу и прильнул лбом к стеклу, намереваясь остаться хоть до скончания веков.
- Да что же вы нетерпеливый какой! Отодвиньтесь от окна, говорю же! - прикрикнула на него женщина, показав рукой, чтобы юноша отодвинулся и позволил отворить створку. - Ну, чего вам? Влезайте, скорее, чтобы вас из сада-то не заметили. Ух! А мокрый-то какой! Неужто, через двери пройти не могли? А что я скажу, если старшая камеристка войдёт?
Отворив створку, она отскочила, испугавшись сильного порыва ветра, который тут же принёс в комнату шум дождя и грохочущие раскаты, готовой разбушеваться грозы.
- Спасибо, мадемуазель! - молодой человек в коротком плаще и промокшем до нитки камзоле, сжимая в руке помятую шляпу с печально поникшим плюмажем, перекинул ногу через карниз и сел на него верхом.
Не успела добрая служанка охнуть при виде замызганных грязью панталон и туфель, а молодой человек уже перекинул вторую ногу и спрыгнул на пол, наспех отряхивая с себя брызги воды и грязи.
- Сударь, сударь! Прекратите трясти шляпой! - прикрикнула на него служанка и выхватила из рук не потерявший щегольской вид головной убор. - Вам бы обсушиться. Давайте, хоть плащ и шляпу над камином высушу. И камзол снимайте. Не то простудитесь, не ровён час. Вот и юная хозяйка моя лежит, бедняжка. Уже с неделю как в горячке.
- Простите, что я так. Без приглашения, - заговорил юноша, стеснительно проведя пятернёй по мокрым светло-каштановым волосам.
- Сударь! - перебила его служанка. - Это вторжение. Оно самое. Но, зная, что вы друг её высочества, я так и быть, отворила вам. Не держать же вас в грозу, да под дождём. Но вы должны тут же уйти. Скоро все вернутся с мессы. Мало ли кто заглянет.
- Но ведь никто не заглянет, Жаннетт! Я знаю, - возразил юноша и украдкой посмотрел в сторону задёрнутого наглухо полога постели. - Я в сад всю неделю приходил. И я часами стоял. Под окнами и там, дальше, за кустами. Я только вас видел. И ещё доктора. И одну даму.
- Мадам Котийяр, старшая камеристка, - подсказала Жаннетт. - Я вас знаю, сударь! Вы маркиз де Виллеруа, сын королевского гувернёра. Да? Тот самый Франсуа. Хозяйка о вас часто говорила. И что же это вы, сударь, по садам гуляете? Или службы у вас никакой во дворце нету?
- Как же нету, есть. Только она чаще по ночам. Я в пажеском карауле стою, - ответил Виллеруа, упустив несущественную в его глазах деталь, что в ночные караулы его отправляли в наказание за провинности.
- Ну, если обещаете вести себя скромно, можете сесть вон на тот табурет, - Жаннетт показала на скамеечку в изножии постели. - А я посмотрю, спит ли её высочество.
Франсуа послушно сел на скамеечку возле постели, наглухо закрытой плотными полинявшими от времени занавесями старинного балдахина в голубых с золотом узорах.
В тусклом освещении комната Генриетты Стюарт казалась ему ещё меньше и даже теснее, чем в прошлый раз. Тогда маркиз сопровождал Людовика и Филиппа, навещавших своих кузенов Генри и Генриетту, младших из детей казнённого короля Англии Карла Стюарта и королевы Генриетты Французской. Бедственное положение и скромная помощь, выделенная на содержание семьи и небольшого двора вдовствующей королевы Англии, которая нашла приют при дворе своего французского племянника, сказывались на всём состоянии дворца Тюильри, где их поселили. Но особенно разительно это было заметно во внутренних, так сказать, непарадных покоях. В комнате принцессы Генриетты, к примеру, из-за экономии на дровах, камин растапливали только с раннего утра, несмотря на стремительно черневшие от плесени углы на высоких потолках. А из множества канделябров, некогда сверкавших позолотой и новизной, лишь в двух горели всего по две свечи. Один канделябр стоял на столике с лекарствами у изголовья постели, а второй украшал сервант, на время болезни принцессы превратившийся в настоящий медицинский шкаф.
К Генриетте и в самом деле никто не заглядывал. Когда доктора объявили о лихорадке и ещё, о какой-то другой мудрёной хвори, то принцессу перестали навещать все кроме одной единственной фрейлины, служанки, исполнявшей обязанности и сиделки, и нянюшки, да изредка старшей камеристки, не считая строгого врача, который также как и вдовствующая королева, бежал из охваченной войной Англии.
- А что же королева, её матушка? - спросил маркиз, присев на краешек скамеечки.
- Её величество почти не выходит из часовни. Она в молитвах просит о милосердии, да что там... После того, как принц Генри сбежал к брату в Кёльн, так королева прийти в себя не может. Как будто весь свет ей не мил теперь. К дочери и то не заглядывала. Так видать, душа её томится. Болеет она за сына, испереживалась вся. Да уж, не пожелала бы я ни одной матери напастей таких, - заговорившись, Жаннетт не заметила, что Франсуа вытащил из-за пазухи маленькую книжку и уже с минуту или более листал её в поисках нужной страницы.
Подвесив плащ и шляпу на крючья над камином, Жаннетт подошла к изголовью постели и чуточку приоткрыла полог, чтобы взглянуть на забытую всеми принцессу.
- Спит, бедняжка. Вчера горела вся. Думали, что и ночи не переживёт. А вот нет же, жар ушёл. Теперь она спит, - ласково потрогав лоб Генриетты, Жаннетт отошла и задёрнула полог. - Но будить я её не стану. Доктор велел выспаться. Так что, сударь, обсохнете, и ступайте.
Она вернулась к окошку и проверила, плотно ли защёлкнула щеколду. Сильный порыв ветра качнул лестницу, приставленную к окну, и расшатал так, что она отлетела далеко от стены и упала на траву.
- Ого! Теперь и выйти никак, - сказал Виллеруа.
- Да я и так не отпустила бы вас назад спускаться по этой лестнице. Выдумали тоже! Есть выход через дверь для прислуги. Она в гардеробную её высочества ведёт. Там и пройдёте. Но вы погодите, сударь. Обсохните сперва. И кто бы поверил, что я вас впустила! Ох, снесут мою бедовую голову.
- Не снесут. Никто не узнает, - успокоил её Франсуа и просиял в улыбке. - А вот же! Нашёл!
- Чего нашли, сударь? - Жаннетт с интересом посмотрела на руки маркиза, в которых свободно умещалась карманная книжка.
- Я обещал её высочеству, что прочитаю ей одну сказку. Но Генриетта заболела, и вот, - пояснил он и посмотрел на плотную парчовую ткань полога. - Так я почитаю ей?
- Так спит же её высочество, не услышит вас. Чего ж вы ей читать будете? - хихикнула Жаннетт.
- А это волшебная сказка. Её и сквозь сон услышать можно.
- Ох, вам бы проповеди читать, сударь. Вон как уверенно говорите. Даже мадам Котийяр поверила бы вам.
- Я правду говорю, - улыбнулся на это Франсуа и поёрзал, устраиваясь на жёстком табурете.
Жаннетт заняла своё место на стуле у изголовья кровати и принялась за вязание. Франсуа читал с интересом и с таким поразительным выражением, будто театральный декламатор на сцене. Его голос то звучал тихо и таинственно, то подвывал, словно стая волков окружила путников в лесу, то вдруг он звенел, как сталь скрестившихся в поединке мечей. Он читал на многие голоса, на удивление похоже подражая разным людям. Жаннетт даже прыснула со смеху, услыхав голос старшего сына королевы Генриетты, принца Чарльза, а потом и дребезжание старческого голоса советника Гамильтона. Узнав в голосе тётушки, указавшей путникам дорогу в волшебный город, голос самой королевы Анны Австрийской, Жаннетт густо покраснела. А Франсуа продолжал читать, пока гроза за окном не стихла. Только дождь так и не переставал лить, барабаня крупными каплями по стеклу.
- Ох, сударь, времени-то сколечко! - всплеснула руками добрая служанка, заметив, как комната погрузилась во тьму и её глаза перестали различать рисунок вязания. - Пора уж вам! А то вот-вот старшая камеристка явится. И доктор придёт, проверить нашу больную.
Закончив очередную главу, Франсуа аккуратно загнул уголок странички, прикусив губу при мысли, как бы на это посмотрел его гувернёр, мэтр Жаколио. Уж точно, он не сказал бы доброго слова о таком отношении к драгоценному фолианту.
- Ну, тогда я пойду, - маркиз с сожалением посмотрел на закрытый наглухо полог постели.
- Всё ещё спит её высочество, - ответила на этот взгляд Жаннетт после того, как заглянула в щёлочку. - Но дышит ровно. Это хорошо. Значит, лихорадка отступила. Вы уж не волнуйтесь так, поправится её высочество.
Он отдала ему наполовину высохшие плащ и шляпу, и маркиз рассеянно зажал их под мышкой, даже не подумав надеть.
- А можно я ещё зайду? - спросил он, покраснев щеками, будто и сам подхватил лихорадку. - Почитать. Можно?
- Да я-то разве же могу разрешать или нет, сударь? Это я из-за грозы впустила вас. А ведь не положено так заявляться к юной особе. Сами знаете. У вас вон две сестры есть, господин маркиз.
- Но они же старшие особы, - с мальчишеским упрямством возразил Франсуа. - А мы с Генриеттой одних лет. Мы - друзья.
- Ну и что с вами делать? Меня-то в лучшем случае уволят. А ну как вас в тюрьму запрут? Вот на хлеб и воду за побег посадят! Ведь в пажах-то вы не по садам лазать учитесь, чай. Давайте так, сударь. Пройдите через гардеробную в коридор. А там направо и до лестницы ступайте. Она скрипучая и перила расшатанные, но не пугайтесь, выдержит. По ней спускайтесь в сад. Вот та дверь внизу, справа от окна, - Жаннетт показала в сторону дальнего угла сада. - Я у её высочества спрошу. Если будет ей угодно вас слушать, со сказками вашими, так приходите. Через ту дверь из сада войдёте. Я вам в окошко платочком посигналю. А нет, так и нет. Не стану я ничего затевать без согласия нашей юной госпожи.
- Замечательно! - обрадовался Франсуа и, спрятав томик со сказками за пазухой, поспешил за дверь.
Из гардеробной он вышел нескоро. Ему пришлось шарить впотьмах, почти вслепую нащупывая свободный проход между сундучками с платьем и составленными в беспорядке предметами домашней утвари. Добравшись до двери, Франсуа хотел выйти, когда из комнаты Генриетты послышались голоса. Мужской, уверенный в себе и строгий, женский такой же строгий, но менее уверенный и голос служанки. Подслушивать тайны врачебного осмотра было и страшно, и совестно. Франсуа почувствовал, как подошвы его промокших насквозь туфель едва не загорелись. Нет, следовало идти! А вот утром, при первом же удобном случае он улизнёт из корпуса и явится в сад. А вдруг Жаннетта сможет передать ему новости о Генриетте? Да хоть бы и в окошко. А если её высочеству станет лучше, так она сама его примет.
Почувствовав воодушевление, маркиз осторожно отворил дверь в коридор. Благо, собравшиеся у постели принцессы люди говорили так громко, что тихий скрип дощатых полов и дверных петель не уловил бы и самый чуткий слух.
В саду было темно и сыро. Холод тут же напомнил о себе, как только маркиз оказался снаружи. Ветер нещадно задувал под наброшенный на плечи плащ, развевая его за спиной, будто крылья огромной птицы. Шляпу пришлось держать обеими руками, чтобы её не сорвало с головы и не унесло прочь сильным порывом ветра. Преодолевая вихрь, круживший сорванные с деревьев голые ветки, Франсуа бежал по самой дальней дорожке, скрываясь в тени самшитов, пока не добежал до аллеи, ведущей к особняку Виронье, где размещался Корпус Королевских Пажей.
В часовне при особняке наверняка заканчивалась вечерняя месса, и нужно было успеть слиться с толпой других пажей, пока никто не заметил его отсутствие. В тёмных коридорах спального крыла, вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на мокрый плащ и помятую шляпу, маркиз собирался высушить их над камином у себя в комнате. На молчание Люка Жёди, его камердинера, можно было положиться. Он, хоть и замечал все проказы Франсуа, каждый раз соглашался с выдуманными на ходу оправданиями и не допытывался, что было на самом деле.
***
- Неужели над вами разверзлась крыша часовни, Виллеруа? - насмешливо спросил виконт де Труайя, паж всего годом старше Франсуа, заметив маркиза, когда тот поравнялся с ним и графом Данжюсом в галерее по пути из часовни в спальное крыло.
- Ага, - кивнул Франсуа, но, зная наперёд, что дотошный виконт захочет узнать правду и докопается до неё, не смотря ни на что, добавил. - Я стоял у стены во время мессы. А там окно распахнутое настежь. Видать, меня дождём и облило.
- Ну да! Как же, - ухмыльнулся де Труайя. - И хорошо же вас обдало. Со всех сторон.
- Что вы всё время следите? - вступился за маркиза Данжюс, юноша на два года старше Виллеруа, и похлопал его по плечу. - Уже и за девушкой ухаживать нельзя. Так ведь, маркиз? Ну-ну, можете просто промолчать. Мы всё понимаем. И будем немы, не так ли, виконт? - он больно ущипнул его за локоть. - А то ведь я никак не могу вспомнить имя той красотки. Не то, Луизон, не то Манон... Или всё-таки, Катрин?
- Идите вы к черту, Данжюс! - буркнул де Труайя, но был вынужден уступить под напором неприкрытого шантажа.
Он поспешил вперёд, а друзья переглянулись и, посмеявшись над его бегством, обнялись за плечи и так вразвалку добрели до спального крыла.
- Но в другой раз, маркиз, я бы на вашем месте обеспечил себе прикрытие, - сказал Данжюс, когда они пристроились в дальнем ряду каре пажей, построенных к вечерней перекличке. - А вдруг не успеете вернуться? Если что, так имейте в виду, я всегда могу откликнуться за вас.
- Вы? - удивился такой уловке Франсуа.
