Саманта рассказала мне об этом на третьем свидании. Мы смотрели фильм, прижавшись друг к другу на диване, и я потянулся, чтобы поцеловать ее. Но она не дала это сделать, выставив ладонь.
— Тебе нужно кое-что знать, — сказала моя новая знакомая.
Я приготовился услышать что-то о неготовности к серьезным отношениям, и мое сердце упало, потому что во мне вовсю бурлила влюбленность.
— Хорошо, — с горечью произнес я.
— У меня чужое лицо, — сказала Саманта.
Я ничего не понял и собирался рассмеяться, но она абсолютно серьезно повторила:
— У меня не свое лицо.
— Это метафора или что?
— Нет. Мое лицо чужое в буквальном смысле этого слова. Смотри внимательно.
Она подняла подбородок и провела пальцем по линии челюсти.
— Смотри сюда.
Я пригляделся и увидел едва различимый шов. Со скул он уходил в закрытую волосами область шеи.
— Не спрашивай меня, почему и как. Я не могу тебе сказать. Но если для тебя это проблема, то уйди прямо сейчас. Ты мне нравишься, и я хочу сделать в наших отношениях следующий шаг, поэтому данный вопрос подлежит обсуждению.
— Ладно, — сказал я, не понимая, что происходит. — Не проблема. Что с того, что у тебя чужое лицо? Кого это волнует? Оно выглядит хорошо.
— Есть кое-что еще. Раз в день, обычно вечером, мне приходится снимать это лицо и дезинфицировать его изнутри. Если я этого не сделаю, оно сгниет. Это занимает около часа, плюс-минус, в зависимости от того, как прошел мой день. В это время ты не должен смотреть на меня. Никогда. Понимаешь? Ты не должен знать, как я выгляжу на самом деле.
— Да. Понял, — выдавил я из себя, окончательно сбитый с толку.
Саманта встала.
— Тогда сиди здесь, а я пойду в ванную и займусь всем этим. Заодно еще раз подумаешь обо всем. Если я вернусь и застану тебя, это будет здорово. Но если ты уйдешь, я пойму.
Потом она повернулась и пошла. Я услышал, как дверь ванной закрылась изнутри.
Сидел на диване и думал. Это что, какая-то шутка? А что, если правда? Вдруг с ней произошел несчастный случай, и она вынуждена носить толстый слой грима, чтобы скрыть уродство? Но если это на самом деле так, я бы никогда не узнал, потому что внешне ее лицо выглядело совершенно естественно. Никаких признаков косметики. Интересно, а ее можно целовать?
Мне очень нравилась Саманта. Она была умной, забавной и красивой. Но была ли эта красота настоящей? И имеет ли это значение, «настоящая» красота или нет? Стоит ли мне вообще беспокоиться об этом?
Когда она вышла из ванной и увидела меня, то сразу заулыбалась. Я тоже улыбнулся. Я был бесконечно влюблен в нее.
Мы встречались еще около месяца, потом съехались и решили пожениться.
У нас были совершенно нормальные отношения, типичные для двух влюбленных молодых людей, строящих совместную жизнь. Днем я вообще не думал о ее лице. Оно выглядело совершенно естественно, и только с определенного ракурса можно было уловить едва различимый переход в районе нижней челюсти.
Но каждый вечер перед сном Саманта закрывалась в ванной — иногда на час, иногда на два — и чистила внутреннюю сторону лица. Любопытство постоянно преследовало меня. Я лежал в постели и гадал, что же находится под этим лицом. Несколько раз был близок к тому, чтобы ворваться к ней, но так и не сделал этого.
Я никогда не задавал ей вопросов, а она не рассказывала историю, стоящую за этим. Мы жили, словно это было в порядке вещей.
Разумеется, никому из друзей я тоже ничего не говорил. Не то чтобы она просила меня этого не делать. Я просто считал, что это никого не касается.
За исключением одного раза, когда я нажрался на мальчишнике перед нашей свадьбой.
Мы арендовали несколько гостевых домиков, где и провели ночь, уничтожая запасы спиртного и покуривая травку. Все отключились, только мы с Крисом еще как-то держались на ногах. Вышли развеяться, поглядеть на тихоокеанские волны, разбивающиеся о скалы.
Крис был моим лучшим другом, и я доверял ему, как брату. Мы выросли вместе, часто виделись во время учебы в колледже и проводили вместе каникулы. После учебы разъехались в разные города, но продолжали поддерживать контакт.
Стоя там, на скалах, я рассказал Крису о лице Саманты. Сначала он подумал, что я шучу. Потом у него появилась тысяча вопросов, на которые я не знал ответа.
— Что у нее под этим лицом?
— Не знаю, Крис. Не знаю.
— Разве незнание не сводит тебя с ума?
Я пожал плечами.
— Мы многого не знаем. Например, я не знаю, что происходит, когда мы умираем.
— Но она собирается стать твоей женой. А ты даже не знаешь, как она выглядит. Я думаю, тебе стоило бы разок взглянуть. Ты можешь установить в ванной скрытую камеру. Потом посмотришь и все узнаешь.
Я вздохнул.
— Да, это сводит меня с ума. Но она сказала, что я никогда этого не увижу. Надо уважать ее выбор, даже если лично мне это не нравится. Я очень ее люблю.
Крис ничего не ответил, а потом мы вернулись к воспоминаниям о прежних временах. Не заметили, как наступил новый день.
Крис приехал в наш город по делам и планировал зайти в гости на выходные. С того разговора на скалах прошло четыре года. За это время мы с Самантой ни разу не поднимали тему ее лица.
Все произошло в субботу вечером. Я, Саманта и Крис отдыхали на заднем дворе, запивая пивом жареные стейки, когда мне с работы пришло сообщение.
— Черт возьми, — простонал я. — Придется ехать в офис.
— Серьезно? — спросила Саманта, приподняв бровь. — В субботу вечером?
— Приперся наш самый большой клиент, детка. Извини.
— И ты не боишься оставлять меня одну в обществе Криса? — шутливо спросила она.
Крис улыбнулся. Я тоже. Потом отошел в сторону, чтобы сделать звонок, а Крис и Саманта зашли внутрь.
Минут через десять я услышал крики. Мой лучший друг и моя жена вопили от ужаса. Я бросил телефон и побежал в дом. Из коридора заметил, что дверь в ванную открыта.
— Не входи! — закричала Саманта. — У меня нет лица! Вызови скорую! Он посмотрел! Его еще можно спасти!
Это привело меня в отчаяние, и я хотел броситься в ванную, но внезапно понял, что это будет ошибкой. Мне стало ясно, что Саманта не хотела, чтобы я смотрел на ее настоящее лицо, не из тщеславия, а ради моей же безопасности.
Крис, шатаясь, вышел из ванной. Он держал в руках скрепку, которую использовал, чтобы открыть замок. Теперь он тыкал ею себе в глаза, выкрикивая всякую чушь. Он был явно не в себе, и мне было страшно смотреть, как он себя калечит.
— Вызови скорую! — снова закричала моя жена. — И не заходи сюда!
Я побежал обратно во двор, где бросил свой телефон. Мой клиент все еще был на линии, и спрашивал, что происходит, что за крики. Я отключился от него и набрал 911.
Когда приехали врачи, Крис бился в припадке в коридоре. Саманта гладила его по голове, рыдая. Ее лицо было на месте, но она все сделала наспех, что бросалось в глаза.
Мой лучший друг сейчас находится в психиатрической больнице. Он полностью ослеп. Врачи настроены оптимистично. Они говорят, что его состояние временное, но не могут понять, что стало причиной.
Я не сказал им, что произошло. Никто не поверит, что один взгляд на «настоящее» лицо моей жены может свести человека с ума.
Саманта находится в своем обычном состоянии. Все также моет внутреннюю часть лица, хотя и не так регулярно, и когда она надевает его обратно, оно садится не очень ровно.
Я говорил жене, что это не ее вина. И что Крис знал, что никому не позволено смотреть на это. Знал, но ворвался в ванную. Он сам себя сгубил.
Что касается меня, я делаю все возможное, чтобы держать себя в руках. Но знаете, что странно? Несмотря на случай с Крисом, мне все еще любопытно, как выглядит настоящее лицо моей жены. Даже больше любопытно, чем раньше. И боюсь, что наступит момент, когда я не смогу сдержаться.
— Тебе нужно кое-что знать, — сказала моя новая знакомая.
Я приготовился услышать что-то о неготовности к серьезным отношениям, и мое сердце упало, потому что во мне вовсю бурлила влюбленность.
— Хорошо, — с горечью произнес я.
— У меня чужое лицо, — сказала Саманта.
Я ничего не понял и собирался рассмеяться, но она абсолютно серьезно повторила:
— У меня не свое лицо.
— Это метафора или что?
— Нет. Мое лицо чужое в буквальном смысле этого слова. Смотри внимательно.
Она подняла подбородок и провела пальцем по линии челюсти.
— Смотри сюда.
Я пригляделся и увидел едва различимый шов. Со скул он уходил в закрытую волосами область шеи.
— Не спрашивай меня, почему и как. Я не могу тебе сказать. Но если для тебя это проблема, то уйди прямо сейчас. Ты мне нравишься, и я хочу сделать в наших отношениях следующий шаг, поэтому данный вопрос подлежит обсуждению.
— Ладно, — сказал я, не понимая, что происходит. — Не проблема. Что с того, что у тебя чужое лицо? Кого это волнует? Оно выглядит хорошо.
— Есть кое-что еще. Раз в день, обычно вечером, мне приходится снимать это лицо и дезинфицировать его изнутри. Если я этого не сделаю, оно сгниет. Это занимает около часа, плюс-минус, в зависимости от того, как прошел мой день. В это время ты не должен смотреть на меня. Никогда. Понимаешь? Ты не должен знать, как я выгляжу на самом деле.
— Да. Понял, — выдавил я из себя, окончательно сбитый с толку.
Саманта встала.
— Тогда сиди здесь, а я пойду в ванную и займусь всем этим. Заодно еще раз подумаешь обо всем. Если я вернусь и застану тебя, это будет здорово. Но если ты уйдешь, я пойму.
Потом она повернулась и пошла. Я услышал, как дверь ванной закрылась изнутри.
Сидел на диване и думал. Это что, какая-то шутка? А что, если правда? Вдруг с ней произошел несчастный случай, и она вынуждена носить толстый слой грима, чтобы скрыть уродство? Но если это на самом деле так, я бы никогда не узнал, потому что внешне ее лицо выглядело совершенно естественно. Никаких признаков косметики. Интересно, а ее можно целовать?
Мне очень нравилась Саманта. Она была умной, забавной и красивой. Но была ли эта красота настоящей? И имеет ли это значение, «настоящая» красота или нет? Стоит ли мне вообще беспокоиться об этом?
Когда она вышла из ванной и увидела меня, то сразу заулыбалась. Я тоже улыбнулся. Я был бесконечно влюблен в нее.
Мы встречались еще около месяца, потом съехались и решили пожениться.
У нас были совершенно нормальные отношения, типичные для двух влюбленных молодых людей, строящих совместную жизнь. Днем я вообще не думал о ее лице. Оно выглядело совершенно естественно, и только с определенного ракурса можно было уловить едва различимый переход в районе нижней челюсти.
Но каждый вечер перед сном Саманта закрывалась в ванной — иногда на час, иногда на два — и чистила внутреннюю сторону лица. Любопытство постоянно преследовало меня. Я лежал в постели и гадал, что же находится под этим лицом. Несколько раз был близок к тому, чтобы ворваться к ней, но так и не сделал этого.
Я никогда не задавал ей вопросов, а она не рассказывала историю, стоящую за этим. Мы жили, словно это было в порядке вещей.
Разумеется, никому из друзей я тоже ничего не говорил. Не то чтобы она просила меня этого не делать. Я просто считал, что это никого не касается.
За исключением одного раза, когда я нажрался на мальчишнике перед нашей свадьбой.
Мы арендовали несколько гостевых домиков, где и провели ночь, уничтожая запасы спиртного и покуривая травку. Все отключились, только мы с Крисом еще как-то держались на ногах. Вышли развеяться, поглядеть на тихоокеанские волны, разбивающиеся о скалы.
Крис был моим лучшим другом, и я доверял ему, как брату. Мы выросли вместе, часто виделись во время учебы в колледже и проводили вместе каникулы. После учебы разъехались в разные города, но продолжали поддерживать контакт.
Стоя там, на скалах, я рассказал Крису о лице Саманты. Сначала он подумал, что я шучу. Потом у него появилась тысяча вопросов, на которые я не знал ответа.
— Что у нее под этим лицом?
— Не знаю, Крис. Не знаю.
— Разве незнание не сводит тебя с ума?
Я пожал плечами.
— Мы многого не знаем. Например, я не знаю, что происходит, когда мы умираем.
— Но она собирается стать твоей женой. А ты даже не знаешь, как она выглядит. Я думаю, тебе стоило бы разок взглянуть. Ты можешь установить в ванной скрытую камеру. Потом посмотришь и все узнаешь.
Я вздохнул.
— Да, это сводит меня с ума. Но она сказала, что я никогда этого не увижу. Надо уважать ее выбор, даже если лично мне это не нравится. Я очень ее люблю.
Крис ничего не ответил, а потом мы вернулись к воспоминаниям о прежних временах. Не заметили, как наступил новый день.
Крис приехал в наш город по делам и планировал зайти в гости на выходные. С того разговора на скалах прошло четыре года. За это время мы с Самантой ни разу не поднимали тему ее лица.
Все произошло в субботу вечером. Я, Саманта и Крис отдыхали на заднем дворе, запивая пивом жареные стейки, когда мне с работы пришло сообщение.
— Черт возьми, — простонал я. — Придется ехать в офис.
— Серьезно? — спросила Саманта, приподняв бровь. — В субботу вечером?
— Приперся наш самый большой клиент, детка. Извини.
— И ты не боишься оставлять меня одну в обществе Криса? — шутливо спросила она.
Крис улыбнулся. Я тоже. Потом отошел в сторону, чтобы сделать звонок, а Крис и Саманта зашли внутрь.
Минут через десять я услышал крики. Мой лучший друг и моя жена вопили от ужаса. Я бросил телефон и побежал в дом. Из коридора заметил, что дверь в ванную открыта.
— Не входи! — закричала Саманта. — У меня нет лица! Вызови скорую! Он посмотрел! Его еще можно спасти!
Это привело меня в отчаяние, и я хотел броситься в ванную, но внезапно понял, что это будет ошибкой. Мне стало ясно, что Саманта не хотела, чтобы я смотрел на ее настоящее лицо, не из тщеславия, а ради моей же безопасности.
Крис, шатаясь, вышел из ванной. Он держал в руках скрепку, которую использовал, чтобы открыть замок. Теперь он тыкал ею себе в глаза, выкрикивая всякую чушь. Он был явно не в себе, и мне было страшно смотреть, как он себя калечит.
— Вызови скорую! — снова закричала моя жена. — И не заходи сюда!
Я побежал обратно во двор, где бросил свой телефон. Мой клиент все еще был на линии, и спрашивал, что происходит, что за крики. Я отключился от него и набрал 911.
Когда приехали врачи, Крис бился в припадке в коридоре. Саманта гладила его по голове, рыдая. Ее лицо было на месте, но она все сделала наспех, что бросалось в глаза.
Мой лучший друг сейчас находится в психиатрической больнице. Он полностью ослеп. Врачи настроены оптимистично. Они говорят, что его состояние временное, но не могут понять, что стало причиной.
Я не сказал им, что произошло. Никто не поверит, что один взгляд на «настоящее» лицо моей жены может свести человека с ума.
Саманта находится в своем обычном состоянии. Все также моет внутреннюю часть лица, хотя и не так регулярно, и когда она надевает его обратно, оно садится не очень ровно.
Я говорил жене, что это не ее вина. И что Крис знал, что никому не позволено смотреть на это. Знал, но ворвался в ванную. Он сам себя сгубил.
Что касается меня, я делаю все возможное, чтобы держать себя в руках. Но знаете, что странно? Несмотря на случай с Крисом, мне все еще любопытно, как выглядит настоящее лицо моей жены. Даже больше любопытно, чем раньше. И боюсь, что наступит момент, когда я не смогу сдержаться.
