Для справки — моя мама всегда была немного не в себе. Иногда она уходила в свой собственный мир, и оставалась там надолго.
Я помню, как была совсем маленькой и вошла в ее комнату. Она плакала над кучей своей одежды на полу и вырезала ножницами все фиолетовое, что находила.
— Я больше не могу этого видеть, Кейси, — сказала она сквозь рыдания. — Я больше не могу видеть этот цвет!
Я убежала и спряталась в своей комнате. Когда отец пришел вечером домой и увидел, что я заперлась, он спросил, что произошло.
Я рассказала про маму. Он вздохнул и пошел поговорить с ней. Чего я не могла объяснить отцу, так это причину, по которой заперлась. Вернее, я боялась себе признаться, что боюсь маму, а закрытая дверь представлялась дополнительным барьером между мной и ей.
Их развод я воспринимала, как неизбежный выход. Не было той соломинки, сломавшей спину верблюду. По крайней мере, я не помню какого-то конкретного инцидента. Когда судья спросил о причинах развода, папа достал лист бумаги и сказал, что сейчас огласит список «Больших Безумных Моментов» из их брака, как он выразился. Некоторые из них были для меня сюрпризом. Например, я не знала, что один раз он вернулся с работы и нашел маму в шкафу с ножом в руке. Когда отец закончил, судья посмотрел на меня и спросил, правда ли это? Я лишь кивнула в ответ.
Разумеется, опеку надо мной получил папа. Мне тогда было 12 лет. Когда суд завершился, мы пошли в кафе и наелись мороженого.
Я знала, что ему было нелегко растить меня одному, но также знала, что он делал все возможное. Ему тогда только исполнилось 46. Он работал техником по программному обеспечению — слишком маленькая зарплата и постоянные переработки, но всегда находил время, чтобы учить меня математике и приходить на мои соревнования по легкой атлетике. Он был терпеливым и нежным отцом. Он мой герой.
Впрочем, это всего лишь прелюдия к основной истории.
Оказывается, несколько месяцев назад мама связалась с отцом. Она сказала, что проходит лечение, и хочет загладить свою вину.
Она даже дала телефон своего психиатра, которому отец тут же позвонил. Мужчина на другом конце провода заверил отца, что его бывшая жена уже не та, что четыре года назад. Что она изменилась, и ей становится лучше. И что для полного исцеления ей жизненно важно помириться с ним и дочерью.
Сначала папа отказался. Он считал, что никакие лекарства и терапия не могут изменить психически больного человека. Но в итоге встретился с ней. Сказал, что исключительно для того, чтобы вбить последний гвоздь в крышку гроба их отношений. Но он увидел, что мама действительно ведет себя по-другому. Более ясно, более стабильно.
Потом они встречались еще несколько раз, и с каждой встречей он все больше убеждался, что ей стало лучше. Мне кажется, он поверил, что теперь все будет иначе. Вероятно, надежда в нем сильно истощилась, но полностью не умерла.
Я видела, что ему нужна помощь. Он работал до изнеможения, заботясь обо мне. И когда спросил, хочу ли я, чтобы мама снова жила с нами, то с энтузиазмом кивнула. Не ради нее или себя. Ради него.
— Так рада тебя видеть, милая, — сказала мама, когда села напротив меня в кабинке Макдональдса при первой нашей встрече. — Я так хочу извиниться за все, через что заставила тебя пройти.
Она выглядела лучше. Сжала в своих руках мою ладонь, и это ощущалось по-матерински очень волнительно.
Мы виделись время от времени в течение нескольких месяцев, и даже пару раз оставались наедине, когда отцу приходилось отлучаться по работе. Она рассказывала о групповой терапии и о новых друзьях, которые у не появились. Говорила, что ей потребовалось много времени, чтобы понять, что ее самая большая проблема — это самоизоляция.
— Одиночество стало причиной моего безумия, — сказала она. — Но теперь все в порядке. Я больше не одна.
В какую-то из наших встреч мама спросила у папы, могу ли я остаться у нее на ночь. Эта идея ему не понравилась, и он ответил, что подумает, но потом посмотрел на меня и согласился.
— Я заберу тебя завтра в семь, — сказал он, — Но если понадоблюсь тебе раньше, то позвони.
Двухкомнатная квартира мамы была маленькой, но уютной. Она сказала, что я могу делать все, что хочу. Даже принесла попкорн и газировку, когда мы сели на диван смотреть телевизор. Услышав, как сработал таймер духовки, я спросила, что она готовит.
— Твое любимое, дорогая! Пирог с тунцом.
Я никогда особо не любила блюда с тунцом, но решила, что мама просто про это забыла, ведь прошло больше четырех лет, как мы перестали жить вместе.
Мой телефон пиликнул — пришло сообщение от отца.
«Все хорошо?»
«Ты такой беспокойный», — ответила я ему.
Потом мама принесла пирог, и мы поужинали. Если честно, я ела через силу, только чтобы не огорчать ее. После еды она сказала, что у нее есть на диске фильм, который мне должен понравиться, и мы сели смотреть.
Старое черно-белое кино про женщину, страдающую амнезией, которая пытается понять, кто она. Очень быстро мне стало скучно, и я втихаря достала телефон, стала листать ленту новостей. Мама даже не заметила это, настолько была увлечена просмотром. Буквально прилипла к экрану, а глаза блестели от волнения.
Где-то на середине фильма мама положила руку мне на колено и сильно сжала. От неожиданности я чуть не вскрикнула. Посмотрела на нее, но она не отрывалась от экрана.
— Глянь, это мой любимый эпизод!
В этот момент главная героиня смотрела на звездное небо, вытянув руки над собой, и что-то шептала.
Я не уловила суть происходящего, и лишь из вежливости кивнула.
Когда эпизод закончился, мама выключила проигрыватель.
— Вижу, милая, ты устала, — сказала она, повернувшись ко мне. — Я приготовила для тебя комнату. Ты можешь ложиться, а я схожу покормить кошек подруги, вернусь и тоже лягу. Впрочем, можешь сходить со мной, это не займет много времени.
Я подумала, почему бы тоже не сходить покормить кисок, поэтому оделась и спустилась вниз.
Минут через пятнадцать я спросила у мамы, долго ли еще ехать?
— Ты же сказала, что это не займет много времени.
— О, ты неправильно меня поняла. Не займет много времени покормить кошек. А подруга живет за городом, она сейчас в отъезде. Не волнуйся, скоро будем.
Чем дольше мы ехали, тем меньше мне это нравилось. Я пыталась отправить отцу сообщение, но связи не было. К тому времени, как мама остановила машину на подъездной дорожке, мы находились в пути 45 минут.
Назвать это строение домом не поворачивался язык. Какая-то хижина посреди леса без электричества и водопровода. Внутри все выглядело не лучше. Уже темнело, и мама зажгла керосиновую лампу, свет которой отбрасывал пляшущие тени по всему помещению.
Коврик на деревянном полу перед дверью был рваным и побитым молью. Журнальный столик выглядел так, будто готов упасть в любую секунду. Старый диван был серым, и мне не хотелось выяснять, это такой цвет обивки или пыль.
— Как твоя подруга здесь живет? — спросила я, но мама пропустила вопрос мимо ушей.
— Мне нужно пойти в сарай за кошачьим кормом! — весело крикнула она и вышла через застекленную заднюю дверь.
Я осмотрелась вокруг. Ни мисок для кошачьей еды, ни когтеточек. Даже следов когтей на старом диване не видно. Мамы что-то долго не было, и я стала прислушиваться. Но вместо звука шагов по гравию раздался шорох, а потом скрип половиц у меня за спиной. Она что, обошла это строение вокруг и решила зайти через парадный вход?
Но буквально через секунду стеклянная дверь распахнулась, и вошла мама, таща на плече большой мешок сухого корма.
— Зачем столько еды? Кошки очень голодные? — попыталась пошутить я.
— Кошки? — удивленно спросила она, и на ее лице отразилось искреннее замешательство.
— Да, кошки. Которых мы приехали покормить.
— О, да! Голодные кошки! — рассмеялась она. — Прости, я тебя сразу не поняла. Да, очень голодные кошки. Голоднее, чем ты думаешь.
Я помогла ей донести мешок до крыльца, а потом мама достала фонарик и стала светить по сторонам, пока не нашла под скамейкой грязную миску.
— Вот и все, — сказала она, небрежно разорвала пакет и высыпала в миску корм.
— Мы можем ехать домой? — спросила я.
— Нет, дорогая, — сказала она с некоторым замешательством. — Нам придется подождать, пока кошки придут сюда.
— Ладно, хорошо.
Я отошла в сторону. Осознание того, что мама продолжает пребывать в параллельной реальности, пронзило меня, как боль.
— А как зовут твою подругу?
— Какую подругу?
— Которой принадлежит этот дом.
— Да, это ее дом. Но она здесь почти не бывает, и сказала, что я могу приходить сюда, когда захочу. Мне просто нужно будет кормить кошек, вот и все.
Она смотрела на меня такими глазами, будто оценивала произведение искусства. Или добычу.
Я инстинктивно сделала шаг назад и огляделась по сторонам. Вот сарай с обвалившейся крышей, в котором хранился корм. А вот из-за угла сарая как будто кто-то выглядывает. Серая фигура на фоне темного леса.
— Знаешь, нам придется здесь задержаться, — сказала мама, не сводя с меня глаз. — Почему бы тебе не поспать на диване? Не хочу, чтобы ты сказала папе, будто я не давала тебе спать всю ночь!
— Хорошо. Но почему бы мне не лечь в машине? Тебе не придется меня будить, когда все закончишь.
— Нет! — теперь ее голос был резким и строгим. — В машине тесно. Ложись на диван.
— Но я не хочу спать на грязном диване!
— Ты моя дочь! — закричала она. — И будешь делать, что я говорю!
В одно мгновение мама подбежала ко мне и обняла.
— Все в порядке, дорогая. Твоя мамочка здесь. Она все исправит. Тебе просто нужно поспать, хорошо?
Она завела меня в дом и положила на пыльный диван, затем вышла на крыльцо.
— Кис-кис, — заворковала она. — Идите сюда, кис-кис!
Я поняла, что надо бежать. Как-то добраться до машины и уехать. Ключ остался в замке зажигания, и я умела немного водить — папа научил. Но страх сковывал меня, как цепи. Голос мамы становился все тише. Она что, пошла в лес?
И тут у дома раздались чьи-то шаги, а потом на крыльце скрипнули доски. Дверь открылась, и в проеме показалась фигура, напоминающая большую птицу размером с взрослого человека. Существо издало низкий рык, одним прыжком подскочило ко мне и клюнуло в плечо. От страха я потеряла дар речи.
В чувство меня привел крик матери:
— Вот ты где, мерзкая тварь! Твои друзья все здесь! Не волнуйся, поиграешь с ней позже, пусть пока поспит.
Существо подошло к маме и опустилось у ее ног. Я сумела получше его разглядеть. Две когтистые ноги, темные перья, человеческое лицо, но вместо носа крупный клюв. Руки маленькие, недоразвитые. Глаза круглые. Там, где не было перьев, кожу покрывали какие-то узоры.
— Хорошая киса, — сказала мама и погладила монстра по голове.
Он открыл клюв, продемонстрировав ряды острых зубов.
Стеклянная дверь оставалась единственным путем к спасению. Мама полностью сосредоточилась на своем друге, гладила его и что-то шептала. Я тихо, стараясь не шуметь, сползла с дивана и медленно стала красться к выходу, моля Бога, чтобы не наступить на скрипучую доску.
— Она будет так рада познакомиться с вами, мои красотки. И вам она тоже понравится, обещаю.
Мама говорила так, словно я гастрономический объект для этих тварей.
Добравшись до двери, осторожно распахнула ее и вышла во двор. На улице окончательно стемнело. Я осторожно пошла в сторону подъездной дорожки, где стояла машина, как вдруг услышала за спиной:
— Дорогая, ты где?
Паника охватила меня, и я побежала. Не помню, как открыла дверь, села в машину и заперлась изнутри. Не помню, как запустила двигатель, включила фары и воткнула передачу. Помню только маму, которая бежала ко мне в окружении дюжины монстров.
— Что ты делаешь? — кричала она, и на ее лице читалось безумие.
Я не остановилась, чтобы ответить. Рванула в сторону шоссе в надежде поскорее избавиться от этого кошмара. Почти добралась до автострады, как краем глаза заметила одно из существ. Оно бежало в нескольких футах слева от машины и смотрело на меня. Я прибавила газу, и монстр стал отставать, а потом вообще потерялся где-то сзади.
Уже перед самым городом услышала, как что-то жужжит на коврике. Я остановилась и взяла в руки телефон. Дюжина сообщений от отца и двадцать пропущенных звонков. Я ответила, шмыгая носом. Попыталась все объяснить, но папа перебил и спросил адрес. Сказала ему, что нахожусь на въезде в город рядом с автобусной остановкой. Он потребовал, чтобы я заперлась в машине и ждала. Отец приехал минут через пятнадцать.
Я рассказывала, как мы ели пирог с тунцом, потом смотрели фильм. А потом поехали кормить кошек в дом маминой подруги, но это были совсем не кошки. Как мне удалось сбежать. Я рассказывала и рыдала, а папа слушал и успокаивал.
— Надо вызвать полицию, — сказал он, доставая телефон.
— Думаешь, они поверят?
— Конечно, нет. Но я скажу, что твоя мама отправилась в дом подруги кормить кошек и не вернулась. И я беспокоюсь, потому что она наблюдается у психиатра. Попрошу их проверить.
Это было неделю назад. Когда полицейские приехали к тому дому, вокруг никого не было. Все, что они нашли, это пустую миску, разорванный пакет с кормом и туфли моей мамы.
По документам мэрии это место оставалось заброшенным более пятидесяти лет после смерти последнего владельца. У него были дети, но никто из них не захотел вступать в наследство. Детективы поговорили с каждым — никто из них ничего не знал о моей маме. В полиции сказали, что будут продолжать поиски дальше.
Впрочем, это не имеет значения, потому что мы уезжаем.
Наш дом уже выставлен на продажу. Отец прошел онлайн-собеседование, и его взяли на работу в другом городе. Мы постоянно находимся вместе. Он уволился с прежней работы, а я ушла из школы. Револьвер, который папа держал в сейфе, теперь всегда у него под рукой.
Не могу дождаться, когда самолет унесет нас на другой конец страны, потому что иногда мне кажется, что я слышу странные голоса, и с каждой ночью они становятся все ближе.
Я помню, как была совсем маленькой и вошла в ее комнату. Она плакала над кучей своей одежды на полу и вырезала ножницами все фиолетовое, что находила.
— Я больше не могу этого видеть, Кейси, — сказала она сквозь рыдания. — Я больше не могу видеть этот цвет!
Я убежала и спряталась в своей комнате. Когда отец пришел вечером домой и увидел, что я заперлась, он спросил, что произошло.
Я рассказала про маму. Он вздохнул и пошел поговорить с ней. Чего я не могла объяснить отцу, так это причину, по которой заперлась. Вернее, я боялась себе признаться, что боюсь маму, а закрытая дверь представлялась дополнительным барьером между мной и ей.
Их развод я воспринимала, как неизбежный выход. Не было той соломинки, сломавшей спину верблюду. По крайней мере, я не помню какого-то конкретного инцидента. Когда судья спросил о причинах развода, папа достал лист бумаги и сказал, что сейчас огласит список «Больших Безумных Моментов» из их брака, как он выразился. Некоторые из них были для меня сюрпризом. Например, я не знала, что один раз он вернулся с работы и нашел маму в шкафу с ножом в руке. Когда отец закончил, судья посмотрел на меня и спросил, правда ли это? Я лишь кивнула в ответ.
Разумеется, опеку надо мной получил папа. Мне тогда было 12 лет. Когда суд завершился, мы пошли в кафе и наелись мороженого.
Я знала, что ему было нелегко растить меня одному, но также знала, что он делал все возможное. Ему тогда только исполнилось 46. Он работал техником по программному обеспечению — слишком маленькая зарплата и постоянные переработки, но всегда находил время, чтобы учить меня математике и приходить на мои соревнования по легкой атлетике. Он был терпеливым и нежным отцом. Он мой герой.
Впрочем, это всего лишь прелюдия к основной истории.
Оказывается, несколько месяцев назад мама связалась с отцом. Она сказала, что проходит лечение, и хочет загладить свою вину.
Она даже дала телефон своего психиатра, которому отец тут же позвонил. Мужчина на другом конце провода заверил отца, что его бывшая жена уже не та, что четыре года назад. Что она изменилась, и ей становится лучше. И что для полного исцеления ей жизненно важно помириться с ним и дочерью.
Сначала папа отказался. Он считал, что никакие лекарства и терапия не могут изменить психически больного человека. Но в итоге встретился с ней. Сказал, что исключительно для того, чтобы вбить последний гвоздь в крышку гроба их отношений. Но он увидел, что мама действительно ведет себя по-другому. Более ясно, более стабильно.
Потом они встречались еще несколько раз, и с каждой встречей он все больше убеждался, что ей стало лучше. Мне кажется, он поверил, что теперь все будет иначе. Вероятно, надежда в нем сильно истощилась, но полностью не умерла.
Я видела, что ему нужна помощь. Он работал до изнеможения, заботясь обо мне. И когда спросил, хочу ли я, чтобы мама снова жила с нами, то с энтузиазмом кивнула. Не ради нее или себя. Ради него.
— Так рада тебя видеть, милая, — сказала мама, когда села напротив меня в кабинке Макдональдса при первой нашей встрече. — Я так хочу извиниться за все, через что заставила тебя пройти.
Она выглядела лучше. Сжала в своих руках мою ладонь, и это ощущалось по-матерински очень волнительно.
Мы виделись время от времени в течение нескольких месяцев, и даже пару раз оставались наедине, когда отцу приходилось отлучаться по работе. Она рассказывала о групповой терапии и о новых друзьях, которые у не появились. Говорила, что ей потребовалось много времени, чтобы понять, что ее самая большая проблема — это самоизоляция.
— Одиночество стало причиной моего безумия, — сказала она. — Но теперь все в порядке. Я больше не одна.
В какую-то из наших встреч мама спросила у папы, могу ли я остаться у нее на ночь. Эта идея ему не понравилась, и он ответил, что подумает, но потом посмотрел на меня и согласился.
— Я заберу тебя завтра в семь, — сказал он, — Но если понадоблюсь тебе раньше, то позвони.
******
Двухкомнатная квартира мамы была маленькой, но уютной. Она сказала, что я могу делать все, что хочу. Даже принесла попкорн и газировку, когда мы сели на диван смотреть телевизор. Услышав, как сработал таймер духовки, я спросила, что она готовит.
— Твое любимое, дорогая! Пирог с тунцом.
Я никогда особо не любила блюда с тунцом, но решила, что мама просто про это забыла, ведь прошло больше четырех лет, как мы перестали жить вместе.
Мой телефон пиликнул — пришло сообщение от отца.
«Все хорошо?»
«Ты такой беспокойный», — ответила я ему.
Потом мама принесла пирог, и мы поужинали. Если честно, я ела через силу, только чтобы не огорчать ее. После еды она сказала, что у нее есть на диске фильм, который мне должен понравиться, и мы сели смотреть.
Старое черно-белое кино про женщину, страдающую амнезией, которая пытается понять, кто она. Очень быстро мне стало скучно, и я втихаря достала телефон, стала листать ленту новостей. Мама даже не заметила это, настолько была увлечена просмотром. Буквально прилипла к экрану, а глаза блестели от волнения.
Где-то на середине фильма мама положила руку мне на колено и сильно сжала. От неожиданности я чуть не вскрикнула. Посмотрела на нее, но она не отрывалась от экрана.
— Глянь, это мой любимый эпизод!
В этот момент главная героиня смотрела на звездное небо, вытянув руки над собой, и что-то шептала.
Я не уловила суть происходящего, и лишь из вежливости кивнула.
Когда эпизод закончился, мама выключила проигрыватель.
— Вижу, милая, ты устала, — сказала она, повернувшись ко мне. — Я приготовила для тебя комнату. Ты можешь ложиться, а я схожу покормить кошек подруги, вернусь и тоже лягу. Впрочем, можешь сходить со мной, это не займет много времени.
Я подумала, почему бы тоже не сходить покормить кисок, поэтому оделась и спустилась вниз.
Минут через пятнадцать я спросила у мамы, долго ли еще ехать?
— Ты же сказала, что это не займет много времени.
— О, ты неправильно меня поняла. Не займет много времени покормить кошек. А подруга живет за городом, она сейчас в отъезде. Не волнуйся, скоро будем.
Чем дольше мы ехали, тем меньше мне это нравилось. Я пыталась отправить отцу сообщение, но связи не было. К тому времени, как мама остановила машину на подъездной дорожке, мы находились в пути 45 минут.
Назвать это строение домом не поворачивался язык. Какая-то хижина посреди леса без электричества и водопровода. Внутри все выглядело не лучше. Уже темнело, и мама зажгла керосиновую лампу, свет которой отбрасывал пляшущие тени по всему помещению.
Коврик на деревянном полу перед дверью был рваным и побитым молью. Журнальный столик выглядел так, будто готов упасть в любую секунду. Старый диван был серым, и мне не хотелось выяснять, это такой цвет обивки или пыль.
— Как твоя подруга здесь живет? — спросила я, но мама пропустила вопрос мимо ушей.
— Мне нужно пойти в сарай за кошачьим кормом! — весело крикнула она и вышла через застекленную заднюю дверь.
Я осмотрелась вокруг. Ни мисок для кошачьей еды, ни когтеточек. Даже следов когтей на старом диване не видно. Мамы что-то долго не было, и я стала прислушиваться. Но вместо звука шагов по гравию раздался шорох, а потом скрип половиц у меня за спиной. Она что, обошла это строение вокруг и решила зайти через парадный вход?
Но буквально через секунду стеклянная дверь распахнулась, и вошла мама, таща на плече большой мешок сухого корма.
— Зачем столько еды? Кошки очень голодные? — попыталась пошутить я.
— Кошки? — удивленно спросила она, и на ее лице отразилось искреннее замешательство.
— Да, кошки. Которых мы приехали покормить.
— О, да! Голодные кошки! — рассмеялась она. — Прости, я тебя сразу не поняла. Да, очень голодные кошки. Голоднее, чем ты думаешь.
Я помогла ей донести мешок до крыльца, а потом мама достала фонарик и стала светить по сторонам, пока не нашла под скамейкой грязную миску.
— Вот и все, — сказала она, небрежно разорвала пакет и высыпала в миску корм.
— Мы можем ехать домой? — спросила я.
— Нет, дорогая, — сказала она с некоторым замешательством. — Нам придется подождать, пока кошки придут сюда.
— Ладно, хорошо.
Я отошла в сторону. Осознание того, что мама продолжает пребывать в параллельной реальности, пронзило меня, как боль.
— А как зовут твою подругу?
— Какую подругу?
— Которой принадлежит этот дом.
— Да, это ее дом. Но она здесь почти не бывает, и сказала, что я могу приходить сюда, когда захочу. Мне просто нужно будет кормить кошек, вот и все.
Она смотрела на меня такими глазами, будто оценивала произведение искусства. Или добычу.
Я инстинктивно сделала шаг назад и огляделась по сторонам. Вот сарай с обвалившейся крышей, в котором хранился корм. А вот из-за угла сарая как будто кто-то выглядывает. Серая фигура на фоне темного леса.
— Знаешь, нам придется здесь задержаться, — сказала мама, не сводя с меня глаз. — Почему бы тебе не поспать на диване? Не хочу, чтобы ты сказала папе, будто я не давала тебе спать всю ночь!
— Хорошо. Но почему бы мне не лечь в машине? Тебе не придется меня будить, когда все закончишь.
— Нет! — теперь ее голос был резким и строгим. — В машине тесно. Ложись на диван.
— Но я не хочу спать на грязном диване!
— Ты моя дочь! — закричала она. — И будешь делать, что я говорю!
В одно мгновение мама подбежала ко мне и обняла.
— Все в порядке, дорогая. Твоя мамочка здесь. Она все исправит. Тебе просто нужно поспать, хорошо?
Она завела меня в дом и положила на пыльный диван, затем вышла на крыльцо.
— Кис-кис, — заворковала она. — Идите сюда, кис-кис!
Я поняла, что надо бежать. Как-то добраться до машины и уехать. Ключ остался в замке зажигания, и я умела немного водить — папа научил. Но страх сковывал меня, как цепи. Голос мамы становился все тише. Она что, пошла в лес?
И тут у дома раздались чьи-то шаги, а потом на крыльце скрипнули доски. Дверь открылась, и в проеме показалась фигура, напоминающая большую птицу размером с взрослого человека. Существо издало низкий рык, одним прыжком подскочило ко мне и клюнуло в плечо. От страха я потеряла дар речи.
В чувство меня привел крик матери:
— Вот ты где, мерзкая тварь! Твои друзья все здесь! Не волнуйся, поиграешь с ней позже, пусть пока поспит.
Существо подошло к маме и опустилось у ее ног. Я сумела получше его разглядеть. Две когтистые ноги, темные перья, человеческое лицо, но вместо носа крупный клюв. Руки маленькие, недоразвитые. Глаза круглые. Там, где не было перьев, кожу покрывали какие-то узоры.
— Хорошая киса, — сказала мама и погладила монстра по голове.
Он открыл клюв, продемонстрировав ряды острых зубов.
Стеклянная дверь оставалась единственным путем к спасению. Мама полностью сосредоточилась на своем друге, гладила его и что-то шептала. Я тихо, стараясь не шуметь, сползла с дивана и медленно стала красться к выходу, моля Бога, чтобы не наступить на скрипучую доску.
— Она будет так рада познакомиться с вами, мои красотки. И вам она тоже понравится, обещаю.
Мама говорила так, словно я гастрономический объект для этих тварей.
Добравшись до двери, осторожно распахнула ее и вышла во двор. На улице окончательно стемнело. Я осторожно пошла в сторону подъездной дорожки, где стояла машина, как вдруг услышала за спиной:
— Дорогая, ты где?
Паника охватила меня, и я побежала. Не помню, как открыла дверь, села в машину и заперлась изнутри. Не помню, как запустила двигатель, включила фары и воткнула передачу. Помню только маму, которая бежала ко мне в окружении дюжины монстров.
— Что ты делаешь? — кричала она, и на ее лице читалось безумие.
Я не остановилась, чтобы ответить. Рванула в сторону шоссе в надежде поскорее избавиться от этого кошмара. Почти добралась до автострады, как краем глаза заметила одно из существ. Оно бежало в нескольких футах слева от машины и смотрело на меня. Я прибавила газу, и монстр стал отставать, а потом вообще потерялся где-то сзади.
Уже перед самым городом услышала, как что-то жужжит на коврике. Я остановилась и взяла в руки телефон. Дюжина сообщений от отца и двадцать пропущенных звонков. Я ответила, шмыгая носом. Попыталась все объяснить, но папа перебил и спросил адрес. Сказала ему, что нахожусь на въезде в город рядом с автобусной остановкой. Он потребовал, чтобы я заперлась в машине и ждала. Отец приехал минут через пятнадцать.
Я рассказывала, как мы ели пирог с тунцом, потом смотрели фильм. А потом поехали кормить кошек в дом маминой подруги, но это были совсем не кошки. Как мне удалось сбежать. Я рассказывала и рыдала, а папа слушал и успокаивал.
— Надо вызвать полицию, — сказал он, доставая телефон.
— Думаешь, они поверят?
— Конечно, нет. Но я скажу, что твоя мама отправилась в дом подруги кормить кошек и не вернулась. И я беспокоюсь, потому что она наблюдается у психиатра. Попрошу их проверить.
Это было неделю назад. Когда полицейские приехали к тому дому, вокруг никого не было. Все, что они нашли, это пустую миску, разорванный пакет с кормом и туфли моей мамы.
По документам мэрии это место оставалось заброшенным более пятидесяти лет после смерти последнего владельца. У него были дети, но никто из них не захотел вступать в наследство. Детективы поговорили с каждым — никто из них ничего не знал о моей маме. В полиции сказали, что будут продолжать поиски дальше.
Впрочем, это не имеет значения, потому что мы уезжаем.
Наш дом уже выставлен на продажу. Отец прошел онлайн-собеседование, и его взяли на работу в другом городе. Мы постоянно находимся вместе. Он уволился с прежней работы, а я ушла из школы. Револьвер, который папа держал в сейфе, теперь всегда у него под рукой.
Не могу дождаться, когда самолет унесет нас на другой конец страны, потому что иногда мне кажется, что я слышу странные голоса, и с каждой ночью они становятся все ближе.
